Преступление во времени. Том 1. Время вспять

Вдруг в тени появился таинственный человек в черной шляпе и пальто, неподвижно стоящий спиной к Учителю. Легкий холодок пробежал по коже Ли Синьвэй, когда она почувствовала, что этот незнакомец явно намеревался совершить что-то опасное. Лицо Учителя омрачилось серьёзностью, его взгляд стал углубленным, и в воздухе прозвучала лишь одна угрюмая фраза:

– «Лишь Видение и Контроль способны восстановить порядок времени.»

В ту же секунду Ли Синьвэй, словно в комнате разбилась стеклянная посуда, вернулась в реальность, охваченная страхом и потемнением. Ее пот стекал по спине, и тяжело дыша, она пыталась восстановить дыхание, осознавая, что каждая активация её способностей может привести к такому финалу. Мысль о том человеке из видения, который стоял спиной к Учителю, подвигла её на размышления – именно он, ускользая от следов, мог быть убийцей.

– Что же за преступник нам попался?

Ли Синьвэй вышла из библиотечной комнаты Господина Син Ши, её шаги гулко отозвались в обширной тишине, когда она спешила к выходу. Девушка, которая провожала её взглядом, вдруг остановилась, готовясь задать вопрос, но, увидев серьёзное и встревоженное лицо детектива, осталась в нерешительности. Поздний час заставлял чувствовать себя как-то странно, но ей нужно было сообщить о своих открытиях.

– Чэн Юнли, слышишь меня? – произнесла она, передавая информацию через шлем своего байка, который она предпочитала использовать вместо телефона. Хотя иногда он подводил её, вызывая недовольство, и в такие моменты ей казалось, что она выглядит, как старая бабка.

– Да, что случилось? Съездила в библиотеку?

– Да, нашла вполне странную информацию, – мысли плыли по разным сторонам, стараясь собраться в кучку, чтобы объяснить, что именно она узнала.

– Что за информация? – задался вопросом инспектор.

Ли Синьвэй всё еще колебалась, не зная, как начать рассказ о волшебных байках про Хранителей и Посланников Времени, которые так внезапно и настойчиво завладели её умом. Она понимала, насколько абсурдно это прозвучит, особенно в контексте серьезного расследования. Но, собравшись с духом и отбросив сомнения, она всё же решилась продолжить разговор, чувствуя, что обязана поделиться своими находками.

– Ты шутишь?! Это какой-то бред, высосанный из пальца!

Новые находки и откровения явно выбили Чэн Юнли из его привычной лодки спокойствия и рассудительности, и он невольно прорычал эту фразу в телефонную трубку. Ли Синьвэй даже слегка прищурилась от неожиданной громкости его голоса.

– Я похожа на шутника? Конечно, иногда бывает, но не люблю шутить на основе сказок!

Разговор проходил на оживленной вечерней трассе Нанкина, машины мчались мимо, создавая атмосферу динамики и адреналина. Ли Синьвэй резко извинилась перед водителем, который едва не сбился с дороги.

– Син Ши был учителем истории, и, возможно, его увлечение такими делами не должно удивлять, – задумчиво произнесла она, – но я никогда не предполагала, что он будет проявлять интерес к подобным вопросам.

Свернув на нужную дорогу, девушка продолжила разговор, чувствуя, как внутри нарастает волнение и предвкушение

– Однако была еще одна зацепка, – её голос стал серьезным. Инспектор Чэн, уловив изменение в тональности, напрягся, его внимание резко усилилось, – В одной из книг я наткнулась на записку, написанную почерком Господина Син.

– Жэнь Е? – уточнил Чэн Юнли.

Детектив кивнула.

– Да. Судя по всему, он собирался навестить её в Шанхае, но его убили, увы.

Ли Синьвэй остановилась на светофоре, поглощённая размышлениями, когда её взгляд привлекла черная кошка, уютно устроившаяся на каменном бортике и нежно лижущая свою лапку. Кошечка была особенной: у неё был темно-фиолетовый ошейник с маленьким золотистым бубенчиком, а её глаза были глубокими и почти магическими, с фиолетовым оттенком. Девушка удивилась и немного смутилась; хватала ли её фантазия, или она действительно видела кошку с фиолетовыми глазами? Вдруг шум машин вернул её в реальность, и как только загорелся зеленый свет, она рванула вперёд, подавив интерес к загадочной кошке

Их разговор с Инспектором Чэном завершился договоренностью встретиться на следующее утро для обсуждения всех дел, что только подогревало её интригу.

