Молчание богов

Аммет просияла, увидя его вечером в дверях своего дома и чтобы помочь ей в хозяйстве он занялся мелким ремонтом, которого накопилось немало в доме, где не было мужчины. Пока он работал они разговаривали и в итоге он получил полное представление о всей ее жизни.

Аммет в деревне уважали так как она умела писать и читать, выросши в семье мелкого чиновника. Но, будучи в пятнадцать лет отдана в жены пожилому чиновнику, через год она стала вдовою. Почти все сбережения мужа ушли на саркофаг, бальзамирование и похороны. Жить было не на что, оставаться в городе где жила и идти в наложницы к богачу она не хотела. К тому же после года жизни с мужем в ней поселилась устойчивая неприязнь к мужчинам. В довершение ко всему сын мужа отобрал дом, единственное, что у нее оставалось. Аммет продала свои украшения и купила маленькую лодку, затем ведомая внутренним голосом, поплыла сама вдоль берега, отталкиваясь шестом, уверенная, что найдет место, где сможет поселиться. На седьмой день плавания, увидев дом на сваях у самой воды, она издала возглас удивления и в полной уверенности пристала к берегу возле него. Она обратилась с расспросами к жителям, но никто ее не понимал. Один сборщик податей, сам с севера, но понимавший местный диалект, ответил ей, что это дом старого рыбака и давно пустует после его смерти, к тому же требует капитального ремонта и потому никому не нужен. А родственников у старика не оказалось.

– Хочешь поселиться? – лукаво посмотрел на нее шельма и сам предложил: – Плати подать и спокойно живи здесь год.

Аммет без колебаний дала ему деньги из той горсти серебра, которая у нее еще оставалась. За два года она освоила местный диалект и стала в селе нужным человеком, составляя прошения к землемеру, сборщику податей и прочим чиновникам. Эти письма всегда писались на официальном северном диалекте. Вскоре многие купцы, переправлявшие товары по Нилу, прознав о ней предпочитали поручать ей писать свои письма и документы, поскольку писцы в канцеляриях за ту же работу брали с них вдвое больше. Однако, с приходом к власти молодого фараона торговля по реке стихла и работы у нее стало совсем мало, а ведь ей скоро платить ежегодный взнос сборщику податей. Такова была история жизни Аммет до встречи с Ханеб-Атоном.

Во вторую ночь он спросил ее:

– До вчерашнего вечера ты испытывала неприязнь к мужчинам. Почему же ты отдала мне свое сердце?

– Ты меня удивил как никто другой до тебя, – отвечала она, ласково его гладя, – да еще дважды за один вечер.

Утром они вместе взошли на лодку, а задолго до полудня он высадил ее на берегу, недалеко от городка, где она была намерена купить отрез ткани. Расставаясь он передал ей серебро в платке со словами: Заплати подать.

– Но здесь слишком много, – определила Аммет по весу.

– Купи себе козу.

– Хорошо, я это сделаю.

Ханеб вновь установил парус и шестом оттолкнулся от берега. Пока он поднимал второй парус Аммет все так же недвижимо стояла на берегу глядя на него. "Хорошая получилась бы из нее жена," – с сожалением подумал он, подняв руку в знак прощания.

Лишь вечером через два дня он заметил на берегу знакомый табун. Скоро заканчивались египетские земли и дальше на них могли напасть дикари или даже египетские солдаты, которые, иной раз совершая рейды на юге, вели себя там как разбойники. Потому внутреннее напряжение не оставляло его. Солдаты из сторожевого форта им действительно повстречались, но все обошлось после того как Ханеб отдал их командиру мешочек серебра. У них не забрали ни одной лошади – вот что было важнее всего! Итого, до селения береговых негров оставалось пять дней пути!

Пять дней спустя они были на месте и Ханебу пришлось задержаться в селении, чтобы самому руководить переправой животных на другой берег. Черные союзники дали воинов для охраны и к вечеру весь табун целиком погнали в долину. "Переселенцы проходили здесь, – утверждали "умелые", – Все благополучно переправились и со скотом ничего не случилось. А на переправу потратили два с половиной дня. Последние люди ушли шесть дней назад."

Сдав все приготовленные для селения товары в руки Бутту и узнав все новости Ханеб, наконец, подошел к ожидавшей его Ньеле. Хотя ее живот стал еще больше и носить его ей было явно тяжело, весь вечер она беспрестанно пела и задавала вопросы по магии и врачеванию. Она уже немало знала и делала успехи, он это с удовольствием отметил, но хвалить ее не стал.

