Под тенью проклятья

Я нахмурилась.

Грета так напряглась, будто увидела нечто ужасное. Но ссоры между друзьями – дело обычное, верно? Почему же она так резко среагировала?

Ингвар внезапно схватил Иду за запястье и рывком притянул к себе, не давая уйти. Девушка дёрнулась, вырываясь, но он не отпустил. А потом… наклонился и поцеловал её.

Я застыла.

Ида напряглась, будто собираясь снова оттолкнуть его, но так и не сделала этого. Её плечи дрогнули, а затем постепенно расслабились. Кулаки разжались, руки бессильно опустились… и, кажется, она ответила на поцелуй.

Сердце пропустило удар. Я быстро отступила от окна, боясь, что меня заметят.

И чем дольше я думала об этом, тем сильнее внутри нарастало гнетущее чувство, будто я только что стала свидетелем чего-то, чего не должна была видеть.

Глава 7

Прошло уже немало времени – если верить моим расчётам и словам Греты, больше трёх недель с тех пор, как я в последний раз видела Рейгарда.

Он уехал в столицу на совет ярлов. «Важные дела», – сказала Торга, когда я пыталась его найти, чтобы поговорить. Настолько важные, что он даже не посчитал нужным попрощаться или сказать об этом мне лично. Не то чтобы я ждала чего-то особенного – мы ведь, по сути, никто друг другу. Но всё равно остался неприятный осадок. Его резкий уход без единого слова как будто дал понять: моё присутствие в его жизни – пустое место.

Забавно. Особенно если учесть, насколько я ему нужна.

Впрочем, меня поселили в комнате ярла – и это, пожалуй, было лучшим решением за последнее время. Рейгарда всё равно не было, а сама комната сразу пришлась по душе: просторная, уютная, тёплая. Гораздо теплее, чем в других частях дома. А я не из тех, кто привык кутаться в шерсть и дрожать от холода.

Грета и Торга старались, чтобы моё пребывание здесь было максимально комфортным. Благодаря их помощи мне удалось сделать комнату по-настоящему уютной. Особенно отличилась Грета – у неё, как оказалось, потрясающий вкус.

В последнее время Торга не упускала случая просветить меня о местных порядках. Консервативная до мозга костей, она свято верила: раз уж живёшь здесь – обязана знать, где ты, что вокруг и откуда может прийти беда.

Континент, на котором мы находимся, зовётся Лаурвальд. Он простирается от залитых солнцем южных берегов до замёрзших северных пустошей, где даже тени сжимаются от холода. Север всегда считался самым суровым – и не зря. По словам Торги, именно здесь рождаются самые выносливые охотники и сильнейшие воины. Всё – благодаря богам. Или, как она выражается, их странной любви к испытаниям.

Здесь ничто не даётся просто так. Зима приходит рано и надолго. Земля скупа на урожай, а ветер порой с гор такой, что, кажется, готов вытряхнуть из тебя душу. Но именно это делает здешних людей крепче. Кто не сломался – закалился. Кто выжил – стал достоин. По местным поверьям, боги дают северянам меньше, но смотрят на них чаще. Не жалеют, зато не забывают.

Я пыталась понять эту логику. Почему сила должна рождаться из страдания? Почему богам важнее, чтобы люди выживали, а не просто жили? Если это и есть благословение, то выглядит оно как проклятие с красивой обёрткой. И всё же люди здесь гордятся своими устоями.

Может, именно поэтому они так трепетно относятся к своим городам – как к доказательству того, что всё это было не зря. Что за страданием есть результат. Пожалуй, ничто не символизирует эту идею так ярко, как Скальдгард – столица.

Именно туда уехал Рейгард. Там правит конунг, местный король, туда раз в год съезжаются ярлы, чтобы решать судьбу континента. По словам Торги, город будто вырезан из камня и золота: важный, показной – и до предела фальшивый.

Есть и другие города. На восточном фьорде стоит Карвальд – торговый порт, вечно гудящий, как улей. На юге – морской Мюрдаль. А ещё дальше, где туман ложится на воду, прячутся острова: один – проклятый, другой – вулканический, третий – забытый. Во время рассказа я поняла, что там никто не живёт и местные обходят их стороной.

