Шанс…

Четвертый гол забил Димка. Артём, приняв мяч в центре под жестким прессингом, почувствовал, что Бульдозер готовится на него наехать. Он не стал бороться. Легкий щелчок каблуком мяча себе за спину, обводящий поворот вокруг ошеломленного гиганта, и мгновенный пас на ход ворвавшемуся в штрафную Димке. Тот, не целясь, в касание вколотил мяч в ближний угол! 4:1. Димка, вместо привычного визга, просто упал на колени и постучал кулаком по асфальту, его лицо было искажено не злостью, а чистой, животной радостью.

Заводчане окончательно сломались. Их игра рассыпалась. Они толкались, грубили, но это была уже не сила, а озлобленность. Бульдозер бил мимо, его удары теряли точность. Последний, пятый гол Артём забил сам, под занавес. После красивой комбинации с Димкой и Тихим он получил мяч на краю штрафной. Перед ним – вратарь, напряженный, злой. Сзади – тяжелое дыхание преследователей. Артём сделал вид, что бьет на дальнюю «девятку», заставив вратаря сделать шаг. И легким, филигранным щелчком подсек мяч, перекинув его через падающего голкипера. Мяч медленно, неумолимо вкатился в пустые ворота. 5:1.

Свисток арбитра прозвучал как симфония. Площадка взорвалась. Свои болельщики, забыв про забор, высыпали на асфальт. Гоша, ревя от восторга, подхватил Артёма, как перышко, и начал крутить, грозя сломать ему ребра. Димка висел у него на плече, орал что-то невнятное про «королей коробки» и «крылья поволжья». Даже обычно сдержанный Тихий улыбался во весь рот. Бульдозер подошел к Артёму, тяжело дыша. Он молча протянул руку. Не пожатие, а скорее уважительное одобрение ладонью. Артём кивнул в ответ. Никакой злобы, только уважение к сильному сопернику.

Артём стоял посреди этого безумного ликования, и сквозь адскую усталость пробивалось незнакомое, головокружительное чувство. Это была не просто радость победы. Это была уверенность. Твердая, как камень, уверенность в себе. Он выиграл этот бой. Не просто забил, а привел команду к победе. На измотанных ногах, после каторжного дня, против физически превосходящих соперников. Он был не Тёмой-курьером здесь. Он был Артёмом. Лидером. Игроком. Человеком, способным на большее. Эта уверенность наполняла его изнутри, как теплая волна, смывая грязь унижений и усталости. Он поймал взгляд Гоши – в глазах здоровяка светилось обожание и гордость. Взгляд Димки – ехидный, но теперь с неподдельным уважением. Они верили в него. И он оправдал эту веру.

Постепенно шум стихал. Заводчане, мрачные, собрались уходить. Болельщики расходились, обсуждая яркие моменты. Гоша и Димка, все еще возбужденные, потащили друг друга в ближайший киоск за «победной газировкой». Артём остался один посреди опустевшей коробки. Серый асфальт был исчерчен следами кед, покрыт пятнами пота и пыли. Он глубоко вдохнул – воздух все еще был липким и пыльным, но сейчас он казался сладким. Аромат свободы и победы.

И тогда он увидел ее. Катя все еще стояла у акации, дожидаясь, пока схлынет толпа. Она смотрела на него, и в ее глазах светилось то самое понимание, та самая радость за него, которую он чувствовал всем сердцем.

Артём подошел. Шаги были тяжелыми, ноги еле передвигались, но внутри было легко, почти невесомо. Он остановился перед ней, вдруг смутившись. Пот заливал лицо, футболка была мокрой и грязной, руки в ссадинах.

– Привет, – хрипло сказал он. – Ты… ты видела?

– Видела, – она улыбнулась. Улыбка была теплой, как вечернее солнце. – Все видела. Ты… ты был великолепен. Особенно этот последний гол. И пас Димке. И… все. – Она слегка смутилась. – Ты светился. По-настоящему.

