Псовая охота

Крадучись, от одних зарослей к другим, парень приближается к месту схватки. Внезапно, из-за поворота раздаётся топот множества копыт и Жак поспешно прячется в тени густых кустов. Через минуту, практически над головой скачет кавалькада из дюжины разодетых всадников. Каждый с крепкой длинной пикой или охотничьим самострелом, изукрашенным серебряными инкрустациями. Жак успевает услышать обрывок разговора:

– Ещё одна стая, господа, чуть не прорвались к восточным лесам.

– Не пойдут волки под флажки, говорил вам. Эти бестии если чего и боятся, так только непонятного и непривычного, крайне осторожные зверюги.

Седой крупный мужчина уверенно направляет лошадь сквозь цепь загонщиков. Крестьяне расступаются, почтительно склонив головы.

Жак с ужасом наблюдает за попытками затравленных волков вырваться на свободу. Окружившие стаю люди, тычут в сторону зверей заострёнными длинными кольями. Постепенно, кольцо облавы сужается. С каждым шагом, расстояние до кромки воды становится всё меньше и меньше. Жак ощущает исходящие от волков ужас и отчаяние. Стелла в обречённой растерянности пытается организовать прорыв. Но каждый раз, стая отступает перед остриями пик. Один из серых братьев не выдерживает. В самоубийственном прыжке, волк почти достаёт зубами одного из загонщиков, но в ту же секунду его бока пронзаются с двух сторон заострёнными рогатинами. С довольным хохотом, крестьяне поднимают агонизирующее серое тело.

– Довольно!

Рычит седовласый барон. Не слезая с лошади, мужчина заряжает стременной самострел и метким выстрелом пробивает Стелле шею. В предсмертном отчаянии, мать стаи скалит клыки, приготовившись дорого продать жизнь. Вдруг, чуткий нос сообщает волчице о присутствии Жака. В оставшиеся секунды жизни, она успевает понять, что одному из стаи удаётся спастись. Всеми оставшимися силами она тянется к Жаку и кричит беззвучно: «беги…».

Давясь слезами, парень бросается прочь от страшного места. Он уже не видит, как охотники с азартом убивают остатки стаи и острый кинжал отрезает волчьи хвосты для получения награды. Закончив охоту, крестьяне бредут в разбитый неподалёку, солдатский лагерь. Щедростью своей, господин барон велит доставить несколько бочонков эля и кувшинов с отличным вином из погребов замка. Вечером предстоит знатная попойка в честь окончания удачной облавы.

***

В холодном поту, Шаман просыпается с первыми лучами утреннего солнца, осветившего лесную берлогу.

– Опять этот сон. Каждую весну одно и то же. Сколько лет прошло, а всё равно жутко.

Несколько долгих минут мужчина лежит без движения, почти не дыша. Немилосердная память вновь и вновь прокручивает эмоции и ужас того далёкого дня. Он опять корчится от боли, когда пика или арбалетный болт пронзают плоть названных братьев. И так повторяется каждый прожитый год.

Жак заставляет себя встать с лежанки. Делает из бадьи глоток обжигающе-холодной, родниковой воды. Тридцать прошедших лет превращают тщедушного паренька в умудрённого жизнью, седого мужчину, который так и не сможет полноценно принять людского общества. Никогда волк не станет своим в человеческом мире.

***

Долго после страшного дня, когда погибает Стелла с сыновьями, Жак не может отойти дальше пяти лье от окроплённого волчьей кровью, луга. Голод и утренние заморозки почти убивают одинокого бедолагу. Полностью опустошённый, парень готовится принять неминуемую смерть.

Однажды, к старому волчьему логову выходит группа молодых девушек из близлежащей деревни. Сквозь сумрачное безразличие, Жак слышит со стороны дороги молодые голоса.

– Ну, пойдём… Пойдём в деревню, Луиза. Нет там никого.

– Подождите девочки. Я точно видела силуэт за полянкой, у старого поломанного дуба. Как будто, шевелился кто-то.