А ещё я узнала о таких местах, о которых предпочла бы не знать.

Вот, например, Шепчущий лес. Он начинается сразу за горой, что будто нарочно заслоняет город – как щит от чего-то. Говорят, в том лесу нельзя произносить своего имени. И уж точно не стоит откликаться, если услышишь голос – даже если он звучит, как чей-то родной. Ходят слухи, что в лесу водится нечисть. И никто толком не знает, какая.

И всё же люди туда ходят. Кто-то – по глупости, кто-то – от безысходности, а кто-то мечтает найти озеро Льотавейн. Говорят, оно может показать будущее или ответить на любой вопрос. Звучит сказочно. Только вот обратно почти никто не возвращается. А те немногие, кому это удаётся… быстро сходят с ума.

Ещё были какие-то деревни и города, названия которых я не запомнила. И с каждым таким рассказом я всё больше понимала: этот мир не имеет ничего общего с моим.

Эта мысль почему-то ранила. Словно между мной и всем, что меня окружало, вдруг пролегла невидимая трещина. Непрошеная. Нежеланная. Я чувствовала себя чужой – не только в этом краю, но и в собственной коже.

– Ты опять сидишь одна? – голос Греты вырвал меня из раздумий.

Я прикрыла глаза, сдерживая непрошеные слёзы, и повернулась к ней. В руках она держала аккуратно сложенные ткани, её рыжие волосы были заплетены в тугую косу. Она улыбалась, но в глазах читалось беспокойство.

– Привыкаю к уединению, – пожала я плечами.

– Вряд ли это необходимо, – усмехнулась рыжая. – Тебе стоит почаще выходить, а не запираться в комнате.

– В город меня не пускают, забыла?

– Зато можно выйти во двор. Торга, кстати, хотела с тобой поговорить. Она ждёт в зале.

За это время я узнала ещё одну деталь – Торга оказалась мачехой Рейгарда. А значит, после него главная здесь именно она. Ослушиваться её – не лучшая идея. Да и, если честно, у меня не было такого желания. Несмотря на свою строгость, она была ко мне добра.

Я кивнула, откладывая в сторону книгу, которую так и не открыла.

В зале было тихо, лишь потрескивали дрова в очаге. Торга сидела у огня, её тёмные волосы, как всегда, убраны в строгий узел. Когда я вошла, она окинула меня внимательным взглядом, затем кивнула в сторону стула напротив.

– Садись.

Я повиновалась. Несколько секунд мы сидели молча, и тишина, нарушаемая лишь треском пламени, казалась почти осязаемой.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – ответила я, на что Торга скептически приподняла бровь.

Она продолжила сверлить меня взглядом, а затем тихо выдохнула.

– Ты избегаешь людей, Элла. Я не слепа. Вижу, как ты закрываешься от нас.

Я отвела взгляд, не зная, что ответить.

Да, за последние дни я почти не выхожу из комнаты. А что мне ещё остаётся? Я не чувствую на себе прямого давления, но оно всё равно витает в воздухе. Эти люди чего-то ждут от меня, и я не уверена, что смогу оправдать их ожидания. Впрочем, теперь я вообще ни в чём не уверена.

Я пыталась обдумать, как вернуться домой, но каждый раз заходила в тупик. Это только сильнее расшатывало нервы. Всё дошло до того, что я уже попросила у лекаря Хельмара какое-нибудь успокоительное – иначе я точно сойду с ума.

Торга продолжила – её голос звучал мягко, но уверенно:

– Ты ведь уже знаешь, что его прокляла ведьма?

Я оторвала взгляд от пляшущих в очаге языков пламени и посмотрела на неё. Догадаться, о ком она, было несложно.

– Да… Это ужасно. В голове не укладывается, за что можно проклясть ребёнка.

Торга на мгновение замолчала, прежде чем спокойно, почти буднично произнести:

– Это была его мать.

Я замерла.

Мне показалось, что я ослышалась. Что просто неправильно поняла её слова.

– Его… мать?

Торга молча кивнула.

– Как? – голос сорвался, и я с трудом сглотнула ком в горле. – Как можно сделать такое собственному ребёнку?

