Катя и Катерина

– Пока не очень. Значит, хочу исследовать эту… область бессознательного, – сделала вывод «сестренка». – Так?

– Ну, не знаю… Тебе видней. Ты лучше скажи, что значит акула?

– Акула? – сглотнула ведьмочка и ответила почему-то шепотом: – Акула во сне символизирует врага.

– Ой! Но мы же ее победили! Это ведь что-то хорошее значит?

– Ага! – взбодрилась Катерина. – Победа над противником во сне предвещает успех.

– А дельфин?

– Та-аак… – снова принялась мысленно листать учебник ведьмочка. – Если во сне вы плывете верхом на дельфине, то вам предстоит неожиданное приключение.

– Я так и знала, – вздохнула Катя. – Мало мне приключений на мою голову.

– Но ведь приключение – это круто! – воскликнула Катерина. – Давай-ка подобьем бабки.

– То есть?

– То есть сделаем вывод из нашего сновидения.

– А чего его делать? – снова вздохнула Катя. – Нас предостерегают, что мы попадем в опасное приключение, где повстречаемся с врагом.

– Да, но в итоге-то нас ожидает успех!

– И погружение в область бессознательного… – зевнула Катя. – Давай-ка и правда в нее погружаться, пока приключение не началось.

Вскоре «сестренки» опять мирно посапывали. Больше в эту ночь им ничего не снилось.

Конечно же, они не выспались. Конечно же, на уроках они буквально спали с открытыми глазами. И конечно же, по закону подлости, на ботанике к доске вызвали Катю.

– Спокуха! – подбодрила ее «сестренка». – Ботанику я знаю. В лесу как-никак жила. А уж лекарственные травы… Короче, дай я отвечать буду.

Но биологичка Фаина Борисовна, по прозвищу Бофа, спросила, разумеется, не про лекарственные травы.

– Давай-ка, Юлаева, – задушевным тоном сказала она, – вспомним основы. Нарисуй на доске схему строения клетки, а потом расскажи о функциях отдельных ее органоидов.

Пухлая, круглая, с короткими руками-ногами и прилизанной прической Бофа сама напоминала непомерно увеличенную клетку, и Катя даже испугалась, как бы это пришедшее ей в голову сравнение не сподвигло ведьмочку изобразить портрет ботанички. Но Катерина, подслушав ее мысли, шепнула:

– Я что, совсем без башни? Зачем нам лишние неприятности?

– Извини, я просто так подумала. Нечаянно. Рисуй клетку.

– Давай лучше ты. Я что-то сегодня не в форме.

– Нет уж, – заявила Катя, – ты сама вызвалась отвечать, никто тебя за язык не тянул. Ты ж ботанику знаешь! Вот и прояви свои знания.

– Я ее больше на практике изучала. Прости, но я забыла, что там у этой клетки внутри.

– Так и я забыла, – призналась Катя. – Что будем делать?

Сидевшая за столом Бофа повернула к ней голову.

– В чем дело, Юлаева? Я жду.

– Ладно, не дрейфь, я придумала, – мысленно сказала Кате «сестренка», а вслух произнесла: – Мел сырой, Фаина Борисовна, не пишет совсем. – И в подтверждение своих слов провела по доске мелом, который оставил после себя лишь едва заметный влажный след.

– Так возьми другой.

– И другой тоже сырой, – повертела в руках еще один белый брусочек ведьмочка.

Бофа поднялась из-за стола, подошла к доске, недоверчиво пощупала мел и обернулась к классу.

– Кто сегодня дежурный? – окинула она взглядом учеников.

– Я, – поднялась Наташа.

– Почему ты не поменяла перед уроком мел?

– Я два куска принесла! – возмутилась девочка. – Нормальный мел был.

– Но ты же видишь, какой он нормальный? Быстро принеси еще.

Наташка ушла и вскоре вернулась с новым бруском. Но только лишь ведьмочка начала проводить им линию, как мел раскрошился, оставив на зеленой поверхности доски сырое пятно.

