Моя любовь в твоей мелодии

Влада медленно убрала руки и сложила их на коленях. Правая нога словно приросла к педали, и Влада мысленно порадовалась, что дирижёр не заметил хотя бы этого. Ещё в середине произведения она почувствовала, как от очередного сгибания колено свело судорогой. Сегодня Влада не пила никаких обезболивающих. Она и так увлекалась ими последний месяц, а врачи советовали и вовсе свести приёмы к самому минимуму.

– Прошу прощения, – достаточно громко, чтобы все услышали, произнесла Влада. Она развернулась на своём стуле и взглянула на дирижёра, а точнее на его неизменный чёрно-синий полосатый галстук. – Давайте начнём заново, обещаю, такого больше не повториться.

– Ты говорила так два прогона назад, – с усталостью пробормотал Антон Михайлович, отложив дирижёрскую палочку. – Перерыв пятнадцать минут, далеко не расходитесь!

Облегчённые выдохи пронеслись по репетиционному залу, и музыканты с радостью пооставляли свои инструменты. Влада не сдержала тихого смешка. Может, и неплохо, что сегодня она не в форме.

– Влада, – не дал долго утешать себя знакомый голос. Влада снова посмотрела на Антона Михайловича, невольно про себя отмечая, насколько густые брови были у мужчины. – У нас концерт завтра.

– Я понимаю, и завтра всё пройдёт отлично, – уверяла она дирижёра. Влада бы встала, но боялась, что сразу же упадёт. Ей и так стоило огромных усилий не поморщиться, когда она наконец спустила ногу с педали. – Я обещаю, что не подведу ни вас, ни оркестр.

– Я хочу тебе верить, – мягким тоном заговорил мужчина. – Но и ты пойми мои сомнения, особенно после того, что случилось в прошлый раз…

– Этого не повториться, – почти что рявкнула Влада, продолжив уже виноватым тоном. – Это абсолютно разные ситуации, тогда я…

– Влада, я понимаю, – не дал ей договорить Антон Михайлович. – Я соболезную твоей утрате, но тебе пора возвращаться в строй. Я вижу, как тебе тяжело и правда хочу помочь, но такими темпами ты и место в оркестре потеряешь.

– Я вас поняла, – едва не скрипя зубами, согласилась Влада. – Я буду больше стараться.

«Нужно больше стараться…»

Пока все расходились кто куда, Влада осталась сидеть на стуле, медленно бегая пальцами по клавишам. У неё дома стояло фортепиано, на котором она всё время играла: то повторяла репертуар, то просто придумывала мелодии на ходу. Не сказать, что у неё хорошо получалось сочинять, но иногда выходило вполне прилично. Витя раньше постоянно распинался по поводу того, что лучше бы ей подарили синтезатор. Говорил, что он и места меньше занимает и возможностей больше, но Влада всегда отказывалась. Была она старомодной или нет, но в своей квартире она всегда представляла именно пианино. Она и квартиру выбирала, лишь бы было куда поставить инструмент.

Указательным пальцем она зажала «си», нажав левой ногой на правую педаль. Звонкая нота пронеслась по залу, напоминая Владе тот день, когда она только установила инструмент в квартире. Подарок от родителей – доказательство того, что они наконец приняли занятия дочери музыкой. Витя тогда помогал тащить фортепиано наверх, попутно приговаривая, насколько легче было бы с синтезатором. Он не унимался, всё продолжая ворчать, пока Влада завороженно гладила инструмент. Когда же она уже не могла слушать возмущения брата, то впервые нажала на одну из клавиш…

– Хочешь, я могу «случайно» ударить его смычком? – раздался над головой тонкий голос, вынуждая Владу оторваться от своего занятия.

Ярко-синяя оправа круглых очков слегка подпрыгивала, когда Аня заиграла бровями, изображая в воздухе кавычки. Влада глянула в большие карие глаза подруги и не сдержала лёгкой улыбки. Аня же, довольная собой, схватила самый ближний стул и поставила его рядом.

– Я не шутила, – сказала она, усевшись поудобнее. – Я могу быть неуклюжей, когда надо.

– Нет, не думаю, что это улучшит ситуацию, – отказалась Влада и развернулась к девушке. – Более того, он прав.

– Он кретин, – возразила Аня, сверкнув недовольным взглядом. – Никто тебя не выгонит.

– Жалости тоже приходит конец, – сказав это, рука Влады неосознанно потянулась к клавишам. Ей становилось спокойнее, когда она пробегалась по ним пальцами.

