Его (с)нежность

– Поделишься? – я уселась рядом с Бирлой и усадила возле себя Илву.

Бирла отсыпала нам орехов, и мы втроём с удовольствием захрустели ими. Рот у Илвы был, наконец-то, занят, и я смогла переброситься с Бирлой парой фраз.

– И где же приворотное зелье? – усмехнулась она.

– Ветер выдул, – призналась я. – Как вы тут жили без меня?

– Нервно, – сказала Бирла, протягивая Илве ещё горстку орехов. – Мамочка сказала, что тебя пора начинать пороть, папочка поддакнул, но сразу обо всём забыл, а женихи вчера орали под окнами любовные песенки.

– Ух ты! – восхитилась я. – Ну и как? Хорошо поют наши принцы?

– Поют хорошо, – Бирла фыркнула так, что ореховая труха брызнула в разные стороны. – Песни плохие. Господам принцам, видишь ли, очень понравилось, что мы всегда ходим в разноцветных платьях.

– Чтобы различать было легче, ага, – поддакнула я.

– Вот и песенки они пели в тему, – Бирла нашла пустой орешек и раздавила его в пальцах, отряхнув пыль с ладони. – На мотив «Золотых струн»: девушка в красном, дай нам несчастным! девушка в белом, дай нам несмелым! девушка в зелёном, дай нам обделённым!.. И так далее.

Я расхохоталась, Илва посмотрела на меня с укоризной, а Вилма и вовсе обиделась, надувшись и отвернувшись к зеркалу.

– Острячки! – похвалила я принцев. – Надеюсь, вы в долгу не остались?

– Аделина бросила в них веником, – сказала Бирла с удовольствием, а наша старшая сестра пошла красными пятнами.

– М-да, девы, – важно и громко сказала я, – похоже, женихи не оправдали наших надежд. Может, пусть их? Этих женихов?

Гисла и Аделина взглянули на меня почти свирепо, и я сразу подняла руки, показывая, что сдаюсь.

Постепенно предпраздничная возня вошла в привычную колею – без воплей и стенаний, с обменом пудрами, румянами и краской для глаз и губ. Сёстры наряжались, Илва убежала завивать волосы, а мы с Бирлой продолжали сидеть рядышком. Я сбросила плащ и куртку прямо на пол и не спеша расчесывала волосы. Это было предлогом поговорить с сестрой почти тайком, потому что остальные были заняты своей внешностью и украшательством своей внешности.

– Отдала Вилме свои новые туфли? – спросила Бирла, закидывая в рот ещё один орех.

– Пусть забирает, – я выбрала орех покрупнее. – Мне и старые хороши. Всё равно никто на меня не посмотрит, с моей арфой.

– Вот как? А я думала, именно ты уедешь от нас.

– С чего это?

– И куда это вы плавали с королём Снёбьерном?

Как всегда Бирла умудрялась сказать правду в самый неподходящий момент. Я поперхнулась и закашлялась, и сестра с преувеличенной заботой похлопала меня по спине.

– Он тоже куда-то плавал? – попыталась я удивиться как можно достовернее. – Может, тоже к бабушке?

– Папа сказал, что королю нездоровится после нашего вина, – Бирла предложила мне ещё орехов и болтала ногами, как ни в чём не бывало, – но сказки-то рассказывать не надо. Такому кабану удар молнии не повредит, не то что какое-то там вино. Так где вы скрывались? Мейла, расскажи! – глаза у неё заискрились любопытством и задором, и я вспомнила, что моей сестрёнке всего семнадцать.

Почему я решила, что с ней можно разговаривать о серьёзных и важных вещах?

– Это была не романтическая поездка, Бирли, – призналась я со вздохом. – Прости, не могу тебе ничего рассказать. Это государственные дела.

– Как и подслушивание под дверями? – она сердито хрустнула орехом, подумала и решила не обижаться. – Ладно, не хочешь – не говори. Иди одеваться, а то опять провозишься до последнего, ждать тебя потом.

– Ты всё-таки хочешь произвести впечатление на этих оболтусов? – и я добавила, выразительно посмотрев на синее платье Бирлы: – «Девушка в синем, дай нам красивым».

– Жаль Аделина выкинула веник! – сказала Бирла и швырнула в меня орехом, попав как раз по лбу.

В ответ я не стала бросать в Бирлу орехами и даже не помутузила её, как сделала бы ещё пару дней назад. Потерев лоб, я просто повернулась и пошла к своему зеркалу.