– Этот тоже мокрый, – опустила голову Катя, стараясь не рассмеяться. Она уже знала, чьих рук, а точнее, мозгов, это дело.

– Что? – завертела головой биологичка, не решив еще, кого следует отчитывать. Но увидев на доске мокрый след, набросилась на дежурную: – Лебедева! Ты что, поиздеваться надо мной вздумала?!

Бедная Наташа вскочила, словно ее ошпарили. И покраснела так, будто ее и впрямь окатили кипятком:

– Фаина Борисовна!.. – только и смогла она выговорить, а потом разрыдалась и выбежала из класса.

Биологичка начала закипать. Но тут поднялся Иван Митрофанов:

– Давайте я за мелом схожу, Фаина Борисовна.

Бофа, глянув на отличника, преобразилась. Улыбнулась, закивала:

– Да-да, Ваня, сходи, пожалуйста. Тебе-то я могу доверять.

Наташа подняла взгляд на Митрофанова, и на пухлых щечках появились милые ямочки – понравилось, видимо, что лучший ученик класса встал на ее защиту.

Но с мелом, принесенным Иваном, в руках ведьмочки произошла та же история. Более того, едва она коснулась им доски, белый брусочек потек, словно был сделан из мороженого.

– Да что это такое! – вспыхнула биологичка. – Бунт?! Заговор?.. Что это такое, Митрофанов, я спрашиваю? Старое вспомнил? По двойкам соскучился?

– Фа-фа-фаина Б-борисовна… – начал вдруг заикаться побледневший Иван. – Я н-не… я ничего такого не делал!..

– Так! – хлопнула по столу ладонью Бофа. – Я сейчас сама схожу за мелом. И чтобы тихо мне тут! Всем сегодня двоек понаставлю! Три кандидата уже есть.

Биологичка выкатилась из класса, а несчастный Митрофанов рухнул на стул и обхватил голову руками:

– Я – кандидат на двойку?.. Но за что?!

– Спокуха, Ваня, – сказала Катя. То есть это Ивану показалось, что говорит его одноклассница Катя Юлаева. На самом деле, конечно же, продолжала свое выступление юная ведьма. – Никому она ничего не поставит. Пугает просто. Вот увидишь.

Говоря это, Катерина быстро подскочила к учебнику и мысленно заставила Катю пробежать глазами по нужной теме. А в классе стояла полная тишина. Разумеется, вовсе не из-за предупреждения учительницы. Просто каждый чувствовал: происходит что-то необычное.

Бофа ворвалась в притихший класс и подозрительно оглядела учеников.

– Ну-ну, – непонятно пробормотала она и бережно, словно тот был необычайно хрупким, поднесла принесенный кусок мела к доске. Но не успела она коснуться им зеленой поверхности, как с белого кончика сорвалась тяжелая капля и в полной тишине – шлеп! – разбилась о пол. А потом с него потекло так, будто мел был смоченной в воде губкой.

– Ай! – взвизгнула Бофа, отбрасывая мокрый брусочек, словно дохлую мышь, которую она случайно прихватила.

Класс зашумел. Кто-то засмеялся, пара-тройка девчонок тоже взвизгнули за компанию с учительницей, но в основном это были вздохи и возгласы изумления. Одна лишь Катя терпеливо и невозмутимо стояла у доски, переминаясь с ноги на ногу.

– Фаина Борисовна, – мотнула она головой, отбрасывая с глаз челку. – Может, мне так ответить, без схемы?

– Да-да… – пробормотала белая как пресловутый мел биологичка. – Без схемы… Что же такое? Может, в классе повышенная влажность?.. Что ты сказала, Юлаева? Без схемы? Нет, как же без схемы? Без схемы нельзя. Без схемы видишь, что творится… Садись, Юлаева, садись, поставлю тебе пока точку.

