Псовая охота

Через час, парень с аппетитом доедает остатки убитого стаей оленя. Он не разделяется больше на два существа: Жака-человека и Жака-волка. Отныне он един и внутренне вполне себе гармонично устроен. Чувствуя голод, Жак просто ест. Вокруг располагается новая семья. Волки сыты и со снисхождением наблюдают, как новый брат набивает брюхо сырым мясом. С этого дня, стая пополняется ещё одним зверем.

Всю следующую неделю, семья блаженствует на поляне, около останков оленя. Молодые волки то и дело устраивают шуточные свары, катаясь несмышлёными щенками в опавших дубовых листьях. Жак вялит остатки мяса на ивовых прутьях. Сохранив мясо, неплохо одновременно сделать его легче. Далёкие предки человека упорно поднимались на вершину пищевой цепочки, став сверх-хищниками. Каждое новое поколение приносило в багаж знаний новые крупицы, не выбросив ничего. Если навык или умение устаревают, он бережно сохраняется мудрой генетикой на всякий случай.

Понимая преимущества в поражении добычи на дистанции, Жак делает рогатину из ствола молоденькой осины. Тренируясь на тушах зарезанных волками оленей, парень замечает, как постоянно обламываясь, тупится кончик импровизированного копья. Разглядывая очередной обломок, приходит догадка: «Надо обжечь остриё на костре, тогда дерево станет суше и твёрже».

Молодой человек бродит часами по округе, подкармливаясь дарами ранней осени. Старую мать-волчицу он называет Стеллой. Остаткам прежнего Жака зачем-то нужно дать имена новым родичам. Лёжа в тени, устроенного неподалёку, временного логова, Стелла наблюдает за играми сыновей. Иногда следует за человеком, с беспокойством и непониманием глядя, как тот поедает прямо с земли болотные ягоды, а найденные между корнями старого дуба грибы, аккуратно насаживает на тонкие веточки.

Опытная волчица не понимает, почему не разрешила детям расправиться с чужаком. В странном существе Стелла почуяла что-то родное. Материнское сердце оттаяло, пощадив тщедушного человечка. У зверей нет самосознания и логики, им не нужно изобретать абстракции переносных смыслов. Всё, что нужно им для жизни – просто. А всё сложное этого мира – им не нужно. Природа достаточно ресурсов выделяет для выживания, оттачивая эволюцией инстинкты. В какой-то момент Жак становится таким же зверем, отказавшись от навязанных общественной жизнью, цивилизационных заморочек. Человек вписывается в жестокий, дикий мир леса и Стелла несёт ответственность за него, как за полноправного члена семьи, за собственного щенка.

Жизнь стаи – охота. Волки, принявшие Жака, владеют лесными чащами в нескольких десятках лье к западу от Авиньона. Бесцельному путешествию беглеца из славного города Марселя приходит конец. Парень не задумывается, что будет дальше. Разнообразная дичь водится в избытке. Людские хутора, встречающиеся на пути, стая старательно обходит стороной, держась по ветру и не тревожа дворовых собак.

Часто попадаются, пасущиеся на тучных лугах, отары овец, коров и конские табуны. Резать крестьянский скот Стелла категорически запрещает. Опытная волчица понимает опасность людской мести. С появлением Жака, возможности стаи в разведке и загонной охоте возрастают. Проголодавшись, волки быстро находят пропитание без лишнего риска.

Дни становятся короче, а ночи – холоднее. Сын шорника решает сделать из шкур тёплую одежду, вспомнив навыки работы с кожей, освоенные в родительском доме. Вывернутые мехом наружу, «чулки» с ног молодого лося заменяют парню обувь. Для избавления от запаха, Жак долго промывает шкуры в лесном ручье. Борясь с тошнотой, он вымачивает их в хитром настое из коры с собственной мочой. Опять промывает, соскабливая каменным скребком маленькие частички плоти. Чуткие к запахам волки, неделю воротят от Жака носы, предпочитая ночевать на соседней поляне.

Огонь молодой человек разводит редко, дым не нравится Стелле с сыновьями. Особенно зябкими ночами Жак укладывается спать между меховыми серыми спинами. Волки согревают тщедушного «братца», а старая волчица лижет ему шершавым, тёплым языком замёрзшие пальцы. Со временем, пахнуть парень начинает почти как волк.

