Проклятие Озерной Ведьмы

А Баб и Джо Эллен – помощники шерифа, а не няньки, но все же если шериф попросит их взять его дочку в офис и приглядеть за ней, то она там и окажется.

А не здесь.

Но (я осмысляю то, что я только что типа видела, пытаюсь осмыслить его во что-нибудь, похожее на реальность) если через живую изгородь и вправду перебрался какой-то ребенок, то была ли у него, у нее, у них пышная копна волос на голове?

Я открываю рот, чтобы перекричать эту мать у внедорожника, чтобы наполнить Плезант-Вэлли моим голосом, моим страхом, таким громким, что он может перевалить через плотину и устремиться вниз, в Айдахо, но я накрываю рот ладонью. Не для того, чтобы пресечь звук, рвущийся наружу, а чтобы зафиксировать на месте мою челюсть.

Потому что я помню.

Но… она может выйти на берег, углубиться в сушу?

Но, может быть, это и не Стейси Грейвс.

Может быть, может быть. Это никакая не Стейси Грейвс. Она и не может быть Стейси.

– Ч… Ч… Чаки, – удается мне выдавить из себя, это о малой форме, потому что злобная куколка из фильма – это нечто такое, что я могу осмыслить, с кем я могу иметь дело, кого могу понять.

– Что, кто? – говорит Баннер, водя своим пистолетом во все стороны.

Но невозможно видеть все одновременно. Это одно из правил. Вот что так замечательно и так ужасно.

Еще одно правило: в один момент времени убийцу может видеть только один человек.

В этом случае происходящее еще недостаточно реально для того, чтобы вызывать артиллерию. В этом случае происходящее может быть продуктом страха одной девушки, который искажает реальность.

Пытаясь успокоиться и не привлекать к себе внимания, я отступаю в изгородь, чтобы исчезнуть из вида, но, нащупывая за своей спиной проход в изгороди, я чувствую – или мне кажется, что чувствую, – как Майкл берет меня за руку.

Юридические услуги от Бейкера

Отчет о результатах расследования

2 августа 2023 года

#01с26

Тема: Случаи вандализма

Всю ответственность за повторяющиеся случаи вандализма в месте, которое в дальнейшем будет именоваться Дикон-Пойнт, несет Дженнифер Элейн «Джейд» Дэниэлс. Названная точка располагается перед прежним лагерем Виннемукка на озере Индиан неподалеку от городка Пруфрок округа Фремонт, штата Айдахо. См. фотографии с 18a-17 включительно по 18a-34, являющиеся фотографическими подтверждениями событий 18 июня 2023 года и 11 июля 2023 года; фотографии от 11 июля, «снимки с ножовкой», безоговорочно подтверждают ее личность, поскольку ей приходится пилить недавно установленный знак восемь минут и пятьдесят семь секунд. По мере продолжения наших наблюдений и получения новых свидетельств последние будут включаться в наши следующие отчеты вместе с другими материалами, касающимися этих случаев вандализма.

Способы проникновения

Не установлены, хотя возможны только два варианта, если не считать безопасного спуска с небес: подход по суше или подход по воде. Поскольку фотокамера приводится в действие датчиком движения в пределах его максимальной чувствительности в сорок футов, прилагаемые фотографии документируют исключительно появление мисс Дэниэлс и ее деятельность, а не средства ее прихода или ухода. Однако, как это видно по фотографиям 18a-22 и 18a-26, на которых блузка [sic] и джинсы сухи, мы имеем все основания предположить, что появилась там мисс Дэниэлс не вплавь.

Кроме того, за три (3) месяца, прошедших со дня ее выхода из Исправительного заведения Южного Айдахо (ИзЮА), мисс Дэниэлс ни разу не была замечена за какими-либо тренировочными занятиями, укрепляющими сердечно-сосудистую систему, если не считать нерегулярных прогулок, обусловленных тем, что она за всю свою жизнь не озаботилась получением водительских прав. С учетом ее пристрастия к курению (в среднем треть пачки в день) вероятность того, что ее состояние, как и состояние ее легких, позволит ей плавать в водах озера, довольно низка (средняя температура воды в нем 52 °F / 11 °C). Кроме того, нет никаких свидетельств того, что плавание – как вид спорта или отдыха – когда-либо входило в круг интересов мисс Дэниэлс, не говоря уже о ее психологической и/или эмоциональной травме, которая, как свидетельствуют ее психотерапевтические сессии [см. отчеты ниже], связана с озером или какими-либо занятиями, имеющими отношение к озеру.

