Скала и ручей

– Четыреста, – сбил спесь охотник. – Эта смесь песка, кварца и базальта и того не стоит.

– Ладно, – пожала плечами девчонка, немного помявшись, поглядев на его абсолютно непроницаемое, каменное лицо и поняв, что больше ей точно не достанется – и хорошо, что он никому не расскажет о ее наглости.

Горсть плохих каменьев перекочевала в поясную сумку Рината, девочка спрятала в складках платья завернутые в тряпицу серебряные монеты и, довольно улыбнувшись, убежала прочь, громко топоча деревянными башмаками не по размеру. Покачав головой, охотник нагнал своих спутников, которые уже успели дойти до края торговых рядов. Элина неодобрительно поджала губы и отвернулась: ей-то он не позволил рассматривать сувениры.

За пять проведенных в Салхитай-Газар лет Ринат успел построить дом и обжиться здесь, как на собственной родине. Изба была небольшой: жил он один, гостей принимал редко, да и в теплое время чаще ночевал в палатке, чем под крышей. На первом этаже располагалась широкая гостиная с большим диваном, высокими – во всю стену – окнами и настоящим камином, на полке которого прятались безделушки из камня и дерева. Плазменный телевизор, который включался в незапамятном году и то один раз, большая топографическая карта, кое-где исчерканная карандашом, помятая и потрепанная по углам. Сбоку от гостиной пряталась небольшая кухня, по которой трудно было сказать, что в доме жил холостяк: вся посуда была педантично убрана в резные шкафы из дерева, стол покрывала серая скатерть, вышитая по краям белым орнаментом. Но хозяин миновал и большую светлую гостиную, и уютную кухню – повел ребят вверх по деревянной лестнице.

По дому разливалось тепло, несмотря на холодный вечер за окном, и мягко пахло деревом. Резные перила покрывал блестящий лак, ступеньки приятной шероховатостью касались босых ног, от бревенчатых стен словно веяло стариной и покоем.

Сам хозяин жил в небольшой комнате на втором этаже. Войдя, он тронул незаметный выключатель, и Элина, шедшая у него за спиной, восторженно ахнула: по потолку побежали теплые отблески золотистых лампочек гирлянды. В широкое окно медленно вползали лиловые и мрачные таежные сумерки, протягивая тени из обыкновенных вещей, а в комнате было светло и спокойно: окно обрамляли еловые лапы, на полу покоилась мягкая шкура, клетчатый плед вальяжно раскинулся на широкой постели. В изголовье кровати половину стены занимала геологическая карта с таким же обилием пометок, как и внизу, и под потолком у входа гирлянда освещала венок из сухих трав и самодельный ловец снов, вместо бусин в котором висели засушенные ягоды рябины и брусники, а вместо плетеного круга – обернутые грубой шерстяной нитью угловатые веточки.

Ринат сбросил ветровку, оставшись в неприметной серой футболке.

– Можете оставить вещи, и спускайтесь на кухню, – сказал он. – Я приготовлю ужин.

– Я помогу, – тут же подхватилась Элина и поспешила следом, пока мужчины остались переодеваться из окровавленной и грязной одежды во что-то приличное.

На кухне тоже обнаружилась гирлянда с теплым желтым светом. Ринат включил чайник, на деревянный поднос выложил миндальное печенье и оставшиеся с утра, уже остывшие боовы. Элина завязала волосы косынкой. Его черная флиска была ей очень к лицу, и она не стала ее снимать.

– Что бы ты хотела? – поинтересовался Ринат, выставляя к конфорке специи, соль, сетку картофелин.

– Это ваш дом и ваша кухня, – улыбнулась девушка. – А я голодная, как айдас. Так что за все буду страшно признательна.

– Тогда почисти картошку.

Элина огорченно поджала губы: этого она делать не умела. В городе за нее все делали овощечистки, овощерезки и прочие приспособления для нежных рук, но Ринат вручил ей нож, показал мусорное ведро и великодушно помыл картофелины, а сам занялся мясом. Длинные тонкие ломтики положил ровными рядами на сковороду, пересыпал специями, солью и перцем, добавил немного лука и свежей зелени. Девушка заглянула через плечо, сладко потянув носом воздух:

– Пахнет впечатляюще! Это оленина?

– Говядина. Олени – покровители охотников, и их есть у нас не принято.

