Полная версия
Я хочу выбраться из этого мира
Лука слегка усмехнулся, молча кивнул.
И только в тот момент, когда Август вышел из комнаты, на лице Луки мелькнула тень – почти невидимая, почти ускользающая.
Он быстро её прогнал, глубоко вздохнув, и направился наверх.
Лука вышел из столовой, двери тихо закрылись за его спиной.
Он на секунду остановился в коридоре, прикрыл глаза.
Август снова говорил с ним как с человеком, как с братом, как с тем, кто может быть мягким.
Но Лука знал: мягкость – это трещина. А он не может позволить себе трещин.
Он глубоко вдохнул, выпрямился, и с холодной решимостью пошёл по коридору вверх – на второй этаж, в сторону палаты.
Там, за дверью, ждал его Чистый. Его маленький подопытный. Его гениальное открытие.
Его трофей.
Он открыл дверь тихо, почти беззвучно.
В комнате было приглушённо, пахло лёгкими лекарствами.
Онисама сидел на кровати, скрестив ноги, тихо возился с небольшим кусочком ткани – остатком от старой игрушки, которую Николь когда-то ему прятала.
Он не вздрогнул, не поднял голову. Он чувствовал: это Лука.
Он просто продолжал сидеть молча, чуть сильнее сжав ткань в ладонях.
– Молчим? – тихо спросил Лука, подходя ближе, присаживаясь на край кровати.
– Молчим… – ответил себе же с усмешкой. – Ну что ж, молчи, мой Чистый.
Он протянул руку, чуть тронул мальчика за подбородок, поворачивая его лицо к себе.
– Ты знаешь, что я пришёл не просто так. Мне нужно проверить кое-что. Мы снова будем работать. Сегодня вечером.
Мальчик чуть дёрнул головой, но не вырвался. Он давно уже понял, что сопротивление бессмысленно.
– Ты ведь умный, да? – шепнул Лука, чуть склонившись ближе. – Ты понимаешь, что я всё равно возьму своё.
Он провёл пальцем по щеке Онисамы, и на мгновение взгляд Луки дрогнул – где-то там, в глубине, скользнула тень.
Но он быстро её прогнал, поднялся и сказал:
– Через час я приду за тобой. Отдохни.
И вышел, не оглядываясь.
Мальчик остался сидеть на кровати, сжимая ткань.
Он смотрел на дверь и шёпотом, почти беззвучно, произнёс:
– Николь… помоги…
Лаборатория.
Лука стоял в просторной, ярко освещённой комнате, окружённый столами с инструментами.
Ассистенты мельтешили вокруг, подготавливая стерильные лотки, раскладывая скальпели, зажимы, шприцы.
На высоком металлическом столе перед ним лежала толстая папка.
Лука перелистывал страницы, скользя пальцами по схемам, графикам, записям. Его глаза сияли холодным, цепким блеском.
– Так… мы уже пробовали регенерацию тканей после ампутации… проверяли скорость заживления глубоких разрезов…
Он задумчиво улыбнулся, пролистав ещё несколько страниц.
– Сегодня проверим, как быстро восстанавливаются внутренние органы.
Он протянул руку к ассистентке – пусть это будет, например, Карелла, – и она тут же вложила ему скальпель.
– Подготовьте мальчика, – спокойно сказал Лука. – Через час начнём.
– Да, господин Лука, – быстро кивнула Карелла и ушла, поспешно отдавая указания остальным.
Лука остался один в комнате, облокотившись о стол.
Он смотрел на свои записи, на сложные формулы и расчёты, на графики роста, восстановления, на свои собственные заметки:
«Чистый. Божественная скорость регенерации. Потенциал – бесконечен?»
Он слегка усмехнулся, глядя в листы.
– Если я смогу это понять… – прошептал он себе, – …я смогу переписать всё. И никто меня не остановит. Никогда.
Он отложил бумаги, выпрямился, накинул белый халат.