Вернувшись домой, Ли Синьвэй, не разуваясь, рухнула на диван, раскинув руки в стороны и закрыв глаза. В водовороте эмоций она ощущала, как мысли о Хранителях Времени не покидают её, а лёгкая головная боль от волнений, возникавшая при размышлениях об архиве, мучила её.

Неосознанно она обняла свою подвеску, которой гордилась с самого детства. Подвеска излучала свет и красоту, переливаясь даже в полумраке, словно крошечные огоньки, отражая красные блики. Это украшение попала к ней в руки в раннем детстве, как сокровище, оставленное ушедшей матерью.

« – Я доверяю это тебе, – произнесла женщина, помещая в ладонь девочки подвеску в форме розы с красным камнем на золотой цепи. – Носи её и никому не отдавай. Это моё наследие. Волшебная сила, – шептала она на последних вздохах, её голос был полон нежности и любви.

– Она будет защищать и направлять тебя. – С трепетом женщина обняла малышку, её дрожащие руки крепко сжимали кулачки девочки. Одна слеза упала на их ладони, словно запечатлевая момент на долгие годы.

– Ли Синьвэй. Запомни. Что бы ни случилось, что бы ни произошло…»

— Не теряй время, иди вперед.

Примечание автора:

*Метафора "только маска и глянец" означает, что что-то или кто-то кажется привлекательным и ценным лишь на первый взгляд, но на самом деле является поверхностным, обманчивым и лишенным реальной ценности или содержания.

*Сяо Чжун – храбрая девушка из малоизвестной легенды. Она показывает, что смелость и справедливость не зависят от возраста или пола, а сплоченность и вера в себя позволяют победить даже кажущегося непобедимым врага.

*Сяо (⼩, xiǎo ) – маленький, младший

Глава 5. Сон таинственной эпохи

Наступил следующий день. Если в предыдущие дни сверкало яркое, почти ослепительное солнце, освещая землю и ободряя сердца людей, то сегодня небо затянули тяжелые серые облака, плавно перемещающиеся по небосводу. Легкий весенний ветер окутывал всё вокруг, будто пытаясь обнять землю и воспринять её настроение. Эта переменчивая атмосфера не слишком радовала, предвещая, возможно, недобрые вести.

Такая не столь радужная погода отражала и атмосферу, царившую в зале заседания Городского Бюро. Заседания, что так срочно было запланировано, было перенесено на утро. Здесь было так же угнетенно и мрачно, как и снаружи. Стены, казалось, сжимали всё вокруг, и даже свет ламп над головой не мог развеять сгущающиеся тени.

За громадным столом, покрытым строгой белой скатертью, собрались множество людей. Среди них находились не только сотрудники Бюро, но и представители полиции, включая – Бай Хишань, которая всегда верно следовала своему долгу, несмотря на постоянные преграды и нелепые ситуации, в которые порой попадала.

Одетая в неразлучную униформу полиции, она сидела в центре одного края стола, предвкушая начало заседания, с настороженной уверенность.

В зале разносился гул непрекращающихся переговоров между сотрудниками, который был слышен даже на фоне тяжёлого молчания, настигнувшего всех. Причиной этого собрания стала замечательная выходка Ли Синьвэй, о которой говорили все коллеги. Бай Хишань с нетерпением ждала возникновения назойливых вопросов, словно провокационная тень. В этот момент в зал вошел Глава Министерства Безопасности и правопорядка – человек, который воспитал её с ранних лет и стал для неё как авторитетом, так и препятствием.

– Дамы и господа, приветствую вас, – произнес мужчина средних лет, облаченный в строгую официальную одежду, что подчеркивало его значимость и присутствие в этом зале. Но для Бай Хишань это был не просто важный человек – это человек, к которому она испытывала сложные чувства, это был её отец.

– Господин Бай Хаован! Здравствуйте!

В рубашке безупречного кроя, аккуратно поджатой к самому запястью, поприветствовал его один из директоров Бюро, крепко пожимая его руку с нарочитой теплотой. В его глазах читалось нескрываемое уважение, смешанное с легкой тревогой.

