Конец бесконечности

– Ничего, – раскатисто воскликнул Кирилл, – с вашего гэбистского логова посуды не убудет. И ты, Владимир, тоже не кряхти. Нечего для службы Родине лба своего жалеть.

– Так то ж Родине, – потирая ушибленный лоб, ответил Щебетов. – А то трость ваша, Кирилл Эдуардович.

– Много ты знаешь, Владимир! Может, в трости оно, вся сила, Родине служащая. Но, полно, – осекся Кирилл, – нужно и делом заняться. Что тут у вас снова без меня приключилось?

Самвел Ашотович недовольно поджал губы, вспомнив про артефакт, и опустился обратно на стул.

– Да, как тебе сказать, – начал он, – сначала было одно, а теперь…

– Знаю, знаю, – остановил его экстрасенс. – Какую-то вещицу таинственную у тебя украли. Видел уже, Владимир мне детальку от нее показывал. Так не впервой же, Самвел?

– Да нет, – хмуро уставившись в пол, ответил Шахбазян. – Впервой. Теперь штука и правда ценной была. Послание иных цивилизаций.

– Хм, а я думал, шутит народ тут у вас.

– А вы где, Кирилл Эдуардович, были? – спросил Щебетов. – Вы же уже часа два, как прибыли.

– Дык, обедом меня ваш Одинцов потчевал, – вальяжно раскинувшись на диване и откинув трость в сторону, ответил Кирилл.

Самвел Ашотович закатил глаза, Щебетов усмехнулся и отвернулся в сторону. Было видно, что он тихо смеется.

– А что, собственно, такого? – с искренним удивлением в глазах спросил Кирилл.

Теперь расхохотался и Шахбазян.

– Кирилл, ты не исправим, – утирая тыльной стороной ладони выступившие от смеха слезы, сказал он. – Мы не знаем, за что хвататься, а его, видите ли, обедом потчевали.

– А что такого? – снова задал свой вопрос экстрасенс. – У вас здесь, в подземелье, совсем неплохо готовят. И Одинцов – милый человек, даром, что военный. Знает мою страсть к хорошей еде.

– Вашу страсть к хорошей еде, Кирилл Эдуардович, – не прекращая хохотать, теперь уже открыто, сказал Щебетов, – знают все.

– Самвел, – официальным тоном начал Кирилл, – мне кажется, твой заместитель надо мной издевается. А ведь я, все-таки, в органах на особом счету состою.

Кирилл был в своем репертуаре. Никогда невозможно было понять, когда он говорит серьезно, а когда нет.

– Вообще-то, Щебетов в органах тоже состоит. Это на случай, если ты вдруг не шутишь, – сказал Шахбазян.

Теперь шумно, театрально расхохотался Кирилл.

– Нет, Самвел, право, ты тоже не исправим. Ты же даже шутки не понимаешь.

– Ладно, пошутили, и хватит, – остановил веселье Самвел Ашотович, – пора и за дело приниматься. Так что, если Одинцов тебе еще не успел рассказать – докладываю обстановку.

– Ну, что-то он там пытался поведать, но ты же знаешь этих солдафонов.

– Понятно, слова бедному Одинцову сказать не дал. Тогда слушай.

Шахбазян вкратце рассказал о случившемся. Кирилл кивал в ответ на каждое слово, и было не понятно – то ли он соглашается со сказанным, то ли уже все это знает. Все-таки в роль провидца он вошел капитально. Когда рассказ был закончен, экстрасенс неожиданно спросил:

– Так я не понял, кто у вас этот самый артефакт-то умыкнул?

Шахбазян тяжело вздохнул, хлопнув ладонями по коленям, а Щебетов снова отвернулся и захихикал.

– Кирилл, ну чего ты придуряешься? – спросил Самвел Ашотович. – Чего бы я тебя тогда сейчас спрашивал?

– Ага, – сказал экстрасенс и, подняв трость, резко стукнул ей об пол и затих. Шахбазян с Щебетовым замерли. Похоже, в этот момент вершилось великое таинство связи человека с астралом, проникновения сознания во Вселенский Разум, сеанс просветления и ясновидения. Можно называть это как угодно. Природы этого явления ни Шахбазяну, ни докторам наук, профессорам и академикам, отданным в его распоряжение в свое время, разгадать так и не удалось. Так и осталась мечтой мечта советских спецслужб о привитии нужных людям экстрасенсорных способностей. Никто не смог понять, как люди, подобные Кириллу Войцехо делают это. Никакие томограммы, энцефалограммы и прочие «граммы» не могли зарегистрировать того, что происходит в этот момент в их голове. А по данным приборов не происходило ровным счетом ничего из ряда вон выходящего. Ну, совсем ничего. Только внешне Кирилл сейчас замер и выпучил глаза, глядя в никуда. И то, было не ясно – делает он это потому, что надо, или просто, из театральных пристрастий.