– Пора… – пробормотал он. – Посмотрим, Чистый, на что ты сегодня способен.
Белая операционная залита светом.
Стол уже готов, инструменты выложены, ассистенты стоят по краям, напряжённые, но привычные к жестокости.
Дверь открывается – Карелла ведёт мальчика.
Онисама идёт медленно, с поникшей головой. Он понимает, что будет. Он всегда понимает.
Его глаза бегло ищут – и находят.
У двери, сжав руки на груди, стоит Николь. Лицо бледное, глаза блестят. Она боится, она сжалась, но она здесь, она с ним.
Мальчик смотрит на неё секунду – и легонько кивает. Он понимает, что не один.
Николь быстро кивает в ответ, будто говоря:
«Я здесь… держись…»
Лука подходит, кладёт холодную руку мальчику на плечо.
– Ложись.
Голос ровный, спокойный.
Он не кричит, не пугает. Ему не нужно пугать. Он просто даёт команду.
Онисама ложится на стол.
Он уже привык. Он знает, что сопротивление – только хуже.
Инструменты блестят в руках Луки.
Он берёт скальпель, разрезает кожу на животе мальчика – медленно, внимательно, шаг за шагом, наблюдая за каждым миллиметром ткани.
– Посмотрите, как быстро сосуды перестраиваются… – бормочет он ассистентам. – Видите? Это невероятно…
Мальчик сначала тихо дышит, стиснув зубы. Он учился терпеть. Он учился.
Но боль – это нечто большее, чем просто терпение.
Она накрывает, сжимает, поднимается по телу.
Он всхлипывает, чуть подаётся вперёд, но Лука ловит его рукой за плечо.
– Лежи. Лежи, Чистый. Мы почти закончили.
Мальчик сжимает кулаки, ногти врезаются в ладони…
А потом – тело слабеет.
Мир вокруг становится размытым, звуки уплывают.
Последнее, что он видит, – как Николь у двери сжимает ладони у губ, дрожащая, почти готовая броситься к нему.
И всё.
Тьма.
Он падает в обморок.
Лука хмыкает.
– Отключился, – говорит он спокойно. – Отлично. Продолжаем.
Он даёт ассистентам знак, и работа продолжается – для него мальчик лишь материал, лишь загадка, которую надо разгадать.
А Николь сжимает зубы, сдерживая крик, чувствуя, как сердце разрывается на части.
Шестилетие мальчика.
В лаборатории ночь.
Лука медленно ходил по кабинету, склонив голову, глядя в стеллажи.
Стеклянные банки, ампулы с кровью, прозрачные ёмкости с кусочками кожи, микропрепаратами тканей, отполированными образцами костей.
Он проводил пальцем по этикеткам, читал названия, даты, свои собственные пометки.
– Как… как ты смог родиться таким?.. – пробормотал он вслух, сам себе.
Он поднял одну ампулу с кровью, покатал её на свету.
– В чём же твой секрет, Чистый?..
Он нахмурился, прошёлся дальше.
В голове мелькали обрывки воспоминаний – Джули, Канамэ, их яркие глаза, их споры, их громкие слова о будущем…
Лука чуть усмехнулся.
– Наверное, твой отец всё-таки дошёл до чего-то. Канамэ… чёртов гений…
Он остановился, посмотрел в пустоту, сжал ампулу крепче.
– Ты… ты нашёл формулу. Ты нашёл ответ, как излечиться от всего, как очистить тело, как переписать кровь… ты подарил это своему сыну…
Он поставил ампулу обратно.
Глаза Луки чуть блеснули.
– Но теперь это моё.
Комната была тёмной.
Только слабый свет из окна, где лунные полоски ложились на пол.
Онисама сидел на кровати, обхватив колени руками, и смотрел в одну точку.
В груди было странное ощущение.
Нехорошее. Тяжёлое. Как будто кто-то смотрит на него, но не глазами, а… головой, мыслями, жадными мыслями.