– Мейла, ты не обиделась? – Бирла тут же сорвалась со своего места и догнала меня. – Не больно прилетело?

– Всё хорошо, – я потрепала её по плечу, кивнула и уселась перед зеркалом, вроде бы для того, чтобы приложить к щекам салфетки, смоченные в отваре из мяты – для того, чтобы кожа была нежнее и белее.

Но я взяла салфетку и забыла, зачем её взяла, разглядывая себя в зеркале. Будто щелчок орехом по лбу дал другой ход моим мыслям.

Неужели, глядя на меня, король Снёбьерн видит только свою прежнюю любовь? Неужели мы настолько похожи с принцессой Мёлдхедой? Всего три дня назад я и не слышала о ней, а вот теперь узнаю, что мы с ней – одно лицо, одни и те же движения, и даже одни и те же слова… Получается, это принцесса Мёлдхеда первой назвала короля Снёбьерна Его Снежностью? И лодку она назвала так же, как и я спустя двадцать лет. И я совсем не думала, что Его Снежность позабыл название лодки своей покойной жены… И подношение рога… Может, двадцать лет назад принцесса Мёлдхеда тоже подносила рог королю и читала стихи в его честь?.. Она погибла на исходе зимы, я родилась на Йоль, перед самым новым годом… Бывают ли такие совпадения?..

– Ты куда? – удивилась Вилма, когда я резко встала, бросая салфетку обратно в мятный отвар.

– Схожу к маме, – сказала я и даже улыбнулась, показывая, что всё в порядке. – Наверняка, ей нужна помощь – платье погладить или драгоценности разобрать.

– Попроси у неё туфли! – крикнула Вилма, когда я уходила. – Твои новые я забрала!

– Непременно, – пробормотала я, не оглядываясь.

Конечно же, маме помощь была не нужна.

Я застала её в ванне, а вокруг хлопотали служанки, подавая кто зеркало, кто ароматические масла, кто охлажденной лимонной воды.

– Вот и ты! – встретила меня матушка. – Мейла, я очень недовольна…

– Но сейчас не время для порки, – дипломатично сказала я и добавила басом: – Не будем ссориться при посторонних.

Мама пошла красными пятнами, но о моей поездке к бабушке больше не говорила. Вернее, пока не говорила – пока не выбралась из ванны, закутавшись в простыню, и не уселась в кресло, чтобы отдохнуть перед тем, как её будут причёсывать и наряжать.

Служанки были отпущены на полчаса, а я с готовностью предложила свои услуги, чтобы расчесать матери волосы.

– Ну, расчеши, – разрешила мама, косясь на меня так же опасливо, как мой отец на короля Снёбьерна.

– Я справлюсь, не волнуйся, – успокоила я её. – Мам, ты извини, что я сбежала к бабуле, никому ничего не сказав…

– Мейла! Ты же знаешь, что я места себе не нахожу, когда ты уходишь в море! Да ещё одна!..

– Мам, – перебила я её ужасы, – ты знала принцессу Мёлдхеду?

– Кого? – переспросила она. – Какую принцессу?

– Дочку короля с острова Мё.

– А, ту девушку…

Я видела отражение матери в зеркале и заметила, что она заулыбалась.

– Да, помню. А почему ты спрашиваешь о ней?

– Говорят, до тебя папочка сватался к этой принцессе?

– И она его выставила с треском, – мама хихикнула совсем, как Вилма: – Когда я приехала в Нурре-Лан, мне первым делом услужливо сообщили, что мой жених безнадёжно влюблён в какую-то там красотку.

– А ты? – спросила я, начиная разбирать влажные тёмные волосы матери на пряди, чтобы было легче расчёсывать.

– А что – я? – удивилась мама. – Вышла за него. Короли, знаешь, с небес не падают.

– Он, правда, был влюблён в другую?! – поразилась я.

В голове не укладывалось, что мои родители, жившие душа в душу, поженились не по идеальной любви, а… а просто потому что надо было.

– Не знаю, влюблён он был или нет, но после свадьбы и думать о ком-то другом забыл, – сказала мама самодовольно. – Потом поймёшь, дитя моё, чем удерживают мужчин.

– Может, сейчас расскажешь? Очень интересно, – подольстилась я к ней.

– Сейчас не расскажу, – напустила матушка таинственности, – только перед твоей свадьбой. Но запомни, что женщина, у которой волосы расчёсаны волосок к волоску, и которая одета и обута в шёлк и бархат, да ещё и благоухает, как райский цветок, всегда будет более желанной, чем морская разбойница.