– Ты отличная пианистка, от таких не отказываются, – Аня поджала губы после слов подруги. – Тебе просто нужно время.

– Прошло два месяца, – тихо возразила Влада. – Для того, чтобы снова начать работать – этого более чем достаточно.

– Влада, – твёрдо сказала Аня, тронув подругу за плечо. – Только тебе решать, когда пора двигаться дальше. А это, – указала девушка ладонью на рояль, – просто пустяки. Все совершают ошибки.

Влада снова посмотрела на подругу. Они вместе устраивались в этот оркестр и к удивлению Влады довольно быстро подружились. Аня даже влилась в её с Витей компанию ещё со времён университета, словно всегда была её частью. Первые месяцы работы они засиживались в квартире Ани и репетировали репертуар к концертам, что тоже поспособствовало их сближению. Аня была довольно талантливой скрипачкой, вот только чересчур эмоциональной. Влада не говорит это вслух, но Аня бы с лёгкостью стала первой скрипкой, если бы немного взяла себя в руки. Однако каждый раз заглядывая в это искреннее лицо, у Влады язык не поворачивался сказать, что все эти чувства и эмоции вредили карьере подруги. Аня была самым добрым человеком, которого она знала. Она любила яркие вещи, смешные безделушки, наклейки и всякие украшения для дома. Чего только стоили её яркие синие очки, на которые Влада всегда первым делом обращала внимание.

Даже не верилось, что они смогли подружиться. Владу наоборот всегда раздражали такие люди. Всегда слишком радостные, словно у них не было никаких проблем, в то время как Влада захлёбывалась в своих. Но Аня наоборот была той, кто всегда поднимал настроение. Даже сейчас, когда Влада была в секунде от того, чтобы снова впасть в отчаяние, одно лишь присутствие подруги помогало.

– Я не делаю ошибок, – тем не менее не согласилась Влада.

– Всё бывает в первый раз, – хлопнув в ладоши, Аня встала со стула, поправив персикового цвета сарафан. – Пойдём поедим, потому что я не смогу выслушивать Антона Михайловича на пустой желудок.

– Мы же заходили в кафе перед репетицией, – Влада закрыла крышку рояля и встала вслед за подругой, стараясь не обращать внимания на прострелившее болью колено.

– Ты знаешь, сколько сил отнимает игра на скрипке? – спросила Аня, приложив руку к груди с оскорблённым выражением лица.

Влада не стала ничего на это отвечать, лишь молча продолжила идти рядом. Она была выше Ани на целую голову, но сейчас почему-то чувствовала себя ребёнком, боявшимся сказать что-то не то. Всё потому что за последние месяцы она сильно отдалилась не только от Ани, но и от всех своих друзей. Их поход в кафе перед репетицией был первой прогулкой за последние два месяца. До этого они лишь перебрасывались парой слов на репетициях и во время концертов, после того, как Влада снова вышла на работу. В первые дни после похорон Аня пыталась составлять ей компанию, боясь оставить подругу одну, но Влада не позволяла даже этого. Она игнорировала звонки, не открывала дверь, отказывалась от встреч. Может, Аня была права, и только Владе решать, когда двигаться дальше… Говорят, время лечит. Но тогда почему, чем больше проходит времени, тем больше её поглощает внутренняя пустота?..

Глава 3

Ассоциативная прозопагнозия – заболевание, при котором человек неспособен распознавать лица. Оно может быть как врождённым, так и приобретённым в случае травмы головы. Влада страдает прозопагнозией с шестнадцати лет после несчастного случая. Лица её знакомых, друзей и родных стираются из её памяти с такой скоростью, что первые месяцы она была уверена, что сошла с ума.

Влада помнила, как очнулась в больнице после случившегося и увидела над собой взволнованное лицо незнакомой женщины. Сейчас она уже не помнит, какое именно лицо тогда увидела. Ей запомнились только страх и волнение в голосе женщины, которая позже оказалась её матерью. На протяжении долгих двух часов Владу убеждали, что это была её мать, а не незнакомка, проникшая в палату. Её отец и брат тоже там были. Успокоилась она, только когда Витя указал ей на обручальное кольцо мамы и на трость отца. Но брата она так и не узнала. Витя не носил ничего, что бы помогло его узнать. В тот день на нём была обычная белая футболка и джинсы. Только прислушавшись в его голосу, Влада узнала брата.

