В сердце намного больше

– Ты теперь любишь барона Райнбау, Диотима? – вопрос пожилой гречанки заставил прекрасную мать поднять глаза и устремить на неё лучистый взгляд, смотрящий как будто из звездной дали. И ответ прозвучал очень тихо:

– Я сострадаю ему, а значит, и люблю.

Леонидия внимательно всмотрелась в нее:

– Он выкупил нас обеих из плена, а что нас ждало, кроме страданий? – Она ласково коснулась руки Диотимы. – Благодаря ему ты держишь на руках этого ребёнка. Он дал ему свое имя и выполнил всё, что тебе пообещал. Ты и твое дитя, – вы оба под его покровительством. Не слишком ли ты сурова к нему?

– Да, Леонидия, я обязана ему долгом благодарности, и я хочу помочь ему…

Леонидия покачала головой:

– Для человека, которому всего двадцать четыре года и который не знал ничего, кроме своих сельских забот, он совершил неслыханные подвиги и пошел наперекор мнению своих снобов-соседей, и все это ради тебя. Он ходит по замку как будто выпил крепкого вина…

Диотима опустила ресницы и щеки ее слегка порозовели, но затем она вновь склонилась над сыном, тихими и нежными звуками успокаивая его:

– Этот мальчик немало пострадает из-за него. Но я знаю, как избавить его от принуждения и смогу дать ему убежище, пока он не окрепнет и не выйдет на сцену жизни полностью независимым. Он пойдёт путем Любви, мой сын. Его сердце будет полно отваги…

Леонидия устремила на неё проницательный взгляд:

– А как же отец ребёнка, Диотима? Неужели ты никогда не откроешь ему тайны своего предназначения? Как ты сможешь одна вынести всю трудность своего замысла? Ведь здесь, на земле Ирландии, этот замысел и должен осуществиться, и именно этот рыцарь, по воле судьбы, оказался рядом с тобой.

Диотима слегка улыбнулась:

– Он пылает страстью, но он еще не знает, что такое любовь. Он не знает Афродиты Урании…

– Он почти ничего не знает и о тебе… Но несмотря на все свои грехи, он – настоящий рыцарь. Он преклоняется перед тобой. И что бы ты ни говорила, он любит тебя…

Легкое облачко грусти набежало на лицо Диотимы, но Леонидия ласково коснулась потемневшей рукой ее блестящих черных волос:

– Ты еще полюбишь его. Я знаю…

Диотима вздохнула, прижав ребёнка к себе:

– Райнбау крестил его под именем Роберт…

– Роберт Райнбау. Красиво… – Леонидия улыбнулась, глядя на малыша в руках Диотимы.

– Его зовут Зар. – Молодая мать поцеловала ребенка, который задвигался энергичнее, пробужденный этим прикосновением. – Он совершит чудеса. Но пока должно пройти немало времени…

Глава II. В чужую матрицу

(Разговор в некоем таинственном месте, довольно далеко от Земли. Планета видна в голубом тумане, без намека на очертания материков и океанов)

Хрустально-белый светящийся куб, видимый лишь взгляду посвященного или провидца, парил в пространстве божественного Космоса среди бесчисленных сверкающих звезд, а вокруг него в бесконечности переливались, шептали и струились тысячи голосов Галактики, которую люди когда-то нарекли Млечным Путем. Куб тайны, созданный волей Божества, нес в себе семена жизни и являлся местом встречи и раздумья, а также перехода в иные реальности в загадочном и живом космосе Времени. Мосты и дороги из света соединяли между собою тысячи, а быть может, и миллиарды подобных световых кубов – центров Творения, из которых тысячи звездных странников отправляются в свои пути, чтобы встретиться на дорогах мироздания, обрести друзей и вместе созидать новую судьбу для себя и других, поднимаясь к загадке сердца, красоты и свободы.

Сияющая звездная завеса отделяла пространство куба от пространства других измерений, но солнечный ветер то и дело волновал ее словно тонкую ткань, будоража и маня нового странника в мир Земли.

