Шанс…

Александр Суханов

Шанс…

Предисловие

Перед вами – история, которая начинается там, где кончается асфальт дворовой коробки и начинается поле мечты. «Шанс…» – это не просто роман о футболе. Это роман о том, как в серой, пропахшей рутиной и безнадежностью реальности загорается искра – и как один человек решает, что этой искры достаточно, чтобы рискнуть всем.

Главный герой, Артём Крылов, живёт на разломе двух миров. В одном он – «Тёма-курьер», подросток из провинциального Приволжска, который сражается с ветряными мельницами взрослой жизни: изнурительной работой, грубостью начальства, вечной нехваткой денег и тяжёлым грузом ожиданий одинокой матери. В другом – он «Король Коробки», лидер дворовой команды, чей талант, видение поля и умение отдать пас вызывают восхищение друзей и тихую зависть соперников. Именно на коробке, в жарком асфальтовом пекле, он по-настоящему жив. Здесь он не доставляет чужие заказы – он творит. Здесь его уважают. Здесь он «светится».

Но свет этот хрупок. Первое же серьёзное поражение обнажает всю пропасть между его двумя жизнями. Стыд и чувство вины гложут его, а беспросветная рутина давит с силой бетонной плиты. Кажется, ещё немного – и искра погаснет навсегда. Но именно в этот момент происходит чудо. Таким чудом для Артёма становится Катя – тихая, наблюдательная девушка, которая одной фразой – «Ты светился» – заставляет его поверить, что он не просто существует, а что в нём есть нечто большее. Её вера становится тем самым воздухом, что раздувает внутри него тлеющий уголёк надежды.

Однако путь к мечте никогда не бывает прямым. Он устранён страхами прошлого. Шокирующее признание матери о судьбе его отца, талантливого футболиста, сломленного системой, нависает над Артёмом зловещей тенью. Её запреты, её слезы, её леденящий душу страх – всё это становится для героя вторым соперником, возможно, более сложным, чем любая команда из чемпионата по дворовому футболу. Его главная битва происходит не на поле, а внутри него самого и в тесной кухне родного дома – битва между долгом и страстью, между безопасной тенью «нормальной жизни» и ослепительным, но опасным светом собственного предназначения.

Появление скаута Игоря Петровича Смирнова, человека из большого футбола, становится самым настоящим шансом, выпадающим раз в жизни. Но этот шанс – лишь начало нового, ещё более сурового испытания. Просмотровые сборы в Самаре, а затем и контракт с дублём клуба «Крылья Поволжья» сталкивают Артёма с жестокой машиной профессионального спорта. Здесь царят железная дисциплина, безжалостная конкуренция, физическая боль и ледяное высокомерие игроков из академии. Здесь его дворовая романтика разбивается о суровый прагматизм тактик и схем. Чтобы выжить, ему придётся не просто играть – ему придётся учиться, взрослеть, закалять характер, находить союзников в лице таких же, как он, «самородков», и противостоять не только соперникам на поле, но и зависти, предательству, собственным сомнениям.

Это история преодоления. Преодоления в первую очередь самого себя, непреодолимых на первый взгляд обстоятельств, социальных лифтов, которые давно сломаны. Это история о том, как старые дырявые кеды сменяются на первые в жизни дорогие кроссовки – не как предмет роскоши, а как символ самоуважения и веры в себя. Это история о дружбе, которая крепче любых связок, и о первой любви, которая способна согреть даже в самую холодную самарскую ночь.

«Шанс…» – это глубоко российская история. Она о нашей реальности: о провинции, о социальных конфликтах, о выборе, который встаёт перед молодым человеком, у которого за душой ничего, кроме таланта и жажды жить. Но, в первую очередь, это история о внутреннем огне, который есть в каждом из нас. О том, что даже в самой беспросветной тьме можно зажечь свет – стоит только сделать первый шаг на заснеженное поле своей судьбы и поверить в то, что твой шанс обязательно есть.