Прошло уже десять лет, и Влада научилась жить с последствиями того, что натворила. Вместо лиц она запоминает отличительные черты, как например украшения, татуировки, походку или стиль одежды. Иногда она узнаёт людей по голосу, но такое случается только с самыми близкими. Единственный голос, который она узнавала сразу же, был её брата, потому что долгое время Влада не могла найти ничего другого, что помогло бы ей запомнить Витю. Уже потом он начал носить дурацкую подвеску с розовыми очками и толстыми усами под ними, чтобы Владе было легче.

Но даже спустя десять лет случалось так, что на улице мог подойти незнакомый человек и начать расспрашивать её о работе, семье и жизни. Спустя год Влада уже привыкла к этому и просто отвечала на вопросы, не интересуясь в ответ, когда не понимала, кто перед ней стоял. Ещё одна причина, почему она редко гуляла одна – друзья всегда её выручали. Кто-то невзначай упоминал что-то, что помогало понять Владе, с кем они говорили, прямо во время беседы. А некоторые объясняли, что это был за человек, когда они уже с ним попрощались. Сейчас Влада гораздо реже сталкивалась с этой проблемой. При знакомстве она сразу запоминает выделяющиеся черты, и обычно хватает первого раза, чтобы запомнить.

К сожалению, с коллегами это делать сложнее. У многих музыкантов их оркестра стиль одежды и сам внешний вид отличается от повседневного. И когда Влада встречает на улице или в магазине кого-то с работы, то редко узнаёт человека. К счастью или к сожалению, чаще всего это случается, когда она гуляет с Аней. Не найдя никаких отличительных знаков, но увидев, что Аня тоже знакома с этим человек, Влада быстро догадывается, что перед ними их коллега. Вот только у Ани иногда вылетает из головы, что у её подруги есть определённая проблема с распознаванием лиц. Не то чтобы Влада на это жаловалась, нет, она с радостью позволяла Ане брать на себя роль собеседника. Но иногда было неловко, когда ней обращались с довольно личными вопросами, а она даже не знала имя того, с кем говорила.

В прочем, именно это сейчас и происходило. Они с Аней зашли в кафе после репетиции, которое было недалеко от квартиры Влады. И минуты не прошло, как к ним подсела незнакомая девушка, сразу же начав делиться новостями. Уже около пяти минут Аня безостановочно беседовала с ней, пока Влада пыталась найти хоть что-то, указывающее на личность незнакомки. У неё были светлые волосы, почти как у самой Влады, которые девушка собрала в высокий хвост. Она с широкой улыбкой закидывала Аню вопросами, одновременно с этим играясь с коричневыми пуговицами на своей зелёной рубашке. Ни знакомых украшений или предметов одежды Влада не заметила, поэтому просто тихо сидела и наблюдала за девушками.

– Что-то я заболталась тут с вами, мне уже бежать пора, – незнакомка взяла свою белую сумочку и направилась к выходу, выкрикнув на прощание: – Нужно будет как-нибудь собраться вместе!

– Обязательно! – с широкой улыбкой помахала ей Аня и села обратно спиной к выходу. Она хотела было продолжить есть свой тирамису, но даже не успела взять ложку в руки, заметив вопросительный взгляд Влады. – Что такое? Ты тоже хочешь? – Аня подтолкнула свою тарелку подруге.

– Кто это был? – с лёгкой улыбкой спросила Влада, покачав головой.

На секунду лицо Ани ей показалось растерянным, но потом её взгляд моментально стал виноватым.

– Ой, прости… – сказала она, вжав голову в плечи. – Это была Маша. Ты вряд ли её запомнила, она училась в одном университете с Женей. Но вы знакомы, помнишь, в мае мы были на выставке его друга? Маша там тоже была.

Влада помнила, как весной они пошли на выставку современного искусства. Женя – младший брат Ани – пригласил их, чтобы они поддержали его друга, молодого скульптора. Выставка была вполне неплохой, даже для тех, кто не разбирался в искусстве.

– Это та, у которой была странная картина? – кое-как предположила Влада.

– Она не была странной, – Аня наградила подругу строгим взглядом. – На ней была нарисован Бетховен, – с гордым видом пояснила она.

– На ней были кляксы, – возразила Влада. Она не преувеличивала, на картине действительно были размытые пятна голубого и белого цвета. – Или она слепая? Слепая художница решила изобразить глухого композитора?

