Адвокатские истории и другие рассказы

– Получается, не меньше миллиона рублей. – Ошарашенно произнёс Владимир.

– А есть у жены или тёщи такие деньги?

– Да откуда? Сколько жена получает, я вам сказал, а у тёщи пенсия пятнадцать тысяч.

– Если сложить доходы жены и тёщи, получается максимальная сумма тысяч семьдесят пять. Если не кушать, не пить, не одеваться. А одному детективу нужно платить сто тысяч в месяц. Где деньги взять, Владимир? Вы из своих этим детективам не приплачиваете?

– Нет, я своих денег на эту ерунду не трачу.

– Так значит, вы поняли, что это ерунда, причём, на постном масле? – Я с любопытством глядел на собеседника, видя, как меняется выражение его лица. Сначала оно было недоуменным, а потом стало счастливым, глаза заблестели удовлетворённо и радостно.

– Понял! Всё это мне казалось, никто за мной не следил! У жены денег не хватит и на одного детектива, не то, что на нескольких!

– Что нам и следовало доказать! –  Улыбнулся я Владимиру.

– Сколько я вам должен, Виталий Ефимович? – Улыбнулся в ответ счастливый собеседник.

– Мы с вами проработали один час, вот и считайте.

– Можно, я деньги отдам вам, чтобы не ходить в кассу?

– Пожалуйста, я сам деньги передам кассиру. А на кого выписывать квитанцию?

– Выписывайте на Иванова Ивана Ивановича, мне квитанция всё равно не нужна. Спасибо вам огромное! Камень с души сняли! – Довольный Владимир вытащил из барсетки деньги, передал их мне, пожал руку и лёгкой походкой устремился к выходу вверх по лестнице.

     Вот и вылечил маниакальную личность, провёл сеанс психотерапии, подумал я. И тут же вспомнил присказку своего приятеля, полковника полиции, который говаривал: «Если у вас паранойя, это ещё не значит, что за вами не следят!»

     И пошёл в кассу оформлять квитанцию.

Смерть в ночном клубе

Лет тому пятнадцать назад сижу я в своём кабинете в доме на набережной реки Карповки, гляжу в открытое окно, отодвинув на край стола бумаги, любуюсь. Лето, теплынь. По реке, одетой в  светло-серый гранит, проплыл прогулочный катер с туристами,  каких, и катеров, и туристов, полно на всех реках и речках Питера, поднял коричнево-жёлтую как тёмное пиво волну, на которой качались косматые зелёные водоросли и дикие серые утки,  совершенно не обращавшие внимания на проплывающее мимо судно.

Лишь некоторые из этого водоплавающего выводка, лениво взмахнув крыльями,

передвинулись по воде на десяток метров, и занялись свои прежним делом – добычей корма из воды. На противоположном берегу расположился действующий женский монастырь, состоящий из главного высокого храма и нескольких зданий поменьше. Храм имел две высокие купольные башни – центральную и колокольню и несколько башенок пониже. Все эти строения были сложены из камня, причём цвет гранита чередовался горизонтальными полосами светло-серого и тёмно-красного, напоминал торт – наполеон в разрезе. Необычно и красиво. Моё созерцание прервала помощница Катя.

– Виталий Ефимович, к вам посетительница.

– Приглашай.

     В кабинет вошла высокая тощая девушка с короткими светлыми волосами и невзрачным личиком. Одета она была в джинсы, оранжевую футболку, на ногах кроссовки. Я пригласил её садиться в кресло напротив моего письменного стола, предложил чай или кофе. Девушка от всего отказалась.

– Тогда рассказывайте, что вас привело ко мне. Но начнём со знакомства. Как вас зовут?

– Меня зовут Мария, фамилия Полозова. Мне нужна защита по уголовному делу. Вернее, не мне, а моему парню, жениху. Он сидит в Крестах уже скоро полгода.

– А что произошло?

– Подрался возле ночного клуба, стукнул парня, а тот упал и умер.

– Даже так! И какова квалификация его действий?

– Я в этом мало понимаю, но вроде бы убийство.

– А ко мне вас кто направил? Вы знаете, у меня расценки довольно высокие.