Глава 1. «Коробка»

Воздух над коробкой колыхался маревым зноем, густым и липким, как кисель. Он пропитывал все: серый, потрескавшийся асфальт площадки, ржавые трубы самодельных ворот, выгоревшие футболки парней и крики, сорвавшиеся с их пересохших глоток. Запах пыли стоял плотной завесой – ее взбивали в облака резкие старты, подкаты и падения, и она оседала на потной коже, забивала ноздри, хрустела на зубах.

– Артём! Давай! Сюда! – хрипло рявкнул Гоша, здоровяк вратарь, намертво вцепившийся в шатающиеся перекладины своих ворот. Его огромная тень накрыла маленькую штрафную площадку, выцарапанную на асфальте обломком кирпича.

Мяч, облезлый, почти потерявший рисунок, летел к Артёму Крылову по высокой дуге, после неуклюжего выноса соперника. Казалось, он завис в раскаленном воздухе на вечность. Вокруг Артёма сгрудились два «чужих» – парни из соседнего двора, «Северян». Они дышали ему в затылок, толкались локтями, пытаясь отрезать от мяча. Играли «на палки» – до пяти голов, ставка – пара палок от сломанной хоккейной клюшки. Азарт висел гуще пыли.

Артём не рванулся навстречу мячу сразу. Он увидел. Не просто летящий клубок кожи, а пространство. Трещину в обороне «Северян». Где-то сбоку, у правой бровки, мелькнула полоска свободного асфальта, и там был Димка – его «технарь», коренастый, верткий, с хитрыми глазами. Димка уже приготовился, замер в низкой стойке, поймав взгляд Артёма. Миг. Только миг.

Артём сделал полушаг назад, навстречу мячу, сбивая с толку прессингующих. Не давая им понять траекторию. Он почувствовал подошвой тонкую резину своих старых кед – «конверсов», стертых до дыр у мизинца, с отклеивающейся подметкой. Сквозь дырку жгло асфальтом. Мяч коснулся груди. Не жесткий прием, а мягкое, почти ласковое гашение скорости, словно он ловил яйцо. И в тот же миг, не дав мячу упасть, не глядя, корпусом закрываясь от соперников, он шлепнул его внешней стороной стопы. Коротко. Резко. По диагонали.

Мяч просвистел в сантиметре от ноги одного из «Северян», прошел между двумя другими, катясь точно в расщелину между защитниками, туда, где уже несся Димка. Не в ноги – на ход. Идеальный пас в разрез.

– Вооооот! – выдохнул Гоша, а толпа у забора – местная ребятня, девчонки, пару мужиков с банками пива – ахнула.

Димка одним касанием подбил мяч, рванул вперед. Один защитник остался позади, второй пытался подрезать. Но Димка был юрок, как вобла. Легкий финт корпусом – и он уже на точке. Удар! Несильный, но точный – низом, в самый угол, куда Гоша-вратарь соперника, парень поменьше ростом, не успел нырнуть.

– Г-о-о-о-л! – завопил Димка, потрясая кулаком и тут же сплевывая пыль. – Сказал же – загоним этих «северян» обратно за мост! Артём, красава! Шедевр!

Артём лишь кивнул, смахивая пот со лба грязной ладонью. Над бровью засверлил старый шрам – память о падении с велосипеда в погоне за заказом. В глазах, обычно усталых и немного отрешенных, горели искры – короткие, яркие вспышки азарта. На поле он был другим. Не «Тёмой-курьером», который мотается по городу на скрипучем велосипеде с десятью часами работы за спиной. Здесь он был Королем Коробки. Его уважали. Его пасов боялись. Он диктовал игру на поле.

– Эй, Крылов! Не зазнавайся еще! – крикнул капитан «Северян», здоровенный парень в майке сборной. – Четыре-четыре! Успеем вас дожать!