В ответ захихикали три звонких колокольчика:

– Это видно жених твой, Лесной дух.

– Кто на тебя ещё, на калеченую, позарится?

– Побойтесь бога, девочки. Может, там путнику плохо стало. Пойдёмте, посмотрим.

– Нет там никого, глупышка. Привиделось тебе. Мы уходим, догоняй Луиза! Смотри, околдует женишок! Будете вместе с ним по лесам горе мыкать.

– Идите, я только с края полянки посмотрю и сразу догоню. Я быстро!

Жак неподвижно сидит, прислонившись спиной к стволу поваленного дуба, подле которого он встретил Стеллу с сыновьями. Спина так же ощущает прикосновение грубой коры. В душе нет ужаса, лишь опустошающе-холодное безразличие. Сквозь которое, услышав отдалённо знакомое имя, вдруг пробивается тоненький лучик. Жак, с трудом разомкнув веки, поднимает голову. В шаге от него стоит, глядя совсем без страха, молодая девушка. Бедно, но чисто одетая, светлые волосы аккуратно уложены чепцом, зелёные глаза светятся любопытством. От прелестного курносого носика, через левую щёку тянется кривой широкий шрам.

Заметив взгляд, девушка смущённо прикрывает изъян на лице прядью волос. Тонкий голосок еле слышно шепчет:

– Кто ты, дяденька? Зверь или человек? А может, демон лесной? Ответь, не пугай бедную селянку.

Жак с трудом поднимает руку, стягивая меховую шапку. Свалявшиеся, давно не мытые волосы, колтунами падают на грязное лицо. Солнце освещает силуэт девушки, а вокруг неё клубится тот самый, знакомый серый туман. Собрав остатки сил, парень привычно вдыхает призрачный морок. Но, знакомого взрыва звериных эмоций не возникает. Только мягкое, успокаивающее тепло проходит сквозь сознание. Она не желая ему зла, хочет помочь. В ответ, Жак с усилием пробует улыбнуться:

– Я… Я… Я… Шжаахк… Жшааакх. Кх… Кх.. Кхх…

Заходится в приступе сухого, лихорадочного кашля умирающий доходяга.

– Шак? Шах? Жах? Может Жак? Тебя зовут Жак?

Парень кивает, снова закашлявшись.

– Да ты совсем больной, бедняжка. А меня зовут Луиза, я старшая дочка местного старосты.

Девушка открыто, доверчиво улыбается. Присев на корточки перед молодым человеком, Луиза достаёт из котомки небольшую тыквенную флягу. Подносит к спёкшимся губам парня:

– Попей немного. Здесь отвар бодрящий, на лесных корешках. Тётушка Дюбойс научила такой готовить.

Чуть терпкий, кисловатый напиток смачивает горло, придав немного сил. Девушка достаёт небольшой синий платок. Смочив настоем, аккуратно обтирает измождённое лицо молодого человека.

– Худющий какой. Давно не ел? Кожа вон, да кости. Ты потерпи, потерпи. Сейчас я сбегаю в деревню, папенька не откажет в помощи. Главное не умирай, а мы тебя не бросим.

Остатки отвара льются в чуть приоткрытый рот и по телу Жака проходит волна жара. Через минуту, парень крепко засыпает. Луиза, обтерев руки о подол платья, бежит в сторону дороги. Выйдя на обочину, девушка старательно привязывает платок к ветке молодого орешника.

– Теперь я тебя не потеряю, потерпи милый. Сейчас папеньку и братьев кликну, мигом доставим в деревню. Подлечится тебе надо, откормиться.

Луиза успевает догнать кампанию подружек, всю дорогу до деревни рассказывая о Жаке. Вместе, девушки упрашивают мужчин вернуться за умирающим парнем. Поворчав для приличия, односельчане запрягают в телегу пегую кобылку. Уже совсем стемнеет, когда крепко спящего найдёныша, заносят в дом старосты.