Внезапно Кирилл встрепенулся, вытянул руку влево и торжественным голосом произнес:

– Нужная вам вещь там.

Взгляд его оставался стеклянным.

– Прямо спиритический сеанс с эффектами джи-пи-эс, – тихо сказал Щебетов.

Кирилл повернулся к нему.

– Владимир, ты мне мешаешь, – тоном воспитателя из детского сада сказал он.

Щебетов примирительно поднял вверх обе ладони. Экстрасенс вернул вытянутую руку на ручку трости и снова уставился в стену напротив. Еще около минуты длилась полная тишина, потом Шахбазян шумно выдохнул – оказалось, он задержал дыхание.

– Слушайте, – возмущенно воскликнул Кирилл, – с вами совершенно невозможно работать.

– Ну, прости, прости, – сказал Самвел Ашотович. – Может тебе лучше в экспериментальную камеру пойти?

– Сам в свою камеру и иди. Я же не зек. Или я чего-то не знаю? Не те сейчас времена!

– Не шуми, Кирилл, я же для блага дела.

– Знаем мы ваши гэбистские дела, – с видом бывалого диссидента бросил он и тут же добавил: – Штука эта ваша там, куда я показывал. Точно не скажу, на каком расстоянии, но не особенно близко. Что-то еще от нее исходит, но никак не могу уловить – что. Как будто ей что-то нужно, будто хочет она чего.

Шахбазян усиленно тер лоб, было даже слышно, как ногти скребут по коже. Он поджал нижнюю губу и покачивал головой из стороны в сторону, будто взвешивая что-то про себя.

– Доброе ли оно хочет? – как-то не у кого спросил он.

– Непонятное, – с уверенностью в голосе сказал Кирилл.

Долго сидели молча. Каждый думал о своем. Шахбазян качал головой из стороны в сторону, продолжая взвешивать разные стороны чего-то, одному ему известного, Кирилл нервно подергивал плечами, как бы возвещая всем вокруг: «а, мол, я-то чего?»; Щебетов что-то сосредоточено чертил на листке, периодически было слышно, как острие карандаша скребло по деревянной столешнице, прорывая бумагу.

Непонятное и неведанное было рядом. Пока не ясно – где, но рядом. Здесь, на Земле. Сколько всего было передумано и разработано, сколько слов сказано о том, что не готово человечество к контакту с иным разумом. Но люди, все до единого, даже те, кто безразлично отворачивался и переключал телевизор на другой канал, заслышав что-то про инопланетян – даже они на самом деле жаждали увидеть братьев по разуму. Или хотя бы узнать, что они существуют. Не догадываться, не верить, а именно знать. Но мало кто задумывался, что это знание даст им. Что будет дальше. Принято верить, что высокоразвитые цивилизации, способные достичь других звездных систем должны, да просто обязаны быть добрыми и справедливыми. Они придут и начнут раздавать дары в виде невиданных технологий, невообразимых машин и источников энергии направо и налево. Только успевай подхватывать.

И вот, оказывается, свидетельство существования иного разума чего-то хочет. И хочет оно этого, вдобавок, в непонятно чьих руках. А с другой стороны, если подумать, чего куда-то лететь, что-то посылать в бездну космоса, если ты ничего не хочешь? Кто ты вообще, если тебе ничего не надо, если у тебя нет желаний? Только желание и движет разумом. Ненасытная жажда к постижению. Новых знаний, новых пространств.

– Он хочет знать, – пробормотал Самвел Ашотович. Щебетов перестал чиркать карандашом, и они вместе с Кириллом повернули головы к Шахбазяну.

– Кто? – спросил экстрасенс.

– Артефакт.

– Н-нет, – неуверенно сказал Кирилл. – Он не хочет знать. Он хочет… Не могу объяснить. Это что-то вроде… побуждения к действию, что ли.

– Его надо найти, – Шахбазян с размаху ударил кулаком по столу. Кирилл от неожиданности подпрыгнул. Шеф особого отдела встал и решительно направился к выходу.

– Что ты там рисуешь? – спросил он Щебетова.