Артём молча подобрал мяч из сетки ржавых труб. Чувствовал, как ноют мышцы бедер – после вчерашней смены, когда пришлось тащить три тяжелых пакета на девятый этаж в «хрущевке» с неработающим лифтом. Но боль отступала под напором адреналина. Он поймал взгляд Гоши. Тот стоял в своих воротах, широко расставив ноги, как скала. Доверчиво улыбался.

– Держим, Тёма? – спросил Гоша просто, без лишних слов. В его голосе была абсолютная уверенность в своем капитане, друге детства. Он верил в Артёма больше, чем в себя.

– Держим, – коротко бросил Артём. Он видел, как Димка, уже вернувшись на позицию, строил ему ехидную рожу – мол, давай, лидер, веди нас к победе. Димка мог язвить, мог сомневаться в их будущем, но здесь, на коробке, он был своим, нужным винтиком в машине, которую запускал Артём.

Артём поставил мяч на центр. Жара давила. Пыль щекотала горло. Где-то у забора, в тени чахлой акации, он мельком заметил Катю. Она стояла с подругой, смотрела. Не кричала, не размахивала руками, как другие. Просто смотрела. И когда их взгляды встретились на долю секунды, она быстро отвела глаза, смущенно поправила прядь волос. Артём почувствовал легкий укол неловкости где-то под ребрами, не связанный с игрой. Катя… Они знали друг друга с песочницы. Но сейчас… Он отогнал мысль. Не время.

– Поехали! Последняя! Решающая! – крикнул кто-то из «Северян».

Артём сделал короткий пас назад, на Гошу, по правилам их дворовой лиги. Сам рванул вперед, огибая столб посередине площадки – бывший фонарный, давно без света, облепленный объявлениями. Он чувствовал поле кожей. Видел, как сгруппировались защитники соперника, предугадывая его прорыв. Видел, как Димка петляет слева, оттягивая одного. Видел Гошу, который коротко чеканит мяч, ища момент для выноса.

Мир сузился до размеров пыльной коробки. До свиста ветра в ушах при рывке. До стука сердца, заглушающего крики со двора и гудки машин с единственной перегруженной улицы. До ощущения власти над этим маленьким, но таким важным сейчас мячом. Здесь не было счетов за квартиру, грубого голоса начальника Сергея Петровича, вечного цейтнота и разряженного телефона. Здесь был он, мяч, его друзья и шанс выиграть еще одну маленькую битву в их пыльном королевстве. Артём поймал мяч от Гоши на грудь, развернулся и рванул вперед, навстречу последней схватке за победу. Позади оставался четкий отпечаток его потрепанного кеда на сером асфальте.

Мяч, горячий от раскаленного асфальта, прилип к стопе Артёма на мгновение. Он рванул вперед, как выпущенная стрела, обходя ржавый столб. Запах пыли смешался с резким ароматом жженой резины от его кед, скользивших по неровностям. Впереди – смыкающиеся фигуры «северян». Капитан в майке сборной, широкоплечий и злой после пропущенного гола, двигался ему навстречу, перекрывая центральную ось. Слева, у самой бровки, Димка делал ложный забег, махая рукой, но Артём увидел: левый защитник соперника клюнул на движение Димки, сделал шаг в сторону, оставив узкую брешь между собой и капитаном.

– Тёма! Назад! – рявкнул Гоша с линии своих ворот. Его голос, обычно добродушный, сейчас был резок, как команда. Он видел, как правый крайний из «Северян», длинный и вертлявый парень по кличке «Жердь», начал нестись по флангу, оставаясь без присмотра. Артём, увлеченный прорывом, этого не заметил. И Гоша, этот неповоротливый вне ворот здоровяк, проявил футбольную интуицию. Его крик был не паникой, а предупреждением товарищу, на которого он положился бы жизнью. Артём мгновенно среагировал – не глядя, скинул мяч назад коротким щелчком, прямо под разбегающиеся ноги «Жерди», который уже замахивался для удара по пустым воротам. Мяч был перехвачен.

