Адвокатские истории и другие рассказы

– А твои бутики? Хочешь их закрыть? – Удивился я.

– Нет, зачем закрывать, пусть работают. Но я могу привозить из Москвы товара сколько хочешь. Щербину буду отдавать оптом.

– Ну и привози, раньше же так делал.

– Но, во-первых, Щербин берёт товар не весь, а выборочно, у него есть и другие поставщики. А во-вторых, он мнит себя большим коммерсантом и хочет работать по договору.

– Хорошо, давай я напишу вам договор поставки. Это солидней, чем купля-продажа, ему понравится.

– Вот такой договор и нужен.

     Я тут же стал набрасывать договор, уточняя у Жени условия его партнёрства со Щербиным. Дойдя до раздела об ответственности сторон, спросил у сына, как он может быть наказан по договору и за что.

– Понимаешь, он хочет, чтобы я привозил ему всю партию товара, он отберёт то, что посчитает необходимым, остальное я заберу себе в свои отделы. Деньги он обещает уплатить в течение трёх дней с момента принятия у меня товара, да и сейчас так платит.

– А ты что должен делать по договору? Выполнять его заявки, укладываться в какой-то срок? Нести ответственность за качество?

– Да нет, ничего такого между нами происходить не будет, во всяком случае, пока. Когда привезу товар, тогда ему и предложу.

  -Так какая же это поставка. Обыкновенная купля-продажа. Ты ему ничем не обязан.

– Но он, этот Щербин Владимир Николаевич, такой важный, понтуется, как Рокфеллер, желает договор.

– Не вопрос, сделаем договор, назовём его поставкой, ответственность я пропишу общепринятую: «в случае невыполнения стороной условий договора, она уплачивает другой стороне неустойку в размере одного процента в день (тогда инфляция была просто бешеная) от стоимости непоставленного, недопоставленного или неоплаченного товара, начиная со следующего дня, когда условие было нарушено». Пойдёт?

– Пойдёт!  – Жене формулировка понравилась.

     Я прописал необходимые и формальные параграфы, в качестве арбитражной оговорки указал рассмотрение споров в областном арбитражном суде. Секретарь Наташа перепечатала рукописный текст, я передал его Евгению. Отказавшись от кофе или чая, сославшись на цейтнот, сын уехал на своей машине. Вечером он позвонил мне и сказал, что завтра зайдёт по поводу договора. На следующий день Женя явился.

– Понимаешь, Щербин прочитал договор, и он ему не понравился.

– Чем? – Удивился я. – Проекты договоров, которые составляю я, обычно принимаются клиентами безоговорочно.

– Ему не понравилось условие, что сторона уплачивает неустойку от суммы недопоставленного товара. Он хочет, чтобы неустойка уплачивалась от   стоимости всей партии товара.

– Так ты же предлагаешь товар, который ему и привозишь или приносишь, то есть, договор начинает работать, когда ты свои условия уже выполнил. Значит, ты никак не попадаешь под уплату неустойки. Он же себе капкан ставит, этот твой умник Щербин.

– Но он требует таких условий.

– Да нет проблем! Сейчас я договор переделаю.

     Новый вариант договора, со слов Евгения, Щербину понравился.

– Вот так! Имей в виду, Евгений, что со мной шутки плохи! Работать так работать, отвечать, так отвечать!

     Договор был сторонами подписан, заверен печатями и сотрудничество пошло дальше. Однако месяца через три Щербин, приняв товар на сумму около тридцати тысяч долларов, заявил:

– Ты, Евгений, давай-ка, свой отдел закрывай. А то ты торгуешь парфюмом на первом этаже, а я на втором. Многие покупатели у тебя отовариваются, а до меня и не доходят. Зачем мне конкурент? Закрывайся или меняй профиль!

– Как так? Я открыл в ЦУМе отдел на год раньше тебя, нормально торгую, а тут возьму и закрою отдел. Так не пойдёт!

– Пойдёт, никуда ты не денешься! А пока не закроешься, про сумму, что я тебе должен, забудь! Сколько там осталось? Тысяч деять?

– Я пойду в арбитраж! Десять тысяч долларов для меня огромная сумма, мне ещё нужно кредит возвращать.

– Дело твоё. Иди куда хочешь, я тебе всё сказал! – С чувством превосходства и с высокомерной усмешкой заявил коммерсант.