Все это оставляет возможным прибытие по воде на каком-либо водоплавающем средстве или по суше. Если ее путь в Дикон-Пойнт лежал по суше, то в этом случае она должна была многократно проходить по плотине по ночам и, предположительно, без фонарика, или же она выбирала то, что пруфрокцы называют «длинный путь». Отход этим путем можно осуществлять по заброшенным охотничьим/лесовозным дорогам к югу от плотины, через речку Индиан, потом по высокому утесу за Дикон-Пойнт на окраину жилого комплекса Терра-Нова, который разделяет берег с Дикон-Пойнт. На такой обходной путь уйдет не менее двух с половиной часов, если, конечно, на раннем этапе пути не использовалась машина, но маловероятно, что мисс Дэниэлс воспользовалась бы чьей-то машиной. Сейчас предпринимаются усилия определить местонахождение мисс Дэниэлс в течение трех часов на пути к совершению вандальных действий вечерами 18 июня 2023 года и 11 июля 2023 года. Если же мисс Дэниэлс добиралась до Дикон-Пойнт по воде, то, предположительно, у нее был пособник. В противном случае ее лодку или ялик пришлось бы затаскивать на песчаный берег до ее возвращения, и это было бы зафиксировано на заднем плане фотографий. Однако тесты, проводившиеся на месте, продемонстрировали, что существуют недоступные для камеры точки в непосредственной близости от Дикон-Пойнт, но за пределами ее чувствительности в этих точках можно подплывать к берегу, можно «прятать» лодку, если знать о камере и ее возможностях.

Что же касается типа плавательного средства, на котором мисс Дэниэлс пересекает озеро от Пруфрока до Дикон-Пойнт, то выбор здесь большой, поскольку Пруфрок – приозерное поселение. Так называемое городское каноэ до недавнего времени было вполне приемлемым вариантом, как и многочисленные каяки, причаленные близ сараев и гаражей. Годятся также различные ялики и плоскодонки, пришвартованные у причалов или в подтопляемых гаражах воль берега озера Индиан, многие из этих лодчонок оснащены электромоторами. Предположительно, любые гидроциклы или прочие прогулочные суденышки производят слишком много шума и не годятся для незаметного приближения, а местный шериф заявляет, что катерок с воздушным двигателем, доставшийся его департаменту от прежнего шерифа («Воздушный рейнджер» 1996 года), в настоящее время дожидается новой дроссельной заслонки.

Что же касается ультралегкого самолета, который, по слухам, собирают на дворе мисс Дэниэлс, и далекой возможности совершать воздушные полеты, то мы можем сообщить, что это ультралегкое средство далеко от завершения и не способно подниматься в воздух. См. 002-a17, где приводится список деталей, приобретенных ею для этого проекта, из которого следует, что перемещение по воздуху не является целью создателей. Скорее уж это ультралегкое (sic) средство будет подано как трофей или художественная инсталляция [см. 002-b01-b02]. Обратите внимание на покупку трех колес/покрышек для ручных тележек и изобилие латунных соединений с резьбой ¾ дюйма. Поскольку мисс Дэниэлс, предположительно, должна набрать достаточную высоту, чтобы парашютировать на Дикон-Пойнт, а потом построить новый ультралегкий аппарат, поскольку тот, из которого она парашютировалась, разбился бы, упав в национальный заповедник Карибу-Тарги, этот вариант можно назвать самым маловероятным из ее способов попадания на Дикон-Пойнт.

Продолжая тему способов попадания мисс Дэниэлс на Дикон-Пойнт, следует отметить тот примечательный факт, что на фотографии 18a-30 мисс Дэниэлс босая, из чего следует, что попала она туда не по суше. См. 45y-22, где эта босая нога представлена крупным планом, по этой фотографии можно сделать вывод, что мисс Дэниэлс «заимствовала» весельную лодку для своих ночных путешествий с целью осуществления актов вандализма.

Что же касается упомянутой выше ножовки, с помощью которой мисс Дэниэлс спиливала знак «Дикон-Пойнт» (каковой потом выкидывала в озеро), то она пыталась спрятать ее под половыми досками в одном из домиков. Пила, которая в настоящий момент лежит под этими досками, имеет тот же цвет и модель, что и пила, которой она пользовалась. Полотно все еще в рабочем состоянии.