– Это ты про меня сейчас или про принцессу Мёлдхеду? – спросила я осторожно, так же осторожно начиная прочёсывать прядь за прядью. – Ты была знакома с ней лично?

– Один раз видела. Был день летнего солнцестояния, праздник, и она как раз проезжала мимо острова, привезла письмо от своего отца твоему отцу. Разумеется, я перехватила её и сама отнесла письмо. Запомни, Мейла, выйдешь замуж – не позволяй никакой женщине приближаться к твоему мужу.

– А как же шёлк и бархат? – не утерпела я.

– Бдительность тоже не помешает, – наставительно сказала матушка.

– Значит, ты видела принцессу, – напомнила я ей, – и как она тебе показалась?

– М-м… – мама задумалась, морща лоб. – Скорее, милая. Отдала мне письмо, пожелала удачи и счастья, даже не настаивала на личной встрече с твоим отцом.

– А как она выглядела? – гребень дрогнул в моих руках, и мама зашипела, потому что я дёрнула ей волосы.

– Как выглядела? – рассеянно переспросила она. – Да обыкновенно. Такая, простая… Светлые волосы, сама загорелая… Это некрасиво, когда женщина обгорает на солнце. Потом нельзя надеть платье с низким декольте – видна граница между настоящей кожей и загаром…

– Она была похожа на меня? – задала я вопрос напрямик, потому что маму опять повело не в ту сторону.

– На тебя? – изумилась мама. – С чего бы ей быть похожей на тебя? Вы даже не дальняя родня. Если только общие предки со времён инеистых великанов, – она засмеялась. – Признаться, я не помню её лица. Помню, что она была в ужасных мужских штанах и сапогах. Это ужасно, когда женщина одевается по-мужски. Женщина на то и женщина…

Больше я о принцессе Мёлдхеде ничего нового не узнала, и после того, как расчесала маму, вернулась к себе. По дороге меня перехватил наставник Вилфред, рассказал, что тело колдуна сожгли, а пепел развеяли по ветру, и что он не будет присутствовать на смотринах, потому что нога разболелась, и врач велел не трудить её.

– Зачем тебе эти смотрины? – сделал Вилфред ещё одну попытку отговорить меня. – Не надо тебе туда ходить, Мейла. Скажи, что нездорова, откажись.

– Не могу, – честно призналась я и руками развела. – Вы ведь знаете, что за моими сёстрами нужен глаз да глаз. Матушка за столом, папочка с гостями, вы в постели, а кто же присматривать будет? Нет, мне надо там быть. Не переживайте за меня. Протренькаю на арфе и сяду где-нибудь в углу, чтобы никто меня не видел.

– Король Снёбьерн…

– Он точно меня не съест, – заверила я наставника. – Я же как сухарь, сразу в горле застряну. Подавится, бедный.

Вилфред невесело хмыкнул, мы с ним распрощались, я пообещала заглянуть к нему после пира, чтобы рассказать, как всё прошло, и он ушёл.

Надо же, ни слова не сказал о помолвке. Как папаша велел – так и промолчал. Я ещё не решила, хорошо это или не очень, но время шло, и надо было готовиться к вечернему празднику.

Наряд меня не слишком волновал, а вот арфу настроить надо было.

Для выступления на смотринах я выбрала не маленькую, ручную арфу, а большую, с треугольной рамой из граба и серебряными струнами. Я играла на этой арфе на праздниках, в больших залах. Она и выглядела внушительнее, и звучала чище и громче. Арфу уже перенесли в главный зал, где накрывали столы, и я пришла пораньше, чтобы успеть её настроить.

Пока я подкручивала колки и щипала струны, добиваясь ровного звучания, начали подходить первые гости. Я увидела танов почти со всех островов Нурре-Ланна, так что праздник обещал затянуться. Ведь не для того приглашают гостей издалека, чтобы ночь погулять и наутро расстаться.

Арфа стояла у дальней стены, и тяжёлая штора наполовину скрывала и меня, и мой музыкальный инструмент. Время от времени я выглядывала из-за шторы, чтобы посмотреть, кто ещё пришёл, и в какой-то момент увидела, как входит король Снёбьерн. Он не заметил меня, но следом за ним появился шут Олли. В этот раз карлика несли слуги – в деревянном креслице, как на троне. Наши взгляды встретились, и шут приветливо кивнул мне. Я тоже кивнула в ответ – просто из вежливости.