Бай Хаован, сохраняя невозмутимый вид, проследовал к своему месту напротив дочери. Его движения были выверены и исполнены достоинства. Он аккуратно положил перед собой папку с документами, каждый лист которой, казалось, хранил в себе тайну. Присев, он пристально посмотрел на нее, ожидая реакции – хоть малейшего проявления эмоций, которое выдало бы её истинное состояние.

– Сегодня я собрал вас здесь, вместе с сотрудниками следственного отдела, чтобы прояснить некоторые обстоятельства, произошедшие на днях, – проговорил он ровным, но твердым голосом. В каждом его слове чувствовалась весомость и важность предстоящего разговора.

Бай Хишань лишь слегка поправила рукав идеально сидящего на ней пиджака. В этом жесте сквозило безразличие, граничащее с пренебрежением. Казалось, её мысли витали где-то далеко, вне стен этого зала, наполненного напряжением и ожиданием. Она словно отгородилась от происходящего невидимой стеной.

– В четверг в департаменте полиции Нанкина состоялось собрание, посвященное трагической утрате Представителя Ду Сюэ. Увы, оно завершилось не на благоприятной ноте…

Мужчина с серьёзным, даже суровым выражением лица бросил изучающий взгляд на свою дочь, пытаясь прочитать в её глазах скрытые мотивы. Она же, в ответ, лишь снисходительно улыбнулась и кивнула, нервно щелкая привычной ручкой – тонким стержнем в серебристом корпусе, которая всегда была с ней, как символ стойкости, как молчаливое заявление о ее независимости.

– Сегодня я хочу обсудить все моменты, которые одна из сотрудниц полиции с восхищением поделилась своим мнением, – добавил он, намеренно выделив слово "восхищение" с легкой иронией, но тут Бай Хишань резко прервала его, не дав закончить фразу.

– Она не делилась мнением, а говорила факты.

Её голос, обычно спокойный и ровный, отразил отчетливые нотки злости и упрёка, направленные прямо в сердце отца. Бай Хаован посмотрел на нее с легким выражением возмущения, едва заметным для окружающих, но вполне ощутимым для самой девушки. В этот момент в их отношениях словно проскользнуло молчаливое напряжение, разряд невысказанных обид и давних противоречий, готовых вот-вот вырваться наружу. Атмосфера в комнате сгустилась, предвещая бурю.

Отношения Бай Хишань с отцом не отличались яркостью, характерной для обычных семей – они были полны оттенков недоразумений и молчаливых упрёков. «Быть дочерью главы Министерства – самое ужасное, что может быть в жизни», – часто думала она, втайне надеясь, что однажды сможет изменить это.

Несмотря на роскошь, в которой она росла, и дорогие подарки, недоступные многим детям, она постепенно теряла ощущение жизни и радости. Родители одаривали её вниманием, но воспитывали как солдата, готового к безжалостной борьбе. По мере взросления её мечты приходили в упадок, подрывая семейные отношения. Родители решали важнейшие вопросы, занимаясь своими делами, а она лишь уклонялась, стремясь найти свой собственный путь.

– Заместитель Бай, – произнес её отец, демонстрируя ровный тон, который вызывал лишь раздражение, – хочу напомнить вам о нашем соглашении о сотрудничестве между Городским Бюро и полицией. Тот факт, что во время собрания детектив Ли Синьвэй попыталась подорвать нашу репутацию, должны разрешать не мы – а её начальство.

Бай Хаован, слегка наклонившись вперед, старался заверить присутствующих в своей позиции, демонстрируя уверенность и непоколебимость. Он тщательно подбирал слова, подчеркивая важность каждого произносимого им тезиса. Его взгляд скользил по лицам собравшихся, стремясь убедить их в своей правоте и значимости его аргументов. Казалось, он пытался внушить всем присутствующим не только логику своих доводов, но и свою собственную непогрешимость.

Не желая уступать ни пяди, Бай Хишань резко встала, полная решимости и неприкрытого вызова. Её поза излучала уверенность и готовность к немедленной конфронтации.

– За детектива Ли никто не решает, и её внезапное появление стало сюрпризом для всех. Но унижала репутацию не она, а вы, – произнесла она, лукаво подмигнув.

В зале, овитом разрозненными мыслями и нервными ожиданиями, царила напряженная атмосфера, которая начала разгораться, подобно пороховой бочке, готовой взорваться от малейшей искры.