Ночная бригада

Эди стоит, прижав руку к холодному стеклу окна в офисе Баннера. Она и есть то маленькое, крохотное существо, тянущее руку к громаде пустоты за стеклом, и я хочу одного: обложить ее шлакоблоками, чтобы она была в безопасности.

Но построй башню вокруг такой девочки, и прискачет вовсе не принц на белом коне. За ней придет дракон.

А поскольку речь идет о Пруфроке, то у этого дракона будет мачете.

Но тому, кто оставил ту голову на полосе с запрещенной парковкой, даже ножа не понадобилось. Когда я вижу Эди, которая в любых обстоятельствах остается самой собой, то есть маленькой умненькой девочкой, фонтан крови из пенька шеи ослабевает, хотя это зрелище снова и снова возникает перед моим мысленным взором.

Говоря точнее, фонтан превращается в слабенький ручеек.

– Мамочка? – говорит она, глядя на красный с белым самолет, пикирующий с небес, чтобы коснуться поверхности озера; на его брюхе открыт то ли люк, то ли ковш, что позволяет набрать еще несколько сотен галлонов воды, чтобы вылить ее на огонь. Жалкие капли на бушующий внизу огонь, но каждый делает то, что в его силах.

– Нет, детка, это не ее самолет, – говорю я Эди приятным и нейтральным голосом.

Я стою рядом с ней, вижу наше отражение в стекле, но рядом с нами стоит еще одна фигура, более крупная, может быть даже прозрачная, – шериф Харди. В мой выпускной год в средней школе мы стояли здесь точно так же, смотрели, как мистер Холмс на ультралегком планирует назад от Терра-Новы, а крыло его сверхлегкого пробито из гвоздемета.

– Но мамочка скоро вернется, – добавляю я, глядя на Эди, и подсаживаю ее себе на колено.

Это ведь не ложь?

Если только небо не закроют. И она ведь Лета Мондрагон, здесь ее ребенок и ее муж, и это ее город, ее дом. Она выкупит связку ключей зажигания у первого человека, какого увидит, а заплатит столько, что ему до конца жизни хватит, она посмотрит вверх вдоль склона горы, как Сара Коннор, взглядом подчинит себе будущее, а потом вдавит педаль газа в полик, за одну поездку сюда разобьет машину вдребезги.

Это не ложь, Эди. Мамочка и вправду будет здесь.

Если допустить, что это «здесь» еще будет существовать и будет куда вернуться.

За озером то ли в одной, то ли в десяти милях в глубине национального заповедника бушует пожар.

В настоящий момент это всего лишь оранжевое сияние и клубящийся дым, а еще серый пепел, накрывающий собой все, превращающий Пруфрок в город-призрак, словно нескончаемые Помпеи, на которые слой за слоем ложится копоть.

Но в сером тумане я все еще вижу задние габаритные огни машин. Все, кто имеет такую возможность, спешат прочь из Пруфрока, забыв о том, что на Хеллоуин им гарантировали снежную метель. Но много чего может сгореть за ночь.

– Папа? – говорит теперь Эди, имея в виду человека крупного сложения, наблюдающего за пожаром со скамейки Мелани.

– Нет, детка, – говорю я и разворачиваю Эди, прежде чем она успевает спросить, кто же это на скамье.

Фарма.

На нем бандана, которую он надевает после работы, два хвоста банданы ниспадают ему на лицо, словно брови велосипедного руля, а на скамье рядом с ним мощная стереомагнитола. Из офиса Баннера я ее не слышу, но это наверняка его любимый рэп девяностых. Он ставил эту музыку в спортзале, когда натирал пол и думал, что в здании никого, кроме него самого, нет.

И что? Получив по судебному постановлению отступные от Леты, которая выстрелила в него мелкой птичьей дробью, он вполне мог уехать из Пруфрока. И все же? Он завхоз начальной школы Голдинга и средней – Хендерсона, такой же, как всегда, ни дня не пропустит.

Насколько я знаю, он, несмотря на свалившиеся на него деньги, не купил себе ни пикапа, ни вообще ничего, даже стереомагнитолу получше не купил, просто припрятал эту четверть миллиона, поднял первую кружку пива в этот вечер за подлунный мир и опустился на свой хлипкий стул.