Я успела взять ещё несколько аккордов, когда штора чуть отодвинулась, и прямо передо мной оказалась нелепая фигура карлы.

– Добрый вечер, принцесса Мейла, – сказал она. – Рад видеть вас в добром здравии.

– Благодарю, – ответила я сдержанно, положив ладони на струны, чтобы не звенели.

То, что карла заговорил о моём здоровье, могло означать, что он знал о ране от когтей колдуна. И узнать мог только от своего господина. Значит, король Снёбьерн говорил с шутом обо мне. И то, что шут подошёл ко мне, не было случайностью или простой вежливостью.

– Выкладывайте, что хотели сказать, – велела я. – Смотрины вот-вот начнутся, надо успеть настроить арфу.

– Хотите завлечь его величество песнями и музыкой? – спросил карлик. – На вашем месте я бы поостерёгся. У его величества много достоинств, много золота, серебра и драгоценных камней, но он – страшный человек. Особенно в гневе. Вы знаете, что это он убил свою жену? Принцессу Мёлдхеду?

Карла выспрашивал обо мне через Илву, это я прекрасно помнила. И теперь, когда смотрела в его голубые глаза, пыталась понять, почему его так интересует моя жизнь. Это по приказу Снёбьерна? Или личные причины?

– Вижу, вы знаете эту историю лучше всех, – заметила я, оставив без ответа первый вопрос.

– Я рядом с его величеством многие годы, и мне известно, что тогда произошло, – сказал шут и упёр руку в бок.

Сначала я подумала, что это от важности, но потом догадалась, что так карла пытался сохранить равновесие на своих кривых, коротких ногах.

– И что же произошло? – спросила я, невинно приподняв брови.

– Его величество очень любил жену, – сообщил карла со вздохом, – но однажды между ними произошло недопонимание. Они оба ушли в лес, а вернулся только его величество.

– Получается, момента убийства вы не видели?

– Не всегда нужно видеть, чтобы знать, – произнёс он со значением.

– Не всегда нужно выдавать за действительное то, чего не видел, – ответила я ему в тон.

– Вы мне не верите, и это ваше право, – согласился карла. – Но моя покойная королева была святой женщиной, его величество очень её любил. Вы похожи на неё, но не играйте на этом, не заигрывайте с моим королём. Не знаю, где вы нахватались этих ловких приёмчиков, но не обольщайтесь. Вы – не она.

– С чего вы взяли, что я играю, господин Олли? Вас ведь так зовут? – я прищёлкнула ногтём по струне, и она зазвучала низко и тягуче. – Я – это я. Мне нет необходимости кого-то изображать. А вот почему вы действуете против своего господина?

– Почему – против? – карла насмешливо прищурил глаза, разглядывая меня. – Наоборот, я за него. И за вас, пусть вы мне не верите. Сейчас вы привлекаете короля, даете ему надежду, но вы – не прежняя королева, при всём моём уважении. И когда его величество это поймет, он будет разочарован. Не хочу, чтобы вы после этого пострадали. И не хочу, чтобы ему было плохо. Лучше печаль, чем разочарование.

– Вы лучше него знаете, что для него лучше всего? – не удержалась я от колкости.

– Не смею посягать на это, – ловко ушёл от укола шут. – Как можно сказать, что знаешь другого, если мы и себя-то самих не знаем. Я предупредил вас, решаете вы сами… Удачи вам на смотринах невест, принцесса.

Штора опустилась, карла скрылся из виду, а я задумчиво постукала по другой струне. Подумала ещё, потом выглянула из-за шторы.

Король Снёбьерн сидел за столом, хмурый, как обычно, облокотившись на ручку кресла, а рядом стояло креслице карлика, и господин Олли что-то говорил и говорил королю, а тот слушал и слушал, и лицо у него становилось всё мрачнее и мрачнее.

«Сколько сочувствующих и знающих», – сказала я мысленно и занялась арфой, потому что праздник вскоре должен был начаться.

Разумеется, первой должна была выступать Аделина – она старшая, наследная принцесса, но Вилма успела наплакаться папочке, и отец решил выпустить её первой. Аделина вовсе не нежно поскрипела зубами, но уступила. Так что моя очередь была четвёртой по счёту, и я вполне могла полюбоваться на выступления сестёр, прежде чем выступлю сама.

Настроив арфу, я не побежала в комнату, делать последние приготовления – причёсывать щёточкой брови волосок к волоску, обрызгиваться благовониями из алебастрового флакона, разглаживать несуществующие морщинки на платье или ещё что-то в этом роде. Я передвинула скамейку чуть в сторону, чтобы оставаться за шторой, но видеть, что происходит в зале.

