Предвестники

Одежда есть, чистота есть. Теперь можно и поесть. Что-то во мне проснулся Пушкин.

Проскользив по полу, я завернула за угол и влетела в кухню, не забыв забрать телефон из комнаты. На экране светилось: «8:00». Блин, время поджимает. Слава Богу, школа в паре метров от дома.

Желудок в ожидании забурлил. Угомонись уже, ненасытное существо! Так… холодильник. Яйцо, йогурт, может, еще сыр? Не, резать лень. Сковорода, плита. Хорошо не заменили на электронную, газ намного больше мне нравится. Теперь нож, разбиваем… Эх, желток растекся. Посолить. Где там соль? Ах, вот она, на столе. И вуаля, итальянский завтрак готов. Сковороду на стол. Главное не забыть подставку для горячего и вилку. Ну, теперь можно приступать.

Не удивляйтесь, что я ем из сковороды, думаю, каждый так делал; просто тарелку мыть некогда. Да и средства для мытья посуды в доме нет. Еще один пункт в мой несуществующий список дел: «сходить в магазин».

Теперь запьем сухое жидким, и все. Итальянский завтрак подошел к концу. Банку из-под йогурта в мусорку, а сковородку на плиту (помою вечером). Желудок доволен. А если доволен, то что? Правильно – доволен и хозяин.

Смартфон трынькнул и затих. Сабринка что ль написала?

Я подошла к столу и посмотрела на засветившийся экран. Сообщение заслонило мордочку котенка. Это папа, сказал, что вернется завтра утром. Ну ладно, поем в кафе. Время близилось к отметке: «8:20».

Добежав до комнаты, я схватила рюкзак и засунула туда кошелек. Беспроводные наушники уже лежали в его кармане. В прихожей, застегнув сапоги, я натянула куртку (ужасно розовую, фу) и открыла входную дверь. С лестничной площадки в нос тут же ударил запах курева. Я задержала дыхание и поспешила закрыть дверь на ключ. До приезда лифта я не дотянула и вдохнула воздух. Черт, лучше бы задохнулась, как воняет! Не понимаю людей, которые курят. Могли бы хотя бы делать это на улице.

Заскрежетал лифт, осведомляя меня о своем прибытии. Я вбежала в спасительные облезлые серые двери. Лифт дернулся и поехал вниз. Я посмотрела на часы. «8:24», – неумолимо шептали они. Двери снова заскрежетали. Черт, первая же физика. Марья Филипповна точно меня сожрет и даже косточки не выплюнет. Переминаясь с ноги на ногу, я мысленно ругала лифт, который, словно издеваясь, медленно-медленно открывал свои створки. Выпрыгнув из не полностью открывшегося лифта, я, перепрыгивая через две ступеньки, полетела к подъездной двери.

Холодный воздух кольнул лицо, когда я выбежала на улицу. Руки поднялись к шапке, чтобы натянуть ее пониже, но ее там не оказалось. Неужели забыла при спешке? Ничего, лучше немного замерзнуть, чем быть съеденной.

Обогатив лицо румянцем, я промчалась под аркой и влетела в ворота школы.

К первому уроку я каким-то чудом успела. Марья Филипповна, женщина лет сорока с кожей, будто бы натянутой на кости, и глазами голубя, грозно посмотрела на несущийся к моей парте ураган, но претензничать не стала. Сабрина Аникина, моя соседка по парте, а по совместительству и лучшая подруга, уже сидела на своем месте и махнула мне рукой, когда я вошла, точнее, влетела в класс.

– Слышала? У нас сейчас контроша будет, – шепнула она, наклонившись ко мне, стоило моей пятой точке коснуться стула.

– Сейчас? – взвизгнула я, попутно доставая учебник и тетрадь.

Сабринка кивнула и состроила мне грустные глазки. Да ладно, опять…

– Надь, ты ведь поможешь мне? – промямлила Сабрина.

Так и знала. Она всегда строит мне глазки, если ей что-то нужно.

Я посмотрела на потолок и затеребила губу (как будто задумалась).

– Ну не знаю, – протянула я, усердно разглядывая потолок.

Сабрина схватила меня за руку и заставила посмотреть на нее. Из ее васильковых глаз, чуть не лились слезы.

– Ну, пожалуйста! – взвыла подруга, насколько позволяли правила приличия

Мне всегда нравилось разыгрывать Сабринку, а она никогда не понимала, что я шучу. Сама виновата, нечего вестись, как маленькая.