Между Бай Хишань и Бай Хаованом атмосфера накалялась до предела; они напоминали два отдельных острова, разделенных пропастью непонимания и взаимных обид, несмотря на тот факт, что находились в одном пространстве, в центре внимания. Но каждый из них отчаянно боролся за своё присутствие, за свою правоту и за признание собственного мировоззрения. Этот конфликт был не просто спором о фактах, а столкновением двух поколений, двух разных философий жизни.

Наблюдатели в зале начали шептаться и обмениваться нервными взглядами, впитывая энергию конфликта, который разгорался на их глазах. Они чувствовали себя невольными свидетелями личной драмы, разыгрывающейся прямо здесь и сейчас, и не знали, чем закончится этот опасный спектакль. Каждое слово, каждый жест, каждый взгляд был наполнен скрытым смыслом и мог стать искрой, которая разожжет пламя открытой вражды.

– Городское Бюро, взявшее это дело на себя, должно было провести всестороннюю проверку факторов, но, увы, вы оставили это без внимания.

Ярость её отца углублялась, готовая вот-вот вырваться наружу, сметая все на своем пути. Его лицо побагровело, вены на висках вздулись, и казалось, что он сдерживает себя из последних сил, чтобы не потерять контроль над ситуацией.

Бай Хишань отстаивала позицию полиции с ясностью и силой, и все присутствующие сотрудники внимали её словам, как к последней инстанции. Если её отец и имел возражения, то она ловко и уверенно отражала их, не позволяя ему задать неудобные вопросы. Вскоре заседание подошло к завершению, к счастью, на положительной ноте: все аспекты были обсуждены, и общий язык найден. Единственным, кто оставался не в восторге, был глава Бай Хаован, который резко прервал разговор:

– Заместитель Бай, – произнес он с улыбкой, – Вы явно повзрослели. Интересно, откуда у вас такая уверенность?

Бай Хишань, услышав упрек отца, лишь презрительно ухмыльнулась, словно ей было глубоко безразлично его мнение.

– Это результат моего личного воспитания, – холодно ответила она, словно бросая отцу в лицо обвинение в его собственных ошибках.

После этих слов, как выстрел из ружья, Бай Хишань решительно покинула помещение, оставив отца стоять с руками в карманах в абсолютном одиночестве, окруженного тишиной и осознанием собственного бессилия. Он вновь погрузился в свои обыденные заботы, словно пытаясь спрятаться от бури, разыгравшейся в его семье, осознавая, что его дочь стала самостоятельной личностью, с которой весьма непросто управлять, и что его влияние на нее с каждым днем ослабевает.

Несмотря на бурю злости, бушевавшую в ее душе, Бай Хишань обнимало странное спокойствие, как будто она сбросила с себя тяжелый груз. В этот момент перед ней возник инспектор Чэн Юнли, появившийся словно из ниоткуда, незаметно подбодрив её своим присутствием. Он только что вошел и, увидев зам-капитана, стоящую в коридоре с напряженным лицом, сразу же почувствовал, что что-то не так, и направился к ней, ведомый инстинктом и необъяснимой тревогой.

– Я опоздал?! – произнес он, сворачиваясь в проем двери.

– Да.

Его присутствие было как глоток свежего воздуха после душной атмосферы совещания. Но снаружи заместитель была готова порвать любого на своем пути, кто попытается встать. Словно существо, выпущенное из клетки, готовое к борьбе, чтобы доказать свою силу и независимость. Когда она попыталась уйти, делая вид, что он ее не интересует, инспектор Чэн резко схватил её за запястье, останавливая ее движение.

– Что случилось? – спросил он, глядя ей прямо в глаза.

Бай Хишань удивилась, глядя на Чэн Юнли. Его обеспокоенное лицо выдавало искреннюю заботу, чего она никак не ожидала. Она привыкла видеть в нем лишь коллегу, надежного партнера, но сейчас в его глазах она увидела что-то большее – тепло и искреннее участие, которые тронули ее до глубины души.

– Отец весьма недоволен нашим отделом. Он выразил своё мнение – вот и всё, – выдернув руку, она сделала шаг назад и направилась к выходу. В этот момент она не могла не заметить, как на лице инспектора Чэна отразилось беспокойство за её состояние.