Заместитель стремительно скомкал исчерченную бумажку и бросил ее в мусорную корзину.

– Да, так, ничего, – сказал он, – ерунду всякую.

Самвел Ашотович неодобрительно покачал головой и вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь.

– Чего это он? – удивился Кирилл.

– Эх, совсем извелся шеф, – посетовал Щебетов. – Как артефакт пропал, так сам не свой ходит.

Экстрасенс понимающе кивал головой.

– Конечно, ваше гэбистское начальство голову, если что, и своим открутить не забудет. Будешь тут сам не свой.

– Да при чем тут начальство! – сказал Щебетов. – Он же за артефакт переживает. Это же дело всей его жизни. Он же с детства инопланетянами грезит. И вот – на тебе.

Кирилл и сам прекрасно все знал и понимал. Просто не мог он иначе. Не мог сидеть и хныкать. Скучно ему было так жить.

– Видно, замечательная вещица этот ваш артефакт! – воскликнул он, – Надобно узнать, чем дело закончится.

Он резко поднялся опираясь на трость, встряхнул головой, поправляя непокорный чуб и провозгласил:

– Тут Одинцов давеча про ужин намекал. Так не отведать ли нам яств гэбистских?

– Опять вы за свое, Кирилл Эдуардович, – вздохнул Щебетов.

Кирилл смерил его презрительным взглядом.

– А на сытый желудок, да на утешенное чревоугодие можно и поразмять старые кости – или чем я в астрал вхожу.

Щебетов захихикал.

– Вот за что я вас, Кирилл Эдуардович, люблю, так это за неуемный оптимизм. Вы еще прелюбодеянием перед разминанием костей потешьтесь.

– Хм, – вскинул брови экстрасенс, – а у вас есть для того возможности?

– У нас, у гэбистов, – проникновенным шепотом сообщил Щебетов, – возможности есть для всего.

– Ну ладно, ладно, на понт старика-то брать.

– Оставьте тюремный жаргон, Кирилл Эдуардович, вам это не идет. Да и в сизо вы всего полтора дня провели.

Кирилл всплеснул руками.

– А сколько всего узнал! Ты не поверишь.

– Поверю, поверю. Идите, ужинайте. А то Одинцов, поди, заждался вас. Совсем пацана загоняли.

***

Шахбазян пронесся по коридору, сметая все на своем пути, словно таран. Сотрудники секретной лаборатории давно не видели его таким.

Решение возникло сразу, без всяких раздумий. Действовать нужно быстро и решительно, иначе неизвестно, во что вся эта возня может вылиться. Властям он уже все объяснил. Подробно. Потом позвонил и еще раз разжевал по кусочкам. Связи с президентом не дали, но обещали обязательно довести до сведения. Доведут, но вопрос – как? Станет ли глава вообще читать мелкую заметку на листке, если не акцентировать на ней внимания? Конечно же – нет. Никому нет дела до артефакта, до иных цивилизаций. Все заняты вкладыванием и отмыванием денег, куда тут до цивилизаций. Космос дивидендов не приносит. Никто больше не звонил, не делал никаких официальных запросов. Так что, на сегодня – полная свобода действий. Никакого контроля. Но и, надо понимать, никакой помощи. Все своими силами. А сил в ведомстве Шахбазяна с каждым годом становилось все меньше и меньше. Не вписывались они в картину рыночной экономики.

Самвел Ашотович, не останавливаясь, пнул рукой дверь, так, что та чуть не слетела с петель, и ворвался в лабораторию. Трое сотрудников, все, как положено в белых халатах, вздрогнули и оторвали бледные лица от компьютерных мониторов. Хорошо хоть технику Шахбазяну удалось выбить три года назад, есть с чем теперь работать.

– Что там у вас с пальцами, – спросил он у притихших экспертов.

– Работаем, товарищ полковник, – отрапортовал один из них. Под халатом у него была военная форма. Вот же, солдафонов набрали! Хотя, офицеры – всяко народ дисциплинированный.

– Доложите о результатах, – по-военному, так по-военному.

– Производится выборка схожих фрагментов, товарищ полковник… – начал докладывать офицер.

Другой эксперт, тот, что сидел перед монитором, Миша Плотников, остановил его, дернув назад за полы халата. Он развернул монитор, на котором красовалось увеличенное изображение отпечатка ладони с артефакта, к Шахбазяну и пояснил:

– Самвел Ашотович, вот здесь и здесь, – он ручкой показал на разноцветные полосы, густо переплетающиеся в области соединения пальцев с ладонью, – у нас есть достаточно четкое изображение. Остальные участки сильно смазаны. Мы пытаемся восстановить картину, но утрачен слишком большой фрагмент рисунка папиллярных линий. Возможно, мы сможем выйти на пару-тройку сотен вариантов. Но и это, если повезет.