Он тихо поднял глаза, посмотрел на дверь.
Она была закрыта.
Но он знал: там, за ней, где-то далеко, Лука не спит. Лука о чём-то думает. Лука снова вспоминает о нём.
Он сжал руки крепче.
С шести лет в нём начало просыпаться чутьё, что-то нечеловеческое, тянущееся откуда-то из глубины.
Он не понимал, что это, но чувствовал: он может угадать эмоцию другого… почти услышать тень чужого желания.
И сейчас это было как тёмное пятно в голове:
– Думает… обо мне…
Он тихо выдохнул, сжал губы.
– Думает… как меня использовать…
Он посмотрел на пол, где под матрасом были спрятаны старые бумажки, на которых он учился писать.
Он знал: это уже не детская игра.
Он знал: он не просто ребёнок. И Лука это понимает.
Онисама склонил голову, прошептал едва слышно:
– Николь…
Он хотел позвать её, хотел, чтобы она была рядом, но знал: Лука не любит, когда он ищет утешение. Лука злится, если он ведёт себя «по-детски».
Он снова обнял колени, сжал глаза.
– Это… ещё не конец… – повторил он Луке мысленно, хотя не слышал этих слов.
Просто чувствовал.
В операционной было душно.
На столе лежал Онисама – кожа бледная, глаза прикрыты, тело слабо дрожало. Он почти не стонал, только тихо вздыхал, сжав зубы.
Лука, в белом халате, спокойно накладывал швы на новый разрез – глубокий, вдоль грудной клетки.
Его руки двигались точно, чётко, без промедления.
Николь стояла рядом.
Лицо белое, глаза заплаканные. Она сжимала руки перед грудью, почти молясь, почти готовая броситься вперёд – но боялась.
– Ты… чудовище… – сорвалось у неё дрожащим голосом. – Ты… ты же понимаешь, что ты делаешь? Он же ребёнок… он…
Лука не поднял глаз.
– Он уже вырос, – сказал он холодно, отчеканивая каждое слово. – Ему шесть лет. Он больше не ребёнок. Он – материал. Эксперимент.
Он обернулся, глядя прямо ей в лицо.
– И он не нуждается в тебе. Ты можешь уходить.
Николь как будто ударили.
– Ч-что?.. – её голос надломился. – Нет… нет… Лука… пожалуйста…
Она сделала шаг к нему, слёзы катились по щекам.
– Он никого, кроме меня, не знает… кроме тебя… кроме нас… он… он не справится… пожалуйста…
Она дрожала, тянула к нему руки.
– Не выгоняй меня… я… я умоляю…
Лука смотрел на неё без выражения.
– Уходи, Николь.
Голос был ровный, спокойный, непоколебимый.
– Ты больше не нужна.
Она упала на колени, закрывая лицо руками, всхлипывая, умоляя.
А Лука отвернулся, снова глядя на мальчика на столе.
– Вынесите её, – бросил он ассистентам. – Немедленно.
Дверь открылась.
Два ассистента аккуратно, но твёрдо взяли Николь под руки.
Она кричала, звала мальчика по имени, вырывалась, но её унесли.
Последнее, что она увидела, – это как Лука, спокойно, холодно, склонился над Онисамой, словно ничего не случилось.
Словно она никогда не была частью этой истории.
Мальчика тихо внесли в комнату.
Он был весь перевязан – грудь, руки, живот. Лицо бледное, губы сухие, глаза полузакрыты, но сознание уже вернулось.
Его положили на кровать.
Он чуть пошевелил пальцами – и услышал шаги.
Николь.
Она собирала свои вещи – быстро, дрожащими руками, срывая с полок какие-то свои вещи, шарф, сумку.
Слёзы текли по её лицу.
Онисама с трудом поднял голову.
– Н… Николь?.. – сипло, еле слышно.
Она подбежала к нему, упала на колени у кровати, схватила его руку.