Но кое-что от своего подарка судьбы он все же потратил, я думаю. Если верить Баннеру, Фарма получил необходимые разрешения для пилотирования погружного дрона по озеру Индиан – маленькую субмарину с дистанционным управлением и камерой вместо глаза.

Я знаю, он искал своего лучшего друга.

Моего отца.

Когда Фарма в последний раз оставил свой погружной аппарат сохнуть в тележке рядом с домом, насколько мне известно, кто-то выпотрошил его подлодку до последней гайки.

Ничего себе народец, да?

А еще я побывала под потолком в факультетском туалете и медленно, но упорно продвигаюсь по всем туалетам и раздевалкам средней школы. Я оставляю маленькие, с булавочную головку, камеры на бессловесном коврике перед дверью Фармы, протягиваю тоненькие, как глазной стебелек, провода, растаптываю их стеклянные линзы, привожу их в негодность. Еще можно поспорить, спасла ли я Пруфрок уже дважды или почти убила два раза, но это мое истинное наследие.

И да, Баннер уже стучал в дверь Фармы в своем официальном положении, когда Навин Йэнссон заявила об исчезновении Йена. Когда в Пруфроке пропадает ребенок, вам, вероятно, следует отправиться к местному Честеру-Растлителю[16], потому что нужно проверить все камни, даже если вы на самом деле не хотите видеть, что под ними скрывается.

Фарма сидел на веранде, а Баннер обыскивал его дом с верхних полок кладовок до дна самых нижних ящиков, и Фарма даже оставил внутри только что вскрытую банку пива, чтобы никакой придирчивый полицейский не мог его привлечь к ответственности за публичное пьянство.

Ни тайных комнат, ни спрятанных детей, ни секретных компьютеров, ни средневековых казематов, никаких длинных списков жертв серийного убийцы у него дома не обнаружили. А Баннер говорит, что обстучал все стены, потом использовал приложение на своем смартфоне, чтобы услышать даже самое слабое дыхание, самое слабое постукивание пальцем, тихий скрип ботинка или заячье сердцебиение.

– Значит, вы его не видели? – воображаю я, как спрашивает Баннер, выходя из дома, вот он наклоняет голову, чтобы вернуть на нее свою ковбойскую шляпу.

– «Его»? – слышу я вместо ответа игривый вопрос Фармы, что вполне можно принять за признание: а какой интерес мог он вообще иметь к мальчику?

В следующем году Эди пойдет в детский садик при начальной школе Голдинга.

Плитка на потолке там в первой очереди моего списка неотложных дел.

– Хочешь еще порисовать? – спрашиваю я у Эди самым веселым из доступных мне голосов. Я присаживаюсь рядом с ней.

Она отрицательно качает головой – нет.

– Сок хочешь? – спрашиваю я.

Нет.

– Маму хочу, – говорит она тем самым тихим голосом, за которым в любое мгновение могут последовать слезы.

Она никак не может знать, что несколько часов назад чей-то отец на полосе запрещенной парковки потерял голову, но я абсолютно уверена, она прекрасно чувствует, что нынешние день и вечер были далеко не обычными. И, вероятно, в моем и Баннера голосе чувствуется некоторое напряжение. И наши глаза, вероятно, говорят все, о чем молчат наши рты. Дети совсем не глупые – вот что хочу я сказать. Когда ты маленький, ты еще не можешь дать отпор, ты учишься наблюдать за миром вокруг тебя, улавливаешь малейшие отклонения в нем, верно?

Эти отклонения можно наблюдать прямо сейчас. Красно-белые самолеты обычно не скользят вечерами по поверхности озера. Обычно Эди и тетя Джейд не сидят взаперти в кабинете папочки, пока он беседует с детективами штата, сидя за столом, который прежде был столом Мег и который я никогда не смогу назвать столом Тифф.

Но времена меняются, напоминаю я себе. Люди уезжают, уходят в отставку, передают ключи следующему поколению.

И мне не следует быть слишком строгой по отношению к Тифф, знаю. Баннер тоже прежде был идиотом, разве нет? Если Тиффани Кениг запереть в клетке той глупости, какая была свойственна ей в средней школе, то это означает, что и меня нужно там запереть, верно?

Но та я из прошлых времен никогда не заслужит доверия этой идеальной маленькой девочки. Та я из прошлых времен – ее теперь вовсе нет в офисе шерифа. Камеры временного содержания – да, конечно, они там были, нет вопросов.