Шахбазян подтянул к себе свободный стул и сел. Он задумался, подсчитывая, сколько времени потребуется на проверку такого количества вариантов собственными мощностями. Получалось, что много. И, кроме того, – Земля большая, одной Россией не ограничивается, а чтобы искать пальчики в других странах требуется официальный запрос. Если вообще заниматься поиском хозяина этой космической руки (а никто, собственно и не обещал, что человек с такими дактилоскопическими данными существует на планете), то начинать нужно как можно быстрее. Время, так сказать, деньги. Или в данном случае – артефакт. В конце концов, с ментами он договорится, все-таки полковник ФСБ. И официальный запрос организовать можно будет, только отпечаток нужно правдоподобным сделать.

– А по уже имеющимся данным ничего нет? – спросил Шахбазян.

– Так данных-то пока практически нет. По такому мизеру можно полпланеты заподозрить, – ответил Миша.

Тот, что был в военной форме, дернулся и полез в глубь кипы бумаг на соседнем столе. С шумом выдернул из недр помятый листок и торжественно вручил его шефу.

– Вот, разрешите доложить, – с абсолютно серьезным лицом сказал он, – я на всякий случай сверил эти линии с нашей картотекой. Результат здесь.

Самвел Ашотович поднес листок к лицу. Буквы прыгали и сливались в сплошную линию. Совсем старый стал, уже бумажку прочитать невозможно. Он хлопнул ладонью по карману рубашку, но очков там не оказалось. Наверное, в кабинете оставил.

– Что это? – спросил он у офицера.

– Только паспортные данные. На этого человека в картотеке только одна запись. Девяносто четвертый год.

– По нашим вопросам проходил? – уточнил Шахбазян.

– Нет, в общей базе значился. Странно, как вообще его пальцы туда попали – в те времена у ментов компьютеров еще не было.

Самвел Ашотович покачал головой. В те времена компьютеры были только у разбогатевших прохвостов, любителей компьютерных игр.

– Особо тяжкие, что ли? – все-таки картотека велась всегда и рецидивисты или еще каким образом особо отличившиеся имели все шансы быть увековеченными копированием данных на цифровые носители.

– Нет. Мелкое хулиганство. Там вообще только задержание было.

– Хм, и правда – странно.

Шахбазян поднялся, аккуратно складывая листок в четыре раза и пряча его в карман.

– Молодцы. Работайте дальше, – сказал он, – Как только что-нибудь начнет проясняться, хотя бы слегка, докладывайте. Время работает против нас.

– Так точно, – рявкнул офицер, а остальные эксперты просто закивали.

Определенно количество странностей вокруг артефакта нарастало. Ведь полпланеты могло быть, а нашлась только одна запись. Понятно, вероятность, что это именно тот отпечаток ничтожно мала. Но почему же только одна запись? И вообще, как этот отпечаток попал на артефакт неземного происхождения? Или происхождение его вполне земное и они зря здесь напрягаются? Может какой-нибудь желтолицый друг с раскосыми глазами смотрит на их беготню и тихо себе смеется, отпуская шутки на китайском? А может и на английском – американцы тоже еще те любители театральных эффектов. Неужели опять не то? Да нет, для чего это нужно, для чего потребовалось разрушать космическую станцию, построить которую стоило стольких трудов и средств? Хотя, много ли он понимает в космических интригах? Там тоже большие деньги крутятся.

Самвел Ашотович вернулся в свой кабинет. Щебетова с Кириллом там уже не было. Он позвонил на пост, но Одинцова тоже не было. Не иначе опять его Кирилл куда-то утащил. Вот же распоясались все. Проявление мягкости в руководстве до добра не доведет. Ну что это такое – ординарца на месте нет, заместитель неизвестно где находится. Хотя заместителя он еще не разыскивал.

Щебетов поднял трубку сразу, как будто сидел у телефона и ждал звонка.

– Володя, вы чем там занимаетесь? – рявкнул на него Шахбазян. Настроение было паршивым и очень хотелось на ком-то отыграться.

– Кто, Самвел Ашотович? – спросил Щебетов. Он понимал настроения шефа, но не понял вопроса.