Артём почувствовал, как по щекам разливается жар. Ее слова значили для него больше, чем крики всей толпы. Он оглянулся, словно ища что-то. Его взгляд упал на жалкую, полузатоптанную клумбу у подъезда ближайшей пятиэтажки. Среди чахлой травы и окурков алел одинокий, упрямый цветок – простая садовая гвоздика, выжившая в этой городской пустыне. Артём подошел, осторожно сорвал его. Стебель был тонким, цветок – неказистым, но ярким.

Он вернулся к Кате и протянул ей цветок. Грубые, в царапинах пальцы неловко держали хрупкий стебель.

– Это… спасибо, – пробормотал он, глядя куда-то мимо ее плеча. – За то, что пришла. За то, что… верила. Это глупо, наверное…

Катя взяла цветок. Ее пальцы коснулись его на мгновение. Она поднесла его к лицу, вдохнула едва уловимый аромат.

– Он красивый, – тихо сказала она. – И совсем не глупый. Спасибо, Артём. – Она посмотрела на него, и в ее глазах было что-то нежное, смущенное и очень теплое. – Поздравляю с победой. По-настоящему.

– Спасибо, – снова сказал Артём. Больше слов не находилось. Они стояли так несколько секунд в тишине вечера, под аккомпанемент далеких гудков машин и смеха Гоши и Димки из-за угла. Потом Катя слегка мотнула головой.

– Мне пора. Завтра рано. Спокойной ночи, Артём. Отдыхай, ты заслужил.

– Спокойной ночи, Катя.

Она повернулась и пошла, легко ступая по серому тротуару, сжимая в руке алый цветок. Артём смотрел ей вслед, пока она не скрылась в сумерках между домами. Запах пыли и пота смешивался с призрачным ароматом гвоздики, оставшимся в воздухе.

Он подобрал свою старую футболку, валявшуюся у бровки, сунул в карман джинсов. Тело ныло, каждая мышца напоминала о себе, но на душе было светло и спокойно. Уверенность, зажженная победой и подогретая взглядом Кати, теплилась внутри, как маленькое, но стойкое пламя. Он медленно побрел домой. Город вокруг был все тем же – серые пятиэтажки, гарь промзоны, гул моста. Но сейчас он казался Артёму не тюрьмой, а местом, где возможны чудеса. Где на пыльной коробке можно стать королем. Где можно сорвать цветок среди асфальта и подарить его девушке, которая видит в тебе свет.

Он зашел в темный, пропахший сыростью и капустой подъезд. Тяжелая дверь квартиры скрипнула. Впереди был разговор с матерью, бедность, тяжелая работа завтра. Но сейчас, держа в руке ключ, Артём улыбнулся. Искра не погасла. Она горела. И он знал, что будет ее беречь. Любой ценой.

Утро встретило его не звонком будильника, а глухой болью в мышцах – эхом вчерашней битвы на коробке. Артём открыл глаза, и первое, что всплыло в сознании – не список адресов Сергея Петровича, а… свист ветра в ушах при последнем рывке. Яркий всплеск – мяч, перекинутый через вратаря. Гул толпы. И глаза Кати, смотревшие на него с теплой гордостью, когда он протягивал ей тот жалкий, упрямый цветок.

Он сел на кровати, потянулся. Колени хрустнули, локоть ныл, спина отзывалась каждому движению. Но странное дело – эта боль была другой. Не гнетущей тяжестью, а скорее приятной усталостью воина после победы. Напоминанием о свершенном. Он встал, подошел к замутненному зеркалу в прихожей. Лицо было бледным, под глазами – синева, но в самих глазах, обычно усталых и отрешенных, горел какой-то новый огонек. Не искра азарта с коробки, а ровное, спокойное пламя уверенности. Он поймал Гол. Он привел команду к разгрому. Он был Артёмом.

В кухне пахло подгоревшей кашей – обычный фон. Мать стояла у плиты, ее спина казалась чуть менее сгорбленной, или это ему показалось? Она обернулась, ее взгляд, привычно усталый и тревожный, на миг задержался на его лице.