– Да ладно? – лукаво подмигнула она. – А в ресторане в городе подавали. Или, когда очень хочется, то можно?

– Город и таежный поселок – это очень разные понятия о жизни, – охотник невозмутимо орудовал деревянной лопаткой и уже вынимал ингредиенты для какой-то выпечки, пока Элина храбро сражалась с третьей картофелиной. – В городе заплати, и тебе хоть звезду с неба принесут на блюдечке. А здесь свои нравы, свои правила. Природа намного ближе к людям, и они подчиняются ей. Главное правило местных – относись к миру так, как хочешь, чтобы он говорил с тобой. Разумеется, тут не рай на земле и нет патологически честных, но жизнь здесь спокойнее, нет гонки за идеалом, потому что каждый считает, что он создан природой, а значит, идеален по-своему. Поэтому и звезд с неба никто и не достает, и не просит. Потому что звездам место на небе.

– Сложно вы говорите, – Элина капризно надула губки и смахнула челку с глаз. – Если вам нечего делать, кроме как философствовать, поможете мне с картошкой?

– Давай сама. Мне еще боовы жарить.

С этими словами он отвернулся и принялся замешивать тесто, не обратив ни малейшего внимания на пухлые губы и хитрые зеленые глаза. Элина растерянно закусила волнистую прядь и грязной рукой поправила волосы: вот так равнодушно ей еще никто не отказывал.

Пока она медленно и трудно счищала кожуру с картофелин и завороженно смотрела, как сильные, крепкие руки охотника ловко управляются с тестом, Федор, Саша и Андрей спустились, втроем устроились на диване. По кухне плыли ароматы жареного мяса, острых специй, раскаленного масла и чего-то незнакомого, неуловимо сладкого. В очередной раз по просьбе Рината передавая ему нож, Элина почувствовала на себе цепкий, неприязненный взгляд и обернулась: Федор смотрел на нее хмуро, исподлобья. Она даже выронила полотенце:

– Ты чего?

Он жестом подозвал ее к себе. А когда она подошла, растерянная и удивленная, схватил ее за локоть и прошептал в самое ухо:

– Может, хватит на него пялиться, хотя бы при мне?

– Да ладно! – вырвала руку Элина. – Не выдумывай, он не в моем вкусе. Таежные медведи мне не нравятся.

– Не нравятся, но на этого ты так смотришь, будто вот сейчас готова под венец!

– Я вообще не готова под венец и не собираюсь, – усмехнулась девушка. – Давай лучше ты с ним поговоришь, и мы разойдемся мирно. Тем более, картошку я уже почистила.

Вымыв руки от черной пыли, Элина тоже уселась за стол, а Ринат снял с огня сковороду, разбросал ужин по плоским деревянным тарелкам неправильной формы, в глубокую миску высыпал горячие боовы. На столе как-то сами собой появились баночка меда, поджаренный хлеб с сыром, курут10, ломтики золотистой картошки, сметана и ароматный, дымящийся зеленый чай.

С собранными в небрежный узел волосами, в серой футболке и кривовато повязанном фартуке, хозяин дома выглядел совсем не тем суровым охотником, что встретился ребятам накануне на рынке. Покончив с готовкой, он тоже присоединился к столу и обвел всех собравшихся пристальным взглядом:

– Ну, рассказывайте, что у вас за тайны королевского двора.

Глава 4. Нелегкий выбор

Некоторое время прошло в молчании: ребята были так увлечены ужином, что никому не хотелось говорить, и слышно было только постукивание приборов о тарелку и хруст поджаренных лепешек. Однако Элина почти не притронулась ни к мясу, ни к хлебу, ни к обжаренным в масле сладостям – только вяло жевала картошку и как-то странно переглядывалась с Федором. Только спустя добрых двадцать минут он, опустошив тарелку, плеснул себе чаю в глубокую миску и заговорил.

– Кто такие охотники, мне хорошо известно – охотником был наш отец, и мы были уверены, что дар не обязательно передается по наследству. Жили мы хорошо, во всяком случае, я в детстве так думал, не замечая, что мама из-за отцовских выходок часто плакала. Когда я подрос и пошел в школу, отец стал уезжать в экспедиции надолго: на месяц, потом три, четыре, и вскоре мама с ним развелась. Не смогла жить якобы в семье и все время быть одна. Она перестала писать отцу первая, потом все реже отвечала на его письма, да он и сам писал меньше и меньше, но до моих восемнадцати лет вместе с письмами в конвертах приходили камни. Лазурит, топаз, яшма, аметист и горный хрусталь – у нас камнями можно было отделать целую комнату, но я прятал их в ящик, хранил, как память об отце.