– Ой, все! – ехидно крикнул Димка, подскакивая к потерявшему мяч «Жерди». – Куда прёшь, шпала? Ворота там! – Он тыкал пальцем в противоположную сторону, широко ухмыляясь. Это был чистый провокационный троллинг. «Жердь» вспыхнул, толкнул Димку в грудь:

– Сам шпала, карлик!

– Ф-о-о-о-л! – завопил Димка, эффектно повалившись на асфальт, хотя толчок был несильным. Он катался, хватаясь за голень. – Судья! Глянь! Ногу сломали! Артём, ты видел?

Арбитр, паренек лет четырнадцати из их двора, заколебался. «Северяне» возмущенно зашумели: «Вставай, симулянт!». Димка подмигнул Артёму, который уже вернулся в оборону. Эта мелкая пакость, эта игра на нервах – его конек. Он выигрывал время, ломая ритм соперника, сеял раздражение. Артём лишь покачал головой – глупо, но работает. Свисток. Свободный в их пользу у края площадки. Димка вскочил, как ни в чем не бывало, отряхивая шорты, довольный собой.

– Гоша, стенка! Димка, готовься на скидку! – скомандовал Артём, ставя мяч. Его голос звучал спокойно, властно, заглушая перебранку. Он видел, как «северяне» нервно перестраивались, как их капитан орал на «Жердь». Миг слабости. Артём сделал вид, что собирается бить на дальнюю штангу, где маячил Гоша. Защитники инстинктивно подались туда. Но удар был коротким и резаным – низом, вдоль земли, в ноги Димке, который сорвался с места как ошпаренный. Димка принял мяч, рванул к воротам, но его тут же сбили два защитника. Свисток. Еще один опасный штрафной, ближе.

Напряжение висело в воздухе гуще пыли. Пятый гол. Победа или ничья и овертайм, на который уже не было сил. Артём чувствовал, как дрожат ноги. Не от страха – от адской усталости. Вчерашние лестницы, сегодняшний зной, часовая битва на асфальте – все давило свинцовой тяжестью. Он поймал на себе взгляд Кати. Она не улыбалась, смотрела серьезно, почти строго, будто говорила: «Соберись». Он глубоко вдохнул, сглотнув ком пыли в горле. Собраться. Для них. Для Гоши, который стоял в воротах, красный от натуги, но непоколебимый, как бастион. Для Димки, который уже вскакивал, готовый снова бежать и дразнить. Для этого двора, для этих криков за забором.

Артём снова поставил мяч. На этот раз бил сильнее, выше. Мяч пошел в «девятку» – верхний угол. Вратарь «Северных» рванулся, вытянулся в струнку, кончиками пальцев отбил мяч на угловой! Ликования не случилось. Вместо гола – угловой. «Северяне» выдохнули.

– Мои! – прокричал Гоша, выходя из ворот, чтобы помочь в обороне при подаче. Он был похож на медведя, вышедшего из берлоги – огромный, немного неуклюжий, но внушающий трепет. Угловой подали сильно, в самую гущу у ворот. Завязалась свалка. Кто-то толкался, кто-то кричал, мяч отскакивал от голов, ног, грудей. Артём видел, как капитан соперников замахивается для удара с близкого расстояния. Гол! Мысли пронзила молния. Но между мячом и воротами внезапно возникла широкая спина в растянутой синей футболке.

БАХ!

Удар пришелся Гоше точно в спину, чуть ниже лопаток. Он ахнул, больше от неожиданности, чем от боли, и рухнул на колени, заслонив ворота телом. Мяч отлетел в сторону. Артём первым среагировал, вынес его к угловому флажку под восторженный рев двора. Гоша поднимался, тяжело дыша, растирая спину. Его лицо перекосила гримаса боли, но в глазах горело дикое упорство.

– Ничо… Ничо, Тёма… – хрипло пробормотал он, вставая. – Держусь… Я тут…

Это была чистая жертвенность. Он был щитом. Его преданность не требовала слов. Артём не проронил ни слова, сжав кулак. Горячая волна злости на тех, кто ударил друга, смешалась с гордостью и решимостью.