– Ладно, ладно, так и быть помогу, – «сжалилась» я, высвобождая руку из мертвой хватки.

Контрольная оказалась совсем несложной, всего пять задач, три из которых для седьмого класса. Из сорока пяти минут мне понадобилось всего тридцать, чтобы все прорешать и проверить. Остальные пятнадцать минут я пыталась вдолбить в Сабринку, что нужно сделать. Я хотела, чтобы она хотя бы мозгами подумала, но, видимо, ее мозги решили отдохнуть. В общем, я просто дала ей списать. Ну а что? Она же не виновата, что физика – это не ее предмет. Хотя если так посмотреть, то все уроки – это не ее предметы. Ну, ничего. В следующий раз заставлю ее слушать, а не болтать весь урок.

Сдав листки (мы с Сабриной оказались последними) и получив по порции грозного взгляда, мы побежали на алгебру, которая находилась на третьем этаже (а физика на первом!). Перемена была всего десять минут (пять из которых уже прошло), а на алгебру опаздывать не хотелось. Лучше даже опоздать на физику, чем на алгебру.

Но, похоже, бог фортуны повернулся к нам спиной в тот момент, потому что на алгебру мы все же опоздали. И если Марью Филипповну я считала монстром, то нашу математичку – дьяволом воплоти. Стоило нам войти в класс после звонка, как на нас обрушилась Вера Александровна (поджидала за дверью, что ли?) всеми своими девяноста пятью килограммами. Каждое слово, которое она прямо выплевывала нам в лицо, было равносильно ведру грязи. Сабринка спряталась мне за спину, и все эти ведра выплескивались фактически только на меня. Спасибо, подружка, оставила меня один на один с дьяволом!

Зато пацаны, соизволившие оторваться от своих (как говорила та же математичка) гаджетов, ржали от души. Смешно им, понимаете ли! Только попробуйте не сказать потом спасибо! Я тут (да-да, именно я!) время тяну. Не умышленно, конечно, но какая разница?

Наконец закончив загребать ведрами грязь и выплескивать на меня, Вера Александровна послала нас на место, дав нам три номера, которые нужно было сделать и показать до конца урока. Очень великодушно с ее стороны. Ну все, Сабрина, теперь точно не поболтаешь на уроке. Будешь слушать, как миленькая! Я тебе даже слуховой аппарат куплю, не переживай!

Именно с такими мыслями я вычисляла корни уравнений, в то же время пытаясь понять новую тему. Сабринка (мозги что ль наконец очнулись?) тоже что-то записывала и не смела даже слова сказать.

Следующей по расписанию была геометрия, которую тоже вела Вера Александровна. Математичка была не в лучшем настроении (неужели это мы постарались?) и вызывала по очереди к доске. Меня она, конечно же, вызвала первой и потребовала (королева блин) доказать, что две прямые параллельны (хотя мы проходили совсем другую тему). Мне кажется, или все в школе сговорились давать мне задания седьмого класса? Я как бы в восьмом! Ах, ладно.

Я быстренько расправилась с этой задачкой и села на место. Думаю, Вера Александровна надеялась, что я уже забыла темы седьмого класса, но не тут-то было! Я зря, что ль три часа в день на уроки трачу?

Следующим был Семенов Артем. У меня всегда складывалось впечатление, что этот парень находится в нашем классе, только чтобы смешить его. Он троечник, но совсем ничего не знает. Каждый раз, когда он выходит к доске, класс заранее начинает ржать. И с данной ему задачкой он, естественно, не справился.

Дальше вызвали Чернышева Никиту, Ларикову Олю и Мишина Миху (прозвали его, естественно, медведем). Меня уже начало клонить в сон (хорошо мы сидели не на первых партах), когда вызвали Сабрину.

– Аникина Сабрина, – провозгласил голос учительницы.

Сабрина вздрогнула и ругнулась.

– Ты справишься, – шепнула я ей, отмахиваясь от сладкой дремы.

Сабринка кивнула и, взяв учебник, поплелась к доске. Ей достались равносторонние треугольники. Оказывается, она что-то все же помнила из седьмого класса, потому что наговорила она на твердую тройку. Сев на место, она радостно мне доложила:

– Тройка, класс!

После звонка мы пошли на завтрак. Из столовой восхитительно пахло… блинами. В нашей школе, такое случалось нечасто, но иногда давали нормальные завтраки. И желудок, который уже позабыл о первом завтраке, был в предвкушении.