– Как точку? – заморгала Катя, запихивая свою протестующую вторую ипостась подальше в глубины сознания. – Почему точку? Ведь я же знаю материал! Я же не виновата, что мел не пишет! – Кате было стыдно – она снова врала, пусть и наполовину. В капризах мела ее вины и впрямь не было, а вот о строении клетки она теперь могла вкратце рассказать: – У клетки есть оболочка, ядро, рибосомы, митохондрии и этот… агрегат Гольджи!

– Аппарат Гольджи, – машинально поправила Бофа и сморщилась как от головной боли: – Ладно, Юлаева, садись, не кричи, поставлю я тебе четверку.

– Почему четверку? – выкрикнул кто-то из класса. Кате показалось, что это был голос Леши Безбородова. – Она в таких экстремальных условиях отвечала!

– За это вообще шестерку надо ставить, – поддержал Лешку кто-то еще.

– Ладно-ладно! – будто сдаваясь, подняла руки биологичка. – Замолчите! Я поставлю Юлаевой пять с минусом. Схемы все-таки не было, к тому же она не рассказала о функциях…

И тут вдруг водой засочилась зеленая классная доска. Она словно плакала от несправедливости вредной училки. Бофа, к которой начал было возвращаться нормальный цвет лица, снова побелела и закивала доске, успокаивающе вытянув к ней руки:

– Хорошо-хорошо! Пять. – Струи на зеленой поверхности стали заметно тоньше. – С плюсом, – добавила биологичка. Доска моментально высохла. И тотчас прозвенел звонок. Бофа обессиленно рухнула на стул.

– Урок окончен. Все безводн… все свободны.

Глава восьмая, в которой день рождения начинается, хоть Катя еще и не родилась

Предыдущие дни рождения были для Кати праздником и только. Она ждала его с нетерпением в основном из-за подарков, а потом, класса с третьего-четвертого, еще из-за подруг и друзей, для которых устраивали дополнительное, отдельное от взрослых торжество. Оно нравилось Кате куда больше, чем застолье с дядями-тетями – соседями и мамиными сослуживцами, которых она и знала-то плохо.

В этот раз все было по-другому. Возможно, потому, что и сама Катя стала другой; и не только и даже не столько из-за Катерины. Она вдруг поняла, что беззаботное детство кончилось. Нет, конечно же, она не возомнила себя взрослой, но почувствовала, что жить, как раньше, по инерции, лишь по наставлениям и подсказкам родителей – без забот – она больше не станет. Да и не сможет. Пришла пора о многом думать и принимать решения самой. И хотя авторитет папы с мамой не стал для нее меньшим, а Катя по-прежнему безоговорочно выслушивала и выполняла родительские наставления, так же безоговорочно принимать их все за абсолютную истину уже не спешила. По многим вопросам у нее появилось свое, личное мнение, с которым она, правда, не всегда спешила делиться с окружающими, особенно со взрослыми.

Появление Катерины именно теперь стало для Кати настоящим подарком. Теперь она могла не только делиться своими мыслями и соображениями, но и защищать их, отстаивать свое мнение в спорах. Впрочем, на удивление, делать это приходилось не так уж и часто, как полагала Катя вначале. А может, и нечему тут было удивляться, если они и в самом деле были чем-то или, точнее, кем-то единым. Разногласия, в основном, возникали по мелочам, как, например, в этот раз – по поводу того, приглашать или нет на день рождения Павла. Катя была за то, что новенького нужно пригласить, как минимум, по трем причинам: он был умным, об этом просила Ирка и у него в этом городе, кроме них, вообще пока не было друзей или хотя бы приятелей. Катерина же продолжала настаивать, что Пашка «ботаник» и страшный зануда, а еще она почему-то была уверена, что Котов и Митрофанов обязательно подерутся, выясняя, кто из них умнее.

– Что за глупости? – возражала Катя. – Да они и драться-то не умеют.

– Не умеют, ну и что? – отвечала на это ведьмочка. – От того что они будут мутузить друг друга неумело, тебе станет легче? Праздник-то они все равно испортят.