– Влада, не груби! – широко раскрыв глаза, Аня оглянулась, словно их кто-то мог услышать. – Там был не сам Бетховен, а его «Лунная соната». Маша открыла в себе новый стиль. Она пишет картины по музыке. Даже попросила у меня совета, – с улыбкой закончила девушка.

– В написании картины?

– В композиторах, – Аня закатила глаза на недогадливость подруги. – Маша не хочет писать картины по музыкантам, которых и так везде изображают и воссоздают. Поэтому она спросила моё мнение по поводу классиков.

– Ты предупредила её, что она вряд-ли сможет послушать хоть одно их произведение? – спросила Влада с издёвкой.

– Почему это?

– Потому что твой вкус в композиторах ужасен. Они либо просто неудачники, либо неизданные неудачники, – пояснила Влада, откидываясь на спинку дивана. Она попыталась вытянуть ногу под столом, на что колено отозвалось тупой болью.

– Они не неудачники, а недооценённые гении! – возмутилась Аня и принялась гневно есть своё тирамису. – Ты их даже не знаешь.

– Вот именно, их никто не знает, – согласилась Влада.

– Так всё, не хочу больше ничего слышать, – Аня примирительно подняла руки, решив не донимать подругу. В конце концов, у каждого были свои странности. – У Жени день рождения на следующей неделе, – спустя пару секунд сказала Аня с наполненным пирожным ртом.

Влада замерла, кажется, даже задержала дыхание. Она прекрасно помнила, что у младшего брата Ани скоро день рождения. И она знала, что рано или поздно Аня бы об этом заговорила. У Влады и Жени с самого их первого знакомства сложились весьма хорошие отношения. Влада была уверена, что сначала у парня были к ней чувства, но Женя никогда не признавался. Они были друзьями, хорошими друзьями, несмотря на разницу в возрасте. Нередко бывало, что Влада могла провести весь день с ним, а уже потом встретиться с Аней только на работе. Аня в силу своей наивности и любви к романтике была в восторге от их дружбы, но Влада сразу дала ей понять, что в этом нет ничего романтического. В первую очередь она сказала это, потому что боялась, что такие отношения между близкой подругой и её младшим братом будут смущать саму Аню. Но та не то что была против, а совсем наоборот. Ещё одна черта, поражающая Владу: Аню невозможно было смутить. Любая неловкая ситуация ей казалась просто недопониманием, которое нужно было обсудить, тем самым создавая ещё большую неловкость. Аня прекрасно считывала эмоции людей, но не когда дело касалось чего-то личного.

Поэтому Влада не удивилась, когда подруга заговорила про день рождения. Хотя, учитывая, что прошлый она пропустила, она бы поняла, если бы Аня не стала ей напоминать.

– Не уверена, что смогу прийти, – наконец заговорила Влада, подняв взгляд. Такой ответ Аню не впечатлил, поэтому пришлось продолжить: – Да у меня и подарка нет.

– Ему не нужен подарок, Влада, – с недовольством ответила Аня. Влада её не винила, ей бы тоже было обидно, забудь подруга про день рождения её брата. – Он не часто об этом говорит, но он скучает, – после этих слов нога под столом невольно дёрнулась. – Вы почти не общались этот год.

– Как я ему в глаза посмотрю? – Влада накрыла лицо руками. – Я пропустила его прошлый день рождения. Даже не поздравила.

– И он прекрасно знает почему. Он младше, но он же не глупый, – Аня мягко обхватила кисть подруги пальцами. – Конечно, ему было обидно, но он всё понимал. Мы все понимали.

Влада покачала головой. Ей все говорят, что понимали, почему она себя так вела. Но правда ли это? Они понимали? Глядя в глаза Ани, Влада еле сдерживалась от злой усмешки. Её жалели. Она же бедная девушка, потерявшая брата-близнеца, ещё и хромая. Вся её жизнь сплошная неприятность. Сначала перелом колена, за ним конец карьеры балерины, потом неутешительный диагноз самого близкого человека на свете… Как они могли такое понять? Нет, им было просто страшно иметь дело с такой Владой. Тихой, закрытой и поломанной. И разве их можно было винить? Владе самой от себя становилось страшно. Она до сих пор не могла смотреться в зеркало больше трёх секунд. Первые месяцы после травмы были страшны не тем, что Влада не узнавала своих родных и близких. Самым жутким было не узнавать собственное отражение. Она не помнила своего лица. Из-за этого она почти перестала краситься, ведь она просто не могла смотреть в зеркало и каждый раз видеть новое незнакомое лицо. И казалось, только Влада смирилась с этим, как не стало Вити. И теперь, каждый раз глядя в зеркало, Влада не видит когда-то забытое собственное лицо. Она видит лицо, что должно быть похоже на лицо её брата. И не узнаёт его.