Я теперь другая. Тифф тоже вполне могла измениться.

Но не Пруфрок. Резня в Кровавом Лагере, может быть, и случилась почти шестьдесят лет назад, но так с тех пор по-настоящему и не прекращалась. Где еще можно потерять голову только за то, что ты приехал забрать из школы своего ребенка?

Судя по показаниям нескольких свидетелей, которые не сразу запрыгнули на тротуар с полосы запрещенной стоянки, они, возможно, видели грязного маленького мальчика, который шел между машинами? Если видели, то это было круто. Может, чуточку рискованно – позволять второкласснику самому пересесть из машины матери в машину какой-то тети, но мы живем в одном из малых городов Америки, чуть ли не в деревне: все будут внимательно следить за этим мальчиком. Никто не проедет по нему колесом.

Но этот малыш с помощью своих маленьких умелых ручек и маленьких быстрых ножек забирается в снова открытое окно той золотистой «Хонды».

И миг спустя – рррраз – фонтан густой крови брызжет в стекло. Мгновение или два спустя голова Карла Дюшама вываливается из окна и катится под машину, стоящую рядом с его, так быстро и беззвучно, что даже те, кто находился рядом, не поняли, что они видели и видели ли что-то вообще. Баскетбольный пасс? Его коробку с пышками, посыпанными сахарной пудрой? В самом ли деле он выкинул сюда свой пакет от «Дотса», прямо перед школой?

Те немногие, кто видел это, пытались воспроизвести случившееся перед своим мысленным взором, чтобы понять, что же такое они видели, а у малыша было достаточно времени, чтобы вылезти из других дверей или из того же окна – этого никто не знал. Баннеру и другим родителями потребовалось не менее пяти минут, чтобы набраться мужества и подойти к «Хонде», потому что они были уверены, что какой-нибудь маленький барсук человеческой породы зарычит и оторвет голову им.

Ваша покорная слуга, конечно, держалась подальше. Ступишь не дай бог не в ту грязь – принесешь ее домой.

Что вовсе не означает, что я не стояла у пары двойных дверей и не провожала Сейди Дюшам обратно, когда она вместе со всей остальной школой помчалась посмотреть, что там такое случилось. Сделать это было непросто. Пока Баннер не вытащил бумажник из куртки цвета хаки Карла Дюшама, тот был просто неизвестным с телефоном с камерой, пытающимся заработать лайки в интернете. Но теперь он еще был и чьим-то отцом. Отцом Сейди, которая одновременно могла и не могла понять, почему все ее одноклассники могут выйти из школы и посмотреть, что там происходит, а она – нет.

– Что там такое? – спрашивала и спрашивала она у меня.

Мне не хватило мужества сказать ей, я просто отвела ее в кабинет заместителя директора и сказала дежурному у входа, что любой, кто выпустит ее из школы на полосу запрещенной парковки, будет иметь дело со мной, ясно?

Кристально.

После этого я могла идти домой, но меня ждал Баннер, он смотрел на меня глазами, которые говорили, что ему нужно поговорить со мной тет-а-тет, и лучше всего это сделать в машине на окружной дороге Пруфрока.

– Это она? – спросил он, глядя в нужную сторону с водительского сиденья, чтобы я понимала, кого он имеет в виду.

– Это невозможно, – пробормотала я ему в ответ, пытаясь найти кнопку, которая открывала бы мое окно. Главным образом потому, что на заднем сиденье его пикапа может спрятаться целая толпа Чаки.

Я не солгала, сказав, что это невозможно, но все равно старая песня Кристины Джилетт про скакалочку уже проигрывалась в моей голове:

Стейси, Стейси, Стейси ГрейвсСнарядит в последний рейс,В миг отправит на тот свет,На нее управы нет,Запах крови, плеск воды,И в грязи – ноги следы,Попадешь к ней в руки если,Знай, что спеты твои песни.

Именно слова «И в грязи – ноги следы» не дают мне сейчас выкинуть из головы мысли об офисе Баннера.

Значит ли это, что Стейси Грейвс может ходить по земле? Разве Синнамон не говорила мне, что они с Джинджер как-то раз видели отпечаток босой ноги на берегу? Но я видела Стейси Грейвс достаточно близко и своими глазами, и хотя тот, одетый в какую-то рванину ребенок, который на моих глазах пролез под сеточной оградой, был грязный и злой, как кот, я все же не думаю, что это была она.