– Обещаю, я поговорю с обоими. Да они ведь и в самом деле не дураки, чтобы при девочках устраивать такое.

– Вот именно, что при девочках! – фыркала «сестренка». – Они ведь перед нами и станут красоваться, чей хвост пушистее. А в итоге подерутся.

– Если они подерутся, я на целый день отдам тебе тело в полное распоряжение.

– На три! – обрадовалась Катерина.

– На один, – не уступала Катя.

– Дай хотя бы на два, а то в воскресенье неинтересно. Я в школе хочу похозяйничать, – продолжала торговаться ведьмочка.

– Ты уже похозяйничала на ботанике.

– И что? Кто-нибудь умер? Все повеселились, а ты еще и пять с плюсом заработала.

– Особенно Бофа повеселилась. Боюсь, она теперь из школы уволится.

– А чего бояться? По-моему, ее к детям вообще нельзя близко подпускать. Пусть в зоопарк идет работать, как раз по ее профилю.

В итоге «сестренки» сторговались на одном дне, но на будничном. При этом Катерина клятвенно пообещала больше в школе не колдовать. Когда этот вопрос был решен, Катя вдруг вспомнила:

– Погоди-ка, а если не подерутся?..

– Куда они денутся!

– И все-таки. Так нечестно! Спор есть спор. Нужно оба варианта обговорить.

– Хорошо. Что ты хочешь?

– Пока не знаю.

– Ну вот, начинается! А чего тогда выпендриваешься: спор, спор! – стала возмущаться Катерина.

– Потому что спор. Имею право.

– Так я тебя и спрашиваю: что ты хочешь за это свое право?

– Тогда пообещай, что не обидишься и что точно выполнишь, – осторожно начала Катя.

– Э-ээ! – завопила вдруг ведьмочка. – Иди ты на фиг! Этого я делать не стану.

– Ты что, подсмотрела мои мысли? Как тебе не стыдно?

– Ты бы еще красочней это представила, все бы твои мысли увидели, не только я.

– Ну, ладно… И все-таки я желаю, чтобы в случае проигрыша ты его поцеловала.

– Не буду.

– Но ты же в него влюбилась! Я ведь виж…

– Так ты тоже мои мысли подслушиваешь?! – Катерина аж задохнулась от возмущения.

– Сама научила. Тебе можно, а мне нельзя?

– Да ты знаешь, кто ты такая?! И ты еще собралась меня перевоспитывать? – закричала в голове у Кати ведьмочка.

– Это не я собралась! Это вы с твоим папой придумали, – стала защищаться Катя. – У меня что, был выбор?

– Значит, ты жалеешь, что я с тобой? Поехали в лес, я уговорю папу, чтобы он вернул меня назад.

И вот тут Катя испугалась. Ведьмочка сказала это так серьезно, что Катя поверила: а ведь уговорит! Такая может. И как она тогда будет… без нее?..

Она и сама не ожидала, что так бурно расплачется. Слезы полились буквально в два ручья. Хорошо, что в тот момент мамы не было дома – ушла за праздничными покупками, – а то бы наверняка перепугалась за нее до смерти.

Но и ведьмочка не ожидала подобной реакции. Тем более Катины мысли на свое заявление она невольно подслушала. Конечно, ей тоже было хорошо с Катей, она привязалась к «сестренке» всей душой, но почему-то до конца не могла поверить, что та испытывает к ней такие же чувства. И совершенно внезапно разрыдалась и она.

Если бы каждая из них была сейчас в отдельном, своем собственном теле, девочки наверняка бы бросились друг дружке в объятия и продолжили бы рыдать дуэтом, орошая слезами одна другой плечи. А так они лишь напропалую несли обрывочную мысленную какофонию чувств:

– Ты такая!.. Да я без тебя…

– Ты лучше меня!.. Я недостойна…

– Это я недостойна! Я дура такая!..