И вот, когда мне исполнилось восемнадцать, мама сказала, что у меня должен быть выбор. Она не хотела, чтобы я жил с отцом в детстве, но сейчас готова была дать нам обоим шанс. Она отдала мне все его письма, адресованные ей, и я взглянул на того отца, которого никогда не знал. Тогда же и понял, почему он всегда был так суров и замкнут, почему невольно огорчал мать. На земле…

– …Всего две тысячных процента людей, которые могут чувствовать природу так, будто непосредственно являются ее частью, – тихо добавил Ринат.

– Они сердцем ощущают, где искать драгоценности и как их добывать, могут делать из них невероятные украшения, обереги и прочие вещи. Могут говорить с горами и реками, пропускать сквозь себя ветер и бурю. Но плата за это – их собственные чувства. В поисках камней охотники со временем сами превращаются в камень, потому что драгоценности весьма эгоистичны. Постепенно они забирают охотников себе. Да, вижу, вам это хорошо знакомо… – вздохнул Федор.

– Дар проявляется в восемнадцать лет, определяя начало нашей взрослой жизни. И сперва напоминает сильнейшую депрессию, апатию, – продолжал Ринат. – Врачи при тебе разводят руками, однако говорят с родителями за закрытой дверью, и ты все понимаешь. А потом впервые отправляешься в горы. И больше тебя для этого мира не существует.

Он заметил, что его усталые гости даже перестали есть, прислушиваясь к разговору. Особенно Элина сидит, бросив вилку и во все глаза глядя на мужчин.

– Люди уходят в горы, несмотря на то, что у них есть семьи, дети, друзья, в привычных ролях и обстоятельствах им становится тесно, – Федор крепко сцепил пальцы замком и положил на них подбородок. – Они теряют все в обмен на новую жизнь, которая полна опасностей – и ради чего? Ради того, чтобы погибнуть молодыми вдали от дома, там, где никто не то что не спасет, а даже не захочет прийти на помощь. Я понял это, когда узнал историю, которую и хочу вам рассказать… Один мой бывший товарищ повел себя с девушкой, как последний дурак, – негромко и смущенно добавил Федор, натянув повыше рукава свитера. – Я знал, что он знакомился только ради забавы. Интереса у него тоже не было, но он был моложе и тогда еще хотел от отношений с девушками чего-то большего, чем просто физическая потребность в любви. А одна девчонка решила, что у них серьезно, – он потер лоб, нахмурился: было видно, что воспоминания даются ему непросто, но тем не менее говорит он спокойно и ровно. – В двадцать шесть лет чувств у него было намного больше, чем сейчас, и он ее жалел за то, что связалась с таким, как он, делал вид, что ухаживает, но долго так продолжаться не могло. И в конце концов, когда его чувства еще больше притупились, он ее бросил. Жестоко, насмешливо… Но я точно знаю, что, будь он обычным человеком – никогда бы так не поступил…

– Не оправдывай его. Дальше, – жестко сказал Ринат. Его рука так крепко стиснула колено, что стало больно, и от этой боли он очнулся, вздрогнул, понял, что уже несколько минут сидит без движения.

– Он уехал в южные горы Ай-Чулуу, сменив все номера, и спустя полгода мы случайно узнали, что он женился на дочери местного богатого спонсора экспедиций, а та девушка… Никто не знает, что с ней случилось. Она просто исчезла. Есть вероятность, что покончила с собой. Нам так сказали, – тихо проговорила Элина. Ринат взглянул в ее сторону и увидел, что в ее изумрудных глазах-омутах блестят слезы. – Это была наша с Федей сестра, мы с ней были близнецы… Сперва я хотела за нее отомстить, но поняла, что месть не увеличит добро, а потом узнала, что он и без того наказан судьбой. Да и Милана наверняка не хотела других смертей. Поэтому я решила сделать по-другому, помочь таким, как… наш бывший товарищ. Чтобы история Миланы больше не повторилась.

– Эля и Федя принесли нам письма их отца. В них говорится, что в горах Хойд-Чулуу существует легенда, которую никто не проверял, но все в нее почему-то верят, – подхватил Саша. – Огромный аметист, горное сердце, может вернуть все сердца, которые забрали горы. Но для этого надо найти его и вернуть на какое-то условное место. А все, кто пытался это сделать – погибали.