Утром он повел свою грузовую лодку и на ней вошел в устье речки, впадавшей в Нил с левого берега. Она вела прямо к владениям отверженных, но тяжелогруженая лодка не могла доплыть до селений, где река резко мелела и сужалась и потому еще утром Ханеб выслал вперед своего помощника-подростка с известием и мальчишка побежал вдоль берега, рассчитывая поздно ночью быть на месте. Утром следующего дня он загнал лодку в удобный речной залив. Выше она могла двигаться только разгруженная. Здесь его уже поджидали общинники с мулами и двуколками. Он знал, что они придут намного раньше и чтобы их не томить он в последнюю ночь продолжал движение вверх. Оказалось, не зря. Они прибыли еще вечером. Когда груз перегрузили он отчалил и подняв паруса поплыл дальше, пригнав лодку в ближнее селение после полудня. Дальше она уже никак пройти не могла бы. То была не его деревня, но это не важно – на своей земле общинники отвечали за все, что там происходило, в том числе за лодку. Только теперь Ханеб улегся спать в тени лодки и проснулся только с наступлением вечера. Поплавав в теплой реке, чтобы освежиться он перекусил и взяв "крыло" полетел в свое село, приземлившись уже в полной темноте в поле.

В селе не было привычного оживления и шума, часть домов пустовала, поскольку около половины селян ушли на новые земли. Пуст был и знакомый ему дом. Рано утром Ханеб взял у соседей мулов с двуколкой и погнал их в город где нашел трех старейшин, отчитавшись о поездке. Его груз привезли днем раньше и сгрузили на площади, где с раннего утра старейшины сел горячо спорили между собою деля на всех товары. Между мешками и корзинами с хозяйским видом расхаживал подросток, сопровождавший Ханеба в поездке, наблюдая за спором старейшин он улыбался. Между тем Ханеб-Атон, закончив отчет заявил, что ему пора возвращаться в долину, ибо без него там могут не справиться. Старики одобрили его решение.

Сельчане уже рассказали ему, что старейшины долго разговаривали с его воинами, вернувшимися из долины, после чего отбросили все сомнения. Теперь в их речах и лицах не было и тени сомнения в его правдивости. Вернувшиеся из долины воины своими рассказами всколыхнули все небольшое общество "отверженных" и теперь никто не желал оставаться, кроме некоторых упрямых стариков, которые предпочитали умереть на привычной земле. Вследствие того людей ушло вдвое больше, чем планировали старейшины, – более тысячи, – и Ханеб выразил сомнение, что всем им хватит места в отстроенных домах и крепости. Однако, старейшины разумно возразили ему: начался сухой сезон и мужчины могут ночевать под открытым небом. "Этого не потребуется, – радостно вспомнил Ханеб, – у нас есть пещеры. А к сезону дождей новые дома будут построены."

До заката он вернулся в пустой дом, навевавший воспоминания, и на рассвете со смотровой вышки пустился в полет. Около полудня он приземлился прямо в загоне, который примыкал к дому Ньеле. Тот оказался пуст так же как дом. Ханеб спросил у соседок и те ответили, что в тот день был черед Ньеле пасти общинный скот. Он нашел ее на берегу реки, поскольку спасаясь от жары сытые буйволы залезли в воду, а Ньеле и ее помощница-подросток сидели на берегу.

– Ньеле, – приближаясь окликнул он ее и она резко вскинула голову: Ты?

– Я скоро лечу в долину, но сначала я расскажу тебе как растить деревья, – с этими словами он повел ее берегом к тому месту у воды, где в яме с земляной жижей стояли тонкие саженцы, привезенные им из Египта.

– Апельсины, кунжут, фисташки, персики, смоковницы, – показывал он. Затем, взяв один из саженцев вместе с комом жидкой земли он поставил его в приготовленную ямку, засыпал землею и утрамбовал. Зачерпнув воды из Нила полил и радостно объявил: – Вот и все!

– Земля обязательно должна быть влажной в первую луну. Но здесь она влажная почти всегда. Однако, сейчас сухой сезон, присматривай. Здесь, у воды и высаживайте, прямо сейчас, но не слишком близко – вспомни о разливах. Это мой подарок вашей деревне. Вырастут твои дети и будут есть фрукты.