– Зови Пашку! Всех зови!..

– Нет! Если ты не хочешь…

– Я хочу то же, что и ты…

– …что и ты…

– …и ты…

– …мы с тобой…

– Я поцелую Лешку.

И лишь в Катиной голове прозвучала эта фраза, она перестала плакать. Точнее, обе они перестали. Словно слезам кто-то перекрыл краник.

– Если проиграю, конечно, – добавила Катерина. Фразу про поцелуй произнесла, разумеется, она.

– Да ладно, не надо, – в последний раз всхлипнула Катя.

– Надо. Спор есть спор. Тем более я ничем не рискую, они все равно подерутся.

– Значит, приглашаем Павла?

– Давай, звони ему. А то подарок не успеет купить.

Обе «сестренки» рассмеялись, и кто-то из них – неважно уже кто – стал звонить Наташке, чтобы узнать Пашин номер.

Потом позвонила из деревни бабушка. Долго поздравляла Катю, желала всего хорошего, самое главное – не болеть, хорошо кушать и слушаться папу с мамой. Скорее всего, бабушка все еще считала Катю маленькой девочкой, но та не стала ее разубеждать, иначе разговор продлился бы до вечера.

Потом вернулась из магазина мама и позвала Катю.

– Ты меня прости, – сказала она, – но придется тебе в магазин сбегать, я сметану забыла купить. Мне уже пора начинать готовить, так что, будь добра, прогуляйся.

На улице моросил дождь, и Кате не очень хотелось гулять. Она бы могла сослаться на то, что сегодня ее день рождения, все такое, но делать этого не стала. Во-первых, не хотелось огорчать в такой день маму – ведь это и ее праздник, а во-вторых, мама говорила, что родилась Катя в час дня, поэтому она даже никогда не поздравляла ее с утра, так что аргумент про день рождения пока не годился. В итоге именинница неслышно вздохнула, оделась и пошла за сметаной. А когда вернулась, мама огорошила ее новостью:

– Тебя тут девочка поздравлять приходила. Вот, просила передать.

Мама протянула Кате зеркало – небольшое, овальное, в красивой резной рамочке под красное дерево, с откидывающейся подставкой. Но, хоть и очень красивое, зеркало явно было не новое – рамка потемнела от времени, кое-где на ней виднелись царапины, да и само стекло было слегка потускневшим, с отслоившейся по краям амальгамой.

– Что еще за девочка? – повертела в руках зеркало Катя. – И что это за антиквариат?

– Я сама ее первый раз увидела, – пожала плечами мама. – Худая такая, высокая. По-моему, она тебя старше. Сказала, что ее зовут Капа, что вы с ней познакомились, когда ездили в музей.

– Что?.. – поперхнулась Катя, чувствуя, как лицо ее заливает краска. Но тут на нее яростно зашипела ведьмочка: – Молчи! Я все поняла! Это папа! Ка-па – Катипап… Врубаешься? – И пока Катя не ляпнула чего-нибудь, сама за нее сказала маме: – Ах да! Я вспомнила. Там еще из других школ были ребята, вот я с одной девочкой и познакомилась.

– И сразу дала ей свой адрес и пригласила на день рождения? – удивилась мама.

– Я не приглашала, – растерянно ответила Катя, разглядывая зеркало.

– Ну как же? Она извинилась, что остаться не может, что опять сегодня едет в Мохановку. Что, там на самом деле так интересно? Надо бы мне тоже как-нибудь собраться, съездить в этот музей.

Но тут, к счастью, на кухне что-то зашипело, и мама, ойкнув, убежала.

– Уф-ф!.. – выдохнула Катя. – Чуть не попались. Зачем твой папа этот маскарад выдумал?

– А что, ему нужно было в своем собственном облике явиться? То-то бы твоя мама обрадовалась!

– Я не понимаю, зачем он вообще сюда явился?