– Вы все! Где, черт возьми, Одинцов?! Почему я должен разыскивать своего ординарца! В конце концов, кто у кого в услужении? – выпустил пар полковник.

– Товарищ полковник, – начал Щебетов официально, – вы же сами ему велели присматривать за Кириллом Эдуардовичем. Он и присматривает.

– Отставить, – более спокойным тоном сказал Шахбазян. Он уже взял себя в руки. – Извини, Володя. Нервы на пределе, сам понимаешь.

– Понимаю, Самвел Ашотович. Тут от Шахова известия пришли.

– Ты мне одно скажи: он внеземное происхождение артефакта подтвердить может?

– Ну, подтвердить, наверное, пока не может. Но точно не может его опровергнуть. Тут все в формулах, но на словах сказал, что крышка выполнена из какого-то очень сложного сплава, и без особых молекулярных технологий такой сделать невозможно. Он даже отковырять от нее ничего не смог. Короче – вероятность того, что крышку отливали на Земле, ничтожно мала.

Шахбазян облегченно вздохнул.

– Хоть с этим ты меня порадовал, – сказал он. – А то мысли разные в голову лезут. А возраст объекта?

– Сказал, что определить не возможно.

– Жаль.

Щебетов усмехнулся.

– Но Шахов думает, что ему миллиарды лет.

Самвел Ашотович покачал головой. Все что-то себе думают, вместо того, чтобы давать четкие и проверенные факты. Распустил он их совсем. Хотя специфика такая – какие проверенные факты, когда не всегда знаешь, с чем вообще имеешь дело и что надо искать.

– Ладно, отчет Шахова пока оставь, потом разберемся. Бери свой чудесный э… – Самвел Ашотович постоянно забывал слово «ноутбук», – компьютер и иди сюда. И, я думаю, нам надо выдвигаться на юг. Кирилл направление указал, значит и дальше покажет. Будем его как компас использовать. Оповести всех наших в регионах, пусть бдят. На юге – чтоб все готово к захвату было. И вообще… ну, ты сам разберешься.

– Так точно, иду, – сказал Щебетов и отключился.

10. Мотель

Новоиспеченную поклонницу звали Аня. У нее были черные, свисающие от уличной влаги длинными прямыми сосульками, обрамляющими бледное лицо, волосы; бездонные синие глаза, беспрерывно хлопающие длинными ресницами и красивые пухлые губки. В общем, ее можно было бы назвать красивой, если бы не затравленный, постоянно бегающий, взгляд и измазанные грязью и прилипшими репьями армейского стиля ботинки, джинсы и обвислый потертый свитер неопределенного цвета. Несмотря на холод, из одежды на ней больше ничего не было.

Дмитрий решил, что она живет в номере по соседству. Хотя, сначала он ничего не решал – несколько минут они обсуждали его творение, стоя в дверях номера, потом он пригласил Аню внутрь. Он не находил себе места – его картина, его великое творение произвело впечатление на кого-то еще. Да по-другому и быть не могло! Этот серебристый ромб, чем бы он ни был, завораживал, он уводил разум в безбрежные дали пространства, открывал путь к бесконечно разнообразным фантазиям, каждая из которых могла стать реальностью.

Девушка опустилась на диванчик, на котором только что сидел Титов, прямо перед недоеденной картошкой. Ее взгляд не сходил с полотна, она пристально смотрела на ромб. Туда, где на блестящей серебристой поверхности красовалась руническая надпись. Дмитрий, затаив дыхание, стоял перед ней, осторожно, словно новорожденного ребенка, держа в руках картину.

Анна улыбнулась и посмотрела на художника.

– Ну? – спросил он.

На ее лице отразилось замешательство, она не поняла, что он от нее хотел.

– Что вы думаете об этом? – пояснил он.

Девушка пожала плечами.

– Не знаю, – сказала она, – а что должна?

– Мне кажется, – пояснил Титов, – в данном случае каждый должен думать что-то свое. Мне просто интересно, какие мысли, чувства он рождает в вас. Вы первая, кто увидел эту работу.

– Вот как? – удивилась Анна.

Дмитрий заметил, что она то и дело отрывает взгляд от картины и смотрит куда-то вниз. Еще через мгновение он понял, что смотрит она на картошку. В повисшей тишине раздался отчетливый звук сглатываемой слюны. Невооруженным взглядом было видно, что девушка голодна. Откуда ее сюда принесло? Наверное, все-таки не из соседнего номера.

– А вы откуда сами? – спросил ее Титов.