Ньеле радостно засмеялась и обняла его. Поглаживая ее по спине Ханеб-Атон прошептал: Обещаю тебе прилетать время от времени. До свидания, – быстрым шагом он пошел к ее дому, наскоро поел и взяв крыло направился к холму.

На закате он достиг долины и еще сверху заметил разительные перемены. Леса стало меньше, а пашни больше. Вдоль скал вблизи крепости вырос ряд каменных двухэтажных домов и напротив его уже заложили фундамент другого ряда. Получалась целая улица, которая занимала выгодную оборонительную позицию и мысленно Ханеб похвалил инициативу Хесса. Возле пещер сновали люди, они явно оборудовали их для жилья. Снизу его заметили и долина огласилась криками, поскольку его ждали. Ханеб приземлился и начались объятия, расспросы, смех. Сразу же ему сообщили, что отправленные им с табуном саженцы уже посажены, что все переселенцы хорошо перенесли переход и скот тоже, что они счастливы оказавшись в долине и прочее, прочее… Но когда Хемаат вместе с детьми приблизилась к нему, остальные отступили от него. Она с гордостью показала ему свой живот и поглядев он понял, что она родит через луну, так же как Ньеле.

– Где вас поселили? – спросил он.

– В каменном доме, – она указала рукою.

– Иди туда, я скоро приду. Мне надо поговорить с Хессом, – и он поискал глазами военачальника.

– Приду, приду, – успокоил он жену и поставил наземь младшую дочь, которую держал на руках.

– Скольких воинов ты обучил полету? – таков был первый его вопрос после дружеского объятия. Они медленно шли к крепости по дороге, усыпанной мелким гравием.

– Двадцать, но пятеро еще плохо летают.

– Значит, пока пятнадцать. Но и это больше, чем я ожидал. Хорошо. Соблюдай простые правила при отборе в летный отряд. Во-первых, бери самых сообразительных, не возись с несмышлеными. Во-вторых, нам со временем понадобится полсотни обученных полету воинов для атак с воздуха. Кстати, сколько теперь воинов под твоим началом? Я не считаю стариков и подростков.

– Двести восемнадцать, – вздохнул Хесс, – мало. А дикарей в этих горах тысячи.

– Сколько подростков готово к посвящению?

– Я уже посчитал их. Таких около полусотни.

– Для нас это значительная прибавка. Будем надеяться, что большинство пройдет испытания. Сколько "крыльев" у нас на сегодняшний день?

– Сейчас тридцать два, но если опять начать обучение, то их станет меньше.

– Обучай, не жалей их, новые сделаем! Нам необходимо скорее начать воздушную войну, чтобы упредить вылазки дикарей, устрашить их, вселить в них ужас. Только ужас удержит их от постоянного разбоя!

– Хорошо, – спокойно согласился Хесс. – Завтра же начнем полеты. Надо доучить пятерых.

– Начинай, – согласился Ханеб-Атон.

Они уже находились в крепости, поднимаясь из подвала по широкой лестнице, и Ханеб одобрительно оглядывал проделанную строителями работу. Все люди, которые сидели, лежали или ходили здесь при виде его вскакивали и согласно ритуалу приветствовали нового вождя. Он отвечал им и шел далее. Ту же картину он нашел на втором и третьем этажах. Все было построено как надо, не хватало лишь крыши и он принял решение.

– Завтра пусть начинают строить печь для обжига. Пора!

– Недавно, – спохватившись вспомнил Хесс, – в дальнем конце долины люди нашли очень хорошую глину. Гончар ее похвалил. Из нее и горшки делать можно.

– Хорошо, жизнь налаживается, – порадовался Ханеб.

Спустя луну в жизни молодого вождя произошли значительные перемены. Вначале Ньеле родила сына и роды прошли легко. На другой же день она встала с постели и занялась хозяйством. А через два дня начались роды у Хемаат и три дня она ни могла разрешиться, измучилась, лишилась сил. Повитухи не знали что предпринять и в чем причина. Но Ханеб видел, что виною беды водянка головы ребенка. Слишком большая голова не позволяла ему выйти. Если и далее медлить, ясно сознавал Ханеб, то погибнут и мать и дитя. Он решил резать.