– Ш-ш-ш… я здесь… я здесь… малыш…
Она гладила его волосы, шептала.
– Послушай меня… ты только слушай… это главное…
Она всхлипнула, задыхаясь от слёз.
– Ты должен… должен жить… слышишь? Что бы ни случилось… что бы он с тобой ни делал… ты главное – живи…
Она гладила его лицо, смотрела в глаза.
– Я найду способ… я приду за тобой… обещаю… я заберу тебя отсюда…
Она прижала его ладошку к своим губам, чуть дрожа.
– Ты должен дождаться… должен не сдаваться… ты у меня сильный… ты самый сильный…
Слёзы падали на его маленькие пальцы.
– Мы всё исправим… всё будет хорошо… главное… живи… пожалуйста… живи…
Он смотрел на неё тихо, медленно моргая, едва-едва улыбаясь уголками губ.
Он не мог сказать много. Он просто чуть сильнее сжал её руку.
И этого хватило.
– Я тебя люблю… – шепнула она. – Ты знаешь это…
Она поцеловала его в лоб, дрожащая, растрёпанная, с красными глазами.
– Прости… я должна… я должна уйти… но я вернусь… я обещаю…
Дверь открылась. Ассистенты снова вошли.
– Пора.
Николь поднялась, ещё раз оглянулась, прижимая руки к груди.
Он смотрел ей вслед – бледный, тихий, но с маленьким огоньком надежды внутри.
Шаги Николь удалялись, уходили, растворялись где-то в коридорах.
Он слушал – сколько мог. Каждое её удаляющееся дыхание. Каждое сердцебиение. Пока больше ничего не осталось.
Комната стояла пуста.
Только он. И кровать. И белые стены.
Он пытался пошевелиться – и вздохнул от боли.
Раны ныли, тянули, давили. Но боль была не в теле. Боль была внутри.
Мир вдруг стал страшно, жутко тихим.
Раньше он всегда знал, что за дверью есть Николь. Что, если он позовёт – она придёт. Что, если он вздрогнет во сне – она погладит его.
Теперь… никто.
Теперь он один.
Он осторожно перевернулся на бок, свернулся клубком, как маленький зверёк.
Он чувствовал, как горячие слёзы медленно стекают по щекам.
Но он не всхлипывал.
Он уже научился не всхлипывать.
Он шептал себе, едва слышно:
– Главное… жить… главное… жить… главное…
Он повторял это как заклинание. Как щит. Как последнюю нить, за которую держится.
– Она вернётся… она придёт… я… я должен… я…
Он дрожал. Он вжимался в простыню, сжимая её пальцами, пока не побелели костяшки.
Прошло несколько дней.
Комната пустовала.
Сквозь окно лился мягкий свет, и Онисама сидел на подоконнике, укутавшись в одеяло, тихо глядя наружу.
Он всё ждал.
Ждал, что вот-вот Николь появится. Что дверь откроется. Что её голос окликнет его.
Он даже представлял, как она войдёт с улыбкой, распахнёт объятия, скажет:
«Я нашла способ, малыш, мы уйдём отсюда…»
Но день шёл за днём, а дверь не открывалась.
Николь не приходила.
Он обхватил колени руками, прижался лбом.
Он шептал, едва слышно:
– Она придёт… она придёт… она обещала…
Дверь скрипнула.
В комнату вошёл Лука.
Чистый, аккуратный, как всегда, с ровным шагом, с теми глазами, в которых отражалась только холодная цель.
– Ну что, Чистый, – тихо сказал он, подходя, – пойдём. Сегодня снова операционный день.
Он присел перед мальчиком на колени, поднял подбородок пальцами, заглянул в лицо.
– Можешь её не ждать. Она не придёт.
Он говорил это ровно, спокойно, как будто объяснял какую-то школьную задачу.
Мальчик чуть дёрнулся, глаза наполнились слезами, но он сжал губы. Не заплакал.