– Не понимаешь, да? – обиженно пробормотала «сестренка». – Ведь сегодня и мой день рождения. Ты вот хоть с мамой в такой день, а я…

– Ой, прости, – закусила губу Катя. – Я не подумала. Но почему он не подошел к нам, когда мы в магазин ходили? Наверняка ведь видел. Поздравил бы лично.

– Нельзя. Он пообещал, что я его не увижу, пока не исправлюсь. А уж если папа что пообещал…

– Ясно. Мой папа такой же. Он всегда говорит, что обещать что-то кому-то можно лишь тогда, когда ты твердо уверен, что сумеешь это выполнить. Иначе грош цена твоим словам, а значит, и тебе самому. И что если уж дал кому-то слово, то разбейся, но выполни.

– Народная мудрость, – сказала «сестренка». – Не давши слово – крепись, а давши – держись. Как-то так.

– Слушай, а почему твой папа такой странный подарок сделал? – вновь повертела в руках зеркало Катя. – Старое какое-то, мутное…

– Сама ты мутная! Папа ничего зря не дарит. Значит, он этим что-то сказать хотел. Или это зеркало непростое. Наверняка у какой-нибудь колдуньи выменял на что-то. Скорее всего, оно для гадания. Сегодня, кстати, и проверим. Заодно и гостей развлечем. Будто в шутку гадаем. А сами…

– …посмотрим, что о тебе Лешка думает? – хмыкнув, продолжила Катя.

– Ты опять?! – рассердилась ведьмочка. – При чем тут Лешка?

– Ладно, ладно, молчу, – поспешно сказала Катя. И вспомнила вдруг: – Кстати, с днем рождения, «сестренка»!

– Тебя тоже, – буркнула та в ответ.

Глава девятая, в которой выясняется, что это не простой день рождения

Ровно в час дня мама с торжественным видом зашла в Катину комнату. Руки она прятала за спиной.

– Ну, дочка, с днем рождения тебя. Будь умницей. Надеюсь, мы с папой всегда сможем тобой гордиться. Вот тебе наш подарок. – Мама освободила из-за спины руки и протянула красивую коробку.

– Спасибо! – приняла подарок Катя. – А что это?

– Открой, узнаешь, – улыбнулась мама.

Но Катя и так уже поняла – что, поскольку увидела на коробке изображение фотоаппарата. Она давно мечтала о крутом фотике, желательно «зеркалке» с хорошим объективом, не раз заикалась о нем родителям, но ей всегда казалось, что те пропускают ее намеки мимо ушей. А вот, оказывается, и нет!

– Спасибо, спасибо, мамочка! – бросилась Катя маме на шею, внезапно подумав, что подарок Катипапа – зеркало – был словно намеком на зеркалку.

– Да ты открой сначала, – засмеялась мама. – И потом, это не только мне, но и папе спасибо. Между прочим, он и покупал. Кстати, он просил тебе сказать, чтобы ты лично для него побольше снимков делала, желательно – со звуковым сопровождением, там есть такая возможность.

– Как это? – удивилась Катя, уже распаковывая подарок.

– Очень просто. Сфотографируешь что-нибудь для папы, а потом к этому снимку звукозапись сделаешь, там есть встроенный микрофон: дескать, милый папочка, это тебе от меня, я тебя очень люблю, скучаю и все такое.

– Ура! – достала наконец фотоаппарат Катя. – Какой он здоровский! Я теперь с ним не расстанусь. Можно я тебя сфоткаю?

– Ты сначала инструкцию внимательно прочитай, разберись во всем. Там куча всяких режимов. Да и аккумулятор, наверное, сначала зарядить нужно.

– Ладно. А потом можно будет?

– А почему же нельзя? Для того и фотоаппарат, чтобы им фотографировать.

Катя еще раз сказала спасибо, поцеловала маму и стала изучать подарок. Ведь и на самом деле нужно было с ним разобраться, пока не пришли гости. Надо же запечатлеть друзей и подруг на ее празднике, и будет обидно, если снимки вдруг не получатся. Можно, конечно, и на камеру телефона снимать, но самый лучший смартфон не даст такого результата, как даже не очень дорогая зеркалка.