В столовой и вправду дали, с небольшой поправочкой, оладьи. С теплым какао они сочетались довольно интересно. Эх, жалко варенья в школе не дают. Сабрина говорила без умолку, умудряясь не подавиться едой. (Видимо, два безмолвных урока на ней плохо сказались).

– И потом Марина говорит… – это были последние слова, которые подруга успела сказать прежде чем послышалось…

– Привет!

Я чуть не уронила последний кусочек блинчика (извиняюсь, оладушка). Этот голос меня когда-нибудь и в могиле достанет. За моей спиной стоял Егор Кащеев. Он девятиклассник, поэтому неудивительно, что завтрак у нас в одно время. Егор – мой друг, не детства, конечно (а жаль), школьный друг. Сабринка (между прочим, которая нас с ним и познакомила) замолчала и (с интересом?) жевала свой оладушек. Ее черные волосы были распущены и каким-то чудом не лезли в рот. Если б моя бабушка увидела, свалилась бы в обморок на месте, а потом встала бы и отрезала их под горшочек, если бы не налысо побрила.

– Извини, что напугал, – смеялся Егор. Неужели это было так заметно?

Я попыталась не подать виду, что меня смутили и сказала:

– Да не напугал ты меня. Чего тебе?

– Да ничего, я поздороваться подошел.

Поздороваться он подошел, блин! И ради этого стоило отрывать меня от завтрака?

– А, ну ладно.

А потом мы просто замолчали. Я сидя, он стоя. Если бы мы были близкими друзьями, я бы сказала: «Ну, давай, иди уже». Но, к сожалению, это было не так.

Меня спас Тима Дружков, друг Егора. Он окликнул его (через всю столовую):

– Эй, Егор, там пацаны в футбол играют, ты идешь?

– Иду, – крикнул Егор.

И Кащеев просто ушел. Даже не сказав «пока». Как же меня бесит эта черта его характера. Хотя нет, не характера, черта его существа.

– Да он запал на тебя, – заговорщицким тоном шепнула Сабрина, перевесившись через весь стол.

Я закатила глаза и фыркнула. «Ага, запал, конечно. Зачем красавчику-девятикласснику-спортсмену с лицом актера западать на обычную девчонку, смотрящую сериалы до часу ночи?», – так бы подумала любая героиня в сериале или книге, но в моей голове пронеслось только: «Этого ещё не хватало».

– Поживем – увидим, – сказала я Сабрине, засовывая в рот последний кусочек блинчика (о-ла-душ-ка! Что, так сложно запомнить?!).

На следующих трех уроках ничего интересного не происходило. Новые темы, параграфы и т.д. Все же март уже, как-никак. Итоговые контрольные на носу. Хотя я б не сказала, что на носу. Скорее где-то в области шеи. Да, где-то там.

На пятой перемене меня попросили сходить на школьное ученическое собрание Катька и Аринка Ростовы. Я им вежливо отказала, сказав, что «иду на обед». А они не унимались и все упрашивали и упрашивали. В итоге мне пришлось сбежать (в туалет). Как говорил папа – не хочешь что-то делать, беги.

Последним уроком поставили физру. Ребята поспешили в раздевалки. Наконец наступил урок, где не нужно задействовать мозги. Но с радостным настроением я к раздевалкам не кинулась. Пусть занимаются те, кто этого хочет, а я не обязана показывать себя с худшей стороны.

– Опять не пойдешь? – спросила Сабринка. В руке она уже сжимала мешок с физрой (со спортивной одеждой). Вот она пусть и идет блистает, а я понежусь в помойке хлюпиков. Жалко меня не отдали в три года на гимнастику…

– Нет, – покачала я головой.

Сабрина печально вздохнула и обняла меня. Я похлопала ее по спине.

– Пока, – сказала подруга.

– Пока…

И Сабринка понеслась переодеваться, а я пошла к своему шкафчику. Да-да, на физру я не хожу.

Нет, шкафчиков, как в Америке, у нас в школе не было. Не было у нас таких прекрасных вещей, как шкафчики из сериалов. (Москва, а не Лос-Анджелес, как-никак). У нас были шкафчики, точнее сказать ящики, в которые школьники убирали обувь. Помню, когда мой одноклассник Дима нашел свой ботинок, который потерял в 6 классе за батареей, школьная администрация наконец решила поставить эти ящики, спустя 2 года родительских просьб.

Взяв свои черные сапоги, я нацепила (розовую!) куртку и пошла ко входу (а для меня выходу) из школы. У самой двери дорогу мне преградила мясистая рука. Черт, думала, не заметит!