– Мне посоветовала одна знакомая. А заплачу я, сколько вы скажете. Деньги у меня есть. Я работаю в американском модельном агентстве и через два дня мне улетать в Лондон на показы, поэтому я тороплюсь. Но через десять дней я вернусь.

     Я глянул на посетительницу, стараясь скрыть удивление. Ни кожи, ни рожи, а туда же – модель. Хотя, если бы девушка была подкрашена, то выглядела бы миловидной – с правильными чертами лица, голубоглазая, короткий и тонкий слегка вздёрнутый носик. А худоба и высокий рост – излюбленные параметры мировых кутюрье. Ну, значит, модель.

– Вы возьмётесь за дело? И сколько это будет стоить?

– А на каком этапе дело?

– Следователь сказал, что нужно знакомиться с материалами дела, что нужно взять адвоката.

– Мой гонорар составит десять тысяч долларов в рублёвом эквиваленте. У вас есть такие деньги?

– Я примерно так и предполагала и деньги принесла. Долларами возьмёте?

– Ну что ж, доллары – это тоже деньги, возьму.

     Мария вынула из маленькой сумочки обандероленную пачку стодолларовых купюр. Я, не пересчитывая, положил её в ящик стола.

– Сейчас мы подпишем с вами договор об оказании юридической помощи, девушка выпишет вам приходную квитанцию, только, извините, в рублёвом эквиваленте, валюту принимать нам не положено. Затем я выпишу адвокатский ордер на участие, созвонюсь со следователем и завтра поеду в Кресты к вашему жениху.

     Помощница Катя принесла стандартный бланк договора и квитанцию о приходе трёхсот тысяч рублей. Я заполнил договор о защите на предварительном следствии и в суде Малозёмова Ивана Николаевича, дал прочитать и расписаться Марии.

– Я вам больше не нужна?

– Вот возьмите мою визитку с телефонами, звоните в любое время дня, а сейчас вы можете быть свободны, всё что нужно я сделаю сам.

     Мария ушла, а я связался с прокуратурой Приморского района, договорился со следователем о завтрашнем визите в Кресты.

     На следующий день, отстояв двухчасовую очередь в бюро пропусков, я занял свободный следственный кабинет, куда мне доставили Ивана Малозёмова. Это был высокий и широкоплечий черноволосый парень с голубыми глазами под густыми чёрными бровями. Да, в такого парня может влюбиться и модель, подумал я.

– Здравствуй. Меня зовут Виталий Ефимович, я твой адвокат.

– С вами Маша договорилась?

– Да, Маша. Вы с ней как в сказке – Иван да Марья, улыбнулся я.

– Она ещё в Питере?

– Насколько я понял, завтра улетает в Лондон.

– Да, она мне сообщала.

– Давай, Иван, рассказывай всё по порядку. Где -то через час приедет следователь и мы будем знакомиться с материалами дела. Только не ври, рассказывай точно, как было. Это важно.

     Иван рассказал, что работает водителем у одного районного чиновника.

 В конце марта после работы в пятницу пошёл вечером с приятелем в ночной клуб на Приморском шоссе провести время. Посидели, послушали музыку, выпил полкружки пива, больше не стал, потому что завтра с утра шеф мог вызвать на работу, а с перегаром быть нельзя. Примерно в одиннадцать часов вечера вышли на улицу покурить. Стояли с другом разговаривали. Тут из дверей клуба вышла компания человека четыре – два парня и две девушки. Одна девушка разговаривала на повышенных тонах, звала парня домой. Он что-то ей отвечал, домой явно идти не хотел, потом с силой оттолкнул девушку. Она стала кричать ещё громче. Парень снова её толкнул и грубыми словами послал куда подальше. Иван сделал шаг навстречу компании и сказал толкающемуся парню,

что бы тот перестал хулиганить.

– А тебе какое дело! Это моя жена! А ты пошёл отсюда!

– Если твоя жена, то дома с ней и разбирайся! А не орите тут возле клуба.

– Тебя забыл спросить! Ты вообще кто такой? Иди, пока не получил!

     После словесной перепалки Иван сделал ещё шаг вперёд и ударил парня кулаком правой руки в лицо. Парень рухнул на асфальт, причём голова его оказалась на газоне, и признаков жизни не подавал. Обе женщины из компании упавшего закричали.

   -Ты что сделал, гад?! Он не шевелится!