Женщина вздохнула, её взгляд потяжелел.

– От Рейгарда ты, скорее всего, всей правды не услышишь. Он не любит говорить о прошлом.

Я горько усмехнулась.

– Неудивительно. Я бы тоже не стала вспоминать такое.

Во взгляде Торги мелькнуло что-то похожее на одобрение. Она чуть заметно улыбнулась уголками губ.

– Знаю, возможно, ты не поверишь, но вы с ним очень похожи.

Я нахмурилась.

Похожи? Мы с ним? Ну да, конечно!

Мы как небо и земля, как соль и сахар. К тому же, Торга меня почти не знает. И вообще…

– Люди здесь до сих пор шепчутся об этом, хотя прошло столько лет, – голос Торги оборвал мои внутренние дебаты, когда она начала свой рассказ. – Амара была загадкой. Никто не знал, что она ведьма. Она появилась из ниоткуда, просто однажды пришла в наш город, и с того момента всё изменилось. Ярл Сигурд заметил её сразу. Что именно его так притянуло – её красота, тайна в глазах или нечто иное – никто сказать не мог. Но с той самой встречи он больше не смог отвести от неё взгляд. Они почти сразу провели брачный ритуал, связав души. Вскоре после этого они отправились в столицу. Ярл не мог оставить её одну – к тому времени Амара уже была беременна. Сигурд возвращался домой, но один. Прошло почти две зимы, прежде чем он вновь появился, но на этот раз с Амарой и ребёнком на руках.

Я слушала молча, впитывая каждое слово.

Торга ненадолго замолчала, облокотившись на стул и задумчиво уставившись в огонь. Пламя отражалось в её глазах, отбрасывая дрожащие блики на лицо.

Я услышала, как она еле слышно вдохнула, будто собираясь с мыслями перед тем, как продолжить.

– Только вот после возвращения она была сама не своя. А потом… всё рухнуло. Один из охотников случайно увидел её в лесу за проведением ритуала и сразу доложил ярлу. Сигурд пришёл в ярость. Он не был человеком мягким, а когда понял, что всё это время жил с ведьмой, его гнев стал неуправляемым. Сначала он хотел просто изгнать её, но…

Женщина провела пальцами по подолу своей одежды, расправляя невидимую складку.

– Амара не собиралась уходить мирно. Она была в бешенстве. Разъярена не тем, что её раскрыли, а тем, что он не принял её такой, какая она есть. Её гнев был страшен. Тогда она решила проклясть их ребёнка. Но Сигурд… – Торга чуть сильнее сжала ткань. – Он не дал ей закончить. Как только услышал слова проклятья, схватил меч… и отрубил ей голову.

Я ощутила, как по коже пробежала едва уловимая дрожь. Всё это время сидела, неосознанно задержав дыхание, и только теперь смогла бесшумно выдохнуть.

Торга не спешила продолжать. Она молчала, словно давала мне время переварить услышанное.

– И что было потом? – наконец спросила я, когда тишина стала слишком сильно давить. – Как вы оказались хозяйкой дома?

Она опустила взгляд, будто вновь переживая давно прошедшие события.

– Спустя время Сигурд привёл в дом меня. Даже несмотря на то, что его душа была связана с Амарой. Это считалось позором – он нарушил закон. Но ему было всё равно.

– И вы всё равно согласились? Даже несмотря на то, что он… такой человек?

Торга посмотрела на меня, выгнув бровь, и я тут же поняла, что стоило бы закрыть рот. Но остановиться уже не могла.

– Я просто не понимаю. Судя по всему, ярл Сигурд не был очень… добрым. Но неужели ему не стало жалко Амару? Она ведь не была ему чужой, даже если ведьма. Всё же он любил её, верно? Раз связал с ней свою душу. Как можно убить человека, которого ты любишь?

Торга пристально посмотрела на меня, словно оценивая. Несколько мгновений она молчала, а потом медленно произнесла:

– Она знала, насколько важен их род. Она обрекла на смерть весь народ, Элла.

Я вздрогнула, словно от пощёчины.