Гости собрались, музыканты продули дудки и натянули струны на лютнях, отец и матушка появились в блеске фамильных драгоценностей, гости выпили за здоровье хозяев, за здоровье почётных гостей, и за своё здоровье, разумеется.

Наконец, объявили смотрины, и музыканты тут же сложили инструменты, чтобы не помешали бренчанием.

Я в предвкушении потёрла ладони, почти забыв о неприятном разговоре с карликом и обо всех событиях, этому разговору предшествующих, потому что в центр зала вышла Вилма.

В этот раз на ней было простое белое платье – из шёлка, со струящимся подолом и рукавами. Никакой вышивки, никаких украшений, светлые волосы распущены. На левом плече – шарф из тонкой серебристой ткани, в правой руке – ивовая палочка толщиной в палец и длиной в пару дюймов, на которой были начертаны тайные руны.

Слуги притушили половину свечей, оставив только те, что стояли у дальней стены, и Вилма стала похожа на лунный луч, просиявший под сводами замка. В этот момент она была так красива, что дух захватывало. В который раз я подумала, что если на меня производит такое впечатление её красота, то что же чувствуют бедняги-мужчины?

Тем временем Вилма поклонилась, послала всем нежную улыбку, скромно опустила ресницы и положила в рот белую щепочку. Я знала, что должно произойти, но всё равно не сдержала восхищённого вздоха, когда моя сестра стала ещё белее, ещё прозрачнее, белое платье заколыхалось, словно туман, серебристой полосой зазмеился лёгкий шарф – он взлетел, метнулся влево, вправо, опять взлетел, медленно опустился на пол, а моя сестра… исчезла. Будто растаяла в воздухе, растворилась в нём.

Мужчины выдохнули все разом, а Вилма уже появилась у дальнего конца стола, заливаясь смехом и кружась в облаке белого платья.

Отец так и светился от гордости, словно сам стал лунным лучом. Мама тоже была довольна, хотя и пыталась скрыть улыбку.

Но больше всех была довольна Вилма. Она подбежала к лежавшему шарфу, грациозно наклонилась, поднимая его, закуталась в серебристую ткань и посмотрела в сторону утгардских принцев таким смущённым и одновременно призывным взглядом, что на лицах у женихов появилось усиленное движение мысли.

Я только покачала головой, когда Вилма убежала, не забывая красиво всплескивать распущенными волосами, а принцы проводили её голодными взглядами.

Правда, стоило моей сестре скрыться, как принцы встряхнулись, одинаково ухмыльнулись и заявили, что не хотели бы жену, которая вытворяет такие фокусы.

– Игра в прятки хороша для детишек, а мы ведь уже давно не дети, особенно в алькове, – заявил Эйвинд с ленцой и наглецой. – Принцессе даже не надо будет отговариваться головной болью!..

Мужчины, которые только что смотрели на Вилму, как завороженные, захохотали. Что характерно, мой папочка хохотал вместе со всеми, да так весело, что маме пришлось ткнуть его локтём под рёбра. Он сразу присмирел и вызвал Аделину.

Глава 14

После белого платья Вилмы, красный наряд Аделины показался ярким, как пламя свечей. Да и сама Аделина выглядела ярко и смотрела с вызовом. Её тёмные волосы были уложены в высокую причёску и закреплены золотыми шпильками, так что казалось, на макушке вспыхивают искры.

Аделина достала из-за пояса кинжал с рукояткой, украшенной рубином, и он сверкнул, как капля крови. Кинжал был не слишком большой, его можно было принять за безобидное украшение, но Аделина со свистом рассекла им воздух и приняла боевую стойку.

Я наклонилась ещё чуть-чуть, чтобы из-за шторы были видны почётные гости. Впрочем, принцев я и раньше видела – они переглянулись, весело вскинув брови и явно ожидая уморительного зрелища, а вот их отец… Его Снежность смотрел на Аделину так, будто она была букашкой на ладони мироздания. Ни капельки интереса во взгляде. Смотрит то ли в стену, то ли приснул ненароком, а глаза закрыть позабыл.

Господину королю можно было, конечно, проявить побольше уважения, но я напомнила себе, что от таких мужей, как принцы-оболтусы, надо держаться подальше, и почти успокоилась. Тем более что Аделина собиралась показать свой самый сложный фокус, и на это стоило посмотреть.