     Иван присел возле лежащего парня на корточки, перевернул тело, увидел, что тот без сознания, почуял беду и крикнул, чтобы вызвали скорую. Скорая приехала минут через пять, а следом подъехала и милицейская машина. Врачи констатировали смерть. Старший милицейского патруля посадил Ивана в хвостовой отсек УАЗика, сказав, что вызвал следственную группу. Вскоре прибыли следователи, среди них была женщина – медицинский эксперт. Она осмотрела труп и сделала вывод о смерти потерпевшего от удара в лицо твёрдым тупым предметом, то есть, кулаком Ивана. Последнего увезли в ИВС и больше свободы он не видел.

– Всё так было, как ты рассказал? Ничего не упустил? Бил кулаком, а не, скажем, кастетом? – Настойчиво спросил я.

– Рассказал всю правду, никакого кастета у меня не было. Ударил кулаком и всё.

     Дверь в кабинет открылась и вошёл молодой человек в форме капитана милиции.

– Следователь Зарипов Дамир Рашитович. Здравствуйте. Попрошу ваш ордер. – Обратился он ко мне.

     Я представился и передал ему стандартный листок адвокатского ордера.

– Ну что, приступим к двести семнадцатой? – Спросил следователь, имея в виду статью уголовно-процессуального кодекса, и доставая из портфеля два увесистых тома уголовного дела.

     Мы с Иваном сели рядом у стола, и я стал читать первый том, начиная с первого листа, и проверив, сшиты ли все страницы. Иван читал одновременно со мной, а следователь сидел напротив нас и просматривал второй том дела. Прочитав первый том, взялись за второй. Я делал выписки из интересующих меня документов. Часа через три мы окончили ознакомление с материалами дела. Как всегда, расследуя дело, следователь назначал проведение экспертиз, не знакомя подследственного с постановлениями, а теперь предложил расписаться Ивану и мне и в постановлениях, и в протоколах ознакомления с результатами этих экспертиз. Это процессуальное нарушение, на которое адвокаты всегда обращают внимание суда и почти никогда не находят у судей поддержки. Мол, да, это нарушение, но оно не повлияло на ход следствия и никак не нарушило право обвиняемого на защиту. Стойте! Как это не нарушило! Может быть, при ознакомлении с постановлением о назначении экспертизы обвиняемый и его защитник не согласились бы с постановкой вопросов, задали бы свои дополнительные или уточняющие вопросы. Судьи отвечают – задайте свои вопросы сейчас, и если они существенные, суд назначит дополнительную или повторную, или комплексную экспертизу. Но чаще всего следователи поставили перед экспертами вопросы правильно и в полном объёме, адвокату дополнить их нечем, поэтому формальное нарушение следователем процессуального кодекса остаётся без внимания. Я и сам понимаю, что перед судебными медиками обычно других вопросов и не поставишь, а вот при назначении всяких технических экспертиз, особенно – автотехнической экспертизы при дорожно-транспортных преступлениях у меня к экспертам возникает большое количество дополнительных вопросов, и я их задаю, и добиваюсь их постановки перед экспертами, и получаются результаты, зачастую противоречащие версии следствия. Ну так это в случаях, когда работаю при расследовании дела. А сейчас я начал защиту уже с ознакомления с материалами законченного уголовного дела.

     Но в этом деле меня смутили две вещи. Оказалось, что медик следственной группы, сделавший предварительный вывод о причинах смерти, и судебно -медицинский эксперт, сделавший экспертное заключение после вскрытия тела о причинах смерти, одно и то же лицо – эксперт высшей категории Кузьмина Ольга Ивановна. Значит, два заключения одного человека навряд ли будут противоречить одно другому. И второй момент. Я хорошо знаком с профессиональным боксом, много лет являлся судьёй боксёрских соревнований,

судил многие матчи наших боксёров первой величины, даже чемпионов мира. Знаю много о силе удара хорошего боксёра любой весовой категории. Но никогда даже самый тяжёлый нокаут не приводил к смерти боксёра из-за сотрясения мозга со смещением его в черепной коробке. А здесь Иван одним ударом сломал потерпевшему Соколову нижнюю челюсть в двух местах и так сотряс мозг, что произошло кровоизлияние. Удивительно. На моей памяти в девяноста третьем году наш боксёр в Америке Сергей Артемьев получил серьёзную травму в бою с Карлом Гриффитом и после боя был прооперирован, долгое время был парализован, но потом всё же восстановился. Но он вышел на бой с температурой под сорок, напичканный антибиотиками, и бился с одним из лучших боксёров мира. А здесь простой парень, лишь в детстве пару лет занимавшийся боксом. Причём, от удара была сломана челюсть, значит почти вся кинетическая энергия удара погасилась сопротивлением перелому кости челюсти. Сомнительно.