– Людям нравится верить в сказки: они отрицают слишком суровую реальность, – пожал плечами Ринат. – Элина, а вам это откуда известно?

– После… исчезновения Миланы мы много читали об охотниках, – Элина тихо отвела влажные блестящие глаза. – В интернете сейчас намного больше информации, чем вы можете себе представить.

– А какие у вас основания полагать, что ваша сестра совершила самоубийство?

– Неизвестный человек отправил нам почтой ее дневник. Именно поэтому мы здесь. Она писала про прекрасную страну Салхитай-Газар, про горы, делилась с неизвестным собеседником своей дорогой. А нам ничего не сказала. Скорее всего, она не хотела, чтобы мы узнали.

– Но зачем тогда было писать?

Элина в отчаянии пожала плечами. Федор бросил на стол потрепанный, но все еще крепкий блокнот на кольцах – это и были записи Миланы. Про тайгу, про местных и шаманов, про диких зверей, какие-то расчеты продуктов, километров, зарисовки. Девушка явно не просто так решилась идти в тайгу: наверняка знала о существовании этого “горного сердца”.

Бегло пролистав дневник, Ринат все больше хмурился, а потом поднялся, повернувшись спиной к гостям, принялся разливать чай. За несколько минут, что они не видели его глаз, он успел вспомнить и утренний разговор с Русланом: тот передал анонимный, но невероятно дорогой заказ на то же самое горное сердце. Тех денег, что бизнесмен пообещал, могло хватить на годы безбедной жизни и для него, и для Тамары с Митей. Но если это каменное сердце не продавать, а вернуть куда-то или кому-то, то жизнь станет совсем другой – не только для него, но и для всех, кто обладает даром камня. Вернуть чувства и жить по-настоящему было давней мечтой многих, и даже среди тех охотников, что он знал, большинство были бы рады никогда не иметь дара. Но существует ли горное сердце на самом деле и что все-таки случится, если оно попадет в руки к охотнику – никто не знал и уж точно не проверял. Может, это только сказка.

Но в любом случае, отправиться за аметистами ему придется снова, после недолгого перерыва. Так какая разница, в тайгу за очередным уловом или в горы за этим легендарным сердцем? Все равно дома его никто не ждет, а тайга буквально сливается с горами, вытекает из каменных хребтов зеленым морем, и если пройти несколько десятков километров выше зоны тайги, то попадешь в совершенно новое измерение, где жизнь течет не по обычной, прямой траектории, а по вертикали.

Расставляя кружки перед ребятами, он мельком взглянул на часы. Без трех минут девять. Через три минуты придет почтальон – маленький, вертлявый голубоглазый паренек с копной вечно лохматых черных волос и с чрезмерно большой для него сумкой наперевес.

– Я отойду ненадолго. Угощайтесь, пока горячие, – Ринат подвинул к гостям большую миску еще дымящихся боов, присыпанных сахарной пудрой и блестящих от ягодного джема, а сам набросил ветровку и вышел в сад.

Ночной холод глубокой долины набросился на него со всех сторон, стоило только закрыть дверь в свет и тепло. Таежная сырость влажными и холодными лапами скользнула под куртку и стиснула ребра. Где-то вдалеке крикнула спросонья ночная птица, пробуждая сумеречные шорохи и вздохи невидимых существ. Когда он был ребенком, отец говорил, что если ночью выйти в тихое-тихое место, где нет ни людей, ни машин, и запрокинуть голову в самое темное небо, то можно услышать, как шепчутся звезды…

Но отец давно умер, а шепота звезд он так и не слышал. Со смертью отца черно-белые краски хлынули в его мир потоком, затмевая все цвета, и держаться оказалось намного труднее. Он долго старался сопротивляться дару, и даже сейчас: к сорока годам охотники обычно уже полностью теряют все чувства, а он все еще иногда испытывал нечто похожее на стыд, горечь, разочарование, радость. Впрочем, кто знает, как все будет через три лета, когда он перешагнет рубеж сорокалетия.

Ринат встряхнулся, сбрасывая цепкую хватку холода, на скамейке, укрытой густым шиповником и дикой смородиной, достал телефон.