– Ты всё ещё глядишь на мир по-своему, девочка. Но любовь – это порой боль, и даже предательство. Не всякому дано любить искренне.

Слова Торги осели внутри тяжёлым грузом, заставляя меня невольно прикусить губу.

– Вы любили его.

– Да.

– А он вас?

Я понимала, что, возможно, лезу не в своё дело, но в этой истории было слишком много недосказанного. Я хотела понять.

Торга не отвела взгляда.

– Любил.

– Но как же…

– Я ведь появилась в его жизни позже, – она выпрямилась, склонив голову чуть в сторону, будто размышляя, стоит ли продолжать. – Я знала, что он никогда не забудет её. Это было невозможно. Такие узы не рвутся просто так. Но я пришла к нему не для того, чтобы заменить Амару. И он это знал.

– Тогда зачем?

– Потому что он остался один. Потому что этому дому нужна была хозяйка. Потому что Рейгард нуждался в том, кто сможет о нём позаботиться. Сигурд никогда не был образцовым отцом, но он любил сына, хоть и не показывал этого. Для него проявление эмоций всегда было чем-то запретным. Он верил, что слабость – это то, чем нельзя делиться даже с самыми близкими. Но я знала его. Знала, что за этой холодной маской скрывалось нечто большее. Это была не пустота, не безразличие… Просто он не умел иначе.

Я всмотрелась в её лицо, пытаясь уловить хоть тень сомнения.

– И вам этого было достаточно?

Она слегка улыбнулась.

– Иногда достаточно просто знать. Знать, что ты важна. Даже если тебе этого никогда не скажут.

На удивление, после этого разговора мне стало легче. Не потому, что услышанное внушало спокойствие – вовсе нет. История Амары и Сигурда оставила неприятный осадок, да и сам Рейгард теперь казался ещё более загадочной фигурой. Но хотя бы теперь я понимала, с чем имею дело.

Я глянула на Торгу.

Она молчала, глядя в огонь. Лицо её оставалось спокойным, но в этом спокойствии читалось слишком многое.

Я вдруг поняла, что впервые с момента своего появления в этом мире ощущаю не просто растерянность, а что-то большее.

Понимание.

Дни шли, и я понемногу привыкала к здешнему ритму жизни. Я перестала прятаться в комнате и всё чаще проводила время с Гретой. Ночи же оставались беспокойными. Сны тяготили меня, оставляя чувство тревоги даже после пробуждения.

Ингвар, мой новый охранник, не отходил от меня ни на шаг. Сначала это раздражало, но со временем я начала привыкать к его присутствию. Он не был навязчивым, просто был рядом – как тень.

И однажды ночью мне пришлось в полной мере убедиться в его бдительности.

Я проснулась от жажды, потянулась за кувшином с водой, но случайно задела его, и тот с глухим стуком упал на пол. Прежде чем я успела даже ахнуть, дверь с треском распахнулась, и в комнату ворвался Ингвар с мечом наголо.

– Я тебя уничтожу, мразь!

Я вскрикнула и схватила одеяло, прижав его к груди.

– Ингвар, ты рехнулся?!

– Я слышал шум, что это было?! – он всё ещё окидывал взглядом комнату, рыская по ней, даже под стол заглянул.

– Это был кувшин, – простонала я, указывая на пол.

Мы уставились друг на друга. Затем он смущённо хмыкнул, убрал меч в ножны и усмехнулся.

– Ну, по крайней мере, теперь я точно знаю, что в случае чего вовремя появлюсь.

Я лишь закатила глаза.

С этого момента между нами установилось что-то вроде дружбы.

Ингвар добродушный балагур – лёгкий в общении, всегда готовый вставить шутку в нужный момент. Но я быстро заметила, что его внимание было направлено на кое-кого ещё.

Он поглядывал на Иду.

А потом, словно опомнившись, делал вид, что вовсе её не замечает. Это было почти забавно – наблюдать, как он борется с собой, но в то же время… Грета тоже это замечала. Она старательно делала вид, что ей всё равно, что её это вовсе не волнует, но я видела, как каждый раз её взгляд задерживается на Ингваре дольше, чем она сама того хочет.