     Женя, естественно, пришёл ко мне. Настроение его было невесёлое и тревожное.

– Пап, что делать? Он не отдаёт десять тысяч баксов.

– Давно не отдаёт?

– Уже две недели, как должен рассчитаться.

– Ну и прекрасно! Подаём в суд. Ты помнишь условия договора? Сколько он платит в день? И с какой суммы?

– Да проценты там хорошие. Да он не захочет платить. – С сомнением сказал Евгений.

– Не хочет – заставим, не может – научим! – Вспомнил я старый комсомольский принцип. – Только давай подождём ещё недели две, дотянем до месяца. Это нормальный срок обращения в суд. А я хочу поговорить с твоим Щербиным, убедить его полюбовно вернуть долг и небольшую неустойку. Дай мне его телефон.

     Звоню Щербину, представляюсь:

– Добрый день, Владимир Николаевич! Адвокат Узденский вас беспокоит. У вас с моим сыном Евгением возникла одна небольшая проблема, надо бы её решить. Вы не могли бы ко мне подъехать, переговорить?

– Здравствуйте. Да, проблема есть. Ему надо перепрофилировать свой магазинчик, а то он мне поставляет парфюм, и со мной же конкурирует. – Отвечает гордый предприниматель. – Мне ездить по адвокатам некогда. Если хотите, приезжайте завтра в десять.

– Хорошо. – Отвечаю. – Завтра буду у вас.

     За оставшееся до вечера время я навёл справки об этом Щербине. Действительно, он года три проработал участковым, затем ушёл на «гражданку», занялся бизнесом. Как и все, торгует всем подряд. Неплохо поднялся на бартерной цепочке: Экибастузский уголь – тракторы в Омск и на Алтай – продукты питания и ширпотреб. В последнее время уговорил четверых самых успешных новых бизнесменов вложится в строительство отеля в Испании, собрав с каждого по пятьдесят тысяч долларов, но строительство пока не начинает и деньги не возвращает. Бизнесмены уже начинают роптать, но пока ждут, жалея, что связались с проходимцем. На следующее утро я приехал в офис Щербина, занимавшего половину бывшего детского садика, закрытого за ненадобностью. Модная чёрная офисная мебель. Всё как у успешного бизнесмена.

– Доброе утро, Владимир Николаевич! Я Узденский. – Представился я высокому спортивного типа светловолосому тридцатипятилетнему парню, стоящему у выхода из кабинета.

– Здравствуйте. Представляться не надо. Я вас знаю, помню ещё с времён, когда вы работали в прокуратуре. – Ответил Щербин, не предложив присесть. – Извините, я тороплюсь. Какая у вас проблема?

– Это у вас проблема, а не у меня. Должок за вами! – Сказал я спокойно, но добавив голос металла. – Долги нужно отдавать!

– Вы про долг Евгению? – Спросил Щербин как о пустяке, не достойном внимания. – Сейчас у меня свободных денег нет. Скорее всего, рассчитаюсь с ним в следующем месяце.

– В следующем месяце набежит большая неустойка. Она и сейчас уже не маленькая. –  Объясняю я высокомерному бизнесмену.

– А по неустойке обращайтесь в суд. Но предупреждаю, хотя вы и известный адвокат, но у меня вы дело не выиграете. Я знаю всех в городе и сумею договориться. – Уверенно произнёс Щербин.

– В таком случае, встретимся в суде. – Вежливо улыбнулся я наглецу. С тем и покинул негостеприимный офис. Объяснил ситуацию поджидавшему меня в машине Евгению. – Сделаем так: соблюдём досудебный порядок, направим ему сегодня претензию, дождёмся на неё ответа или не дождёмся, тогда подождём разумный срок и обратимся с иском в арбитражный суд. К тому времени срок ожидания увеличится месяцев до двух, и неустойка составит процентов шестьдесят-семьдесят от полной суммы, значит будет тысяч двадцать – двадцать пять помимо суммы основного долга, а вместе составит тридцать-тридцать пять тысяч.

– И суд взыщет такую сумму? – Не поверил Евгений.

– А куда он, Женя, денется! У нас же всё в договоре прописано, успокоил я сына.