Почти невесомое, истощённое тело Жака Дюпре, служанка местного кюре выхаживает как собственное дитя. Тётушка Дюбойс – дама немолодая и бездетная. Жениха забрали в солдаты, когда она была совсем юной. Дожив до преклонных годов, Жанетта Дюбойс ревностно выполняет клятву дождаться любимого, мыкаясь одиноко полтора десятка лет, не познав ни радостей молодости, ни семейного уюта. Надежда вновь обнять милого Жерома поддерживают её жизненную силу, а нерастраченную материнскую заботу отдаёт немолодая мадемуазель чахлому найдёнышу.

Несколько дней Жак приходит в себя. Спасённый дикарь привыкает к людям, теплу очага, приготовленной на огне пище. Когда появляется достаточно сил, парень рассказывает общине о побеге из чумного Марселя. Для местных жителей, средиземноморский портовый город так же далёк и недоступен, как Луна. Крестьяне редко уходят с насиженных мест. Их не особо волнуют дела короля страны или герцога. Эти важные синьоры постоянно объявляют войны или заключают перемирия, у простого крестьянина не спрашивая. Любой власти, они нужны как поставщики продовольствия и источник рекрутов, а в остальном их жизнь относительно спокойна и стабильна. Главное, не высовывать любопытный нос, вовремя оплачивая подати.

Впечатлённые рассказом сына Марсельского шорника, сельчане долго ещё будут пересказывать её на ярмарках. Каким чудом он переживал зиму в лесу, как охотился, чем защищался от хищных зверей. Как его нашла, уже умирающим, прекрасная молодая девица. Ну, чем не сказка? Понятно, что о жизни в волчьей стае, парень не распространяется. Суеверные крестьяне могут сильно не одобрить общение с извечным лесным врагом.

Когда Жак встаёт на ноги, староста настаивает на переселении парня. Под покровительством старого кюре и тётушки Дюбойс, Жак переезжает в пристройку к церкви. «Негоже молодому человеку делить кров с незамужней девицей. Он ей не брат, не муж, не отец» – аргументирует глава деревни.

Луиза навещает парня почти каждый день, захватывая какие-то травки, отвары, нехитрую деревенскую снедь. Частенько, девушка помогает тётушке делать парню растирания, всякий раз удивляясь, как в этих костях вообще теплится искра жизни. Иногда, стоя рядом с отцом в церкви, девушка молится Божьей Матери о здоровье бедного Жака. Мало-помалу, неделя за неделей, уход и лечение делают дело. Старые звериные шкуры сжигают в печи и Жаку выдают из запасов старого священника добротную домотканую одежду, на три-четыре размера больше его фигуры. Уверенно подпоясавшись плетёным поясом и почти не путаясь в огромных штанах, юный Дюпре помогает тётушке хлопотать по хозяйству.

Ясными лунными ночами, Жака накрывает неизбывная волчья тоска. Он вспоминает жизнь в лесу, серых братьев, Стеллу. Молодой человек осторожно выбирается из окна пристройки. По единственной безлюдной улице доходит он до берега реки. Проснувшихся сторожевых собак быстро успокаивает, чуть коснувшись их серого тумана. И долго-долго беззвучно плачет, глядя на тёмную воду. В стремительной Роне ярко отражается луна. Дрожа под лёгким ветерком, серебристая дорожка заканчивается на противоположном берегу. Как раз там, где арбалетная стрела прервала жизнь его названной матери-волчицы.

Следующей весной, Жак женится на Луизе. Девушке уже девятнадцать, а местные парни избегают бедняжку из-за уродливого шрама на лице. Староста хоть и не испытывает восторга, когда тётушка Дюбойс приходит сватать найдёныша, но за неимением более выгодной партии, даёт согласие.

После свадьбы, молодые остаются жить в доме кюре, при церкви. Молодожёнам выделяют комнату с отдельным выходом, а Жаку назначают небольшое жалование от епископа за помощь приходу. Луиза подрабатывает подёнщицей у семьи зажиточных односельчан. Спустя год, женщина сообщает мужу, что ждёт ребёнка.