– Круто, – оценила подарок и ведьмочка. – Вот это действительно полезная вещь. Будем всех фоткать, а потом на компьютере изгаляться над ними.

– Как это изгаляться?.. – растерянно заморгала Катя.

– Как, как! Очень просто. Рожки всякие подрисовывать, усы, бороды. Или головы менять.

– По-моему, это тебе нужно поменять голову, – сказала Катя. – Какие-то детские забавы тебе в нее приходят.

– Ой-ой! Какой она взрослой стала. Тринадцать лет – подумать только! На пенсию скоро.

– Положим, на пенсию я еще не собираюсь, но тринадцать лет – это все-таки не десять, чтобы такой дурью маяться, как ты предлагаешь. Тринадцать – это…

– …чертова дюжина! – закончила за нее «сестренка». – Слушай, я только сейчас сообразила: это же самый что ни на есть наш возраст! Это же… Это, знаешь, что у тебя сейчас на самом деле?..

– Ну, что? – спросила Катя, ожидая услышать в ответ очередную хохмочку.

– Это твое рождение как ведьмы! Тринадцать лет, да еще тринадцатого числа!

– И в тринадцать часов… – ахнула пораженная Катя. Совпадение, если это и впрямь было всего лишь совпадением, показалось ей небывалым.

– Вот! – торжественно провозгласила Катерина. – С днем рождения, ведьма!

– Спасибо… Ой, и тебя тоже!

«Сестренки» очень пожалели, что не могут обняться, чтобы поздравить друг дружку как следует. А еще вспомнили, что нужно научиться обращаться с фотоаппаратом, и сели изучать инструкцию.

Через пару часов, отсняв кучу кадров – в основном, виды из окна и себя в зеркало, – обе ведьмочки постановили, что фотографировать они умеют, и пошли на кухню снимать маму. Но мама сказала, что у нее еще не праздничный вид.

– И вообще, – сказала она, – хоть у тебя и день рождения, пожалуйста, помоги мне. Иначе мы до гостей не успеем.

Кате стало стыдно. Доказывала «сестренке», что она теперь не маленькая, смеялась над детскими замашками своей второй ипостаси, а сама ведет себя как несмышленыш. Мама тут бьется в одиночку, чтобы накормить ее гостей как следует, а она в игрушки играет! Ну, пусть не в детские, но все-таки…

– Конечно, мамочка, конечно! – отложив фотоаппарат, метнулась она к маме. – Тебе нужно было раньше меня позвать. Говори, что делать.

– Раньше ты бы мне только мешала, – подмигнула ей мама, – двум женщинам на кухне не место. А вот теперь – в самый раз. Раздвинь стол в гостиной, застели его скатертью и начинай расставлять-раскладывать приборы. А потом станешь носить туда с кухни то, что я тебе буду давать.

– Слушаюсь, мэм! – дурачась, вытянулась в струнку Катя.

– Какая я тебе мэм? – засмеялась мама.

– Ну, тогда мам, – рассмеялась в ответ Катя, чмокнула маму в щечку и побежала в гостиную выполнять ее поручения.

Первым из гостей, на полчаса раньше срока, пришел Павел. Когда Катя позвонила ему утром и пригласила на день рождения, он так искренне обрадовался, что даже Катерина немного смягчилась, хоть и буркнула потом, что спор все равно остается в силе. А теперь, глядя на такого счастливого, словно он сам был именинником, парня, Катя и вовсе убедилась, что настояла на своем не напрасно. Спор спором, а дарить людям радость – это, оказывается, так приятно!

Павел церемонно раскланялся, произнес витиеватую поздравительную речь, галантно вручил Кате букет алых гвоздик и коробку конфет, а потом сразу отправился на кухню, где вручил еще один букет Катиной маме, чем привел ту в неописуемый восторг.