– Извинись перед ним за меня, – всё же сказала Влада, заметив разочарование на лице подруги. – Я не могу, Аня. Я хочу, но не могу. Я просто… – Влада опустила голову с тяжким вдохом, почему-то болью отозвавшимся в колене. – Я не могу…

– Влада, посмотри на меня, – Аня отодвинула тарелку с тирамису в сторону и наклонилась как можно ближе. – Прошло два месяца. Это мало, я знаю, но тебе нужно начать делать первые шаги. Иначе эти два месяца затянуться на шесть, а потом на год и на десятилетия. Влада, – она почувствовала, как её ладонь крепко сжали. – Я говорю это, не потому что скучаю по тебе. Нет, конечно, я несомненно по тебе скучаю, но это не главная причина, – дождавшись, когда на неё взглянут, Аня продолжила: – Главная причина в том, что тебе это нужно. Тебе нужны места и люди, чтобы отвлечься. Мы – твои друзья. Мы можем и хотим тебе помочь. Молчание не твой способ справляться с проблемами.

В этом она была права. Влада могла не говорить о проблемах, но она всегда давала понять, что они есть. Своим поведением, словами и движениями. Она становилась громче и злее, если её что-то беспокоило. Друзья это всегда видели и просто наблюдали со стороны, как Влада медленно выпускала все эмоции, не осуждая. Единственный, с кем она говорила о проблемах, был Витя. Теперь же… Аня была права, она просто замолчала. И от этого становилось только хуже. Влада не знала, сколько ещё выдержит все эти чувства, сжирающие её изнутри.

– Не ты ли говорила, что только мне решать, когда двигаться дальше? – с лёгкой улыбкой ответила Влада, припомнив слова девушки.

– Это так, – согласилась Аня. – Но ни что не мешает мне, как твоей лучшей подруге, показать тебе, что это лучше сделать пораньше, – теперь Влада уже не выдержала и тихо рассмеялась. Аня тоже улыбнулась, заметив, как у подруги слегка поднялось настроение. – Думаю, Женя не будет против, если ты разобьёшь пару тарелок.

Если он первым не запустит ими в неё. У младшего брата Ани характер был не лучше характера Влады. И теперь она сомневалась, что после целого года молчания, парень простит её так быстро.

Глава 4

Родители долго не принимали увлечение Влады музыкой. Она призналась им только через год после травмы о своём желании поступить в консерваторию. Путь в балет ей оказался закрыт, поэтому родители не смогли возразить.

Перелом надколенника поставит крест на карьере любого талантливого танцора или спортсмена. На заживление уходит от двух до трёх месяцев, но даже после того, как кость полностью срослась, можно позабыть о беге и активном отдыхе. Владе было шестнадцать, когда она сломала колено, и это время она может назвать худшим в своей жизни. Родители не оставляли надежд на полное выздоровление, отправляли её на физиотерапии, заставляли пропивать курсы таблеток. Несомненно, благодаря лучшим хирургам Влада перенесла травму гораздо легче. Но даже это не могло избавить от хронической боли. Каких бы врачей не оплачивали её родители, какие бы экспериментальные методики они не применяли – колено вылечить полностью не удалось. Хирурги постарались, чтобы не осталось шрама, но большего они сделать не могли. И даже так временами Влада чувствовала едва заметную неровность, когда касалась колена пальцами.

Однако, несмотря на то что Влада призналась родителями в своей любви к музыке только в семнадцать лет, заниматься ей она начала гораздо раньше. После того, как Витя сводил её в музыкальную школу, чтобы поднять настроение, Влада весь следующий год ходила туда и просто наблюдала за учениками, иногда подслушивая возле двери, как велись уроки игры на фортепиано. Витя знал об этом и всеми силами прикрывал её перед родителями. Она бы так и продолжила просто ходить и прятаться от охраны по школе, если бы в конце концов её не заметил тот самый друг Вити – Лёша.