– Встал? – спросила она ровно. – Опять до ночи гонял мяч? Посмотри на себя – весь разбитый.

– Не гонял, мам. Выиграли, – сказал Артём просто, наливая себе воды из-под крана. Голос звучал не хрипло, а ровно. Уверенно.

Ольга Николаевна на мгновение замерла, ложка в руке. Потом кивнула, ничего не сказав, но в ее взгляде мелькнуло что-то неуловимое – не одобрение, не упрек, а скорее удивление. Артём поставил на стол несколько купюр – часть вчерашнего заработка.

– Держи. На продукты, – сказал он, не глядя. Раньше это всегда сопровождалось чувством вины – мало, слишком мало. Сегодня было просто: он заработал, он принес.

Он оделся в чистую, но все так же поношенную футболку, старые джинсы. Взял свои потрепанные кеды. Правый, с дырой у мизинца, завалился набок, как всегда. Артём посмотрел на него, потом на свои ступни, покрытые мозолями и пылью вчерашней игры. И вдруг поймал себя на мысли: Этим кедам место на свалке. Они свое отслужили.

Город встречал его привычной серостью и гарью. Велосипед скрипел жалобно. Но сегодня этот скрип не раздражал. Он был просто звуком, фоном. Артём вскочил на седло, и первая же прокрутка педалей отозвалась привычной болью в бедрах. Но боль эта была… фоном. Она не владела им. Внутри царила та самая, новая твердость. Победа на коробке была не просто игрой. Она была доказательством. Доказательством того, что он сильнее обстоятельств. Сильнее усталости. Сильнее Сергея Петровича.

Офис «Быстрой Доставки» встретил спертым воздухом и хриплым ором босса в телефонную трубку. Сергей Петрович, увидев Артёма, ткнул пальцем в монитор, не прерывая ругани:

– Крылов! Маршруты! Шевели! И чтоб без косяков, как вчера с суши! Уволю!

Артём молча согласился. Раньше эти слова вгоняли в тоску, заставляли внутренне сжиматься. Сегодня он их просто услышал. Как шум города за окном. Он подошел к экрану. Длинный список адресов: бизнес-центры, кафе, квартиры на окраинах. Обычный адский день. Но Артём смотрел на него не с ужасом, а с… спокойным принятием. Задача. Ее надо решить. И он решит. Он синхронизировал заказы с приложением, взвалил тяжелый термо-рюкзак на плечи (спина крякнула, но это было лишь физическое ощущение) и вышел на улицу.

День начался. И потек как-то по-новому. Не гладко, нет. Пробки на выезде к первому бизнес-центру. Охранник на проходной снова буркнул про черный ход. Клиентка в офисе на третьем этаже капризничала, что кофе остыл (хотя Артём мчался как угорелый). Но сегодня это не выбивало Артёма из колеи. Он не злился. Не впадал в отчаяние. Он просто действовал. Лавировал между машинами, находя лазейки там, где раньше стоял бы в ступоре. Вежливо, но твердо объяснил охраннику, что вход для курьеров – здесь, по регламенту компании. Спокойно выслушал претензии клиентки, извинился, попросил подписать чек. И поехал дальше.

Чувство было странным. Как будто он плыл по течению этой рутины, но не тонул в ней, а уверенно держался на поверхности. Его движения были точными, расчетливыми. Он не тратил лишних сил на нервы, на злость. Энергия, что раньше уходила на борьбу с отчаянием, теперь работала на него. Он успевал. Он находил короткие пути. Он предугадывал заторы и объезжал их.

Заказ в элитный комплекс. Тот самый, где вчерашняя дама в шелковом халате отказалась от суши. Консьерж сегодня был другой – молодой парень. Артём поздоровался, четко назвал квартиру. Консьерж кивнул, пропустил к лифту без вопросов. Подъем на 12-й этаж. Дверь открыла та же женщина. Увидев Артёма, она нахмурилась.

– О, это вы… Надеюсь, сегодня все горячее?

Артём протянул ей пакет с заказом из дорогого итальянского ресторана.