     Можно было заявить ходатайство о назначении повторной или дополнительной судебно-медицинской экспертизы, но было ясно, что следователю, закончившему дело, это не нужно и он отклонит моё ходатайство, и тогда, заявив такое ходатайство в суде, я буду иметь контраргумент в виде постановления следователя об отказе в удовлетворении такого ходатайства, что даст суду возможность переписать, не задумываясь, постановление следователя. Так можно проиграть позицию. Лучше сразу заявить ходатайство в суде.

     Мы с Иваном расписались в протоколе об ознакомлении с материалами уголовного дела, но я заявил ходатайство о рассмотрении дела не одним судьёй, а коллегией профессиональных судей. Тогда статья сто одиннадцатая в части четвёртой давала такую возможность. Иван спросил, зачем это надо, и я после ухода следователя объяснил ему суть этого шага. Я поведал, что рассмотрение дела тремя судьями районного суда совместно – это острый нож в сердце председателя суда и других судей. Ведь участие трёх судей в одном нашем процессе влечёт срыв рассмотрения ими своих уголовных дел, нарушение сроков их рассмотрения, сумятицу в работе и районного суда и райпрокуратуры. А рассмотрение нашего дела займёт далеко не один день. Поэтому суд будет всячески избегать коллегиального рассмотрения, а избежать его можно лишь договорившись с подсудимым и его защитником. Следовательно, есть предмет для торга. Иван понял мой ход.

     На следующий день с копией заключения судебно-медицинской экспертизы я поехал на кафедру судебной медицины военно-медицинской академии к профессору Тимофееву. С ним по моей просьбе предварительно переговорила моя добрая знакомая, доктор юридических наук Елена Юсупова, хорошо знавшая профессора.

     Профессор Тимофеев принял меня в своём кабинете на кафедре, прочитал заключение.

– Ольгу Кузьмину я хорошо знаю. Она отличный эксперт. Но кое-какие ошибки в её заключении я вижу. Заключение можно поставить под сомнение.

Знаете что, обратитесь к видному эксперту профессору Пономарёву Сергею Сергеевичу. Я ему позвоню. Пусть он напишет рецензию на ваше экспертное заключение. Только ему придётся заплатить за работу. Ваши клиенты платёжеспособны?

– Думаю, клиенты не откажутся заплатить.

– Тогда, полагаю, проблем не будет.

     Я поблагодарил профессора и ушёл. Позвонил Маше, она была ещё в Лондоне, обрисовал ей ситуацию. Она безусловно согласилась нести расходы по оплате работы судебно-медицинских светил, обещав прибыть ко мне через два дня.

     Встретился с профессором Пономарёвым. Сергей Сергеевич оказался бодрым розовощёким старичком с седыми усами. Он прочитал акт экспертизы, крякнул и сказал.

– Ольга Кузьмина эксперт хороший, но рецензию я напишу. Это буде стоить тысячу евро и двести евро нужно будет заплатить моей помощнице. Согласны?

– Да, Сергей Сергеевич, я согласен. Когда платить?

– Лучше сейчас, тогда через неделю приходите за рецензией.

     Я заплатил тысячу двести евро и , обнадёженный, уехал восвояси. Из офиса поехал в Приморский суд, где узнал, что слушание дела ещё не назначено, предложили узнавать на следующей неделе. Дня через три позвонил профессор Пономарёв и сказал, что рецензия готова. Сергей Сергеевич передал мне рецензию, скреплённую его подписью и подписью заведующего бюро. Естественно, стояла и печать. Документ имел все необходимые атрибуты. Я стал его читать, но Сергей Сергеевич сказал:

– Извините, я сейчас тороплюсь, прочитаете потом. А сейчас вам скажу, что в рецензии изложена критика заключения эксперта, указаны его ошибки и сделаны выводы о сомнительности выводов. Съездите к профессору Тимофееву и с ним обсудите дальнейшие действия.