Позвонить Руслану и спросить об истинных свойствах горного сердца, которые тот пожелал оставить в тайне? Но в таком случае, скорее всего, от заказа слишком любопытного исполнителя отстранят, пошлют кого-то другого, и за обладание огромным аметистом придется поспорить – только драки и не хватало. Или не говорить ни о чем, что он узнал от ребят, а только согласиться на заказ? Но тогда он не поможет здесь. Разочаровывать эту компанию почему-то не хотелось. Но если отказаться от заказа и пойти с ними просто так? И оставить без средств Тамару и Митю? Тамара работает, но тех денег, что зарабатывает во внешнем мире обыкновенный менеджер, недостаточно для той жизни, что выпала им.

Ринат взъерошил волосы, уронив голову на руки. Телефон сам собой исчез в кармане, и очень вовремя: стукнул замок на калитке, и по грунтовой дорожке послышались легкие шаги. Мальчишка-почтальон набрал побольше воздуха, чтобы закричать “Почта-а-а!”, но вовремя увидел сидящего на скамейке хозяина дома и остановился, словно налетев на невидимую преграду.

– Ринат-ахатай! А вы чего тут…

– Тебя жду, – улыбнулся Ринат и протянул мальчишке горсть взятых из дома сладких боов.

– Для вас, как обычно, – порывшись в сумке, паренек извлек на лунный свет небольшой и легкий конверт. Получив вместе с лакомством две положенных медных тенге, старомодно поклонился и вприпрыжку умчался по проселочной дороге дальше.

– Почта-а-а! По-очта-а!..

Маленький конверт из плотной белоснежной бумаги и с педантично спрятанной в углу маркой неизменно появлялся у Рината раз в два месяца. И раз в два месяца раньше он писал ответ, хотя последнее время уже совсем не хотелось этого делать. Крупный, округлый почерк Тамары словно давил на него, сквозь строки словно звучал ее голос. И от этого звона в ушах становилось тяжело и душно, потому и читать письма не очень хотелось, но он все равно открывал. Митя писать не мог, а потому от него ничего ждать не приходилось. Все новости передавала только она.

Аккуратно вскрыв ножом липкий слой, Ринат вынул один сложенный вчетверо листок и как-то равнодушно заметил: в прошлый раз было два. А год назад, кажется, четыре, а то и пять.

“Здравствуй. Здравствуй в очередной, тысячный и бесконечный раз.

Потому что тебе сейчас это все-таки нужнее.

У нас все хорошо настолько, насколько это возможно в наших условиях. Митя узнает меня, улыбается и тянет ручки, когда я к нему подхожу. Правда, смотрит и тянется куда-то в сторону, но хотя бы реагирует. Думаю, что тебя он уже не вспомнит и испугается. Он почти ничего не ест, только пьет воду через специальную трубку. Иногда я боюсь, что он разучится дышать, ну а ты об этом даже не узнаешь. Митя играет в какие-то свои игры, смеется невпопад и с совершенно пустым взглядом, а плачет по-прежнему громко и обиженно, как младенец.

Спасибо тебе за переводы, они нас заметно выручают. В прошлый раз после операции у нас осталось немного денег, и я купила для Мити новый ортопедический матрас. Теперь он не кричит во сне, ему намного комфортнее.

А потом я нашла в конверте топазы и очень удивилась. Сперва подумала, что ты вспомнил нашу свадьбу и то кольцо с помолвки с небесно-голубым камушком, но потом поняла, что тебе это уже безразлично. Просто топазы – дорогие. Прости, но я тоже не люблю хранить память. Купила еды на пару недель вперед, оплатила все долги и даже взяла новые туфли. Кроссовки совсем износились, а я все еще хочу быть женщиной.

Даже не знаю, стоит ли спрашивать, как твои дела, как ты живешь и чем сейчас занимаешься. У тебя давно своя жизнь, в которой нам с Митей нет места. И почему-то мне кажется, что жизнь эта у тебя совершенно черно-белая. Но надеюсь, что ты не жалеешь. Может быть, нам действительно было лучше расстаться, но ты знаешь, я все еще скучаю и иногда ловлю себя на том, что всю ночь обнимала твою подушку. Она потеряла твой запах и твое тепло, но я все еще помню.

Не знаю, почему ты перестал отвечать на мои письма, наверное, тебе и правда хорошо в твоем черно-белом мире. Не все рождены для любви, да и практически ни один человек не способен понять другого, даже если у них обоих есть чувства. Порой я думаю – остались ли они у меня. Если я все еще способна любить Митю и плакать в твою подушку по ночам – наверное, да. И боль, и грусть – это тоже чувства, такие же, как радость и веселье, только наоборот.