Моя сестра держала кинжал, направив острие в сторону, будто собиралась отражать нападение противника. Но дело-то в том, что противника не было.

В напряжённой тишине ожидания прошла секунда, другая, кто-то из гостей не выдержал и неловко повернулся, заскрипев скамьёй, кто-то кашлянул, но Аделина стояла неподвижно, прищурив глаза и чуть шевеля губами, беззвучно читая заклинание, а потом медленно повела левой рукой ладонью от себя, продолжая держать кинжал в правой.

Зрители не сразу поняли, что происходит, но вот воздух перед ладонью колыхнулся, обрёл цвет – розоватый и серый, потом стал ярче, обрёл форму…

– Вот это мастерство! – выдохнул тан острова Морс.

Ему никто не ответил. Я была уверена, что у всех гостей так же, как и у меня, перехватило дыхание, потому что из ниоткуда перед Аделиной появилась фигура в красном платье, с чёрными волосами, уложенными в высокую причёску. Точная копия моей сестры точно так же, как оригинал, держала в руке кинжал, и отблески пламени свечей играли на клинке.

Не утерпев, я посмотрела на принцев и короля. Его Снежность равнодушно отпил из бокала и закусил ломтиком вяленого мяса, но принцы смотрели с любопытством. Эйвинд подался вперёд, оперевшись локтем на колено, а Эйнар потирал подбородок.

«Что, вы так не умеете?», – мысленно позлорадствовала я над принцами, а тем временем Аделина сделала выпад, пытаясь достать кинжалом своего двойника.

Гости приглушённо ахнули, когда сверкающее лезвие пронеслось в дюйме от нежной белой шеи второй девушки, но она ловко увернулась и нанесла ответный удар.

Я видела этот бой много раз, но снова, как и всегда, почувствовала тревогу и страх. Две сражающиеся не на жизнь, а на смерть, Аделины – это было гнетущее зрелище. Что касается матушки, она даже глаза закрыла, потому что знала, чем это закончиться. Я тоже ждала окончания колдовства с внутренним содроганием, но всё равно не могла не восхищаться мастерством сестры. Создать свою копию, да ещё такую, которая не просто повторяет твои движения, а живёт собственной жизнью – это высшая ступень мастерства. Это искусство настоящей королевы.

В какой-то момент девушки в красном столько раз поменялись местами, нападая друг на друга и отражая удары, что я уже не могла сказать – кто из них моя сестра, а кто – созданный магией фантом.

Клинки, встречаясь, выбивали сполохи искр, драгоценные камни вспыхивали искрами в тёмных волосах. Это было красиво и… жутко.

Вдруг одна из Аделин перехватила вторую за запястье, развернула к себе спиной, мелькнуло лезвие, раздался жалобный вскрик, и кровь хлынула из перерезанного горла.

Гости вскрикнули, мама зажмурилась, затыкая уши, чтобы не слышать этого ужасного предсмертного стона, но спустя мгновение посреди зала стояла одна лишь моя сестра – целая и невредимая, и у неё даже причёска не растрепалась. На кинжале, который Аделина показала всем, не было ни капли крови.

Выступление наградили восторженными возгласами, гости долго хлопали и топали, и даже утгардские принцы важно покивали, одобряя.

Аделина поклонилась и убежала, уступая место Гисле. Та вышла вперёд, улыбаясь немного застенчиво, немного смущённо, держа в руках круглую корзину, полную пшеничных булочек, и медный кувшин с тонким горлышком и изогнутой ручкой.

После изящной Вилмы, и Аделины с повадками и движениями рыси, Гисла казалась простоватой. Слишком домашней, слишком пухленькой, слишком неловкой.

Поклонившись гостям, она подошла к столу, протянула Его Снежности корзину и сказала дрогнувшим голосом:

– Угоститесь, дорогой гость. И позвольте мне наполнить ваш бокал?

– Пф! Это принцесса или кухарка? – громким шёпотом спросил младший принц у старшего.

Старший принц скривил губы, а у меня руки зачесались оттаскать обоих задавак за чёрные чёлочки, чтобы преподать урок хороших манер. Кто их, вообще, учил, этих принцев? И учил ли вообще? Если сейчас ещё и их папочка встанет в позу, задирая нос, я точно устрою показательное побоище, и не с фантомом, как Аделина.

С замиранием сердца я ждала, что скажет и сделает король Снёбьерн. Но он ничего не сказал, а молча протянул Гисле бокал и взял из корзины пшеничную пышку.