– Проверьте, пожалуйста. Доставил в срок, согласно приложению, – сказал он ровно, без заискивания, но и без вызова.

Женщина удивленно подняла бровь, заглянула в пакет, кивнула.

– Да… Спасибо. – Она протянула ему чек и купюру. – На чай.

Артём взял деньги.

– Хорошего дня.

Он спустился. Деньги в кармане. Без штрафов. Без унижений. Просто работа, сделанная хорошо.

День катился. Солнце пекло нещадно. Велосипед скрипел. Ноги ныли. Но Артём чувствовал себя… хозяином положения. Он не просто реагировал – он управлял днем. Когда диспетчер впихивал срочный заказ «по пути», Артём быстро оценивал маршрут и соглашался, зная, что успеет. Когда Сергей Петрович орал в трубку про задержку на точке (из-за внезапного ливня, перекрывшего дорогу), Артём спокойно объяснил причину, не оправдываясь, а констатируя факт. И босс, к его удивлению, просто буркнул: «Ладно, шевелись дальше!».

Обеда опять не было. Он купил булку и сок в киоске, съел на ходу, стоя у велосипеда. Но сегодня голод был просто ощущением, а не мучением. Он был топливом, а не наказанием.

Последние заказы – аптека и продукты для бабушек. Бабушка Нина, как всегда, молча кивнула, сунула яблоко. Бабушка Клава расплылась в улыбке: «Сынок, спасибо! Так быстро!». Артём улыбнулся ей в ответ. Искренне. Он чувствовал легкость, несмотря на тяжесть рюкзака и усталость в костях.

В офисе Сергей Петрович сидел мрачный, но не орал. Сверял чеки, ворчал под нос про «мелкие косяки», но без привычной злобы. Он протянул Артёму пачку купюр – толще, чем обычно. Без вычетов за опоздания, без штрафов за несуществующие косяки.

– Держи. Неплохо сегодня. Только завтра не расслабляйся! – буркнул он.

Артём взял деньги. Не стал пересчитывать при нем. Сунул в карман. Ощутимый, приятный вес. Он вышел на улицу. Сумерки сгущались, фонари зажигали желтые пятна на асфальте. Он стоял у своего скрипящего велосипеда, сжимая в кармане деньги. И тут мысль, зреющая с утра, оформилась в решение.

Он не поехал домой. Он повел велосипед в сторону небольшого торгового центра на окраине. Туда, где был спортивный магазин. Дешевый, но все же.

Войдя в ярко освещенный зал, заставленный стеллажами с кроссовками и спортивными костюмами, Артём почувствовал легкую неловкость. Он был весь в пыли, в потной футболке, его дырявые кеды казались тут особенно убогими. Продавец-консультант, молодой парень в фирменной футболке, оценивающе скользнул по нему взглядом, но подошел.

– Вам что-то подсказать?

– Кроссовки, – сказал Артём, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Для… для бега. И для футбола.

Продавец кивнул, повел его к стеллажу с недорогими моделями.

– Вот эти неплохие. Амортизация есть, подошва устойчивая. Сетка, нога не потеет. – Он показал на пару черно-белых кроссовков с синими вставками. Не «конверсы», а что-то современное, технологичное.

Артём взял один в руку. Он был легким, упругим. Подошва – рифленая, надежная. Он представил, как бежит в них по асфальту коробки, как отталкивается при ударе. Как в них не жжет ногу сквозь дыру.

– Можно примерить? Сорок второй.

Продавец принес коробку. Артём снял свой старый, заляпанный кед, обнажив поношенный носок. Он втолкнул ногу в новый кроссовок. И ощутил… невероятную легкость. Упругость. Нога будто вздохнула. Он встал, прошелся. Асфальта под ногами не чувствовалось – только пружинистая поддержка. Он сделал несколько приставных шагов, как на разминке. Удобно. Очень.

– Хорошие, – пробормотал он. – Сколько?