     Я поблагодарил профессора и поехал в военно-медицинскую академию к Тимофееву. Тот прочитал рецензию, остался ей доволен.

– Вот что значит настоящий специалист! Как он обрисовал ситуацию, как точно и научно объяснил ошибки эксперта при проведении исследования и составлении выводов! Настоящий академик! Так что, если добьётесь от суда назначения повторной комиссионной экспертизы, то дело вы выиграете. Скорее всего проведение этой экспертизы поручат мне, и я её проведу.

     Следующий мой заход в Приморский суд завершился тем, что мне сообщили о том, что дело передано судье Ермакову и он просил, чтобы я к нему зашёл. Я нашёл нужный зал, прочитал табличку «Судья Ермаков Алексей Иванович», и постучал в дверь. За столом сидел худощавый мужчина лет сорока в цивильном костюме. Я представился. Судья привстал, протянул мне руку, предложил сесть.

– Скажите, Виталий Ефимович, для чего вам понадобилось слушанье в составе тройки судей? Вы думаете, что три судьи, разозлённые тем, что их надолго оторвали от своих собственных дел, будут более снисходительны к вашему подзащитному, а не наоборот?

– Я понимаю, что судьи будут в негодовании от перспективы длительного рассмотрения чужого для них дела. Но, Алексей Иванович, нисколько не сомневаясь в объективности всех судей при рассмотрении дела и судьбы молодого человека, думаю, что эмоциям судьи не поддадутся. Зато, решая вопрос о качестве расследования и доказанности вины подсудимого, три светлых судейских головы найдут наиболее справедливое и законное решение.

     Судья бросил на меня понимающий взгляд, усмехнулся.

– Что вам нужно?

– Мне нужно, что бы суд удовлетворил моё ходатайство о приобщении к делу  рецензии профессора Пономарёва на заключение судебно-медицинской экспертизы и назначил повторную экспертизу.

– Если рецензия будет формально и фактически правильно оформлена, и содержать весомые доводы, то я вам гарантирую, что повторная экспертиза будет назначена.

– В таком случае мы заявим ходатайство о рассмотрении дела одним судьёй. Я готов сейчас его написать

– Ну, теперь это сделать невозможно, ведь в деле у вас другое ходатайство. Это можно будет сделать только в начале судебного процесса, когда буде объявлен состав судей.

– Хорошо, заявим в процессе.

– Я рад, что мы друг друга поняли, до встречи! – Попрощался со мной за руку Ермаков.

     На следующий день я был в Крестах, обсказал ситуацию Ивану.

– Это хорошо или плохо? Хуже не будет? – Спросил Иван.

– В любом случае будет лучше, не волнуйся, Ваня.

      Через неделю состоялось первое судебное заседание. За судейским столом сидели трое судей – посередине председатель районного суда Николаева, сорокалетняя женщина с обесцвеченными волосами, уложенными в причёску «а ля пищеблок»; по бокам Ермаков и судья Калинина. высокая худая шатенка с лошадиным лицом. Вид у тройки был мрачноватый и озабоченный. После произнесения необходимых вступительных слов был задан вопрос, имеются ли у подсудимого и его защиты ходатайства. Иван отрицательно повёл головой, а я встал и заявил, что подсудимый и его защита пересмотрели свою позицию и просим рассматривать дело в составе одного профессионального судьи. Состав суда повеселел, а председательница райсуда Николаева не удержалась от довольной улыбки. Суд ушёл совещаться и через минуту сообщил об удовлетворении ходатайства и лишние судьи покинули зал, оставив Ермакова в одиночестве. Дальше процесс пошёл по накатанной дороге. Дошло дело до имеющихся ещё ходатайств сторон. У прокурора ходатайств не было, а я попросил приобщить к материалам дела рецензию на заключение судебно-медицинской экспертизы, но судья решил, что уместно будет решить вопрос об этом после ознакомления с самим заключением экспертизы. Что ж, логично.