Бай Хи Шань оказалась на улице, стоя напротив Министерства. Она устремила взор к небу, которое было столь же тусклым и бесцветным, как и всё происходящее в её жизни на данный момент. Каждое облако словно напоминал о тяжести ожидающего её бремени.

Грусть, тревога и злость переполняли её сердце. Стать заместителем следственного отдела – это была её сокровенная мечта с детства. Она с огромным трудом преодолела все преграды, что возводил перед ней отец, который не признавал иного выбора, кроме как следовать за его шагами. Мать, будучи адвокатом, лишь укоряла: «Это твой путь. Помни, что упасть можно в любой момент, но также возможно и подняться». Эти слова ставились под сомнение в трудные минуты.

Эти чувства неожиданно прервал голос Чэн Юнли:

– Будешь пялиться на небо, или выпьешь кофе и сядешь в машину?

С этими словами он протянул ей стаканчик кофе – латте с кремом и нежным белым шоколадом, её любимым напитком, о котором он каким-то образом узнал. Этот маленький жест, наполненный вниманием и заботой, стал будто небольшим лучиком света, пробившимся сквозь бесконечную серую пелену её дня.

Не ожидая такого искреннего вмешательства в ее личную бурю, она осторожно взяла стаканчик, чувствуя, как тепло проникает сквозь картон, согревая ее озябшие пальцы. Сделав первый глоток, она закрыла глаза, наслаждаясь вкусом и ароматом. Сладкий латте мягко окутал ее, словно теплый плед, рассеивая остатки напряжения. Почувствовав его тепло в руках и успокаивающее воздействие кофе, она благодарно произнесла:

– Ты моё спасение. Пошли в машину.

Чэн Юнли, хитро улыбаясь, шагал за ней к машине, словно между ними витало нечто большее, чем просто профессиональная связь, что-то такое, что невозможно было выразить словами или описать на обычной белой бумаге*.

Дорога от Министерства до Департамента полиции не была долгой, но в данный момент она украшалась заманчивыми пробками, как будто сама судьба решила замедлить их путь.

Инспектор и заместитель капитана сидели молча, время от времени перебрасываясь простыми фразами и обсуждая их текущие дела. Тишина в машине казалось одновременно необходимостью и облегчением.

– Кстати, Бай Цзэлу в курсе о сегодняшнем собрании? – неожиданно спросил Чэн Юнли, прекрасно зная, что темы о семье ей не по душе, но разговор о родном брате всегда пробуждал интерес, который не стоило игнорировать.

– Вряд ли. Он поглощен работой. Карьера адвоката, хоть и налаживается, не оставляет ему времени на себя. Жалко его.

Бай Хишань сидела неподвижно, словно застывшая статуя, и только взгляд выдавал бурю, бушевавшую внутри. Она смотрела в окно на мелькающие силуэты деревьев, которые проносились мимо с неимоверной скоростью. Каждый промельк казался ей мимолетным воспоминанием, ускользающим из памяти, уходящим безвозвратно в прошлое. В голове роились мысли, болезненные и хаотичные, как осколки разбитого зеркала, не давая сосредоточиться на чем-то конкретном.

Инспектор, сидевший напротив, украдкой поглядывал на неё. Он старался не нарушать тишину, не доставлять ей лишнего беспокойства, понимая, что она и так натерпелась за этот день. В её глазах читалась усталость, смешанная с каким-то обреченным смирением. День, который начался как обычный, рутинный, теперь обещал стать невыносимо долгим, оставляя после себя лишь горечь и разочарование. Инспектор знал, что ему предстоит деликатная работа, требующая не только профессионализма, но и чуткости, ведь за этой хрупкой внешностью скрывалась женщина, пережившая трагедию.

– Мы едем в департамент? Как-то уж слишком плотно, никогда такого не было, – внезапно заметила заместитель, глядя на дорогу.

– Да, действительно впервые. Возможно, авария где-то.

Тут неожиданно зазвонил телефон Чэн Юнли. Увидев на экране номер Сяо Леяна, он мгновенно ответил:

– Да, Сяо Леян, что случилось?

В трубке раздался взволнованный, почти панический голос.

– Инспектор Чэн, вы где?! Простите, что отрываю, но это срочно!

– Стоим в пробке вместе с заместителем Бай. Что-то произошло? – тон Чэн Юнли мгновенно изменился, приобретя жесткость и настороженность. Удивление уступило место предчувствию беды.