     На следующий день была составлена и направлена Щербину претензия. Он на неё, конечно, не ответил, но десять тысяч долларов, с видом оскорблённой невинности, Евгению вернул. Подождав месяц, я сделал расчёт претензии, вышла неустойка в двадцать две тысячи долларов. На эту сумму и составил иск и отвёз его в арбитражный суд. Через дней двадцать Евгению пришла повестка в арбитражный суд. В установленное время мы с сыном были в суде. Щербин на суд не явился.

– Виталий Ефимович, – спросил судья Кузеков, высокий стройный сорокалетний казах в очках, с интеллигентным лицом и густым шаляпинским баритоном, – вы что, в расчёте исходили из всей суммы договора?

– Именно так, Ваша честь. При составлении договора на этом настаивал сам ответчик.

– Не знаете, почему он не явился? Судебные издержки, расходы на оплату адвоката просите взыскать?

– Не знаю, но думаю, что посчитал явку в суд ниже своего достоинства. Расходы на адвоката взыскивать не будем. Истец же мой сын.

– Что же, такое тоже бывает. Суд уходит в совещательную комнату. – Судья удалился.

     Через полчаса судья вышел и озвучил решение: взыскать с ответчика в пользу истца всю сумму исковых требований. Женя, присутствовавший в суде, просиял.

– Пройдёт десять дней, если Щербин не обжалует решение, оно вступит в законную силу, и мы выпишем исполнительный лист.

     Выждав десять дней, я пришёл суд, узнал, что ответчик решение не обжаловал, я попросил выписать исполнительный лист. После этого позвонил Щербину и сообщил о необходимости уплатить долг.

– У меня на счету нет ни копейки и вообще, я предприятие ликвидирую, так что ничего вы не получите! И вообще, я сегодня улетаю в отпуск за границу. – Злорадно заявил коммерсант.

     На следующий день я приехал в районный суд к старшему судебному исполнителю, предъявил исполнительный лист и объяснил ситуацию.

– А как же мы с него взыщем? – Спросила судебный исполнитель Валентина Ивановна.

– У него в ЦУМе имеется отдельный парфюмерный магазин с единственной дверью. Если магазин опечатать, а там товара тысяч на триста долларов, то он сам прибежит и добровольно всё погасит. – Заверил я судоисполнителя.

– Вы на машине?

– Да, конечно.

– Поехали! – Судоисполнитель взяла печать, пломбир, взяла с собой милиционера из взвода охраны суда, и мы прибыли в ЦУМ. Валентина Ивановна предъявила старшему продавцу постановление, вручила ему копию, потом потребовала всех выйти из помещения, закрыла его на замок, навесила на дверь свинцовую пломбу и оклеила её контрольной бумажной лентой с печатью суда. Я отвёз Валентину Ивановну и милиционера назад. Через час мне позвонил старый знакомый, подполковник полиции, затем приехал ко мне в офис.

– Виталий, ты закрыл магазин Щербина. Он хороший парень, мы раньше вместе работали. Нельзя ли ему помочь? А то магазин простаивает.

– Нет ничего проще, – отвечаю, пусть принесёт двадцать две тысячи баксов и магазин тут же откроется.

– У него сейчас нет таких бабок, но он потом отдаст. Имей снисхождение.

– Ну, если ты, Кайрат, такой снисходительный, то отдай свои деньги, а он потом тебе вернёт. Прояви снисхождение и к моему сыну, ему эти деньги очень нужны сейчас. Кайрат покрутил головой и ушёл. За вечер мне позвонило человек пять старых знакомых с аналогичной просьбой. Я всем предложил помочь хорошему парню и рассчитаться за него. Никто этого не сделал. На следующий день Щербин созвонился с Евгением и у меня в офисе рассчитался с ним полностью. Напоследок я сказал озлобленному коммерсанту.

– Ну что, нашёлся метод на Костю Сапрыкина?

     Не знаю, дошёл ли до раздосадованного Щербина смысл фразы Жеглова. Через некоторое время ко мне заехал друг детства Вадик Горецкий, ставший чуть ли не самым крупным коммерсантом города, и посетовал, что Щербин «кинул» его на пятьдесят тысяч долларов, да и других коммерсантов тоже, и уехал куда-то за границу на постоянное жительство.

– А я с него получил неустойку на двадцать две штуки!

– Да я слышал. – Подтвердил Вадик. – Как тебе удалось?

– А надо всё делать по закону и договоры грамотные составлять!