Приступили к оглашению обвинения и допросу свидетелей. Мною был приглашён и допрошен в качестве дополнительного свидетеля доцент кафедры бокса института физической культуры Вячеслав Баканов. На мои вопросы он поведал, что никогда не слышал о смерти боксёра от одного удара кулаком в челюсть, вспомнил случай с боксёром Сергеем Артемьевым. Пояснил, что боксёрская перчатка несколько смягчает удар и челюсть ломается реже, но сама сила удара увеличивается за счёт веса перчатки, поэтому риск сотрясения мозга увеличивается. Бойцы других единоборств дерутся лишь в тонких накладках на кисти рук для предохранения костяшек руки от переломов, но удары становятся жёстче. Прокурор задал вопрос, о тренированности спортсменов, мол, одно дело, когда удар получает тренированный боец, а другое дело, когда бьют неподготовленного человека. На что Слава Баканов резонно и остроумно ответил, что спортсмен тренировками добивается силы и выносливости мышц, а натренировать мозг от ударов невозможно. Мол, мозг можно натренировать только книгами и другими знаниями, то есть, создать и повысить интеллект, а от ударов и сотрясений мозг не натренируешь. Его ответ поверг прокурора в некоторое стеснение и вызвал мимолётную улыбку у судьи. Остальные свидетели поведали каждый свою историю событий, предшествующих и сопутствующих тому злополучному удару Ивана. Сомнений в показаниях не было, все они точно укладывались в канву событий, и существенных вопросов ни у кого не вызывали. Когда было оглашено заключение судебно-медицинской экспертизы, суд отложил слушанье на следующий день с тем, чтобы вызвать и допросить самого эксперта Кузьмину.

     На следующий день эксперт, допрошенная судом, подробно описала метод проведения экспертизы со вскрытием черепной коробки и описанием обнаруженных повреждений, подтвердила свои выводы. А уж затем я заявил ходатайство о приобщении к делу рецензии профессора Пономарёва. Рецензия была оглашена. На вопрос судьи, согласна ли Кузьмина с доводами Пономарёва, последняя ответила, что профессора Пономарёва очень уважает и в своё время училась у него, но считает его выводы о том, что следовало проверить сосуды головного мозга проточной водой и установить точно место повреждения сосуда, вызвавшее кровоизлияние,  излишними. В этом не было нужды, поскольку картина была ясна и без того. При этом мне показалось, что Кузьмина немного смущена и раздосадована замечаниями, изложенными в рецензии.

     Судья после некоторого раздумья в совещательной комнате огласил постановление о назначении повторной комиссионной экспертизы, поручив её наиболее квалифицированным судебно-медицинским экспертам. Я внутренне ликовал, поскольку это была победа, хотя, конечно, только промежуточная.

     Дней через десять мне позвонил профессор Тимофеев и сообщил, что собран состав комиссионной экспертизы по моему делу, и председателем группы назначен он.

     Ещё через две недели позвонили из суда, сообщили о времени продолжения слушания.

     Я позвонил Тимофееву и сообщил о времени слушания.

– Я в курсе. Мне по телефону сообщили о вызове меня для допроса в качестве эксперта. Так что увидимся. – Ответил Тимофеев. Перед днём слушания в офис пришли Мария и красивая женщина постарше – мать Ивана, прилетевшая из Омска.

– Виталий Ефимович! Мы о вас много слышали, как вы защищаете людей, помогите, пожалуйста, нашему Ване. Он хороший парень, не хулиган, заочно учится в институте, вот, жениться собирается. Сделайте так, чтобы ему дали срок поменьше. Ведь по его статье срок до пятнадцати лет. Хоть бы дали года три-четыре. Он отсидит, а Маша его дождётся, она девочка верная.

– Лидия Сергеевна! Обещать вам ничего не буду, это не в моих правилах, но сделаю всё, что в моих силах. Я и так уже подготовил серьёзные доводы о том, что смерть потерпевшего могла наступить и не от удара Ивана.

     Посетительницы выпили со мной по чашке кофе, ещё поговорили об Иване, какой он хороший. Я сообщил, что в деле есть его положительные характеристики с места работы и из института, копия его зачётной книжки. В общем есть всё, показывающее Ивана с положительной стороны.

     На следующий день пред началом заседания ко мне в коридоре суда подошла Мария, отделившись от группы своих сопереживателей.