***

Шаман, вздрогнув, торопливо делает несколько глотков воды. Именно в то лето, он впервые узнаёт об Ордене. До боли сжав в ладонях бадью с водой, Жак морщится. В памяти всплывает образ молодой жены: милое лицо в обрамлении золотистых волос и ставший почти незаметным, шрам на щеке. Начавший округлятся живот уже заметен под тканью домашнего платья.

***

– Милый Жак, посмотри какие пинетки я шью нашей дочурке. Правда, они прелестные?

– Луиза, почему дочурке? А если будет мальчик? Зачем же мужчине девчачья обувка? Я сделаю лук со стрелами, сошью кожаные поршни. Будет охотник, хоть куда – каждую неделю приносить домой или кабана, или лань.

Луиза смеётся, прижавшись к плечу мужа животом:

– Нет Жакомо, послушай сам, как она воркует. Это непременно девочка. Наша милая Жаклин.

И продолжает, притворно сильно нахмурив брови:

– А убивать зверей в лесу незаконно. Ты же знаешь. Барон строго запретил охотиться на его землях. Давай не будем сейчас об убийствах. Скажи лучше, кого пригласим в крёстные для нашего малыша?

Жак обнимает жену за располневшую талию. Он счастлив и совсем не в настроении спорить. Старая тоска растворяется без остатка в новых заботах и новой любви. Ему хорошо здесь и сейчас. А кто там родится через полгода, ну какая разница? Он полюбит и мальчика, и девочку, и обоих сразу, как только станет папой. Кандидатуры крёстных родителей его и вовсе не волнуют. Как решит его милая Луиза, так тому и быть.

Со стороны дороги слышен скрип тележного колеса. Мимо окна медленно проезжает подвода, загруженная серыми пыльными мешками. Возница останавливает повозку напротив постоялого двора, перекинув поводья через коновязь. С заднего борта спрыгивает высокий черноволосый мужчина. Мельком глянув по сторонам, незнакомец накидывает капюшон тёмного плаща с серебряным кантом, уверенно направившись к дому кюре. Перед самым входом, ещё раз оглядевшись, стучит дверным молотком. Открывает тётушка Дюбойс. Мужчина, сказав ей что-то, проходит внутрь. Женщина отшатывается в сторону, прикрыв рот краем передника.

Жак с непонятной тревогой наблюдает, как тётушка быстрыми шагами направляется к их двери.

– Жак, где Луиза? Беда пришла… Срочно скажи, где Луиза? Бедняжке нужно сейчас же уехать, скрыться. Нельзя попадаться на глаза этому мужчине. Он страшный человек!

– В чём дело, тётушка Жаннет, кто вас расстроил? Этот высокий синьор в плаще, что прошёл к господину кюре?

– Быстро собирайтесь с Луизой, вещи я вам потом принесу. Нужно скорее бежать из деревни. Ждите через час у места, где вы впервые встретились. Передай Луизе: «здесь ищейка из Ордена».

– Орден? Что им надо? Я ни в чём не виновата! Зачем они пришли? Тётушка, зачем они пришли?

Жак оборачивается к жене. Лицо девушки побледнело подобно полотну, на щеке ярко выделяется, налившийся кровью, старый шрам. Беременная мадам Дюпре нервно закручивает в узел шерстяную шаль. У парня мелькает мысль: «я никогда не спрашивал, откуда этот шрам. Если захочет – сама расскажет. Может, шалости детские. Или ещё какая, неприятная история».

Тётушка Дюбойс опирается плечом о дверной косяк. В её голосе звенит страх:

– Он хочет поговорить с кюре. Может и ничего страшного, дела Церкви. Но, вам лучше на время укрыться. Луиза, сама понимаешь, что за гость приехал в дом…

Девушка всхлипнув, тянет ничего не понимающего Жака вглубь комнаты. Через полчаса, они быстрым шагом пылят по дороге к лесу. Молодые люди решают, что надёжнее обосноваться в землянке, построенную Жаком на месте волчьего логова. Ориентиром для тётушки супруги оставляют несколько лоскутков ткани, привязанных к веткам. Два-три дня придётся переждать, прояснив ситуацию. Жак решает не расстраивать расспросами, явно не на шутку перепуганную, беременную женщину. Подождём прихода мадемуазель Дюбойс.