* * *

В комнате с серебристо-белым светящимся полом и стенами, словно сотканными из белого волнующегося света, собеседников было двое: зеленоглазый, рыжеволосый юноша, с виду семнадцати лет, в неопределенной формы серебристой хламиде и босой, и второй молодой человек, несколько старше его, с твердым и отважным взглядом серых глаз, которые, однако, то и дело озарялись теплой улыбкой и лукаво мерцали, когда их владелец о чем-нибудь задумывался. Он был высок ростом и одет очень просто и непритязательно, а на поясе носил рапиру. Пушистые светлые волосы падали ему на плечи и разлетались от легкого ветерка, приносимого из-за Завесы. Он явно собрался в путь, потому что был обут в сандалии, и эта греческая обувь составляла странный контраст с его внешностью северянина – скорее уроженца Галлии, чем более суровых варварских стран. Казалось, он был полон воодушевления и готов отправиться в дорогу немедленно, и сверкание его глаз выдавало едва сдерживаемое нетерпение и волнение. Он был похож на солнечный луч, который мерцает и искрится перед тем как скользнуть в неизвестном направлении. Но сейчас он был занят тем, что пытался утешить своего друга, который не хотел расставаться с ним и в эти мгновения даже не пытался скрыть слез, сбегающих по щекам блестящими ручейками.

* * *

– Ты зеленоглазый котенок, братишка, – собеседник потрепал юношу по рыжим волосам. – Но ты всегда лучше умел мурлыкать, чем царапаться. Я буду достаточно сильным, чтобы выдержать все эти передряги во Франции. Поэтому я пойду первым, а ты родишься позже, на земле Ирландии, и тебе не придется странствовать так долго и тяжело, чтобы найти друзей. Никому не нужна твоя смерть в расцвете лет, всё задумано по-другому… – он лукаво улыбнулся. Но взгляд устремленных на него зеленых глаз был задумчивым и печальным:

– Я буду так скучать по тебе, что здешнее время потянется для меня как земное.

– Ну уж нет! Ты скоро заснёшь, а проснешься уже на Земле, новорождённым в колыбели. И у тебя будет прекрасная мать…

– Разве я не буду помнить тебя, друг мой? – рыжеволосый коснулся одежды уходящего, внимательно вглядываясь в его черты.

– Это как сказать… Ты и вспоминать меня не будешь, пока не вырастешь, у тебя будет достаточно других забот. Разве только, может быть, в твоих снах… Ну, мне пора, – юноша в светлой одежде, с соломенными волосами, крепко обнял своего друга и хотел уже отступить за колеблющийся занавес света, но зеленоглазый удержал его:

– Подожди! Как же мы встретимся с тобой, брат?

– Об этом не беспокойся, – юноша с мерцающими глазами снова улыбнулся. – Когда придет время, мы вспомним друг друга и то, откуда мы оба пришли. Мне поможет вспомнить тебя тот, кому я иду помогать в его творении. Я иду не напрасно… И возникнет зов, который заставит нас, как перелетных птиц, странствовать в поисках друг друга, пока мы не найдем свою настоящую семью на Земле. Третий человек, о котором я сказал тебе, станет для нас другом и защитником. А мы предназначены ему в помощники и посланники.

– Как я хочу собственными глазами увидеть всё, чему суждено произойти! – пылко воскликнул рыжекудрый юноша. – О, это несправедливо, что я не могу пойти сейчас вместе с тобой!

– Всё прекрасное, что может произойти, зависит еще от нашего упорства, – проговорил его собеседник. – Воплощение на Земле – не прогулка по розам. А теперь мне действительно пора, близится мой год и месяц май.

– О нет! Друг мой…

– Гермес покровительствует мне. Покровительствует он и тебе, – быстро проговорил тот, кто собрался в путь. – Прощай до времени…

Рыжеволосый протянул руки и попытался еще удержать его, но тот исчез.

Вскоре после этого на Земле произошло событие, не замеченное почти никем, кроме ряда заинтересованных в нем лиц. Случилось это во Франции, в тихой сельской глубинке. Май месяц – хорошее время дарить новую жизнь, особенно когда она еще так уязвима, и нуждается в солнечном тепле, и шепоте листвы, и в материнской любви, чтобы расцвести… Так и случилось, что в 1471 году, в мае, в семье молодых и влюбленных друг в друга супругов д’Анжи, мелкопоместных дворян из Лангедока, родился сын.

Глава III. Зар встречает Вальминта

(Август 1494 года от Рождества Христова)

Чтоб с другом, братом рядом быть,

Я море победил!

Хочу я истине служить,

Я смел и полон сил!