Ладно, опять я о грустном. Впрочем, веселого мало уже семь лет как.

Не люблю и не скучаю, но через пару месяцев снова брошу конверт в почтовый ящик.

Уже не твоя Тамара”

Листок дрожал в руке, и то ли от ветра, то ли от неясного, странного чувства, охватившего с ног до головы холодными мурашками. Словно волна, оно прокатилось по всему телу, заставляя руки дрогнуть, а ресницы – отяжелеть, и пропало, растворилось в свежей вечерней прохладе.

Ринат долго еще сидел с письмом в руках, глядя в темноту, а потом сложил его обратно в конверт и спрятал за ветровку. Отвечать он, конечно же, не станет. Митя жив, для своего состояния – почти в порядке, узнает мать, а на большее они оба давно перестали надеяться. Тамара выбралась из долгов и даже не осталась после этого совсем без средств – это тоже хорошо. Интересно, какого цвета туфли она купила? Синие, под цвет глаз? Или бежевые, почти невидимые, как носит большинство женщин? Ринат уже не помнил, какие цвета ей к лицу. Он и лицо-то ее вспоминал с трудом, отдельными чертами: горделиво вскинутый подбородок, морские глаза, точеный греческий профиль, и со всем этим – плохо закрашенная опасным черным ранняя седина.

В саду становилось совсем неуютно и холодно. Обнаженные, черные каменные хребты, будто внезапно вздыбившаяся земля, обступали Аршат с трех сторон, и ночи в долине были густые, темные, как чернила. Небо натянулось меж двух самых высоких пиков, торчащих на восходе и на закате далеко-далеко от друга: Генерал и Дева, которым так и не суждено было остаться вместе при жизни, окаменели и держали небесный свод на своих надежных плечах. Небо над Генералом было всегда чуточку светлее. Даже в самой кромешной темноте он освещал дорогу своей вечной спутнице.

Шорох за спиной заставил хозяина дома вздрогнуть и вынырнуть из невеселых мыслей. Обернувшись, он увидел Элину: кутаясь в большую штормовку – наверно, кого-то из парней, – она стояла, как призрак, напряженная от ночного холода, только ветер играл растрепанными прядями с золотистой рыжиной.

– Все хорошо? – нахмурился Ринат.

– Да… н-нет, – смутившись, Элина поглубже запахнулась в штормовку. – Ребята пошли спать, не дождались вас. А я… беспокоилась.

– Да брось. Что со мной случится в собственном доме?

– Иногда опасность стоит прямо за плечом, а ты ее не видишь, потому что смотришь только вперед. Рома тоже охотник, – Элина присела на край скамейки, и теперь их плечи слегка касались друг друга: его легкая ветровка с шелестом прошлась по ее штормовке. Он заметил, как девушка крепко стиснула пальцы замком на коленях, стараясь на него не глядеть. Рома… в памяти встали опустевшие, почти безжизненные голубые глаза раненого парня, его измученный, обессиленный от боли взгляд. – Федя ничего не сказал вам, но мы уже пытались попасть в тайгу, и она нас не приняла. Даже Рома, который вроде бы опытный, пострадал. На нас напал медведь…

– Айдас?

– Нет, обыкновенный, – дернула плечом Элина. – Пришел на запах еды. Рома встал с горящей палкой, обычно так можно их прогнать, но этот набросился. Федя в него выстрелил… только так удалось спастись. Если даже Рома чуть не умер, это значит, что тайга была очень зла на нас. И знаете, Ринат…

– Знаешь, – вдруг негромко сказал он. Элина сбилась с торопливой мысли, непонимающе взглянула на него.

– Что?..

– Переходи на “ты”. К чему эти церемонии.

– Да, хорошо. Я хотела только сказать, что… Ринат, если вы… если ты не хочешь с нами идти, не надо. Федя поворчит, но поймет, и мы найдем другого проводника. Или рискнем в следующий раз.

Глава 5. Секреты мастерства

В озерных глазах Элины читалось волнение и отражались далекие звезды. Ринат коснулся ее пальцев и почувствовал тепло даже в столь холодную ночь. А быть может, это его руки так заледенели, что прикосновение обыкновенного человеческого тепла казалось сродни чуду.