Цена была ощутимой. Почти половина того, что он сегодня заработал. Раньше он бы даже не рассматривал такую трату. Но сегодня Артём не колебался. Он достал из кармана деньги, отсчитал нужную сумму. Купюры были теплыми, чуть влажными от пота. Он отдал их продавцу.

– Завернете старые? – спросил продавец.

Артём посмотрел на свои дырявые кеды, валявшиеся на полу. Они были частью его прошлого. Частью Тёмы-курьера. Он покачал головой.

– Нет. Выброшу потом.

Он вышел из магазина, неся в пластиковом пакете коробку с новыми кроссовками. Велосипед стоял у входа. Артём привязал пакет к багажнику. Он сел на седло и тронулся в сторону дома. Тело ныло по-прежнему. День был долгим и тяжелым. Но на душе было светло и… легко. Невероятно легко. Он заработал эти деньги. Не просто проехал маршрут, а справился с рутинным днем. И потратил их на то, что было важно ему. На то, что делало его сильнее на коробке. На то, что приближало его к тому самому Артёму, который «светился».

Он ехал по вечерним улицам, и скрип велосипеда, гудки машин, запах гари – все это было просто жизнью. Тяжелой, серой, но его жизнью. И в ней, среди этой рутины, нашлось место для маленькой, но его победы. И для новых кроссовок, которые пахли свежей резиной и надеждой. Он улыбнулся про себя. Завтра снова будет работа. Сергей Петрович. Адреса. Но теперь у него были новые кроссовки. И уверенность, завоеванная на пыльной коробке. Этого пока хватало.

Глава 4. Взгляд, который может изменить все

Тяжелая дверь подъезда захлопнулась за спиной с привычным глухим стуком. Артём стоял на лестничной клетке, вдыхая запах сырости, старой краски и… опять капусты – запах дома. В руке он сжимал пластиковый пакет из спортивного магазина, внутри которого лежала коробка, а в ней – его новая, невероятная добыча.

Он медленно поднялся по шатким ступеням, прислушиваясь. Из-за двери квартиры доносились привычные звуки – шипение чего-то на плите, стук посуды. Мать готовила ужин. Артём осторожно вставил ключ в замок, повернул. Дверь скрипнула.

– Ты? – донеслось из кухни. Голос Ольги Николаевны звучал ровно, устало, без ожидания ответа.

– Я, – хрипло отозвался Артём, быстро скидывая дырявые кеды у порога. Он замер в крошечной прихожей, прислушиваясь. Шаги матери не приближались. Он быстро, почти крадучись, проскользнул в свою каморку за фанерной перегородкой. Теснота, запах пыли и пота. Он поставил пакет на пол у кровати, вытащил коробку. Яркие, черно-бело-синие кроссовки лежали внутри, как сокровище. Он провел рукой по прохладной, упругой сетке верха, почувствовал ребристую надежность подошвы. Улыбка тронула его губы. Завтра. Завтра они впервые коснутся асфальта коробки.

Но сейчас их нужно было спрятать. От матери. От ее взгляда, полного усталой озабоченности, от возможных вопросов: «На что потратил?», «А на еду хватит?», «Играть собрался? Опять?». Он не хотел объяснений. Не хотел видеть разочарования или тревоги в ее глазах. Эта покупка была его маленькой, личной победой, его инвестицией в себя – в того Артёма, который «светился». Он задвинул коробку глубоко под узкую кровать, в самый темный угол, прикрыв ее случайно валявшейся старой курткой. Идеально.

– Артём! Ужин! – позвала мать из кухни.

Он вздрогнул, словно пойманный на месте преступления. Быстро скинул потную футболку, натянул старую майку, вышел.

На кухне пахло тушеной капустой и дешевой тушенкой. Ольга Николаевна разливала по тарелкам. Она не подняла головы.

– Мой руки.

Артём помыл руки под краном, вода была чуть теплой. Сегодняшний ужин был таким же, как всегда – скромным, без изысков. Но сегодня он не чувствовал привычного гнетущего чувства вины за то, что принес мало. Он принес достаточно. И часть денег потратил на себя. Это знание придавало ему странную внутреннюю опору.