Консультация

Десять лет назад я переехал из Питера в Москву. Разговаривая с управляющим партнёром Генрихом Падвой о переходе в его адвокатское бюро, я сказал:

– Понимаете, Генрих Павлович, Питер мне очень нравится. Пожалуй, он даже покраше Москвы, особенно в центре. Летом город восхитительно красив, не говоря уже о белых ночах. Мы с женой, когда переехали из Казахстана, немало бродили ночами по набережным Невы, Фонтанки, Мойки, сидели на скамейках в Летнем Саду, любовались городскими пейзажами, дышали свежим речным воздухом, заходили в кафе и рестораны, домой возвращались часа в три, когда уже светило солнце. В общем, красота. Но есть в питерском климате один весьма существенный недостаток: кроме чудесного лета есть ещё длинная сырая, а главное, тёмная зима. Я родился и вырос в северной части Казахстана, на границе с Омской и Новосибирской областями, практически в Сибири. Там жаркое лето и морозная зима, от плюс сорока до минус сорока. Но климат там сухой, мороз трескучий, но и зимой существует день, пусть короткий, но он есть. Утром светает в восемь, вечереет в пять-шесть часов. Днём, хотя бывают и облачные снежные дни, но, в основном, светит солнце. А в Питере зимой в десять утра ещё темно, а в три часа дня уже темно. А между рассветом и закатом тёмный сырой день, под ногами снежно-водяная каша. Противно и зябко, хотя температура зачастую плюсовая. Последние годы мне зимой просто не хватает света, настроение – сплошная депрессуха.

– Но у тебя же там всё хорошо с клиентурой, порядок с гонорарами. Не боишься всё это в Москве потерять? – Небольшие, умные и лукавые глаза мэтра отечественной адвокатуры с любопытством поблескивали за стёклами очков.

– Боюсь, поэтому и пришёл к вам как к старому знакомому в надежде, что в вашем бюро с голоду не пропаду. От ваших щедрот что-нибудь и мне перепадёт.

– Да ты, Виталий хитрый, как еврей, но еврей-то я. – Засмеялся Падва.

– Я тоже, – отвечаю я ему.

– Когда можешь приступить к работе?

– Да хоть завтра, – отвечаю, – я начал строить дом в пригороде, снял там квартиру. Машина у меня есть, так что не вижу препятствий.

– Хорошо, работай.  Напишешь заявление, всё оформим и сообщим в адвокатскую палату.

     Так я начал работать в бюро «Падва и партнёры». Генрих Павлович – известнейший в Москве, да и во всей России адвокат. Он участвовал во многих нашумевших уголовных делах, защищал концертного директора Владимира Высоцкого, «авторитетного» бизнесмена, владельца Красноярского алюминиевого завода Анатолия Быкова, был защитником Михаила Ходорковского, защищал интересы Анатолия Сердюкова, министра обороны. И ещё многие десятки известных людей были клиентами этого адвоката. При всём при том он был довольно скромным человеком, себя не пиарил, в телевизионных передачах участвовал лишь когда его об этом настоятельно просили или когда передача посвящалась обсуждению дела, в котором Падва был защитником. Я пришёл в его бюро, когда. Генриху Павловичу уже исполнился 81 год, из которых к тому времени 58 лет он был адвокатом, но не утратил ни остроты ума, ни ясности мысли, ни профессиональной памяти. Да он и в свой сегодняшний девяноста один год даст профессиональную фору десятку преуспевающих и распиаренных адвокатов. Правда, физическое здоровье уже не то. Участия в следствии уже не принимает, в суде бывает крайне редко, но продолжает консультировать своих клиентов и руководить бюро твёрдой уверенной рукой, несмотря на её трясучесть от болезни Паркинсона.

     Генрих Павлович невысок ростом, не толст, скорее даже щупловатый. Имеет седые волосы без признаков полысения – серебро с чернью, такие же седые усы и бородку, носит очки. Все эти черты складываются в симпатичное лицо, вызывающее доверие. Адвокаты бюро, а их около тридцати, уважают и любят Генриха Павловича за его ум, порядочность и незлобивость. Падва не любит лести, смущается, когда в его адрес звучат оды и панегирики, старается перевести велеречивые слова в шутку.