– Да нет, просто… – запнулся на том конце провода новобранец, чей взгляд словно приклеился к чему-то невидимому, ужасающему. Слова застряли в горле, будто ком, перекрывая дыхание.

Инспектор Чэн напрягся, чувствуя, как беспокойство с каждой секундой нарастает, словно ледяная волна. Эта пауза, прерываемая лишь нервным дыханием парнишки, говорила о многом.

– Сяо Леян, докладывай! Живо!

Громко вздохнув, словно надувая воздушный шарик, новобранец, наконец, нашел в себе смелость произнести дрожащим голосом то, что должен был, предвкушая неминуемый взрыв гнева от инспектора.

– Детектив Ли… она… устроила показ фокусов для наших сотрудников… и велела мне немедленно связаться с вами. Она сказала, что это… важно…

Чэн Юнли впал в ступор. Он перестал понимать происходящее. Мир вокруг словно замер, превратившись в абсурдную театральную постановку. Бай Хишань, сидевшая рядом, вскинула бровь, и только хотела спросить, что же там, черт возьми, случилось, как инспектор не сдержался. Голос его, сорвавшись, взлетел до неконтролируемой высоты:

– Что она творит?! Показывает фокусы?! Да в разгар расследования?! Это что, шутка?!

От этого взрыва даже обычно невозмутимая Бай Хишань невольно вздрогнула, пристально уставившись на него, как на умалишенного. Чэн Юнли тут же судорожно встрепенулся, вспомнив о присутствии заместителя следственного отдела. Он осознал, что сорвался на крик прямо перед ее лицом, нарушив всю субординацию.

Вздохнув, пытаясь обуздать свой гнев и вернуть себе самообладание, он обратился к новобранцу, стараясь говорить ровным, насколько это было возможно в данной ситуации, голосом:

– Сяо Леян. Мой дорогой. Сделай так, чтобы детектив Ли Синьвэй уселась на своем месте и не превращала себя в клоуна! Это не цирк, а серьезное место!

– Но фокусы… слишком профессиональные…

– Сяо Леян! – прорычал инспектор, от чего новобранец чуть не уронил телефон от испуга.

– Да-да, Инспектор Чэн! Все сделаю!

Теперь Чэн Юнли раздражала не только пробка на дороге, но и Ли Синьвэй, которая, устраивая представление, мешала сосредоточенной работе всем.

Заместитель-капитана Бай наблюдала за ним с любопытством, пытаясь понять, что же происходит вокруг. Она чувствовала, что их жизнь снова вступила в полосу неразберихи.

– Что случилось? Опять Ли Синьвэй? Что она натворила на этот раз? – поинтересовалась глава, поглаживая свою трепетную голову, уже смиренная с её выходками.

– Она ждет нас в отделе, но вместо того чтоб просто терпеливо ожидать, устроила настоящее шоу с фокусами!

Эта мысль прозвучала с налетом банальности, на что Бай Хишань лишь усмехнулась. Реальность, в которой она жила, становилась всё более угнетающей, и единственным спасением оставались смех и улыбка.

Инспектор, не понимая её реакции, просто уставился на неё с недоумением.

– Чэн Юнли, Инспектор Чэн, – продолжая смеяться, повторила Бай Хишань, – Порой и тебе не помешает немного волшебства, чтобы не видеть мир в столь мрачных тонах.

Чэн Юнли в ответ лишь одарил ее суровым взглядом.

– Ты сейчас серьезно?

Бай Хишань не удержалась от нового взрыва смеха, заметив комичное выражение на лице Юнли. Казалось, он разрывался между желанием отругать ее за легкомыслие и недоумением от ее невозмутимости.

Эта мимолетная шутка пронеслась словно солнечный зайчик, рассеивая нависшую над ними тень напряжения. На мгновение она отвлекла их от давящей рутины, заполнив пространство между ними теплом мимолетного, но искреннего взаимопонимания.

– Да, я абсолютно серьезна. Ты постоянно злишься на окружающих без повода, особенно на Ли Синьвэй. Когда-то вы были неразлучны, поддерживали друг друга, но затем…

На мгновение Бай Хишань замерла, поскольку оба понимали, что именно стало причиной разлада их дружбы. Прошлые обиды, неразрешенные конфликты, непонимание и недоверие, которые накапливались годами, оставили глубокие раны на их отношениях.