– Дядь Вань, ну дайте пройти, – «прохрипела» я и фальшиво покашляла.

Дядя Ваня, не сказала бы, что пухлый, но широкий мужчина с крутой татуировкой летучей мыши на запястье, которую ему приходилось все время прятать под длинными рукавами рубахи, хотя о ней и так вся школа знала, нахмурил брови.

– Беликова, опять голова заболела? – пробасил охранник.

Я покашляла еще (для образа) и сказала:

– Нет, теперь горло.

Охранник покачал головой. Блин, сейчас отправит за запиской или, еще хуже, напишет классухе и все, прощай мое достоинство.

– Дядь Вань, но я ж не виновата, что организм у меня такой… слабый, – протянула я.

Дядя Ваня посмотрел на время и на расписание, что висело у него на «посте» (я имею ввиду комнатку, что располагалась сразу после раздевалок перед турникетами, через которые мы проходим в школу. У него еще там мониторы, по которым видео с камер транслируются, стоят), и сказал:

– Ладно, Беликова, иди. Только сразу домой, поняла?

Рука, отделяющая меня от свободы, опустилась, и, приложив карточку к турникету, я открыла дверь школы. Свобода. Даже дышать легче стало.

– И дядей Ваней меня не называй, – донеслось в след.

– Ладно, дядь Вань, – крикнула я.

Двери за моей спиной тихо захлопнулись или, лучше сказать, съехались. На этот раз это были не двери школы, а двери моего любимого метро. Любимого, потому что люблю я ездить в метро, вот и все. Поезд тронулся, и я поспешила схватится за поручень, чтобы не свалиться. В вагоне почти никого не было, если конечно можно назвать двадцатиметровый поезд без дверей, отделяющих вагоны, вагоном.

Я встала напротив дверей метро и уставилась в окно, предусмотрительно достав свои новенькие подики (свои беспроводные наушники). Сидеть в метро я не любила (привычка была такая), а вот постоять и попялиться на заснеженные виды Москвы – пожалуйста. Да-да, хоть на дворе и стоял март (я это наконец вспомнила), Москва все еще не желала снимать свою поношенную снежную шубу.

Время на смартфоне приближалось к 14:30. Класс, успею сделать уроки и поесть! Я поставила рюкзак на пол и посмотрела в окно. Мой взгляд зацепился за девочку в розовой куртке, мелькающую в отражении.

Блин, ну почему папа не мог выбрать нормальную куртку? Больше не доверю ему поход в магазин без меня. В следующий раз вместе с Москвой пойду себе новую куртку смотреть.

Грустный мужской голос, словно поняв меня, утешающе пропел в ухо: «I never could figure it out…». Ой, классная песня! Так легко становится, аж душа летает. Поговорить что-то хочется, жаль не с кем, только Надька со мной. Ну, тогда расскажу ещё немножко про неё.

Ну, во-первых, домой она, по «приказу» охранника, конечно, не пошла. Дома ей делать нечего, а вот на Арбате у неё занятия в музыкальной секции или, можно даже сказать, в группе. У них в мае концерт, так что прогуливать нельзя.

Во-вторых, живет она с папой. Мама у неё в Питере, и ездит Надька к ней редко. (Мама с папой в разводе, так что вот так вот). Папа у Нади врач, вроде хирург, и работает почти круглые сутки напролет, так что видит она его редко. Людей спасает, что поделать. Мама – художник, рисует портреты. А ещё она пишет маленькие рассказики, очень смешные. Самый Надин любимый про блинчик и варенье. Помню, ржа… извините, смеялась она после него аж до слез.

В-третьих, она не любит сладкое. Не то чтобы вообще не может его есть, просто не любит. Ей больше нравится острое и соленое. Например, мармеладу Надя бы предпочла острые чипсы. А всё, потому что мама приучила её к более-менее полезному питанию, не давая в детстве сладкого.

Еще она обожает читать. К сожалению, на это у Нади почти нет времени, но, когда находится свободная минутка, её от книги не оторвать. Помню, когда ей подарили «Сияние», она не могла от него отвлечься весь день (если только на еду). Родители, наверно, тогда пожалели, что подарили мне… то есть, конечно же, Наде книгу. Во всяком случае, книги ей больше никто не дарил.

Так, теперь мне надо сделать пересадку. Рюкзак на плечо, телефон в карман и бегом через толпы людей.

Ну, вроде всё вам рассказала. Хотя есть еще у меня пару секретов… ну ладно, о них вы всё равно узнаете, просто немного позже. А я побегу на поезд. Арбат ждет меня!