Они ели молча. Ложки звенели о тарелки. Тишина была привычной, но сегодня Артём ощущал ее иначе. Она не была гнетущей. Она была просто… тишиной. Он ловил себя на мысли, что не думает о завтрашних адресах, о криках Сергея Петровича. Он думал о новых кроссовках под кроватью. Об их упругости. О том, как они будут держать ногу на поворотах. О том, как Катя… Он отогнал мысль, почувствовав жар в ушах.

– Ну как… работа? – неожиданно спросила мать, не глядя на него, ковыряя ложкой в тарелке. Вопрос был формальным, ритуальным.

– Нормально, – ответил Артём. – Без штрафов. – Он хотел добавить «хорошо заработал», но не стал. Зачем? Она все равно не поймет значение новых кроссовок.

– Ага… – протянула Ольга Николаевна. Она отпила чай из старой кружки. – Главное, здоровье береги. Не надрывайся.

Артём не сказал ни слова. «Не надрывайся». Как будто у него был выбор. Но сегодня эти слова не вызвали привычной горькой волны. Он просто доел свою порцию.

– Я спать, – сказал он, вставая. – Устал.

– Ладно, – мать кивнула, уже собирая посуду. – Свет не гаси.

Он вернулся в свою каморку. Сумеречный свет из окна слабо освещал тесное пространство. Он скинул джинсы, оставшись в шортах и майке, и плюхнулся на кровать. Пружины жалобно скрипнули. Усталость накрыла его волной – приятной, тяжелой, заслуженной. Тело ныло, но ныло с чувством выполненного долга. Он потянулся, кости затрещали. Завтра… Завтра снова работа. Но сегодня была победа. Вчера на коробке, а сегодня над самим собой.

Он уже начал проваливаться в сон, в предвкушении забытья, когда в тишине комнаты резко зазвонил телефон. Вибрация заставила вздрогнуть. Артём с трудом оторвал голову от подушки, нащупал в темноте старый смартфон на тумбочке. Экран светился – «Гоша».

– Алло? – хрипло пробормотал Артём, прикладывая трубку к уху.

– Тёма! Ты не спишь? – Голос Гоши был громким, возбужденным, как всегда, но сегодня в нем слышалась какая-то нервозность. – Я тут узнал новость! Важную!

– Гоша, я почти сплю, – Артём попытался ворчливо, но голос не слушался, предательски выдавая любопытство. – Какая новость?

– Завтра! На коробку! – Гоша говорил быстро, сбивчиво. – Придут новички! С «запада»! С того района за парком, где новостройки эти! Раньше не играли у нас никогда! Слышал, они там в своем дворе гоняют, сильные типы! Собрались к нам! Заявку сделали! Ставка – говорят, ящик газировки!

Артём приподнялся на локте, разгоняя сон. Новички? С запада? Незнакомцы. Сильные. Это меняло планы. Обычная дворовая лига была знакома, предсказуема. Новые игроки – это неизвестность. Риск.

– И кто они? – спросил Артём, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Кто видел? Как играют?

– Говорят, быстрые! – Гоша зашептал, словно боялся, что новички его услышат. – И технари! Пасуют здорово! И капитан у них, говорят, хитрый! Не Бульдозер, конечно, но… Тёма, а вдруг мы?.. А вдруг не потянем? Они же свежие, не измотанные как мы после работы… – В голосе Гоши зазвучало знакомое опасение. Он верил в Артёма беззаветно, но боялся подвести.

Артём закрыл глаза. В темноте всплыл образ: пыльная коробка, ржавые ворота, он в новых кроссовках. Чувство легкости, уверенности, которое он испытал сегодня днем, несмотря на усталость. Память о разгроме заводчан. Глаза Кати, смотревшие на него с верой. Искра внутри.

Он не просто почувствовал уверенность – он знал. Знает поле. Знает своих ребят. Знает, чего он стоит.