– Тут, неподалеку, – неопределенно ответила она.

– У вас шашлык… – начала она, не сводя глаз с еды. Титов едва заметно усмехнулся – очень уж живо нарисовало его воображение картину: смачная капля слюны из Аниного приоткрытого рта шумно падает на кусок шашлыка и дальше уже течет непрекращающейся струйкой. Пожалуй, в этой фантазии было что-то сексуальное.

– Конечно, угощайтесь, – сказал он, подвигая к девушке тарелку. – Только приборов у меня больше нет.

– Да, ничего, – на лице Ани появилась улыбка, – шашлык я и руками могу.

– И пивом тоже угощайтесь, – добавил Дмитрий, – оно не тронутое.

– Спасибо, – с уже набитым ртом сказала девушка.

Дмитрий осторожно опустил картину и поставил ее на стол, облокотив подрамником о стену. Откуда взялась эта Аня? И почему ее так заинтересовал ромб? А ведь, похоже, картина очаровала ее на самом деле. Или это все хорошая игра, чтобы попасть в его номер? Ей явно некуда деться. Да и внешний вид – не исключено, что она убегала от кого-то. Грязь на ботинках, одежде, мокрые волосы. Похоже, что она не один час провела под открытым небом. Вон руки какие красные стали. Отогрелась, небось. В номере топили на удивление хорошо, в пору было даже проветривать. И ногти – обломанные, с черными полулуниями забившейся под них грязи. Точно, карабкалась куда-то. Уж не с оружием ли она?

Титов, задумавшись, рассматривал девушку, пытаясь определить, не спрятан ли где-нибудь под одеждой пистолет. Аня заметила его взгляд, перестала жевать, глядя ему в глаза и для разрядки обстановки улыбнулась. Титов улыбнулся в ответ, у обоих улыбки вышли вымученными, но мир восстановился. Поделись улыбкою своей…

– А вы почему не едите? – призывно кивнув на место рядом с собой, спросила девушка, – Вы почти ничего не съели.

Есть Титову расхотелось. Совершенно.

– Спасибо, – сказал он, – мне достаточно. А вы…?

Аня перестала жевать и повернулась к нему.

– Это вам спасибо, – серьезно сказала она. – Хотите знать, откуда я взялась?

– Ну… – начал было Дмитрий. Ему было ужасно неудобно.

– Думаете, что я не случайно к вам попала? Боитесь, как бы не грабанула вас девка? Вы, что, пистолет у меня искали, когда рассматривали? Только не отрицайте – я же знаю, как мужики девичьими прелестями интересуются, слюни аж на пузо льются. Вы не так смотрели, совсем не так. Разве что зубы от страха не стучали.

Ее голос звучал ровно и уверенно. В нем не было ни обиды, ни раздражения, ни страха. Она просто констатировала факты. И, черт возьми, она была права. Титов, привыкший к спокойной размеренной жизни в комфортабельной квартире, совсем отвык от реалий жизни. Все, что не укладывалось в привычные рамки, вызывало раздражение или, как в данном случае, страх. Именно страх. Он понял, что не знает об этой девушке ничего, что выглядит она, мягко говоря, странно. Неизвестно, что от нее можно ожидать, и не вломятся ли сейчас дюжие парни с битами и огромными кулаками.

Но это все было не главным. Это был лишь страх, опасение за собственное благополучие. Основной вопрос состоял в том, что, собственно, он здесь делает. Что заставило его оставить свою комфортабельную московскую квартиру и отправиться сюда, в этот заштатный мотель? Он ведь даже не знал, какой здесь поблизости город.

– Нет, – смущенно сказал Дмитрий. – Но согласитесь, выглядит все довольно странно: вы вломились в мой номер, в таком виде…

Аня округлила глаза и удивленно подняла брови.

– Если мне не изменяет память, вы меня сами сюда пригласили. Я только высказала свое мнение по поводу вашей картины, – сказала она.

Дмитрий замер, открыв рот, чтобы что-то сказать, но слова так и не были произнесены. Ему стало стыдно – девушка совершенно права, он на самом деле позвал ее. Зашелся от радости, что его картину, его творение кто-то рассматривает восхищенным взглядом.

– Простите, – сказал он, опустив глаза. – Простите.

Они с минуту молча смотрели друг на друга, потом Титов, не оставляя надежды, что все еще может оказаться не так уж и плохо, спросил:

– Вы же в соседнем номере живете?

Аня вздохнула, закатив глаза.