Для начала он дал жене дурманящее питье и воскурил ароматические травы, которые туманили сознание. Хемаат крепко уснулаи он начал делать разрез. Когда он стал раскаленным ножом прижигать крупные сосуды глупые повитухи завопили и выскочили из комнаты. Но любопытство женщин сильнее страха и заглянув в комнату вскоре они увидели младенца с огромной из-за водянки головой, лежавшего в люльке с перевязанным пупом. Еще они убедились, что кровотечение прекратилось. Ханеб уже зашивал разрез тонкой жилкой, когда старухи бесполезно засуетились и заохали. Хемаат еще некоторое время лежала без сознания, но Ханеб терпеливо ждал когда она откроет глаза и дал ей укрепляющего силы настоя.

– Ребенок жив? – таким был ее первый вопрос.

– Да, здоровый мальчик.

– Мальчик, – прошептала она, улыбаясь, и заснула.

Хемаат очнулась лишь на следующий день и едва это случилось как одна из повитух бросилась его разыскивать. Он осматривал как идет строительство и тотчас побежал к дому. Войдя он потрогал ее лоб и понял, что у нее горячка. Приказав заварить ей нужный сбор трав он ушел, но вернувшись вечером убедился, что ей совсем плохо. Хемаат плакала от боли, держась за живот. Внимательно всмотревшись в то место Ханеб увидел в матке горячее пятно. Его прошиб пот, затем охватила слабость – он ведь хорошо понимал чем это закончится. Спросив богов он получил ответ: Хемаат умрет. Видя как боль изводит ее и это, он хорошо понимал, продлится еще пару дней, Ханеб обратился к жене.

– Хемаат, ты умираешь, тебя не спасти. И боль твоя будет расти, а мучиться тебе еще два дня. Я хочу дать тебе яд, ты согласна?

Она, услыша его слова, открыла глаза и внимательно посмотрев ему в лицо согласно кивнула.

Ханеб своими руками приготовил ей сильный растительный яд, останавливающий дыхание и дав ей выпить обнял жену в последний раз. Она обхватила рукою его шею, но скоро рука ее ослабла и упала на постель, а дыхание остановилось.

На следующий день у погребального костра стояли все "отверженные" долины и эта смерть стала первой их потерей в долине Дар богов.

Вождь

Три года минуло и это время многое изменило в жизни Ханеб-Атона. На общем собрании община вновь избрала его своим вождем, хотя он отказывался, указывая всем на большую свою загруженность. Он жрец и целитель, он же по-прежнему занимается торговлей с Египтом. Но люди, благодарные ему за новую, счастливую жизнь в долине упрямо называли его имя и не хотели никого другого. Он вынужден был согласиться, но потребовал себе толковых помощников, которые в его отсутствие действовали бы по его поручению. Таких ему предоставили.

Их новый город вырос на том самом месте, где в первый же день указал Ханеб, прямо рядом с крепостью. Каменный, в основном двухэтажный, с черепичной кровлей, где весь день слышался шум, доносившийся из мастерских и дым их постоянно окутывал кварталы. В горах, что примыкали к долине, нашли медь в таком количестве, что отпала необходимость возить ее из Египта. Напротив, при желании ее можно было бы продавать там. Ханеб задумал и осуществил важный для него и общины замысел. Вместо тростниковых тихоходных, непрочных и быстро намокавших лодок из папируса он построил другие, из легких и толстых в два обхвата стволов. Береговые негры выдолбили всю их сердцевину, сделав стенки толщиной в бедро взрослого мужчины. На двух таких бревнах, сделанных так же как всякие долбленые лодки, тесно прижатых борт к борту и склепанных для прочности по верху бронзовыми гвоздями, Ханеб приказал поставить легкий каркас из гнутых тонких стволов и обвязать его папирусом. Теперь вся подводная часть судна приходилась на полые бревна и эту хитрость он выудил из памяти Тутэмноса. Таких лодок, шириною в два больших шага и длиною в десять-тринадцать общинники вместе с береговыми неграми построили три и этот караван часто самостоятельно водил туда и обратно тот самый подросток, а теперь юноша, которого когда-то обучал Ханеб. Этому юноше помогал теперь старший сын Ханеба, от первой, египетской жены, которого он забрал от матери вскоре после смерти Хемаат.