Иногда, вдалеке стая видит соседей. Лунными ночами, волки протяжным воем обозначают границы охотничьих владений. К завораживающему ночному светилу, сквозь прозрачный воздух льётся песнь дикого народа. Далеко разносится она от тёмной тверди земной к сияющему звёздами небосводу. Услышав зов волчьих семей, деревенские собаки опасливо жмутся к стенам домов, поближе к теплу и людской защите. Скотина в хлеву нервно прядёт ушами, тревожно озираясь на запертые двери.

Одним ясным днём, в начале зимы, когда лёгким морозцем сковывает раскисшую от осенних дождей землю, стая слышит вдалеке дружное блеяние сотен овечьих глоток: по тракту гонят большую отару. С очередной лёжки, которую волки устраивают недалеко от кромки леса, открывается вид на широкое поле, за которым вальяжным потоком протекает могучая Рона. На высоком берегу располагается людское поселение, примерно в трёх лье. Чужаку понадобится три часа пешей прогулки, чтобы добраться до волчьего убежища. Задолго до этого, звериные носы предупредят волков об опасности.

Голод грызёт нутро, не позволяя наслаждаться жизнью. Последние пару недель – совсем плохо с добычей. Несколько пойманных на сжатом пшеничном поле кроликов не насытят стаю взрослых волков. В отличие от Жака, звериные желудки не признают ягоды и грибы за полноценную пищу. Мясо впрок парень давно не вялит, зачем таскать запас сушёного, когда есть возможность наедаться свежим? Богатой на разнообразную копытную дичь выдалась минувшая осень.

В поисках добычи, стая несколько раз нарушает границы чужих угодий, но мудрая Стелла всякий раз осаживает сыновей, не желая ссориться с соседями. Сотни овечьих копыт взбивают ковёр дорожной пыли. Из-за деревьев, волки голодными глазами «свежуют» флегматично проходящую отару. От кромки леса их отделяет не более трёхсот шагов. Овцы бредут, пытаясь мимоходом вырвать с вытоптанной земли одинокие былинки. Громкое блеяние далеко раздаётся в тишине зимнего леса.

Трое, вооружённых рогатинами крестьян, гонят к усадьбе местного синьора, собранный по хуторам, «шампар» (полевой налог). В этом году торговать в городах запрещено. Продать на ярмарках урожай селянам не позволил карантин, введённый герцогом. Милостью своей, господин барон дозволяет вместо серебра, выплатить подать овцами. Большую часть он продаст тому же герцогу, на нужды армии. Солдатам требуется много мяса, а из шерсти получаются отличные зимние мундиры.

Процессия растягивается и пешим погонщикам помогает пара овчарок. Чтобы животные не разбредались далеко от дороги, собаки лаем заставляют овец сбиваться в отару поплотнее. Во главе процессии вышагивает крупный серый козёл, вожак стада. Внушительные рога на бородатой морде выглядят герцогской короной. Несёт себя козёл гордо, упиваясь ролью главнокомандующего овечьей армией.

Крестьяне идут позади, предоставив делать свою работу собакам. Жителям трёх разных деревень предоставляется хороший повод обсудить новости, поделившись сплетнями. Чума не смогла долго бесчинствовать в малонаселённой сельской местности, но ужасы её, услышанные от беженцев и многократно приукрашенные людской молвой, устрашают деревенский люд. Слово за словом, течёт беседа об урожае и увеличении податей, перемежаясь очередными страшными историями о моровом проклятии.

– Говорю тебе, Пьер. Слышал самолично от служанки нашего кюре. Чуму на города привезли испанцы, дьявол их раздери.

– Не ври, Яков. Ну, какие испанцы? Это сарацинский король велел забрасывать чумные трупы через городские стены. Солдаты герцога между собой судачили в карауле, а я мимо шёл и услышал. Кому ты больше веришь? Солдатам или служанке?

– Ерунду вы говорите, уважаемые. Это Божье наказание такое, чума. У нас проездом была свита епископа, останавливались в таверне «Три кота». Они мне и поведали, за кружкой эля.

– Знатная таверна, эль варят отменный. А вот вино – дрянь, испанская кислятина. Экономят, жадные псы и лепёшки недосаливают.

– Не перебивай, Пьер. Я же слушал басни от твоей служанки. Ничем она тебя ещё не наградила? На сеновале, в прошлую весну с ней же тебя жена застукала?

– Хаха… ха, Пьер! Забавная была история! Тебе тогда жена половником чуть зубы не повыбивала! Может и «пипирку» подкоротила заодно?! Как у сарацин! Чтобы до чужих бабёнок не доставала!