– Ты влюблён в неё? – однажды бросила я, наблюдая за тем, как он в очередной раз украдкой бросает взгляд в её сторону.

Он поперхнулся, вытаращив на меня глаза.

– Ты что такое говоришь?

– Точно влюблён, – хмыкнула я, сложив руки на груди.

Ингвар отвернулся, бурча что-то себе под нос, но я и так всё поняла.

С того дня, к счастью, странные видения больше не беспокоили меня. Однако я ещё не до конца оправилась от последнего раза. Первое время кошмары не оставляли меня в покое. Три девушки… Их образы буквально преследовали меня, являясь во снах, словно неотступные тени.

Иногда страх перед новой ночью становился настолько сильным, что я не решалась ложиться спать. Часы уходили на бесполезные попытки убедить себя, что всё это лишь игра воображения. Но со временем настои главного лекаря Хельмара помогли. Сны больше не терзали меня с прежней силой. И ночи, наконец, стали спокойнее.

Спустя ещё неделю я начала привыкать к здешнему суровому климату. В город меня всё так же не пускали, утверждая, что без Рейгарда это слишком опасно. Это раздражало, но спорить было бессмысленно.

А вот безделье оказалось куда большим испытанием. Сидеть без дела день за днём быстро утомило, и я решила заняться хоть чем-то полезным. В итоге попросилась работать на кухне. Сначала все были против – то ли считали, что мне там не место, то ли просто не хотели возиться с новичком. Но со временем привыкли и уступили.

К тому же, готовить я никогда не умела, а это был отличный шанс научиться. Кухарки оказались весёлыми женщинами, и время в их компании пролетало незаметно.

За исключением Сваны.

Она категорически не одобряла моего присутствия. Её взгляд всегда был колючим, а тон – сухим, словно каждое слово, обращённое ко мне, давалось ей с трудом.

К счастью, Рунильда оказалась на моей стороне. Её авторитет на кухне был бесспорным, а значит, даже Сване пришлось смириться с моим присутствием. Хотела она того или нет.

С самой Идой мы больше не пересекались. Мы избегали друг друга, но в редкие моменты, когда наши взгляды всё же встречались, её глаза метали злые искры.

Несмотря на её многочисленные провокации – фырканье при моём появлении или демонстративно громкие, не слишком лестные слова в мой адрес, когда она говорила с той же Сваной – я старалась не реагировать и не вступать даже в диалог.

Одним ранним утром Ингвар решил потренироваться на заднем дворе, и мы с Гретой, разумеется, последовали за ним.

Устроившись на скамейке из брёвен, мы наблюдали, как он раз за разом безошибочно попадал в цель.

Лук в его руках двигался легко, точно продолжение самого тела. Стрела срывалась с тетивы, рассекала воздух и неизменно вонзалась в середину мишени.

– Зачем он так часто тренируется? У него ведь и так всё идеально получается, – пробурчала я, блаженно вытягивая ноги.

Погода была прекрасной. Солнце светило ярко, и, довольно жмурясь, я подняла голову к небу.

Как же мне не хватало солнца.

– Он, как и ты, не любит сидеть без дела. А с отъездом Рейгарда у него почти не осталось обязанностей. Раньше он всегда ездил с ним, – в голосе Греты слышалась явная гордость. – Ему очень нравится стрелять из лука, не зря же он лучший охотник на фьорде.

Ингвар мог бы заниматься своими делами, а вместо этого следил за мной. Конечно, он не жаловался, но это ничего не меняло. В такие моменты я чувствовала себя обузой.

Я тяжело вздохнула.

Как будто у меня самой есть выбор.

Переведя взгляд на Грету, я невольно улыбнулась.

– Слушай, – деликатно начала я, придвигаясь к ней ближе. Мы с Гретой так сблизились за последнее время, что мне хотелось хоть в чём-то ей помочь. Хотя бы выслушать или поддержать. – А он знает?

– Что? – девушка посмотрела на меня, невинно хлопая глазами.

– Что он нравится тебе, – шёпотом спросила я, нагибаясь ближе.

Грета тут же перестала улыбаться. Щёки запылали так сильно, что мне на мгновение стало за неё тревожно.