Лука слегка наклонил голову, улыбнулся своей тонкой, хитрой улыбкой.
– Она тебя бросила.
Он чуть коснулся лба мальчика.
– Как и твой отец… и твоя мать…
Он чуть ухмыльнулся.
– Так что нечего тут грустить. У тебя есть я. Пошли.
Он встал, протянул руку.
Мальчик медленно соскользнул с подоконника, опустив голову, и пошёл за ним.
Холодный металл.
Лёгкий запах спирта.
Яркий свет сверху бил прямо в глаза, пока мальчик лежал на столе – босой, в одной тонкой рубашке.
Лука рядом что-то спокойно объяснял ассистентам, раскладывая инструменты, делая отметки в записях.
Ассистенты молча кивали, готовя шприцы, скальпели, зажимы.
Никто даже не смотрел на него, как на человека. Он для них был объектом. Материалом.
Онисама слабо сжимал пальцы. Он смотрел на потолок, почти не моргая.
В голове – тысячи рваных мыслей.
Сбежать… попробовать сбежать… выбрать момент… когда Лука выйдет из комнаты… или когда они отвлекутся…
Он зажмурился.
Но куда?
Лаборатория огромная, двери заперты, повсюду охрана, Поль, камеры.
Да и тело… тело всё время болит, раны ноют, сил почти нет.
Он медленно выдохнул.
Наверное, это всё… это теперь всегда будет так…
Маленькая слеза выкатилась из глаза, скатилась по щеке, но он даже не вздрогнул. Он уже привык.
Наверное, я просто должен… жить. Просто терпеть. Просто… быть.
Лука наклонился над ним, держа скальпель.
– Готов? – почти ласково спросил он. – Сегодня мы посмотрим, как быстро ты справляешься с рваной раной в районе лёгких.
Он улыбнулся тонко.
– Не волнуйся. Ты же умеешь… быстро восстанавливаться.
Мальчик тихо вдохнул.
Он уже почти не верил, что может сбежать. Почти не верил, что Николь придёт.
Прошел почти год.. Ониисама исполнилось семь..
Утро.
В комнате было жарко.
Онисама лежал под тонким одеялом, лоб горел, щёки были красными, дыхание сбивалось.
Лука стоял рядом, нахмурив брови.
– Ты же не должен болеть… – пробормотал он. – Я столько раз проверял твои гены…
Он наклонился, положил ладонь мальчику на лоб.
– Ты что, умереть вздумал, Чистый?..
Он быстро повернул тело на бок, осмотрел со всех сторон, ничего странного – кроме жара.
– Хм… – Лука щёлкнул пальцами, подал ассистенту пробирки. – Две проверки крови, немедленно.
Он бросил быстрый взгляд на Поля.
– Сидеть тут. Глаз с него не спускай. Если что – зови.
– Есть, – кивнул Поль, уселся на стул возле кровати.
Лука вернулся в кабинет, загрузил пробы крови под микроскоп.
Смотрел. Сравнивал. Щёлкал экраны.
– Структура та же… реакции те же… что за чёрт…
Он подошёл к столу с мониторами, где транслировалось видео из комнаты.
На экране – Онисама лежал, Поль лениво читал книгу.
Лука смотрел в монитор, сжимая подбородок пальцами.
– Ну же… покажи мне, что не так…
Вдруг.
Глаза Онисама распахнулись.
Красные. Не голубые – алые, светящиеся, будто налитые кровью.
Лука резко подался вперёд.
– Вот оно… – выдохнул он, глаза засияли безумным блеском.
Поль поднял взгляд.
– Э, парень, ты как? Всё норм?..
Но мальчик уже поднялся. Медленно, плавно. Глаза горели.
Поль не успел ничего сделать. Онисама кинулся.
– А-а-а! – крикнул Поль, когда клыки вонзились в его шею.
Он попытался вцепиться в мальчика, но руки дрогнули, слабость накрыла, сознание помутилось.
Кровь лилась на пол.