Но прежде мальчик прожил два года вместе с Аммет и за это время она обучила его счету, письму и многому другому, так что по меркам египтян его можно было считать образованным человеком, но иными мерами мерял Ханеб. Перед его мысленным взором всегда стоял Тутэмнос, его учитель, которого он считал истинно образованным. Тогда же, два с половиной года назад Ханеб-Атон провел с Аммет свадебный обряд с участием ее дяди и уже как жену поселил в Карнаке, куда приезжал по торговым делам. Он доверил ей расчеты и учет продаж и покупок, поскольку обороты сильно выросли и это сказалось на благосостоянии общины. Теперь караваны по Нилу ходили по графику и к назначенному сроку их дожидались товары, закупленные для отправки в просторном доме у реки.

Аммет родила дочь и оказалась хорошей матерью. Она, так же как ее дядя, умный и образованный человек, стали единомышленниками Ханеба. Они прочитали копии с древних папирусов, вывезенных из Египта "отверженными" тысячу лет назад, и уяснили правду о том, что невежественные толпы обязательно творят себе таких же как они сами богов.

Когда Хефрен, его старший сын, достиг возраста десяти лет Ханеб-Атон привез его в долину. Мальчик там быстро освоился и, за полтора года изучив местный диалект, сумел стать помощником отцу, проявив большие способности в магии и целительстве. Он взял на себя заботу о младших сестрах, во всем стараясь походить на отца, что порою вызывало улыбку Ханеба. Хефрен пытался командовать даже Ану, новой женой и хозяйкой, которую род, породнившийся с ним через Хемаат, дал вождю вскоре после смерти жены.

Ханеб не желал брать в дом новую жену сразу после смерти Хемаат, он даже думать об этом не мог. Но таков был обычай и кому как не вождю следовало им дорожить? Он согласился взять новую жену из прежнего рода, чтобы не внести в общину раздоры и обиды. Ведь в случае отказа он оскорбит родственников, а прочие роды получат возможность соревноваться за право дать вождю своих невест. Было еще одно обстоятельство, о котором он совершенно не думал, но его родня это знала. Когда-то он выплатил им за Хемаат положенный выкуп и теперь был вправе потребовать его обратно. У него этот обычай вызывал негодование, но остальные смотрели на это иначе и ожидали, что он потребует выкуп назад. Он имел на это право. По обычаю, если жена умирала до двадцати пяти, то род жены давал мужу новую жену, желательно родную или двоюродную сестру. Если таковой не находилось, то выкуп возвращали. Но как правило новую жену находили.

По этим причинам спустя луну после гибели Хемаат ее родственники пожаловали представительной делегацией в его дом и привели с собою двух девушек, хотя одна из них вообще была еще девочка. Старшая уже давно достигла возраста невесты, ей исполнилось пятнадцать, а невестами в общине считались девочки начиная с тринадцати. Старейшие рода вывели их вперед и стояли молча, ожидая решения вождя. Ханеб, едва увидя родственников, безо всяких разъяснений все понял и подойдя к старейшему заверил его, что не станет требовать выкуп обратно. Старик возмутился и, обернувшись к прочим, воскликнул:

– Боги нас наказывают! Вождь не хочет жену нашего рода! – он вновь обратил к Ханебу обиженное и лицо и спросил: – Скажи нам, из какого рода будет новая твоя жена и чем мы тебя обидели?

Видя, что допустил большую ошибку Ханеб успокоил старика и согласился взять в жены одну из девушек, после чего все его родственники сразу повеселели. Подойдя к обеим он внимательно осмотрел их и выбрал младшую. Пусть ей всего одиннадцать, но в ее глазах светятся ум и доброта, голова и фигура правильной формы, хорошая аура. Однако, своим выбором он удивил всех, а старшую довел до слез. Родственники были совершенно уверены в том, что он возьмет ее, младшую взяли ради того, чтобы соблюсти формальность, чтобы у вождя был выбор согласно обычаю.

– Ты ведь понимаешь, – наедине возразил ему старейший рода, – что до инициации Ану не сможет стать твоей женой, а это случится только через два года.

– Пусть будет хозяйкой в моем доме, ничего другого я не потребую до той поры, – разумно отвечал ему вождь. Он знал обычай, который предусматривал такой случай и свадебный обряд мог свершиться только после инициации.

Старейший согласился, дело было улажено сразу и на другой же день Ану поселилась в доме вождя, чем очень высоко подняла свой статус в общине. Теперь при встрече даже старики оказывали ей почтение. Когда в двенадцать у нее начались месячные она сразу сообщила о том матери и предоставила доказательства. Через полгода в течение недели пройдя инициацию она вернулась в дом Ханеба неузнаваемой и в ту же ночь смело ступила в комнату, где он спал. Он еще не заснул и знал все, что она собиралась сказать и сделать. Оставалось только выслушать ее и ответить.