– Гоша, – его голос прозвучал в тишине комнаты неожиданно твердо, бодро, без тени сомнения. – Успокойся. Никаких «вдруг». – Он даже усмехнулся. – Пусть приходят эти западные. Пусть быстрые. Пусть технари. Это наша коробка. Наша крепость. Помнишь заводчан? Сильнее были? А мы их как? В хвост и в гриву! – Он говорил с напором, заряжая своей уверенностью не только Гошу, но и себя. – Мы – команда. Ты – наша скала в воротах. Димка – наш язвительный гений. Я… – он запнулся на мгновение, – …я разберусь с их капитаном. Любым. Мы их примем по-хозяйски. Покажем, где раки зимуют. И газировку ихнюю выпьем за победу. Все будет хорошо. Поверь.

На том конце провода повисла тишина. Потом Гоша тяжело выдохнул. И в его голосе, когда он заговорил снова, уже не было дрожи. Была та самая, медвежья уверенность, подкрепленная верой в капитана.

– Да… Ты прав, Тёма. – Он даже фыркнул. – Пусть приходят. Мы их… мы их размажем! Как тех заводских! Ничего не пропущу!

– Вот и отлично, – улыбнулся Артём в темноте. – Завтра, в пять. Не опаздывай. И Димке скажи – пусть языком не болтает попусту, пусть ногами лучше работает.

– Скажу! Спокойной ночи, капитан! Отдыхай! Завтра в бой!

– Спокойной, Гоша.

Артём положил телефон. Экрана погас, погрузив комнату в темноту. Но внутри Артёма горел свет. Неяркий, но устойчивый. Свет уверенности. Завтра – новый вызов. Новые соперники. Но он был готов. У него были друзья. У него были новые кроссовки, спрятанные под кроватью. И эта непоколебимая вера в то, что на своей коробке он непобедим. Он перевернулся на бок, уткнувшись лицом в подушку. Усталость снова накрыла его, но теперь это была усталость воина перед битвой, которого ждет верная победа. Он заснул почти мгновенно, и во сне его ноги в новых кроссовках легко, как никогда, несли его по раскаленному асфальту коробки навстречу мячу и победе.

Следующий день выдался странно… спокойным. Ни криков Сергея Петровича сверх меры, ни особенно мерзких клиентов, ни штрафов. Работа шла как по маслу, словно город, обычно враждебный, на миг сжалился, дал передышку перед главным событием вечера. Эта непривычная плавность только подстегивала – он рвался на коробку, в пыль и гул, к своим, к мячу, к тому месту, где он был по-настоящему жив. К новым кроссовкам, ждавшим его под кроватью.

Артём буквально влетел в подъезд, подпрыгивая на каждой ступеньке. Сердце колотилось не только от бега – предвкушение битвы с «западными», щекотало нервы. Он вдернул ключ в скважину, резко повернул. Дверь со скрипом поддалась. И Артём замер на пороге, как вкопанный. Весь его мандраж, вся спешка разбились о фигуру матери, стоявшей посреди крохотной прихожей. Не на кухне, не в комнате – именно здесь, в проходе. И в ее руках, будто обвинительный акт, была та самая пластиковая сумка из спортивного магазина. Коробка с новыми кроссовками виднелась внутри, черно-бело-синий уголок, кричащий о предательстве.

Воздух вырвался из легких Артёма со свистом. Время спрессовалось в одну ужасную секунду. Он увидел, как лицо матери, обычно усталое и замкнутое, сейчас было бледным, губы плотно сжаты, а в глазах – не гнев, а что-то худшее: глубокая, ранящая обида и разочарование, смешанные с немым вопросом.

– Мама, я… – сорвалось у Артёма, голос хриплый, сдавленный. Он шагнул вперед, руки сами собой потянулись к сумке, как к украденному. – Это… я объясню! Я не просто так! Я вчера хорошо заработал, даже больше обычного! И часть… часть оставил, на продукты, ты же видела! А эти… они нужны! Для футбола! Мои старые кеды… они уже совсем, ты сама видела, дыра, подошва отклеивается, я почти босиком бегаю! А завтра важный матч, сильные соперники, и я…