     Бюро расположилось в Большом Головином переулке, в самом центре Москвы между Сретенкой и Трубной улицами и занимает два этажа небольшого пятиэтажного дома: полуподвал и бельэтаж. Крыльцо в две   ступеньки чёрного гранита, белые входные двери, украшенные бронзовой табличкой бюро, домофон. За дверями небольшая площадка с коротким лестничным маршем, ведущим в бельэтаж, и маршем покруче и подлиннее, спускающимся в полуподвал. В полуподвале небольшая кухонька с холодильником, кофемашиной, с небольшим круглым столиком. Остальное помещение составляют кабинеты адвокатов и помощников и большая комната переговоров с длинным столом и креслами по обе его стороны. На столе телефон и канцелярские принадлежности – ручки, стопки бумаги. Одна из стен украшена большим фотопортретом Падвы. Поднявшись по шести ступенькам гранитной лестницы с ковровой дорожкой, прижатой медными штангами, и с медной блестящей трубой перил, попадаешь в небольшой холл, справа расположена деревянная стойка «ресепшена», где сидят за компьютерами две помощницы – секретарши бюро, слева пара кресел, настенное зеркало в полный рост и дверь в небольшую переговорную комнату. Налево уходит коридор с кабинетами адвокатов и бухгалтерией, а прямо расположены две двери – одна в кабинет шефа бюро, вторая в кабинет другого адвоката. Мне достался дальний по коридору кабинетик, в котором размещались шкаф с адвокатскими досье и необходимой литературой, два письменных стола, за одним из которых сидела общепризнанная красавица адвокат Анна Иванова, второй был моим.

– Ну и теснота. – Посетовал после приветствия Анне. – Как тут можно работать.

– Да очень просто. Стол с тумбочками есть, компьютер поставите свой, и работайте. А клиентов мы все принимаем в переговорных комнатах. Нормально.

     Так я стал практиковать в этом знаменитом бюро. Должен сказать, что дел было достаточно, гонорары управляющий партнёр назначал очень солидные. Жить можно. Я с удовольствием ездил в командировки, побывал в Нижневартовске, Сыктывкаре, Череповце. Поездил и по Московской области, не раз участвовал в кассационных инстанциях в Мосгорсуде и в Верховном суде, добивался неплохих результатов, но сейчас речь не об этом.

     Как-то на сотовый телефон звонит из офиса помощница Саша.

– Виталий Ефимович, здравствуйте. Можно вас соединить с клиентом, он хочет услышать именно вас. Зовут его Владимир.

– Соединяй. – Я припарковался, поскольку как раз ехал в офис, благо, в этом   месте остановка была разрешена.

– Здравствуйте, Виталий Ефимович! – раздался в наушнике гарнитуры мужской молодой голос. – Не могли бы вы меня проконсультировать по деликатному вопросу?

– Когда вы сможете подойти? Я буду в офисе через час. – Отвечаю я Владимиру. – Консультация стоит довольно дорого и зависит от продолжительности беседы.

– Я всё понимаю, деньги у меня есть, я через час подойду, – отвечает клиент.

     Я соединился с Сашей, попросил забронировать за мной переговорную комнату.

– Свободна только нижняя переговорная.  – Отвечает помощница. – На сколько минут вы бронируете?

– Давай, на один час, но, возможно, хватит и тридцати минут.

     Минут через сорок я подъехал к офису, поискал место для парковки, нашёл, оплатил парковку, зашёл в помещение. В кресле напротив стойки помощниц сидел мужчина лет тридцати пяти.

– Виталий Ефимович, я Владимир, я вам звонил. – Поднялся из кресла мужчина среднего роста, скорее, полноватый, чем худощавый, одет в джинсы и тонкий серый   свитер, в общем, по сезону. В руках он держал кожаную коричневую барсетку. Лицо мужчины округлое, серые глаза были одновременно задумчивыми и беспокойными. – Мне нужна серьёзная консультация.

– Хорошо, пройдёмте в переговорный кабинет. – Отвечаю Владимиру. – Не хотите ли чашечку кофе?

– Не откажусь.

– Саша, принеси нами два кофе.

     Мы спустились по лестнице в переговорную комнату, я усадил гостя напротив себя, дал ему свою визитную карточку. Тут Саша принесла две чашки кофе, вазочку с печеньем. Мы сделали по глотку.

– Слушаю, Владимир. Начнём с вас. Чем вы занимаетесь, как ваша фамилия?

– Я работаю программистом. А можно, я пока фамилию не буду называть? В целях конспирации.