***

Кюре тяжело смотрит на сидящего напротив, непрошенного гостя. На столе лежит окованный железом, круглый амулет. В середине, наподобие драгоценного камня, впаяна небольшая прозрачная склянка с тягуче-красной жидкостью. Гость держит обе руки на дубовой столешнице и на безымянном пальце мерцает огромным рубином драгоценный перстень. Серые глаза гостя отсвечивают сталью.

Старый священник нервно теребит на шее простой оловянный крест:

– Не понимаю, зачем Ордену понадобилась несчастная девочка. Она дурного не делает, проживая тихо и богобоязненно. Семья старосты любит Луизу, как родную дочь. Бедняжка уже из прошлого ничего и не вспомнит толком.

– Вы прекрасно знаете, святой отец… ЧЬЯ она дочь, не мне вам рассказывать.

Голос гостя звучит глухо, почти шёпотом, но в каждом произнесённом слове, сквозит сила смертельно ядовитой змеи. Мужчина привык повелевать:

– То, что Орден оставил Луизу в живых – заслуга её матери. Вернее, Тереза купила жизнь дочери, заплатив в монастырском подвале своей.

Старый кюре мрачнеет, взгляд старика теряет живость. Вдруг, священник испуганно поднимает глаза, начав судорожно хватать ртом воздух. Пальцы, задрожав, тянутся к незнакомцу, а в уголке рта выступает кровавая пена. Кривая ухмылка медленно расплывается на каменном лице представителя Ордена, приподнимая углы щегольски постриженной, испанской бородки.

– Вы прекрасно знаете о наших возможностях и методах. Не вздумайте со мной играть, святой отец…

Испанец протягивает руку, легонько коснувшись покрытого испариной лба священника и тот словно получает возможность свободно дышать. В глазах старого кюре постепенно гаснет паника. Закашлявшись, старик отвечает с напряжением:

– Да, я хорошо осведомлён о ваших методах. Преследовать и мучить ни в чём не повинных божьих созданий. Что плохого сделала мать Луизы? Зачем было убивать Терезу?

– Не вашего ума дело. Сами не понимаете, о чём говорите. От какого зла мы бережём этот мир. От вас мне ничего не надо. Живите своей обычной, тусклой жизнью. Тискайте прихожанок, попивая втихаря винцо в ризнице. Эти шалости, Господь за вами отметит отдельно. Но сейчас, мне нужна Луиза!

В голосе гостя не остаётся шипящих угроз ядовитой змеи. В интонациях прорезывается смертоносная сталь. Резко поднявшись, высокий господин за три шага пересекает комнату. Повернувшись, он впивается в собеседника колючим взглядом.

– Мы знаем оба, что Луизе скоро двадцать один год. Не важно, захочет она воспользоваться силой или даже не узнает о её могуществе. К тому же…

Мужчина, встав за спиной старого кюре, кладёт руки на плечи священника. Больно сдавливает основание шеи, приблизившись к уху старика:

– Она беременна…

– Откуда вы знаете? Что за чушь?!

– Луиза обвенчалась с неким Жаком Дюпрэ год назад. Вы их и венчали, не прикидывайтесь дурачком. Кто этот Дюпре, кстати? Если я правильно помню, десять лет назад мой нож резко уменьшил девчонке шансы на замужество.

Гость с силой отталкивает от себя старого кюре и тот ударяется головой о кромку стола. Незнакомец громко и неприятно смеётся:

– Хе-хе-хе… Шансы на замужество… Сделал личико чуть менее милым… Где она!!!??? Отвечай, старый хрыч!!! Или, клянусь преисподней, ты не переживёшь этот вечер!!! Ещё до заката, будешь умолять просто перерезать тебе глотку!!!