Подача с углового была невнятной, мяч быстро отобрали «северяне». Контратака! Они рванули всей гурьбой, пользуясь тем, что защита «домашних» была расстроена после подачи. Артём бросился в отбор, но опоздал. Мяч полетел на фланг к тому самому «Жерди». Гоша, все еще потряхивая головой после удара в спину, занял позицию в воротах. Артём оглянулся – где Димка? Тот был далеко, в центре поля, тяжело опираясь руками о колени. Он выложился в рывке после углового и теперь стоял, задыхаясь, пот ручьями стекал по его лицу. Циничный технарь, мастер мелких пакостей, был сломлен физически. Его не хватило на обратный рывок. Артём увидел в его глазах не досаду, а настоящий, животный страх – страх не успеть, страх подвести. Это был не тот Димка, что язвил минуту назад.

«Жердь» уверенно вел мяч к воротам. Один на один с Гошей. Артём бежал сзади, из последних сил, понимая, что не успеет. Он видел широкую спину Гоши, напряженную в ожидании выпада. Видел, как Димка, преодолевая себя, поплелся назад, но это было уже бесполезно. Весь двор замер. Даже пивные мужики у забора притихли. Катя сжала кулачки у груди.

Артём принял решение за долю секунды. Он не стал кричать Гоше, куда бить. Он знал. Знал, что Гоша, несмотря на боль и размер, ловок в прыжке. Знал его привычку чуть смещаться влево перед рывком вратаря. И знал, что сам он, Артём, уже выложился, но остался единственным, кто может попытаться подстраховать.

«Жердь» сделал замах. Гоша рванулся влево, как и предполагал Артём. Удар! Не самый сильный, но точный – низом, в противоположный угол. Гоша вытянулся в воздухе, как огромная рыба, но мяч прошел в сантиметре от его кончиков пальцев.

Артём не думал. Он действовал на инстинктах, выработанных тысячами часов на этой коробке. Он не пытался остановить мяч. Он допрыгнул. Бросился телом вперед, вытянув ногу до предела, туда, куда, как он предугадал, прилетит отскок от штанги или от ноги Гоши. Его старые кеды скользнули по пыльному асфальту.

ШЛЕПОК!

Не удар, а скорее касание. Но достаточное. Кончиком кроссовки он чиркнул по мячу, летящему в пустые ворота, и изменил его траекторию. Мяч, вместо того чтобы влететь в сетку, ударился в боковую штангу с глухим лязгом и отскочил в поле!

Гул толпы сменился оглушительным вздохом – то ли облегчения, то ли разочарования. Артём грохнулся на асфальт, больно ударившись локтем. Перед глазами поплыли зеленые круги от нехватки кислорода. Он слышал, как Гоша охнул: «Тёма!», как Димка что-то прокричал хрипло. Он видел, как «Жердь» в бешенстве топнул ногой, а капитан «Северных» развел руками.

Артём поднялся, отряхивая ладони, в которых застряли мелкие камушки. Локоть горел, в ушах звенело. Он поймал мяч, который откатился к центру. Его грудь вздымалась, как кузнечные мехи. Он посмотрел на Гошу. Тот стоял в воротах, тяжело дыша, но улыбаясь своей простодушной улыбкой, полной безмерного облегчения и благодарности. «Спасибо, Тём…» – донеслось до Артёма.

Он посмотрел на Димку. Тот уже пришел в себя, стоял, все еще бледный, но с привычной ехидцой в глазах, однако теперь в ней читалось и уважение.

– Ну ты даешь, капитан! – крикнул Димка. – Думал, щас инфаркт схвачу! Доиграем уж, давай!