Но в то же время в 2019 году озеро вернуло Мелани Харди, верно? И она тоже сильно изменилась. Только отец ее и узнал.

Но хуже всего для таких, как я, кто знает, что ужас идет вразнос в юбилеи, тот факт, что Стейси Грейвс было восемь лет, когда те ребята выкинули ее в озеро, а она сообразила, кто она такая, убежала по поверхности воды и нашла свою мертвую мать, вцепилась в нее.

Восемь лет назад я держала Стейси Грейвс под той же водой, пока ее маленькое тело дергалось, а потом не замерло в моих руках.

Не было ли это перезагрузкой? Не выросла ли она еще раз за последние восемь лет, не из другого ли она теперь материала? Более озерного? Не провела ли она достаточно времени в подводной церкви Иезекииля в Утонувшем Городе, чтобы запомнить, кто она и что умеет? Не она ли тот Ангел озера Индиан, который, как настаивает малышня, не есть просто желаемое, выдаваемое за действительное?

Я не спрашивала об этом у Баннера вслух. Потому что, пока я молчу об этом, пока не превращу в реальность своим голосом, оно не сбудется. Это одно из правил.

Но Баннера беспокоит другой вопрос:

– Почему он?

Почему Карл Дюшам?

Хороший вопрос. Эксперту по слэшерам, каким я считаю себя, давно было пора задать этот вопрос.

Вот только теперь я – нянька.

Нянька, оставившая свою подопечную на диване, потому что маленькие дети не должны изучать содержимое папки, оставленной Баннером прямо на настольном календаре.

Это фотографии того, что Лемми уже показывал на проекторе, съемки, которые катастрофическим образом стерлись с его телефона как раз к тому времени, когда ими заинтересовался Баннер, потому что, как объяснил Лемми, память телефона переполнилась.

Ему всего семнадцать, а потому его телефон – его же главный компьютер. Дрон передает запись на телефон, а телефон хранит записи, пока… пока не перестает их хранить.

– Тифф была занята, – бормочу я касательно фотографий, перебирая их.

Разрешение снимков достаточно велико, чтобы создавать эффект присутствия.

Первый – Рекс Аллен. Его цинковая звезда по-прежнему на тех лохмотьях, в которые превратилась его рубашка, – вот почему звезда Баннера отполированная и новая: та звезда, которую он должен был получить, потерялась. Я заставляю себя разглядывать нашего прежнего шерифа, пока считаю до десяти, это что-то вроде епитимьи.

Следующая фотография – Фрэнси. Ее челюсть висит на одной петле, словно она все еще жует жевательную резинку, как всегда это делала, а левая рука прижата к груди, на пальце теперь слишком большое для нее обручальное кольцо.

Я не знаю, как поступить – передать это Сету Маллинсу или бросить в ящик и не навязывать ему.

Типа, ведь его все равно не посадят в камеру за пожар в лесу.

Не то чтобы, я думаю, у него серьезные планы остаться в живых в ближайшие несколько дней. Если я потеряю кого-то таким вот образом, то я, может, тоже подожгу мой дом, а потом буду просто сидеть там, довольная тем, что все, находящееся вне меня, соответствует наконец тому, что находится внутри меня.

«Что чувствует человек, когда его так вот любят?» – спрашиваю я у Фрэнси.

Когда я задала свой вопрос, она продолжала жевать, а потому ответа не последовало.

И зачем я вообще наказываю себя этим? Тут может быть где-то фолиант с иллюстрациями, который я вполне могла бы полистать вместо этого. Что-нибудь с птичками, или цветочками, или панорамными видами Америки. Или даже с каким-нибудь памфлетом о… не знаю… новых и улучшенных правилах зачитывать права задерживаемому.

Шарона наверняка нашла бы объяснение тому, что я заставляю себя изучать это. Лета тоже. «Ты думаешь, будто прежний шериф и его лучший помощник погибли по твоей вине. И если ты никогда не вернешься в Пруфрок, то убийства, возможно, никогда не возобновятся?»

Но Хетти, Пол и Уэйнбо не на моей совести, да? И не могут быть. И, может быть, они даже живы, сидели затаив дыхание, пока не смолк звук дрона, запущенного Лемми, потому что школьники выпускного класса любят подшучивать над уже выпустившимися учениками.