Пьер густо краснеет, сверкнув глазами. Промолчав, мужчина крепче сжимает древко рогатины, буравя собеседников ненавидящим взглядом. Когда темами мужских разговоров становятся женщины, жди беды. Наконец, его прорывает:

– Заткнитесь оба! Коровьи отрыжки! Не лезьте с вашими гнусными шуточками! А ты, Яков, лучше бы за своей бабёнкой следил! Думаешь никто не замечает, как она к кюре на исповедь каждое утро бегает?! Когда же так нагрешить то успевает?! А твоя дочь, Люсьен?! В старых девах не просто так осталась! Слаба девка на передок—то!

Яков багровеет, вытянув из-за пояса охотничий нож:

– Ты кто такой, чтобы оскорблять мою благочестивую Мари? Язык-то прибери, а то быстро укорочу!

Мужчины останавливаются. Пьер опускает рогатину, направив острие на одного из попутчиков.

Отара растягивается на четверть лье вдоль пыльного тракта. Дорога проходит в просеку, между подступившими с двух сторон, дубравами. До войны за дорогой тщательно ухаживали. Она соединяет местечко Рошфор-дю-Гар и город Оранж, выводя к одной из немногих переправ через полноводную Рону. Герцог не жалел золота и сил местных смердов. Лес вдоль обочин вырубался почти на полёт арбалетной стрелы и ни разбойники, ни дикие звери не могли напасть на путников неожиданно.

***

Последние пять лет Франция проводит в войне с соседней Испанией. Чума уменьшает население городов и власть пытается добрать налоги за счёт жителей деревень. Сельчане энтузиазма по этому поводу не испытывают, саботируя по мере сил дополнительные повинности.

Война обходится казне недешево. При всём богатстве, герцогу приходится экономить на обустройстве территорий. Без должного ухода, дорожные обочины зарастают сначала бурьяном, а после кустарником и молодыми берёзками.

***

Накалившиеся страсти грозят перерасти в нешуточную драку. Трое мужчин набычились, направив друг на друга острия рогатин. Каждый считает себя оскорбленным и готов покарать обидчика, забыв порученное дело. Не настораживает драчунов даже истошный лай овчарок и странная суета у кромки леса.

Жак влезает на нижние ветки крайнего дерева. Хорошо видно, как семь серых молний выскакивают из-за деревьев в самом узком месте просеки. Овцы, почуяв опасность, сбиваются в кучу. Бородатый козёл-предводитель, забыв «герцогскую» спесь, торопится пробраться в самую середину стада. Растянувшаяся отара, лишённая людского внимания, продолжает движение. Овечий авангард буквально тащит вперёд под истеричное блеяние. Некоторые животные падают, подняв изрядно пыли. Когда овцы вскакивают, отпрыгивая в сторону от прущей следом отары, их умело отсекают от коллектива зубастые охотники.

Собаки пытаются организовать оборону, лаем сбивая овец в кучу. Самых непонятливых подопечных кусают за ноги, но овчарок мало и плотная масса стада разделяет четвероногих охранников друг от друга, а пастухи далеко и увлечены разгорающейся сварой. Проходит лишь пять минут и четыре овцы орошают землю кровью из разорванных глоток. Волки входят во вкус, продолжая резать несчастных копытных.

Стелла бесстрастно наблюдает за бойней. Она чувствует нетерпение стаи. Голод и искушение присоединиться к охоте слишком велико. Жак с братьями напрягся, в ожидании команды вожака. Миг… Ещё миг… Ну же… Пора?…Ну, когда?…Вот же она, добыча, еда, свежее тёплое мясо. Старая волчица не решается на атаку, застывшим взглядом наблюдая за финалом охоты. Впрочем, события на обочине давно перешагнули азарт охоты, превратившись в откровенную бойню. За пологом бесстрастной позы, в Стелле бушует ураган эмоций. Лишь вбитый прошлым опытом страх перед людьми, не позволяет волчице присоединиться к кровавому пиру.

Между тем, ситуация на дороге меняется стремительно. Поняв, что дело неладно, люди спешат на выручку отаре. Рискуя поломать ноги на травяных кочках, Пьер со товарищи бегут к месту схватки. Пытаясь издалека подбодрить собак громким свистом, крестьяне размахивают дрекольем. Волки, подобрав четыре из шестнадцати зарезанных овец, устремляются к лесу. Одна собака бросается в погоню, но перспектива оказаться одной в лесу со стаей серых хищников ей совершенно не нравится и с поджатым хвостом овчарка возвращается к отаре.