Зар неторопливо ехал верхом вдоль забора старого яблоневого сада, спускающегося к морю. Ветви яблонь склонялись через изгородь и были усыпаны глянцевыми зелеными плодами, уже крупными и сладкими в это время лета. Из-за далеких дюн ветерок приносил соленый запах водорослей, и он смешивался с ароматом яблок и влажной земли. Полуденный час выдался совсем тихим и одиноким. Лишь с безоблачного неба доносился изредка крик пролетающей чайки.

Зару казалось, что вокруг нет ни души, и в солнечной тишине этого уголка Франции единственный звук – мягкий перестук копыт его коня, идущего шагом. Постепенно минуя ограду сада, кажущегося бесконечным, молодой человек представлял себе картины своего будущего, которое становилось все ближе по мере его продвижения к морю. Что ждёт его в Ирландии? Какую жизнь он сможет построить там для себя и тех, кто стал ему близок?.. Будет ли он так полезен и нужен людям, как ему хотелось, как он видел в своих мечтах?.. Тишина прибрежного пути погрузила его в некое загадочное безвременье, в котором постепенно вызревают все возможные образы будущего. И в этом будущем он видел себя вместе со своей дружиной – необыкновенными людьми, готовыми вместе с ним создать совершенно новую, невиданную прежде жизнь там, где пока только волны ударялись о морской берег и ничего не было. И еще его ждала…

Тут лошадь Зара резко остановилась, запрядав ушами и скосив глаза куда-то вбок. Взглянув вправо, рыцарь увидел, что в двух шагах от его коня, прямо на земле, сидит на расстеленном плаще молодой человек и пристально смотрит на него. Видимо, он уже давно наблюдал за ним и Зар не заметил его лишь оттого, что слишком погрузился в собственные мысли. Вооруженный всадник явно не вызывал ни робости, ни опасений у незнакомца: он смотрел открыто и, казалось, почти был готов улыбнуться. Поза его была непринужденной, одна рука покоилась на согнутом колене, а в другой он держал надкушенное яблоко. Рядом с ним на плаще было рассыпано еще несколько яблок, сорванных, несомненно, с тяжелой ветви, которая в двух шагах от него спускалась с изгороди. За спиной у незнакомца виднелась длинная рапира с потемневшей гардой, которую он, похоже, только что начистил до блеска. Тут же рядом валялся пояс с ножнами. Если бы не оружие и проницательный, несколько дерзкий взгляд серо-голубых глаз молодого путешественника, то по одежде можно было принять его за простолюдина, так бедно он был одет, в видавшие виды штаны и домотканую рубаху из грубого льна. Светлые волосы, от природы легкие и пушистые, доставали ему до плеч, придавая его облику мягкость и вместе с тем задор. Рыцарь чувствовал, что этот человек чем-то похож на него самого и знаком с трудностями одиноких переходов, быть может, без пищи и крова. Бродяга явно не уступал Зару ростом и был несомненно вынослив и силен, но в его силе ощущалась почти неуловимая грация. Он был не слишком широкоплеч, однако мужественного сложения, с сильными крупными руками и стройным станом, хотя еще по-юношески худ и длинноног. Зар обратил внимание, что на ногах у него греческие сандалии – не слишком типичная для Франции обувь. Старые и потертые в походах, они тем не менее придавали его узким ступням какое-то особенное изящество… За исключением рапиры и сандалий, незнакомец не был обременен никакой ношей: ни сумки, ни даже узелка, и Зар был очень далек от того, чтобы счесть его хозяином пресловутого яблоневого сада. Молодой рыцарь и бродяга-француз несколько мгновений с нескрываемым интересом смотрели друг на друга.

– Доброго дня, путник, – произнес наконец молодой скиталец. Голос его прозвучал спокойно, даже чуть лениво, однако оказался ясным и мелодичным.

– Доброго дня, – ответил по-французски Зар, приветливо кивнув, и слегка отпустил поводья. Конь сделал еще несколько шагов по тропе, но рыцарь остановил его, ощутив необъяснимое сожаление, и оглянулся, уловив на лице незнакомца грусть. Тотчас это лицо просветлело и француз слегка улыбнулся:

– Не хочешь спешиться и разделить мою трапезу?

Это прозвучало так естественно и просто, словно он никак не ожидал отказа. В этот момент в таинственной глубине сознания Зара вдруг зашумели морские волны: этот шепот волн словно напоминал ему что-то… Возможно, перед ним была загадка из прошлого, которую еще предстояло разгадать. Это странное забытье длилось всего мгновение: француз ничего не заметил.