Приблизясь к ложу она негромко произнесла очевидно давно заготовленную фразу:

– Повелитель мой, ты знаешь, что теперь я могу стать твоей женой.

Ханеб встал и обнял ее как много раз делал прежде за два прошедших года. Он успел узнать ее и полюбить.

– Не обижайся на меня, Хемаат, – таково было теперь ее взрослое имя, – но тебе рано становиться женою. Обычай не всегда прав, как и в том, что девочек тринадцати лет делают женами и вскоре они умирают при родах. Тебе еще не менее двух лет надо расти и крепнуть. Иначе ты сможешь стать матерью сама не выросши. Поэтому оставь еще на два года свои намерения.

Хемаат заплакала у него на груди, он же, гладя ее по голове, вспоминал тот день когда ее выбрал. Теперь Ханеб был совершенно уверен в правильности своего поступка: она стала хорошей хозяйкой и приемной матерью его дочерей.

– А вдруг тебя убьют в Египте? Ты говорил, что там много злых людей! И я никогда не стану твоей женой? – всхлипнула она.

– Глупая девчонка! – засмеялся он, – в глазах всей общины ты моя жена.

– Я о другом говорю, – возразила она и опять заревела.

Ханеб-Атон успокоил ее заверив, что его не убьют, поскольку его жизнь нужна богам. Этот довод успокоил ее. "А дурные обычаи нужно как-то отменить или смягчить. Очень постепенно." – решил он тогда.

За три года жизни в долине "отверженные" вырубили там почти весь лес, оставя нетронутыми массивы вдоль гор, возле озера и вдоль ручья, что вытекал из озера. Образовалось четыре села и два из них – в самом начале долины, в ее горловине. В дальнейшем Ханеб планировал расширять поселения именно там, за счет леса. Если на прежней родине, в саванне, из общего числа новорожденных до пяти лет доживало около трети, то теперь потери стали ничтожны. Взрослые почти перестали болеть и заметно окрепло здоровье всех без исключения, – Ханеб проводя обследования в том неоднократно убеждался. Всего в долине жило около четырех тысяч человек и около тысячи остались в саванне, почти все старики. Заглядывая вперед Ханеб понимал, что поскольку теперь община год от года растет, ей придется осваивать соседние долины и необходимо заранее готовиться к этому. Это его не пугало. Еще до смерти Хемаат он предпринял несколько разведывательных походов к логовам дикарей, используя также "летающих воинов" и так устрашил их, что с той поры, еще издали завидя общинников, те убегали и скрывались в зарослях, даже не пытаясь вступить в бой.

Но время сильно поменяло его ценности и теперь его более беспокоила политическая обстановка в далеком Египте, чем дела общины, которые развивались как нельзя лучше. Интуиция говорила ему, что вскоре он окажется вовлечен в события, которые произойдут на его родине. Боги подтверждали его прозрения. Однажды, когда в полной тишине ночи он разговаривал богами, они показали ему отряд египетских солдат и следующие рядом колесницы. Он узнал хорошо знакомый ему берег Нила, вдоль которого двигалась колонна и боги дали ему услышать мысли солдат. Войско направлялось на юг, чтобы там отлавливать негров. Ведь молодой фараон задумал грандиозное строительство, для чего в большом количестве потребовались рабы. Ханеб сразу подумал о Ньеле и ее сыне, затем о деревне "умелых" негров, верных союзников общины и решил утром лететь туда, чтобы самому все проверить. Судя по местности, где проходили солдаты, им оставалось идти до деревни еще два дня.

Приземлившись Ханеб первым делом отправился к старейшине и потребовал немедленно созвать общее собрание, несмотря на то, что жители еще не закончили работы в поле. Удивленный Бутту попросил назвать столь важную причину, из-за которой он вызовет переполох и он немедля ее получил. Поскольку авторитет Ханеб-Атона в деревне был чрезвычайно высок, Бутту тотчас побежал созывать людей, а Ханеб тем временем решил идти к Ньеле. Однако, она сама уже явилась к хижине старейшины. После объятий он всмотрелся в нее и убедился, что ее здоровье приходит в порядок.