– Ах вы серые сволочи! Чтоб вас чёрт забрал! Чтоб ваши дети все перемёрли один за другим!

Пьер изрыгает проклятия, грозя кулаком ушедшим с добычей волкам. Из центра стада, смотрит на него безумными глазами уцелевший козёл. В прямоугольных зрачках плещется ужас и рога на трясущейся голове больше не похожи на символ герцогской власти. Он тихо блеет, топчась на месте в окружении овец.

– Яков, Жером… Как же так!? Вы куда смотрели!? С нас теперь барон за этих овец, с живых шкуру спустит. Что делать будем, братцы?

– Не свисти парень, денег не будет. Авось придумаем, как оправдаться, Бог подскажет. Жером, у тебя бечёвка осталась ещё? Да, я видел, как ты её у молочника в телеге спёр, не надо делать невинные глазки. Собираем овец и двинули дальше, ещё пару лье пройдём до темноты.

Животные мало-помалу успокаиваются, собаки вновь получают власть над отарой. Собрав зарезанных овец, мужчины сооружают подобие волокуши из веток. Загрузив половину мёртвых туш, медленно тащатся за уходящим стадом.

– Сейчас от леса отойдём, встанем на ночёвку. Жером, свистни собакам.

– Эх, братцы, неспокойно мне как-то. Не хватало ещё ночью приключений.

– Зверья развелось этим летом, просто жуть. Надо костров зажечь, да побольше. Не ровен час, опять волки пожалуют.

– Яков, у тебя ноги молодые, беги за подмогой. В трёх лье на запад, есть деревня. Там должен быть солдатский пост. Расскажешь о происшествии старосте, пусть собирает общину и решают, что дальше делать. Господину барону повинимся, как на духу. Кнутов нам может выпишут, но не повесят же, в конце концов. Только половчее надо бы историю преподать, пострашнее чтобы.

Пьер потёр шею:

– Скажешь им, мол так и так. Напало полсотни волков. Мы еле живы остались, слава Господу. Овец скажи, зверюги унесли с три дюжины. Надо руки себе поцарапать и у курток рукава надорвать. Как-бы, спасали хозяйское добро, не жалея животов. Может и простит барон вину за такое усердие, помилуй нас Богородица.

Стелла, дождавшись пока трое пастухов скроются за поворотом, направляет стаю к, залитой овечьей кровью, обочине. Волки дружно бросаются за мёртвыми тушами, негоже оставлять свежее мясо. Здесь граница с владениями стаи Гриса, но они своё унесли, уж сколько смогли. Она никогда не одобряла, когда в пылу азарта волки начинают убивать без остановки. Просто потому, что появляется возможность убивать. Полтора года назад так погиб её муж, Бланк, вожак стаи. До сих пор щемит сердце в скорби вспоминаний, о подёрнутых смертной пеленой, глазах любимого.

***

История эта произошла позапрошлой весной. В конце зимы – самая бескормица. Изрядно оголодав, стая Бланка напала ночью на большую отару. Воспользовавшись неожиданностью, волки режут овец без разбора, убив сперва пастушьих собак. Достаточно трёх смертей, чтобы накормить стаю. Но, волки увлекаются убийством…

Разбуженные шумом, пастух с помощником вскакивают на лошадей, включившись в схватку. Всадники умело кружат над отарой, недосягаемые для волчьих зубов. Из двух стременных самострелов, методично и спокойно пастухи расстреливают волков в упор. В свете костров, отчётливо различимы мечущиеся, серые силуэты.

Двух дочерей-волчиц арбалетные болты пронзают первыми. Бланк падает с перебитым стрелой позвоночником, успев скомандовать отход к лесу. Он воет от боли вслед уходящей семье. Пытаясь догнать, вожак волочит задние лапы по грязи. Добивает старого волка пастушья лошадь, размозжив тяжёлым копытом голову.

Стеллу кривит от воспоминаний: «быстро, быстро, дети мои… каждый овцу в зубы и к лесу». Стая работает чётко, только след примятой травы указывает в сторону ближайших деревьев. Но утром и он не выдаст последний путь жертв волчьего налёта.

***

Вечером, сельский староста объявляет общий сход. Яков в красках пересказывает землякам нападение волков. Размахивая полу оторванным рукавом куртки, пастух вещает о героической защите овец от пятидесяти жутких тварей, вылезших словно из преисподней. Исчадий ада, не иначе. Община шумит, громко охая очередной подробности. Наконец, староста высказывает общее мнение – просить господина барона о большой облаве.