– Буду рад! – Зар охотно спешился, тем более что любопытство одолевало его не на шутку. Привязав коня к толстой яблоневой ветке (тот тотчас потянулся губами к яблоку), он подошел к молодому бродяге и, сняв пояс с ножнами, опустился на плащ рядом с ним. Француз улыбнулся снова, на сей раз приветливо и открыто, и протянул ему яблоко:

– Угощайся. Разносолов нет, но уж не обессудь, – его глаза смеялись. Зар отметил, что они необычной миндалевидной формы и при этом яркие, мерцающие как море. Странно переменчивые… Глаза эти вполне гармонировали с худощавым и загорелым лицом молодого француза. У юноши были тонкие черты: изящный прямой нос; приветливый рот, как будто всегда готовый к смеху и улыбке, но удивительные сияющие глаза были главным, что привлекало внимание к его лицу, делая его одновременно доверчивым и лукавым.

– Я могу кое-что добавить к нашему столу, – улыбнувшись, молодой рыцарь потянулся к своей седельной сумке, которую перед этим снял с седла и которая теперь лежала на земле рядом с оружием. Из сумки он достал большую краюху хлеба и пару гроздьев сладкого черного винограда. Разломив хлеб на две части, Зар протянул половину новому знакомому. Тот с удовольствием принял угощение:

– Это кстати. – Он с аппетитом откусил от краюхи. Похоже было, что даже если он вчера и ужинал, то сегодня не завтракал ничем, кроме воды из ручья и яблок из чужого сада. Но никто не сказал бы, что француз унывает.

Рыцарь решил, что как гостю ему следует представиться первому:

– Меня зовут Зар. Я путешествовал по Франции, а сейчас еду к морю.

Юноша кивнул:

– Вальминт. – Он отложил хлеб, отряхнул руки и протянул Зару крепкую ладонь. Они обменялись рукопожатием. Затем Вальминт спросил:

– Так ты проехал через всю Францию?

– Пришлось. А ты, Вальминт, ты тоже направляешься к морю? – Зар откусил от своей краюхи и взял виноград.

– Мне некуда спешить. Иду на побережье, чтобы несколько дней порыбачить. А там посмотрим…

Они некоторое время молчали, продолжая трапезничать. Зар незаметно приглядывался к Вальминту, прислушиваясь к своим ощущениям. Этот человек, определенно, нравился ему.

– В Греции хлеб с виноградом, да ещё оливки, часто составляют людям и завтрак, и обед, – проговорил Вальминт.

– А ты был в Греции? – оживился Зар.

– Да, в Эфесе. Там было много всякого… Ты похож на греков.

Улыбнувшись, Зар обратился к нему на греческом:

– А что ты делал в Эфесе?

Вальминт быстро вскинул на него глаза, но, казалось, не особенно удивился и ответил тоже по-гречески:

– Мне хотелось узнать кое-что… Я там работал. Я попал туда вскоре после того, как ушел из своего дома.

– А это было давно? – полюбопытствовал Зар, переходя снова на французский.

– Больше пяти лет назад. Когда мои родители умерли, мне было семнадцать… Не спрашивай, что случилось, я скажу и так: чума… – Вальминт погрустнел и поднялся:

– Море совсем рядом. Может быть, пойдем?

Это было сказано так непринужденно, что Зар понял: юноша пока не думает о том, чтобы расстаться с ним.

– Да, пойдем к морю. – Он поднялся и снова опоясался мечом, а дорожную сумку вскинул на плечо:

– Коню надо отдохнуть.

Вальминт поцокал языком и конь Зара перестал объедать яблоневую ветку и повернул к нему голову. Вальминт подошел к нему и отвязал от ветки. Взял в руки повод. Зар удивленно поднял брови: его конь обычно плохо подпускал к себе чужаков. Француз улыбнулся, словно прочтя его мысли:

– Идем.

Он подвел Зару его коня, который пошел за ним как шелковый, и передал ему повод. Повесил на пояс рапиру и подхватил с земли свой плащ, закинув его на плечо, и они двинулись по пологой тропинке к берегу, ведя коня в поводу и дорогой беседуя обо всяких пустяках.

* * *

Поверь, мой друг, не зря

Я оказался здесь.

Есть небо и земля,

И будущее есть.

«Значит, ему двадцать три года… Он на два года моложе меня, но, похоже, немало испытал… Бродяжничает и не может никуда прибиться… Но почему?» – размышлял дорогою Зар, поглядывая на Вальминта. Тот казался беспечным; грусть его прошла, и он с удовольствием поддерживал беседу. Впереди показался пустынный песчаный берег.