Кюре медленно оборачивается, подняв взгляд на офицера Ордена. В добрых, лучистых глазах стоят слёзы. Из разбитой головы потихоньку сочится кровь, собираясь в прядях седых волос.

– Вы – сам дьявол, месье. Вы – недостойны божьей милости и прощения на этом свете. Горите в аду…

С неожиданным проворством, старик хватает со стола массивный бронзовый подсвечник… Замахивается на противника… И падает без чувств на дубовые доски выскобленного пола.

Убийца, недовольно скривившись, перешагивает распростёртое тело. Внимательно оглядев пустынную улицу сквозь мутный витраж окна, он фыркает:

– Старый козёл. Ну ничего, обойдусь и без тебя. Тут должна быть ещё служанка. Какая-то Жанетта Дюбойс, если я правильно припоминаю.

Бедная тётушка всё слышит из соседней комнаты через небольшое окно под потолком. Беззвучно глотая слёзы, женщина с ужасом вспоминает события десятилетней давности, появление в жизни деревни страшного Ордена и несчастную сиротку Луизу…

Через короткое время, страшный визитёр покидает опустошённый им дом. Размашистым шагом, гость направляется через дорогу, к постоялому двору.

Дневной свет постепенно уходит вслед закатному солнцу и несчастная женщина находит силы осмотреть тело недавнего хозяина. Кюре мёртв. Старое доброе сердце не выдержало нагрузки. Из раны на голове по полу растекается приличная лужица крови. Помолившись над остывающим трупом, служанка собирается на встречу с Жаком и Луизой. Необходимо предупредить молодых о страшной опасности.

Ночка выдаётся тёмная и ненастная. Небо застлано плотными тёмными облаками и ни свет луны, ни звёзд не могут пробить пелену туч. Никем не замеченная, тётушка Дюбойс покидает дом покойного. Собрав в кулак всю храбрость, женщина семенит в сторону реки, беспрестанно озираясь. В объёмный узел за спиной заботливо собраны тёплые вещи, немного еды, несколько медных монет в помощь Луизе с Жаком.

Из окна второго этажа гостиницы, за ней внимательно наблюдает офицер Ордена, дон Фернандо де Ги. Хищная ухмылка не сходит с породистого лица. Вынув из кармана амулет, испанец внимательно вглядывается в кроваво красную склянку. Быстрым движением щёлкнув по амулету камнем перстня, мужчина спокойно прячет артефакт обратно.

Уже почти дошедшая до берега Роны, женщина спотыкается от боли в левой лодыжке. Помассировав ногу, он ворчит недовольно:

– Старость не радость. Дождь то вот-вот пойдёт, надо поторопиться. Ишь, как суставы заныли. Как вы там в лесу, мои хорошие детки? Храни вас Божья Матерь.

***

Шаман выходит из лесной избушки, прикрыв глаза от яркого весеннего солнца. Где-то вдали, чуть слышно, пробивается сквозь птичьи трели охотничий рожок. Жак подтянув потуже пояс, берёт верную рогатину.

– Опять озоруют, негодники. Сколько же вас можно учить? Гон сейчас, звери семьи должны создать, продолжением рода заняться. А тут вы, со своей охотой. Развлечений других будто нет. Ну ничего, сейчас мы с ребятками вас немного проучим.

Звонко свистнув, мужчина с неожиданной для его возраста прытью бежит сквозь чащу. Рогатиной Шаман пользуется как посохом, прыгая через небольшие овраги и поваленные стволы. На некотором отдалении, его преследуют два крупных чёрных волка. Не теряя из виду человека, они успевают затеять весёлую игру: чуть покусывая за холку, норовят столкнуть друг друга в густые заросли. Радуясь наступившей весне, два взрослых зверя повизгивают от восторга, как шаловливые щенята.