К Пьеру и Жеромо отправляют мужичков покрепче, вооружённых рогатинами и самострелом, дабы остаток отары доставить в целости до баронской усадьбы. Следующим утром, один из мужиков, опытный следопыт, исследует место нападения. У охотника возникают серьёзные сомнения в правдивости рассказа Якова со товарищи. Указывая арбалетным болтом на следы схватки, он обосновывает явное их враньё про количество волков и задранных овец. Для подтверждения истории, нерадивым пастухам приходится скинуться, по три денье с каждого.

Через два дня, вся округа к северу и западу от Авиньона гудит, как растревоженный медведем улей. С каждым следующим пересказом, волков становится всё больше, размером они не уступают телёнку, а свирепостью и кровожадностью звери конкурируют с самим Вельзевулом. Количество задранных овец уже превышает их общее число в той злосчастной отаре.

Окрестные деревни выделяют добровольцев в загонщики. Взволнованные крестьяне снаряжают односельчан, как на войну с испанцами. Барон объявляет награду: за каждый волчий хвост по два лиара. Вестовые отправляются с новостью в соседние провинции. Привлечённые заработком, съезжаются охотники с половины Франции. Дело идёт к большой охоте на волков. Выслушав доклад о бесчинствах хищников, герцог изволит распорядиться: «за счёт казны снарядить в помощь звероловам отряд солдат из городской стражи».

Предстоящая облава не уступит масштабом стратегическим военным кампаниям. Загонщики охватят широким фронтом каждый из лесных участков. Десятки крестьян пойдут цепью, громко шумя рожками и стуча в колотушки. Выбежавших на открытые места зверей, ждут вооружённые всадники со сворами охотничьих псов. В перелесках, связывающих лесные массивы, охотники натянут бечёвки с красными полотняными флажками. Под облаву попадут нескольких десятков волчьих стай. Охоту планируют на раннюю весну, как только земля выдержит лошадь с вооружённым всадником.

***

О грядущей опасности Жак с семьёй не подозревают. Волки блаженствуют у логова, наевшись от пуза жирной баранины. Коротким сапожным ножом освежевав туши, парень замачивает в ручье две овечьих шкуры. Лишь Стелла не может успокоиться, снедаемая тревогой. Раз за разом она вслушивается в негромкий шёпот ветра, пытаясь понять причину беспокойства.

Совсем молодой волчицей в стае своего отца, она хорошо помнит, как крестьяне, в отместку за заблудившуюся корову, устроили облавную охоту. Волкам удалось спастись, проскользнув между рекой и цепью загонщиков. От бросившихся в погоню всадников они спаслись в пойме, изрытой норами луговых собачек. Охотники не решились пустить коней в галоп, опасаясь переломать животным ноги. Арбалетные болты не нашли своих жертв, а собак волки запутали в чащобе, то рассыпаясь, то собираясь вновь. Тот ужас неминуемой смерти, страх преследуемой жертвы, жжёт Стелле память. На уровне инстинкта закрепился чёткий сигнал о людях, как о самых опасных врагах. Человек это огонь, это боль, это смерть. Чем меньше имеешь с ним дело, тем спокойнее.

Глядя на спящего между волками Жака, старая волчица осознаёт, что он тоже человек. Он – средоточие опасности и смерти любого волка. Подойдя, Стелла осторожно нюхает пятку парня, затянутую в меховой олений «чулок». Запах шерсти, сырой прелой листвы, тухлого мяса, дыма и мочи. Молодые волки рядом, пахнут примерно так же. Ничего опасного, он такой же, как и остальные в стае. Стелла успокаивается. Расслабленно положив крупную голову на лапы, она засыпает чутким сном дикого зверя.

***

Дни становятся длиннее, пережившие зиму лесные жители радуются наступившей весне. В один из погожих апрельских дней, обойдя привычным маршрутом лесной участок, стая слышит непонятный шум со стороны дороги. Волчица даёт сигнал Жаку и парень ловко карабкается на ближайшую сосну. Приближаться к кромке леса опасно, с людьми могут быть собаки. Звери точно понимают направление ветра и дальность чутья охотничьих псов.

С вершины дерева, молодой человек видит людей, идущих цепью от реки. Они и производят непонятные громкие звуки. От переправы скачет отряд вооружённых всадников. Некоторые щеголяют дорогими охотничьими камзолами и плюмажами длинных перьев. За рекой поднимают дымные столбы несколько костров. На фоне стылой земли, выделяются ярко раскрашенными пятнами, солдатские палатки. Между ними и пирамидами пик, несколько человек снаряжают колчаны арбалетными болтами.