Артём одобрительно кивнул. Боль в локте, дрожь в ногах, ком в горле – все было ничто по сравнению с этим чувством. Чувством, что он их вытянул. Что они – Гоша со своей медвежьей преданностью, Димка со своей язвительной хитростью и измотанной силой, и он сам, «Тёма-курьер» – они здесь и сейчас непобедимы. Он поставил мяч на центр. Последние силы. Последний шанс. Последний рывок в этом пыльном аду, который был их домом, их крепостью, их целым миром. Он встретился взглядом с Катей. Она не кричала, не прыгала. Она просто смотрела на него. И в ее взгляде Артём прочел что-то очень важное, что-то, что заставляло сердце биться чаще, несмотря на адскую усталость. Что-то, ради чего стоило сделать этот последний пас. Или прорыв. Он еще не решил. Но решение созревало где-то в глубине, там, где горела искра, зажженная мячом на потрепанном асфальте.

Последние минуты матча выцвели в сознании Артёма в кроваво-серое пятно. Адреналин, гнавший его сквозь пыль и боль, схлынул, обнажив пустоту и ледяную тяжесть в ногах. После его спасительного выноса из-под удара «Жерди», мяч, словно насмехаясь, снова оказался у «северян». Они играли теперь осторожно, зло, как раненые звери, чувствуя запах крови – усталости «домашних».

Они наседали. Артём метался, пытаясь перекрыть передачи, но ноги не слушались, будто налились свинцом. Голос хрипел, командовать было нечем. Последняя атака «Северных» была как медленный разворот катка. Пасы шли по дуге, выматывая, растягивая оборону. Капитан соперников получил мяч у самой штрафной. Гоша стоял в воротах, огромный, но вдруг показавшийся уязвимым. След от удара в спину багровел на его синей футболке. Он прикрыл один угол, перенеся вес, ожидая удара.

Капитан не бил. Он сделал обманное движение и скинул вправо, на того самого «Жердя», который ворвался в штрафную как нож. Гоша рванулся в отчаянном прыжке, широко раскинув руки. Артём видел, как его друг летел, как медведь, вставший на дыбы, пытаясь закрыть собой все небо над воротами. Но прыжок был запоздалым, тело не слушалось после перенесенного удара. «Жердь» аккуратно пробил низом под падающего Гошу.

«4:5». Гул во дворе стих. Только тяжелое дыхание игроков и глухой стук мяча, выкатившегося за лицевую.

– Вот блин… – прошептал Димка, стоя посреди коробки, опустив руки. На его лице не было привычной ехидцы, только усталая горечь. Он даже не стал ругаться. Просто плюнул в пыль и медленно побрел к своим воротам. Его хитрость, его провокации – все оказалось прахом перед этим одним точным, несильным ударом. Он подошел к Гоше, который все еще лежал на асфальте, отвернувшись лицом к ржавым трубам ворот, и грубо потрепал его по плечу:

– Вставай, дуб дубом. Не твоя вина. Просто… кончились мы.

В его голосе не было злости, только пустота. Циник признавал поражение. Это было страшнее любой брани.

Свисток. Все. Артём стоял на месте. Звон в ушах нарастал, заглушая редкие, разочарованные возгласы со двора, насмешливый гогот «Северян», хлопающих друг друга по спинам. Он смотрел на потрепанный мяч, валявшийся в сетке их ворот. На отпечатки своих кед на сером асфальте. Шрам над бровью пульсировал от напряжения. Весь его мир, его маленькое королевство, где он был по-настоящему лидером, рухнуло в эту серую пыль. Он не спас. Он не вытянул эту игру. Его пас Димке на четвертый гол казался теперь насмешкой, а не шедевром. Он чувствовал, как внутри все сжалось в тугой, болезненный ком. Не злость, не ярость – стыд. Жгучий, унизительный стыд. Он подвел Гошу, который спиной встал на пути мяча. Подвел Димку, выложившегося до последнего. Подвел двор, который смотрел на него с надеждой. «Король коробки»? Шут гороховый.