Лука рванулся к микрофону.
– Все! Быстро! В палату! Оттащите его!
Он сам сорвался с места, выбежал из кабинета.
По коридорам промчалась толпа ассистентов.
Влетели в комнату.
Мальчика отрывали от тела Поля – половина цепляла его за руки, половина подхватывала Поля, которого тут же понесли в операционную.
Лука подбежал последним.
Смотрел на мальчика – рот в крови, красные глаза медленно тускнели, возвращаясь к голубому оттенку.
Он улыбнулся, хищно.
– Ну что, Чистый… ты всё-таки монстр.
Он резко махнул рукой.
– Свяжите его. Привяжите за ногу к батарее. Пусть сидит на кровати и ждёт дальнейших инструкций.
Ассистенты подтащили цепь, кольца, закрепили. Мальчик тихо сидел, взгляд упал в пол, дыхание дрожало.
Лука отвернулся и пошёл в операционную.
Там, на столе, бледный, с раскусанной шеей, лежал Поль.
Лука посмотрел на него и усмехнулся.
Он обернулся к ассистентам.
– Срочно! Переливание! Если не спасёте – я вас сам положу на операционный.
Поль лежит на столе, бледный, с сереющей кожей, дыхание почти не слышно.
Ассистенты суетятся вокруг, готовят переливание.
– Быстрее! – рявкнул Лука. – Переливание срочно!
Никка, одна из ассистенток, дрожащими руками схватила пакет с кровью Онисама – не думая, на автомате.
– Это… это ведь особенная кровь… может, поможет…
– Лей! – резко скомандовал Лука. – Времени нет!
Капельница заработала.
Минута. Две. Три.
Вдруг – Поль резко дёрнулся.
Глаза распахнулись.
Ярко-красные, как раскалённые угли.
Ассистенты ахнули, отступили назад.
– Ч-что?! – раздалось шёпотом.
Лука шагнул вперёд, раскинув руки, как бы защищая ассистентов.
– Тише… тише… – голос у него дрожал от… восхищения?
Поль сел, испуганно озираясь.
– Лука… мне… пить…
Он схватился за голову, голос хриплый, рваный.
– Мне… хочется крови…
Лука молниеносно схватил ближайший пакет с донорской кровью, швырнул его Полю.
Тот жадно вцепился, вонзил зубы прямо в пакет, выпил всё за секунды, оставив только пластиковую оболочку.
Он рухнул обратно на стол, тяжело дыша.
– Ч… что со мной?.. – глаза начали тускнеть, возвращаясь к коричневому оттенку.
Он прижал руки к лицу. – Что со мной происходит?..
Лука слегка усмехнулся, достал свой тяжёлый научный журнал и быстро начал писать, записывая каждое слово, каждое движение, каждый факт.
– Интересно… очень интересно… – бормотал он, склонившись к записям.
Он обернулся к ассистентам, резко щёлкнув пальцами.
– Немедленно! Анализы у Поля! Пятнадцать пробирок крови!
Он выпрямился, глаза блестели.
– И у Чистого – тоже!
Он резко повернулся к выходу.
– Всё в мой кабинет!
И, уходя, бросил напоследок:
– Поля – на цепь. Привязать. Чтобы никуда не уходил.
Ассистенты переглянулись, но послушно двинулись выполнять.
Мир Луки становился всё интереснее – и всё опаснее.
В кабинете Луки стояла полная тишина, слышно было только, как тикают старые часы на стене.
На столе – разложенные анализы: десятки листов, графиков, срезов, таблиц.
Лука водил пальцем по строкам, снова и снова перечитывая данные Поля.
Он наклонялся ближе, сужал глаза, сводил одну таблицу с другой.
– Это… это невозможно… – пробормотал он. – Но это… работает…
Он резко встал, облокотился руками о стол, склонившись над бумагами.
– Его кровь… его ДНК… они почти идентичны…
Он засмеялся коротко, нервно.