Глава 2: Момент, когда все началось

В нос забился приятный запах томатного супа и не хотел оттуда «выбиваться». Я вдохнула его еще глубже и восхищенно выдохнула. Да-а, итальянская еда, это что-то.

Вокруг играла спокойная музыка. Она очень хорошо сочеталась с интерьером кафешки. Глиняные горшки на деревянных полках с разноцветными узорами и деревянные прутья, что отделяли столики друг от друга, навеивали чувство уюта.

Я устроилась у окошка, обложившись подушками в зелено-красной гамме. Мягкий диванчик приятно грел мне спину и добавлял во все это чудо еще больше тепла. Рюкзак устроился рядом и раскрыл свой рот. Есть, что ли тоже хотел?

Убрав свои подики и наконец сняв свое розовое убожество, я принялась за суп. Мм, а на вкус он не хуже, чем на запах. Да и на вид, ничего такой. Немного остренький и теплый, то что надо. Как же все-таки приятно сидеть в кафешке, поедать супчик и смотреть на снующих за окном людей, которые даже не подозревают, что за ними следят.

Вот группа парней пронеслась, кидаясь снегом направо и налево, вот девушка уронила стаканчик из-под кофе и даже не заметила, вот мужчина с лысиной и огромной бородой курит сигарету, даже не задумываясь о людях, которым приходится дышать этим дымом, а вот кто-то в костюме кота безнадежно пытается раздать всему этому народу листовки. Какие же все-таки люди интересные. Так и не скажешь, на скольких из них надеты маски и сколько из них лживы и гнусны.

Сидя перед таким, не то чтобы интересным, спектаклем, я прикончила бедный суп. Музыка в кафе под названием «Сеньорита» стихла и заиграла новая. На этот раз она была веселая и сразу представлялось море… Эх, как давно я не была на море. В последний раз это было наверно больше года назад, когда я ездила к маме в Питер. Водичка там была конечно, мягко говоря, холодная, но это не помешало мне понырять в Балтийском море. Прекрасные воспоминания…

Так, ладно, спектакли посмотрели, поездки повспоминали, пора и делом заняться. Где там алгебра и русский?

Я достала из жаждущего еды (но так ее и не получившего) портфеля учебники и тетради и принялась за уроки. Времени до «секции» оставалось довольно много, так что можно было и потрудиться. С матешей я расправилась быстро, а вот с русским пришлось повозиться. Задали написать сказку. А у меня с ними туго. Так и хочется вписать какой-нибудь экшен, а нельзя. Все-таки Екатерина Павловна будет проверять, а от нее пощады не жди.

Но вы не подумайте, не все учителя у нас дьяволы или монстры. Тот же физрук, Павел Павлович, совсем не плохой человек, а очень даже добрый. Жаль с физрой не сложилось. Да и химичка у нас, что надо. Всем, кто плохо написал контрольную, дает пересдать. Хорошая женщина, Лидия Викторовна.

«И тогда бублик обиделся и упал в чашку с чаем. И больше его никто не видел», – так кончалась моя сказка. Ну все, сказка написана. Теперь смогу вечерком подольше сериальчики посмотреть!

Учебники были убраны, и рюкзак закрыл свой черный рот. Я достала телефон и посмотрела на время. Осталось тридцать минут. Нормально, успею. Как жаль, что мои нашейные часы не ходят, а то смотрела бы время по ним. Было бы круто.

Эти часы, не наручные, а как я говорю, нашейные. Вообще их нужно носить в кармане, как это делали наши предки в 19 или 20 веке, но они слишком маленькие для этого. Около двух сантиметров в диаметре. Поэтому я и ношу их на груди, так сказать. На самом же деле они ниже нее и доходят мне до, пардоньте, пупка. Наружная их сторона прозрачная и можно через нее смотреть время, даже не открывая их, а вот на внутренней, которая утыкается мне в живот, изображен христианский крест, за которым прячутся справа ангел, слева демон. Они видны только наполовину.

Я раздобыла эти часы в Питере лет семь назад, когда мы ездили с мамой на Пять углов. Они мне сразу приглянулись. Но как я уже сказала выше, эти часы перестали ходить около года назад, и теперь это просто безделушка. Я, конечно, могла бы отнести их в какой-нибудь магазинчик, чтоб их починили, но руки не доходят. Но я все равно буду их носить. Очень уж они мне дороги.

Так, пора уже идти. Попрошу ка я, пожалуй, счет.