– Тебе не приходилось воевать, Вальминт? – спросил Зар то, что его уже давно интересовало.

– Я умею фехтовать, – отвечал юноша. – Это наше фамильное оружие, оно досталось мне от отца, – он похлопал рукой по рукояти рапиры. – Но в сражениях я не участвовал. Быть наемником… Подчиняться чьим-то приказам – не по мне. И потом, я ни с кем не враждую. Я сам по себе.

– Но ведь твоя жизнь полна случайностей… И ты совсем один.

– А у кого жизнь не полна случайностей?.. Так или иначе, я справляюсь, – Вальминт пожал плечами.

Молодой рыцарь внимательно посмотрел на него: за этой бравадой скрывалось отчаянное, хотя и привычное, одиночество – здесь Зара трудно было обмануть. Решив повернуть ситуацию в неожиданное русло, он произнес:

– Остановимся здесь, на берегу. Покажешь мне твое искусство?

Вальминт с любопытством поглядел на него:

– Ну что ж, почему бы и нет? Размяться будет очень даже неплохо.

Продолжая вести коня в поводу, они подошли к морю. Вальминт слегка отстал.

– Вот и ты, море, – задумавшись, произнес Зар на своем родном языке, вновь ощутив близость своего будущего, и в эту минуту услышал как позади него другой голос повторил его слова, точно уловив их тон и мелодию. Он оглянулся: Вальминт смотрел на него. Немного смущенно улыбнулся:

– Это прозвучало так красиво… Скажи мне, что значат эти слова? Это твой родной язык?

Зар кивнул:

– Да. Мой язык – гэльский, ведь я родом из Ирландии. Я сказал сейчас, что рад снова увидеть море.

– Я тоже люблю море. – Вальминт задумчиво смотрел вдаль. – Оно не раз выручало меня в беде.

«Может быть, Вальминт, оно выручит тебя и на этот раз?»

Два человека стояли на берегу, глядя на безбрежный морской простор.

* * *

Люди встречаются и расстаются,

Чьи-то пути, может, снова сойдутся.

Пусть же та встреча им будет во благо,

Мост перебросит для нового шага.

– Начнем? – Зар вынул меч из ножен. У него был легкий клинок, благодаря чему соперничество с Вальминтом становилось возможным: в противном случае, рапира не могла бы устоять против тяжелого боевого оружия. К этому моменту конь уже был оставлен на лужайке в прибрежном лесу и щипал свежую травку, а дорожная сумка Зара стояла у маленького костерка, который они с Вальминтом разожгли на опушке, в полусотне шагов от берега.

Вальминт взял в руки рапиру. Сверкнул зубами в улыбке:

– Начнем.

Несколько мгновений они примеривались друг к другу, пытаясь отвлечь ложными выпадами, но затем клинки стремительно столкнулись, брызнув снопом искр, и началась борьба, в которой ни один не хотел уступать. У Вальминта оказалась на удивление твердая рука. Он быстро наступал, наносил короткие удары и отскакивал назад, ускользая из-под ударов Зара и вновь бросаясь в атаку, и если бы рыцарь не был так хорошо тренирован, ему бы совсем непросто было выстоять против ловкого и напористого противника. Французом овладел нешуточный азарт, его голубые глаза воинственно сверкали. Было видно, что он наслаждается игрой, которая шла вполне всерьез, хотя противники не испытывали ожесточения, свойственного настоящему поединку, и не намеревались повредить друг другу. Зар все-таки стал одолевать француза: тот наконец начал приметно уставать, однако ничуть не собирался сдаваться. Решив взять неожиданностью, Зар резко сменил стиль и стремительно пошел в атаку: клинки засверкали и зазвенели с удвоенной силой, затем скрестились и противники, сойдясь вплотную, напрягли все силы стремясь обезоружить друг друга. По лицу Вальминта тек пот, но и Зар был основательно измотан.

Зару так и не удалось выбить оружие из рук Вальминта. Пришлось использовать прием, незнакомый его сопернику: в результате француз оказался словно пойманным в ловушку, с правой рукой, заломленной назад и взятой в крепкий захват, хотя и по-прежнему сжимал в ней оружие; но теперь его жало стало безвредно и он тщетно старался вырваться из неудобной и сковавшей его позиции. Зар не собирался причинять своему сопернику серьезную боль, но ему хотелось испытать его:

– Брось рапиру!