– Тёма… – Гоша встал, тяжело дыша. Его лицо было испачкано пылью и потом, в глазах – растерянность и сочувствие. Он подошел, неуклюже похлопал Артёма по плечу. – Ничего… Сыграем в следующий… Ты зажег сегодня, правда…

Артём не ответил. Он просто отвернулся, резко сгреб свои старые кеды и потрепанную футболку, валявшиеся у бровки. Движения были резкими, угловатыми. Он не мог смотреть друзьям в глаза.

– Ладно, страдалец, – буркнул Димка, подбирая свои вещи. – Не делай вид, что мир рухнул. Пару палок проиграли, не Кубок России. Пошли, баночку чего холодного найдем, продули – так продули.

Но даже в его голосе не было обычного яда. Была усталость и какое-то странное понимание глубины поражения Артёма. Для Димки – игра. Для Артёма – кусок его гордости, его идентичности.

Артём молча качнул головой, не глядя. Он не пошел с ними. Прошел мимо, сквозь редкую толкучку у забора. Кто-то крикнул: «Артём, норм сыграл!», но звук слов не долетел до сознания. Он чувствовал только жжение в глазах и всесокрушающую тяжесть во всем теле. Катя? Он боялся встретить ее взгляд. Боялся увидеть разочарование там, где раньше был тот самый, особый свет. Он просто шел, уставившись в пыльный асфальт под ногами, повторяя в такт шагам: Проиграли. Моя вина. Не дотянул. Слабо.

Город Приволжск встретил его серой реальностью. Серые пятиэтажки. Запах гари от промзоны на горизонте. Вечный гул машин с моста. Потрепанные кеды стучали по неровному тротуару, и с каждым шагом боль в уставших мышцах бедер, в ушибленном локте напоминала не о футболе, а о вчерашней смене. О бесконечных подъемах на девятый этаж. О грубом голосе Сергея Петровича: «Крылов, шевелись, а то уволю!». О матери, усталой и озабоченной, ждущей его денег. Король коробки? Нет. Он был Тёма-курьер. И завтра снова будет крутить педали этого проклятого велосипеда, гоняя по тем же пыльным улицам. Мечта о большом футболе казалась сейчас не просто несбыточной – смешной. Какой футбол? Он не смог выиграть даже во дворе.

Он остановился у подъезда своей хрущевки, оперся лбом о прохладную, облезлую краской дверь. Дрожь в руках не проходила. Хотелось забиться куда-то в угол, где никто не увидит. Где не надо быть ни королем, ни кормильцем. Просто быть никем.

– Артём.

Он вздрогнул, как от удара. Отвернулся от двери. В тени подъезда, у старой покрышки с увядшими геранью, стояла Катя. Она держала в руках его синюю куртку, которую он скинул перед игрой и забыл у забора. В ее глазах не было ни насмешки, ни жалости. Было… внимание. И что-то еще, теплое и непростое.

– Ты забыл, – она протянула куртку. Голос у нее был тихий, но очень четкий в вечерней тишине двора.

Артём молча взял куртку. Не знал, что сказать. «Прости»? За что? За то, что она видела его поражение?

– Ты… хорошо играл, – сказала Катя. Не громко. Не восторженно. Просто констатация факта. Но в этих словах не было фальши. – Особенно в конце. Этот вынос… Я думала, гол стопроцентный. Ты его вытащил. Чуть не убился.

Она посмотрела на его локоть, в кровоподтеках и ссадинах.

Артём сглотнул. Ком в горле не давал говорить. Он лишь пожал плечами, глядя мимо нее, на ржавый мусорный бак.

– Проиграли же, – выдавил он хрипло. – Игра решается голами. Не выносами.

Он ждал, что она скажет что-то утешительное, пустое. «Ничего, в следующий раз повезет». Или что-то про «главное – участие».

Но Катя молчала пару секунд. Потом сделала шаг ближе. В глазах ее горел тот самый, необычный свет. Не восхищение дворовой звездой, а что-то глубже.