глава №7. Орден

Дон Фернандо с удовольствием вытягивается на кровати. Ложе прогибается, жалобно скрипнув под немалым весом. Поручения Ордена этот перфекционист старается выполнить тщательно, не всегда понимая их, впрочем. Когда несколько лет назад, молодому офицеру вручили Амулет Страсти, он не задумывался, какую получает власть. Никому в этом мире не скрыться от всевидящего взора артефакта. Рано или поздно, заключённая в железных рунах кровь Спасителя найдёт любого из живущих. Машинально Дон Фернандо проворачивает перстень внутрь ладони, приласкав грани рубина большим пальцем. Лицо его постепенно теряет строгость линий и офицер Ордена погружается в тёмный колодец сна, умиротворённый осознанием собственного могущества.

Синьор де Ги спит одетым, не снимая подкованных металлом, тяжёлых ботфорт. Жизнь приучила мужчину быть готовым к любой неожиданной пакости. Дон Фернандо проводит ночь без сновидений, не поддержав молитвой бессмертную свою душу. Формально служа церкви, офицер Ордена никогда не молится, не понимая смысла в обращении к высшим силам. Он по памяти цитирует Святое писание и богословские книги, прочитанные в библиотеке монастыря, но холодный его рассудок не нуждается в повторении заученных святых текстов. Заключённый в них смысл понятен, однако помощь всевышнего синьору де Ги не нужна. Будь в мужчине хоть капля тщеславия, он считал бы бога себе ровней, а даже капля милосердия не позволила бы ему спокойно спать, терзая душу виной за жестоко загубленные жизни.

Сейчас, послушное орудие Ордена восстанавливает силы. Цель ясна и понятна, препятствий к её выполнению не предвидится. Найти девчонку, пока та не осознает, какой силой обладает от рождения. Сделав работу, вернуться в монастырь с отчётом. Четыре часа сна пролетят незаметно и на рассвете он её отыщет.

Сквозь щели в старых ставнях заползают утренние сумерки. Офицер Ордена, открыв глаза, прислушивается. Под потолком жужжит муха. В перерывах между полётами, насекомое деловито прохаживается по низкому сводчатому потолку его комнаты. На давно не крашеной поверхности, муха выискивает лишь ей видимые, съедобные крошки. Иногда, муха начинает быстро умываться передними лапками, пробуя находки на вкус. После чего, ненадолго взлетев и сделав пару кругов, докучливое насекомое усаживается на другое место. Дон Фернандо лежит ещё несколько минут, пока отдохнувший за ночь организм приходит в форму.

Одним рывком встав с кровати, мужчина вешает на пояс верную наваху. В сложенном состоянии, испанский нож совершенно не мешает движениям, а в умелых руках становится смертоносным оружием. Испанец снимает с вешалки длинный плащ с глубоким капюшоном, простеганным по кромке ткани прочным серебряным кантом. Виртуозное владение навахой много раз позволяло синьору де Ги одерживать победу над искусными воинами. Используя плащ в качестве щита, опытный фехтовальщик обычно заканчивал схватку смертью противника. Рука привычно ощупывает в потайном кармане округлость увесистого амулета. Его он чувствует постоянно, потерять реликвию – дело совершенно невозможное.

Сильно дёрнув старые ставни, дон Фернандо распахивает окно. Звуки проснувшегося постоялого двора заполняют комнату. Солнце ещё не встало из-за кромки леса, лишь заря бушует багрянцем на чистом весеннем небе. От вчерашней непогоды не остаётся и следа.

Хищный профиль испанца отражается тенью на зашитой досками стене. Де Ги вдыхает воздух улицы, вслушиваясь в шум человеческого хозяйства. Обоняние привычно раскладывает запахи по категориям потенциальной опасности, а чуткие уши разбирают даже тихое всхрапывание старого крестьянского мерина на окраине села. У дома кюре – пусто и тихо. Старая служанка если и вернулась из леса, тревогу не подняла. До начала утренней службы остаётся полтора часа и раньше труп священника никто не обнаружит, а потом… Впрочем, потом он будет уже далеко.