– Пожалуйста, можно и без фамилии. – Не стал возражать я. – Что вас привело ко мне, откуда вы обо мне узнали?

– Мне о вас сказал один мой знакомый, хвалил вас.

– Спасибо. И что у вас за проблема?

– За мною следят, причём постоянно и везде. На улице, в транспорте, на работе и даже дома.

     Опаньки! Говорю я себе мысленно. Похоже, мания преследования. Ему бы –  к психиатру, а не к адвокату.

– Но кто за вами следит, и почему? Не шпионы? Что от вас они хотят?

– Думаю, не шпионы. А следят по заданию моей жены и её матери, то есть, тёщи. Они ищут на меня компромат, чтобы развестись со мной.

– А просто подать заявление они не могут, вернее, не они, а она, жена? Дети у вас есть?

– Совместных детей у нас нет, но у жены есть дочь, одиннадцать лет.

– Так нет ничего проще. Она может подать заявление в ЗАГС и вас разведут, если вы не против. Или в суд, если вы добровольно на развод не согласны.

– Да я-то согласен, но жена хочет забрать мою квартиру, трёхкомнатную на Рождественском бульваре, она мне досталась от родителей, вот и собирает компромат, чтобы выселить меня, а квартиру забрать себе.

– Как же она вас выселит? Какой бы компромат она на вас не собрала, это не даст ей оснований не то, что выселить вас, но и претендовать на вашу собственность. – Успокоил я Владимира. – Нет у неё такого права.

– Да, я знаю. Поэтому за мной и следят, хотят посадить меня в тюрьму, и остаться в квартире.

– А вы совершаете преступления? Шарите по чужим карманам, открыто грабите людей? А может быть, кого-то калечите, убиваете? Что они могут выследить?

– Нет, я ничего такого не делаю. Но мало ли что. Иногда я захожу на часок после работы к одной своей знакомой. Но теперь перестал заходить, ведь следят!

– Ну хорошо. А как за вами следят? И кто?

– В квартире за мной следят жена и её дочка. Что бы я ни сделал, куда бы ни пошёл, хоть в туалет, они постоянно поворачивают за мной головы, ни на секунду не оставляют без внимания. Только я выхожу на улицу, сразу за мной начинают следить двое сзади, и двое на другой стороне улицы. Бывают только мужчины, бывают пары, а иногда только женщины. И идут за мной до самого метро. Иногда и в вагон за мной садятся. Порой в метро уже другие следят. Но я чувствую на себе взгляды этих людей. Даже на работе есть два айтишника, которые с меня не спускают глаз, и одна женщина. Захожу в магазин купить сигарет – вижу через стекло витрины, как прохаживаются люди, причём, не одни и те же, похоже, все опытные частные детективы.

– И вы считаете, что столько людей участвуют в слежке за вами? – Сам себе говорю, что случай скорее клинический, чем юридический. Но клиент есть клиент, раз спрашивает совета, нужно его дать.

– Вот в этом -то и дело! – Владимир повторил рассказ с деталями и подробностями слежки. Я делал вид, что внимательно слушаю, прикидывая варианты объяснения клиенту его проблемы и выхода из неё.

– Хорошо. Скажите, вы в экономике что-то понимаете? Как у вас дела обстоят с математикой?

– Ну, я не экономист, но кое-что в таких вещах понимаю, тем более, наша фирма напрямую связана с экономикой и аудитом. А по математике у меня всегда были пятёрки. И в школе, и в институте. А почему вы спрашиваете?

– Хочу вместе с вами подумать над следующим вопросом. Ваша жена работает, если да, то кем?

– Работает, преподаёт русский и литературу в колледже.

– Сколько она получает?

– Точно не скажу, но примерно тысяч пятьдесят-шестьдесят в месяц.

– А тёща работает?

– Нет, она уже на пенсии.

– По вашим словам выходит, что ежедневно за вами следит не менее десятка человек.

– Если не больше.

– Как вы думаете, детективы за свою работу деньги получают? И сколько стоит их работа?

– Конечно, получают. Наверное, тысяч по сто в месяц, не меньше. Ведь они специалисты своего дела.

– Допустим. А давно вы заметили слежку?

– Уже с месяц, как следят.

– Значит, минимум десять человек следят за вами месяц, и каждый заработал за это время по сто тысяч. – Заставляю считать собеседника. – Сколько же им всем заплатила ваша жена или тёща?