Расплатившись, я накинула куртку и выскочила на улицу. Над городом сгустились облака и пошел снег. Класс, не хватало еще промокнуть. Я побежала вперед, огибая «интересных» людей.

От «Сеньориты» до моего кружка бежать было недолго, минут десять, если не больше. Наконец я увидела знакомое голубое здание и вбежала внутрь. На входе меня встретил гардероб. (Аллы Борисовны – нашей гардеробщицы – никогда не было на посту). Я сама повесила свою одежду и засеменила по лестнице на второй этаж. Попутно заскочив в туалет и убедившись, что выгляжу, как мокрая курица, я поднялась в нашу студию.

Да, студия у нас была, что надо. Высокий потолок, большие окна, люстра с хрустальными, а на деле стеклянными, висюльками. Извините, не знаю, как называется. Вся наша студия была выполнена в светлых тонах, самых разных и простиралась довольно далеко, на всех места хватало. У самого левого окна стоял рояль, ближе ко входу виолончель, справа контрабас и рядом флейта. Все эти предметы были расставлены квадратом вокруг середины комнаты, которая обычно пустовала. Не хватало только одного инструмента, который должен был занимать место у центрального окна. Но сразу, как я пришла стало очевидно (по толпе собравшихся ребят), где он.

Высокий, голубоглазый, светлый парень, со стрижкой чем-то напоминавшей андеркат (в журнале такую видела), играл на скрипке. Виски у него были выбриты почти под ноль, а макушка наоборот – с длинными волосами, которые он обычно убирал в хвост, как, например, сейчас. Он носил две серьги в ухе и одевался всегда в черное, как панк. На самом же деле это был самый, что ни на есть, одуванчик в нашей «группе». Савва Павельянов (так его звали), всегда помогал и подбадривал всех. Ребята просто души в нем не чаяли, как собственно и я.

Савва стоял в «свободной» зоне и, как всегда восхитительно, исполнял «Dangerous» Дэвида Гаррета и Рояла Пхихармоника (язык сломать можно). Он когда-то посоветовал мне её послушать, и она мне очень понравилась, поэтому и помню её. Вера, Игорь и Костя восхищенно стояли рядом. Я тоже непроизвольно застыла в дверях. Нет, ну надо же так играть. Мне бы так… Что сказать, любит Савва современную классику.

Но не суждено было нам дослушать эту мелодию. В студию вошла Ирина Ларионовна, и Савва затих. Ребята оглянулись, и все взгляды устремились на учителя… и на меня. Блин, спалилась. Ну, здравствуй новая кличка, Надя-курица. Я помахала ребятам рукой и засеменила к роялю, на ходу доставая из рюкзака ноты, заранее положенные в него прошлым вечером. Да-да, рояль – это мой инструмент.

Ребята тоже поспешили занять свои места. Верка за флейту, Игорь к виолончели, а Костя к контрабасу. Савва просто сделал пару шагов назад. Ирина Ларионовна встала в центр комнаты и провозгласила:

– Как вы помните, до концерта осталось меньше двух месяцев, так что будем работать не покладая рук. Кто будет прогуливать, на месте съем, – все захихикали, а учительница даже бровью не повела, – приступим. И так начнем с Игоря.

Игорь был самым старшим из ребят, ему было шестнадцать. Коренастый, с загаром и кудрявыми волосами, он походил на грека. Мы так его иногда и называли – Игорь-Грек. Игорь, как настоящий виолончелист, назвал свою виолончель Джульеттой. Такой вот он, с юморком.

– My heart will go on, – провозгласил парень.

Заиграла грустная мелодия, и Ирина Ларионовна начала петь ему в такт. В нашей группе она исполняла роли дирижера и, реже, солиста. Вообще она была совсем не строгой, а очень даже веселой девушкой (ей было около двадцати пяти). Голос у нее был просто ангельский, не каждый день такой услышишь. К тонкой фигуре и большим карим глазам на хватало только платья 18 века, тогда она точно выглядела бы, как аристократка. К сожалению, перед концертом ее характер закалился, и, думаю, она не шутила, говоря, что сожрет на месте, стоит прогулять репетицию.

Между тем Игорь-Грек закончил играть и разминал руки.

– Молодец, Кравцов, хорошо сыграл, претензий нет, – сказала Ирина Ларионовна, ничуть не запыхавшись. – Теперь Вера.

Вера откинула свои белые волосы и выпрямилась на стуле.

– Peer Gynt Suite № 1, – промурлыкала девочка. Не понимаю, как она это выговаривает. Снова полилась мелодия, лаская слух.