Владе тогда было двенадцать, и она не могла признаться родителям, что хочет заниматься музыкой вместо балета. Эта мечта была под запретом, и ей оставалось только смотреть на других и завидовать. По крайней мере, так считала Влада, пока однажды не проболталась Лёше. Он проводил с ней перемены и перерывы между занятиями, и Влада случайно упомянуло рвение родителей сделать из неё и Вити звёзд балета. И вместо того, чтобы начать убеждать её просто признаться, как то делал Витя, Лёша начал приглашать их к себе домой, где было фортепиано. И пока Витя был занят их домашней работой, Лёша учил Владу играть. Сначала он учил её тому, что знал сам, а потом они вместе разбирали то новое, что ему объясняли в школе.

Так прошли годы, Влада постепенно училась играть, а Лёша стал не только учителем, но и хорошим другом. Конечно, Влада была недостаточно умелой, чтобы поступить в консерваторию. Но она была гораздо более талантливой пианисткой, нежели балериной. К сожалению, не обошлось без вмешательства родителей, ведь у неё не было среднего музыкального образования. Влада была уверена, что не будь у неё сломано колено, родители ни за что не помогли бы ей с поступлением. Мама никогда не говорила об этом вслух, но отец прекрасно справлялся за обоих. Первое время Влада терпела, потому что могла понять его. Её отец сам получил травму ноги в автомобильной аварии и был вынужден бросить балет. Сейчас он многоуважаемый преподаватель, но иногда Влада замечает, как сильно его это гложет. Поэтому для него было сильным ударом, когда и Владе пришлось отказаться от балета.

Лёша и Витя – единственные, кто всегда поддерживал её увлечения музыкой. Они были на её экзамене, посещали все отчётные концерты и её сольные выступления в театре. Влада всегда знала, что они будут в зале, и это придавало ей сил. Они стали для неё настолько близкими людьми, что она всегда честно признавалась, что не осмелилась бы заниматься музыкой без их помощи. И поэтому её мир пошатнулся, когда в один день ни одного из них не было на концерте…

Влада сидела на заправленной кровати и глядела через окно на тёмную улицу. Дождь хлестал по асфальту, а ветер раскачивал деревья. Она думала, что ей станет легче. Ей всегда становилось легче, когда она приходила в его квартиру. Но сейчас она сделала это впервые после смерти брата. Всё было как прежде, словно он всё ещё жил здесь. Вещи на своих местах, одежда аккуратно разложена в шкафу. Влада ничего не выносила и не меняла. Витя написал завещание за три месяца до смерти, в котором оставлял квартиру ей. В завещании он велел ей делать с квартирой всё, что будет душе угодно. Родители настаивали на продаже, да и Влада сама это прекрасно понимала. Она точно не сможет здесь жить, поэтому лучшим решением было её продать.

Но сидя на его кровати, спустя два месяца после похорон, когда за окном разыгрывался шторм… Она не понимала, почему не могла этого сделать. Несмотря на нетронутые вещи, эта квартира всё равно была не той, что раньше. В ней было мрачно и одиноко. Не горел ночник, который Витя всегда включал с началом сумерек; зал не наполнял смех их друзей. Они чаще собирались на квартире Вити, так как он жил в центре, и всем было удобно прийти после работы. Влада жила рядом с ним, но у неё всегда царил хаос из нот и грязной посуды, поэтому у неё посиделки устраивали редко. Витя напоминал ей смех и радость, потому что это то, что всегда можно было найти у него дома.

Сейчас же было тихо. Влада думала, что именно это ей и нужно. Она уверяла Антона Михайловича, что концерт пройдёт лучшим образом и так и было. Влада отыграла всю программу на отлично. Ни одной ошибки, она играла именно так, как от неё требовал дирижёр. Всё прошло идеально… А потом она отняла руки от клавиш и оглянулась на зрителей. Влада смогла разглядеть только первый ряд, но всё равно вглядывалась в даль. Словно могла узнать кого-то… Она знала, что Лёша не придёт. Ему было не легче, чем ей. Они с Витей были лучшими друзьями, и Влада не единственная, кто закрылся в себе после его смерти. Им всем было тяжело, но они с Лёшей отдались сильнее остальных. Последний раз Влада общалась с ним за день до похорон. Она отправила ему сообщение, в котором спрашивала в порядке-ли он. Лёша так и не ответил, и это разозлило её больше, чем она могла представить. Он ведь был единственным, с кем она была готова поговорить. Не родители, не Аня, он. Но Влада настолько была поглощена собственным горем, что не особо задумывалась, насколько было больно самому Лёше. С тех пор они не разговаривали, даже на похоронах не сказали друг другу ни слова.