– Ну уж нет! – Вальминт строптиво рванулся и охнул от боли, но оружия так и не выпустил. Зар тотчас разомкнул захват и отступил на шаг:

– Достаточно. Отдохнём.

Вальминт остановился, тяжело дыша и потирая правую кисть. Зар воткнул меч в песок. Француз поступил так же со своей рапирой, но смотрел на него негодующе:

– Как ты это сделал?!

– Я покажу тебе, только уже без оружия, – рыцарь восстановил дыхание. – Это важно знать. Есть и другие похожие приемы. Ты понимаешь, что, попав в такой захват в настоящем бою, не будешь иметь шансов?

– Покажи мне прямо сейчас! – Вальминт все еще выглядел уязвленным, хотя старался скрыть это. Зар решительно шагнул к нему и положил руку ему на плечо:

– Благодарю тебя, ты доставил мне настоящую радость. Я давно не встречал противника, равного мне по силе. Я с радостью покажу тебе все, что умею, но только когда ты перестанешь сердиться. – Гнев из глаз Вальминта исчез как по волшебству. Он вдруг рассмеялся:

– Пойдем к костру, мой друг. Я поставил там воду в котелке, она наверное уже выкипает. Я бросил в нее лесных трав. А потом ты покажешь мне свои фокусы…

Они немного посидели у костерка, выпив ароматного лесного «чая», приготовленного Вальминтом. День уже начинал клониться к вечеру. Зар поднялся:

– Теперь смотри. – Поправляя Вальминта когда требовалось, он отработал с ним тот самый, озадачивший его, прием и еще два-три приема, требующих скорее ловкости, чем силы.

– Теперь даже при столкновении с разбойниками, которые используют самые подлые и запрещенные приемы, ты сможешь постоять за себя.

Вальминт кивнул, но как-то рассеянно…

К тому времени они уже изрядно изваляли друг друга в песке, по очереди отрабатывая друг на друге подножки, удары и захваты, и теперь направились к морю, манившему своими свежими голубыми волнами. Сели возле воды на песок друг против друга. У Вальминта был какой-то отсутствующий вид. Он смотрел и на Зара и одновременно в пространство, словно растворившись в окружающем. Зару вновь показалось, что его спутник лишен направления и мается уже не первый год, совершенно неприкаянный и уже не думая о том, чтобы где-нибудь пустить корни.

– Ты когда-нибудь мечтал, Вальминт?

Тот улыбнулся, пожал плечами:

– Мечтал, конечно. Но жизнь трудна. Часто приходится не мечтать, а думать о том, как выжить… Пошли купаться! – быстро поднявшись, он ничтоже сумняшеся сбросил на песок всю одежду и бросился в теплые волны, разбив своим телом белую пенящуюся дорожку.

– Иди сюда, Зар! – он с наслаждением плавал и нырял, как дельфин, над водой показывалась то его мокрая голова, то пара длинных стройных ног, которые в эту минуту чем-то напомнили Зару рыбий хвост. Вальминт нырнул и несколько секунд не показывался, а затем вынырнул и с ликующим воплем поднял над водой правую руку, в которой была зажата большая серебряная рыбина. Рыба билась и трепыхалась. Зар рассмеялся. Вальминт погреб к берегу и вскоре оказался на суше, где бросил на песок свою бьющуюся добычу.

– Хорошая будет уха! – Он натянул штаны и поднял рыбу, собираясь идти к костру. – Иди же, смой с себя пыль!

Зар наконец последовал его совету и, сбросив с себя одежду, погрузился в синие волны, что принесло ему ни с чем не сравнимое блаженство. Искупавшись, он пошел к костру, где закипала вода для ухи. Вальминт сидел у огня и чистил рыбу. Он искоса посмотрел на своего друга:

– А как живешь ты, Зар? Ты, наверное, не всегда был скитальцем? Ты хорошо говоришь на языках…

– Я учился этому. Кроме греческого и французского, я знаю еще английский и латынь.

– А я – арабский. Так уж случилось, что я побывал в Дамаске. – Вальминт слегка помрачнел. – Я провел там два года в плену. Попался пиратам, как дурак. Но меня использовали на работе в кузнице, и там я научился, как варить хорошую сталь и ковать мечи. И не только мечи, но и бороны, и подковы… Я думал, я там подохну, но благодаря тому что я выучил язык, мне удалось бежать. Не все люди были там жестоки ко мне…