Она неловко заёрзала на скамейке, бросила на меня короткий удивлённый взгляд, но тут же отвернулась. Глаза её метались в сторону, руки беспокойно поглаживали ткань юбки.

Я сразу пожалела, что так неудачно завела этот разговор. Всё же это не моё дело.

– Эй, – я осторожно положила ладонь на её руку. – Прости, не хотела тебя волновать. Обещаю, что никому не скажу.

Тело Греты слегка расслабилось, плечи опустились, и она ссутулилась, уставившись себе под ноги.

Мне совершенно не хотелось на неё давить, и теперь я чувствовала себя виноватой за то, что подняла эту тему.

Мы сидели так некоторое время, молча наблюдая за Ингваром.

– Мы с мамой живём на отшибе, – тихо начала она, и я сразу насторожилась, поворачиваясь к ней. – Всю свою жизнь она работала собирательницей, а я с детства мечтала посетить лес. Он всегда манил меня.

На её губах появилась лёгкая улыбка.

– Ингвара все знали как лучшего ученика своего отца. О нём говорили, его хвалили, но лично мы не были знакомы. Когда мне исполнилось тринадцать зим, я долго уговаривала маму взять меня с собой в безопасную часть леса собирать ягоды. Весь день мы бродили среди деревьев, и тогда мне казалось, что это самое прекрасное место на свете. А потом…

Она на миг замолчала, сцепив пальцы на коленях.

– На нас напали дикие волки… – её голос дрогнул. – Мама повредила ногу и не могла идти, а я… я ничего не могла сделать. Но, слава богам, рядом оказался Ингвар с отцом. Они охотились неподалёку и услышали наши крики. Всё обошлось, но мама получила серьёзные травмы. Ей пришлось долго восстанавливаться, а теперь… теперь она почти не встаёт с кровати.

Девушка замолчала, и я заметила, что она плачет. В этот момент слова казались лишними, поэтому я придвинулась ближе и приобняла её за плечи.

– После этого Ингвар часто наведывался к нам в гости, – вытирая слёзы, Грета продолжила. – Мы всегда жили очень скромно, а мама не могла работать. Отца я не знала, мы были только вдвоём. Поэтому он приносил нам еду и помогал по хозяйству.

Грета опустила голову, будто стыдилась своих слов, но я только крепче сжала губы.

– А твой отец? – осторожно спросила я.

– Я его никогда не знала. Мама не любила про него говорить, лишь злилась, если я задавала вопросы, – она на мгновение замялась, потом тихо добавила: – Меня часто дразнили безродной из-за этого.

– Какая глупость, – пробормотала я, нахмурившись. – Но я тебя понимаю.

– Ты о чём?

– У меня тоже не было отца. Точнее, он был, но лучше бы я его не знала, – я замолчала, прикусив губу почти до крови, пытаясь справиться с нахлынувшими воспоминаниями. – А мама… тоже болела… но вскоре умерла.

– О боги… – голос Греты дрожал, и я увидела, как по её щекам потекли слёзы. Она поспешно вытерла их рукой, но безуспешно. – Прости, мне так жаль…

– Всё хорошо, – мягко ответила я. Внутри всё болезненно сжалось, но в то же время я чувствовала странное облегчение. – Я верю, что она сейчас в лучшем месте.

Грета молча кивнула, всхлипнув, и торопливо вытерла глаза рукавом.

Некоторое время мы просто сидели в тишине, каждая погружённая в свои мысли.

– А ты тогда поняла, что… ну… Что он тебе нравится?

– Нет, это произошло позже. Я даже не сразу заметила, как мне всё чаще хотелось быть рядом с ним, – она опустила взгляд, изучая землю у своих ног. – И нет, он не знает. И было бы лучше, если всё так и осталось. У него уже есть… я его не интересую, как девушка.

Я промолчала, но поняла, о ком она говорит.

Ида.

Имя даже не было произнесено вслух, но этого и не требовалось. Всё и так было очевидно.

– Понятно, – вздохнув, я положила голову ей на плечо, ощущая, как между нами устанавливается ещё более тесная связь. – У меня тоже был человек, который мне очень нравился, но, как оказалось, я была ему безразлична.