В недоумении Жак смотрит вниз, на Стеллу. Происходящие события, сильно беспокоят мать стаи и старая волчица нервно кружит вокруг ствола, показывая крайнюю озабоченность. По её сигналу стая снимается, проламываясь сквозь заросли в противоположную от шума сторону.

Спускаясь по сосновому стволу, парень бормочет про себя: «что такого страшного то? Ну, несколько десятков пеших и пяток конных, даже собак нет. Мы эту толпу без труда вокруг пальца обведём».

Жак не знает об облавной охоте на волков. В его понимании, способ которым они добывают оленя – волчье изобретение. Теперь же, ему предстоит участие в подобном развлечении в качестве добычи.

Подхватив котомку и прислонённую к стволу, верную рогатину, по едва приметным следам, Жак устремляется вслед за стаей. Волки бегут со всей возможной скоростью. Молодой человек, за месяцы проведённые в лесу, учится бегать среди деревьев несравнимо быстрее любого из людей. Но, угнаться за волками ему не под силу.

Парень бежит, не замечая торчащие из земли корневища и поваленные ветром стволы. Стараясь не упустить из вида волчий след, Жак перепрыгивает небольшие овраги и ручейки, ловко огибая завалы буреломов. Расстояние между ним и стаей понемногу увеличивается. Мать волчица почему-то не делает скидку на скорость своего «нестандартного» волчонка. Она гонит и гонит семью сквозь лес, подальше от смертельной опасности.

глава №6. Луиза

Жак бежит и бежит, не разбирая дороги. Чутьём продирается сквозь лес, за убегающей стаей. Давно выброшены котомка и рогатина. Слёзы текут из глаз, смешиваясь с потом. Мокрыми дорожками стекают по щекам, исхлёстанным ветками. Дыхание становится с каждой минутой тяжелее и чаще, а мышцы ног напоминают о чрезмерной нагрузке, ноя от усталости. Тревога упрямо гонит и гонит утомлённое тело.

За знакомой поляной река делает большую петлю, проходя между заливным лугом и высоким обрывистым берегом, поросшим густым кустарником. Вдоль лесной кромки несёт река свои воды до самого Авиньона. Если быстро-быстро пробежать открытое пространство, то попадаешь в густой непролазный лес, где под защитой раскидистых крон можно бежать хоть целый день. Стелла ведёт стаю именно туда, в чаще волкам легко затеряться, сбросив с серых хвостов людскую погоню.

Жак, выдохнув, выскакивает на открытое место, чуть не споткнувшись о натянутую бечёвку с грязно-красными тряпочками. Чертыхнувшись, молодой человек выравнивает шаг и через три минуты спасительные кроны старого леса принимают уставшего беглеца. Скрывшись в тени вековых деревьев, его тело ощущает прилив новых сил. «Вот и спаслись, вырвались» – крутится в голове раз за разом. «Стелла с братьями здесь, в безопасности» – мелькнувшая мысль гонит парня дальше. Только вперёд, прочь сомнения. Скоро, очень скоро он догонит волчью семью.

Ещё через полчаса, когда в совершеннейшем изнеможении Жак падает на землю, приходит страшное понимание: запах стаи исчез. Стеллы с сыновьями нет ни впереди, ни сзади, ни минимум на лье вокруг, а он совершенно не понимает, не помнит, где потерял след.

Окружающая природа почти оправилась от долгого зимнего сна. Отзываясь солнцу, слышатся звонкие птичьи трели. Молодые ветки, не обглоданные за зиму оленями, покрыты нежно зелёными лепестками новорождённой листвы. Чуть отдышавшись, Жак медленно бредёт обратно по своим, ещё чётким следам. Кровь стучит в висках, наполняя сердце тревогой. Проглядывает кромка леса, край реки, дорога, странная верёвка. Мысль взрывает голову: «стоп… вот же их запах… запах Стеллы с сыновьями… Зачем они побежали налево? Там река делает петлю, выводя прямо к броду, где суетятся солдаты и охотники. Там их лагерь, что он видел с дерева».

Мучимый страшной догадкой, Жак идёт по следу волков вдоль обочины дороги. Лес упирается в большой заливной луг, напротив высокого берега Роны. Всё открытое пространство перекрыто цепью из десятков людей, а между ними и водой мечутся из стороны в сторону несколько небольших серых точек – его стая. Жак напряг зрение: «нет, слишком далеко, не разглядеть, подойду ближе».