– Ты… ты смог, Чистый… ты не просто уникален – ты передаёшь свою уникальность…
Лука чуть задрожал, глаза блестели.
– Ты – источник…
Он резко обернулся, схватил толстую тетрадь с заметками, быстро начал писать.
– Иммунитет… болезни больше не действуют… регенерация снижена на 42%, но остаётся стабильной… физические показатели снижены на 38%, но сохраняются выше человеческих…
Он откинулся на спинку кресла и рассмеялся, глядя в потолок.
– Я… я создам новый мир…
Он встал, быстрым шагом направился в комнату Онисама.
Открыл дверь.
Мальчик сидел на кровати, связанный, с опущенной головой, тихий и бледный, но глаза настороженно следили за каждым шагом Луки.
Лука подошёл, сел на корточки перед ним.
– Значит, ты чудовище можешь ещё и передавать свои способности другим… – тихо проговорил он, с широкой, хищной улыбкой.
Он протянул руку, чуть погладил мальчика по щеке.
– Это очень, очень интересно…
Он наклонился ближе, его голос стал почти ласковым.
– Но не волнуйся. Теперь у нас с тобой начнётся новая жизнь.
Он встал, выпрямился, улыбаясь, как довольный хищник, что поймал свою добычу.
А Онисама сидел молча, сжав губы, дрожа внутри.
Он думал, что хуже уже быть не может.
Но он ошибался.
Лука сидел в своём кабинете, в темноте.
Перед ним на столе – три стопки бумаг, пять экранов с разными анализами, несколько ампул с образцами крови.
Он смотрел на сравнительные таблицы.
Анализ Онисама – невероятные показатели.
Анализ Поля – схожие, но на 42% снижены.
Анализ… того, кого они нашли на улице, человека без семьи, без имени – уже на 60% слабее. Но всё равно – иммунитет к болезням, быстрая регенерация, ночное зрение, усиленные рефлексы.
Лука откинулся на спинку кресла, провёл рукой по волосам, закинул голову.
– Это… это поразительно… – бормотал он. – Не просто передача силы, а цепная реакция…
Он поднёс руки к лицу, прижал пальцы к губам.
– Если я создам таких, как Чистый… если я выращу их с нуля… я… я смогу всё…
Он резко вскочил.
– Всё человечество… оно будет у моих ног…
Он подошёл к зеркалу, посмотрел в свои собственные глаза, тихо рассмеялся.
– Величайший учёный… да…
Он обернулся к мониторам.
– Мне нужны… ещё Чистые… не Поле, не размытые, а настоящие, высшего уровня…
Он схватил блокнот, быстро начал чертить формулы.
На следующий день лаборатория работала на полную мощность.
Лука стоял в белом халате, разглядывая шесть пробирок с генным материалом.
– Стартуем… – сказал он, кивая ассистентам. – Выводим первые эмбрионы.
– Есть, – ответили те.
Часы шли.
Они следили за показателями.
Вечером Лука вернулся в кабинет, где уже были первые данные. Он быстро пролистал их глазами – и нахмурился.
– …не закрепились?.. – пробормотал он. – Как?
Он бросился к лабораторным столам, пересматривал формулы.
– Всё по расчётам… я проверял тысячу раз…
На следующий день он стоял у капсульного зала.
Ассистенты бледнели, сообщая новости.
– Эмбрионы… мёртвые, сэр. Они начали распадаться на 28-й час.
– Почему?! – взорвался Лука. – Почему?!
Ночью он сидел в кабинете, уткнувшись головой в руки.
На столе – фотографии распавшихся клеток, неудачных соединений.
Он смотрел на экраны, где всё снова и снова писалось: отторжение, нежизнеспособность, распад.
Лука прошёлся по комнате.
– Где же сбой… где же сбой… – бормотал он. – Формулы идеальны… гены чисты… образцы высочайшего уровня…
Он остановился, посмотрел на ампулу с кровью Онисама.
