Толмач

– А как оно вообще случилось? – на всякий случай уточнил Егор. – С чего вдруг он принялся долги делать?

– Так недород два года подряд случился, а после саранча все посевы пожрала. Словно пожар степной прошлась. После нее только земля голая оставалась. Вот он и принялся хоть как положение спасать. Да не вышло, – удрученно вздохнул врач.

– А вы, доктор, выходит, дружили с родителем моим? – поинтересовался Егор, стараясь поддерживать свою легенду.

– Ну, можно и так сказать, – чуть помявшись, кивнул врач. – Настоящей дружбы промеж нас не сложилось. И то сказать, он полковник, в седьмом колене дворянин, а я просто врач земский, из мещан. Но признаться, я ему многим обязан. Ведь больницу эту на общие деньги строили, и большую часть тех денег ваш папенька и внес. Да и после не оставлял нас заботами. Потому и говорю, пока не поправитесь, я вас отсюда не выпущу. Хоть так ему отплачу, – грустно добавил он.

«Дело ясное, что дело темное, – хмыкнул про себя Егор. – Но судя по его физиономии, доктор и вправду хочет помочь. Ладно, будем этим пользоваться, но осторожно. Главное, в сильные расходы его не вводить».

– Доктор, пусть пока бумаги мои у вас побудут, – попросил он. – Тут они мне без надобности, а у вас целее будут.

– Не извольте беспокоиться, юноша. Все, как есть сохраню. Вещи уже велено в кладовку нашу снести. Там и заберете. Хотя я бы лучше их сюда принес, – вдруг добавил врач.

– Для памяти? – моментально сообразил парень.

– Именно. Да. Так и поступим. Благо в палате вы один находитесь, так что никто сторонний к ним не прикоснется. Да. Сегодня же велю все принести, – решительно кивнув, закончил врач и, развернувшись, быстро вышел из палаты.

– Блин, надо срочно что-то с этим телом делать, – тихо проворчал Егор, проводив его взглядом. – Ползать, словно таракан мореный, не дело. Но как это сделать?

Осторожно сойдя с подоконника, парень замер и, медленно опустив руку, попытался для начала просто спокойно постоять. Голова снова закружилась, но не так сильно, как прежде. Обрадовавшись, Егор сделал глубокий вздох и сделал осторожный шаг вперед. Тело качнулось, но устояло. Это уже был прорыв. Так, шаг за шагом добравшись до двери, парень оперся на стену и, переведя дух, отправился обратно к окну. Ноги дрожали, шаги были медленными и неуверенными, но все получилось.

Всю дистанцию он преодолел, ни разу не упав и даже не попытавшись на что-то опереться. Окрыленный этим успехом, Егор добрел до тумбочки и, достав из нее рукоять сабли, вернулся к подоконнику. Положив на него обломок, он отступил назад и, примерившись, попытался взять его в руку одним движением. Но, похоже, рано обрадовался. Вместо того, чтобы сомкнуться на рукояти, пальцы просто смахнули его на пол.

– Да твою ж мать! – в голос выругался Егор и, оперевшись на подоконник, принялся медленно наклоняться, чтобы поднять обломок.

В этой позиции его и застал вошедший в палату истопник с мешком в руках. Крепкий, не молодой уже мужик, заросший бородой так, что только глаза проглядывали, увидев, чем парень занят, удивленно хмыкнул и, откашлявшись, хрипло произнес:

– Эт самое, барич. Извольте, вещи ваши, что жандармы давеча привезли. Куда положить прикажете?

– Сюда, на подоконник положите, голубчик, – попросил Егор, стараясь проявлять вежливость, а заодно и учась выстраивать предложения на местный манер.

Ухватив обломок, он все так же медленно выпрямился и, держась за подоконник, отступил в сторону, давая мужику выполнить распоряжение. В три шага пройдя палату, истопник шлепнул мешки на подоконник и, почтительно приподняв картуз, ушел. Убедившись, что снова остался один, Егор подтянул один из мешков к себе и, развязав горловину, принялся выкладывать его содержимое.

Как оказалось, на пожаре сгорело не все. В мешке нашлись пара шелковых рубашек, суконные штаны и несколько пар исподнего и даже пара башмаков. В его положении это было настоящее богатство. Понятно, что все вещи требовали стирки. Но теперь главным было то, что они вообще имелись. Ведь то, в чем привезли Егора в больницу, пришлось попросту выкинуть, и ничего кроме больничного халата у парня не было.

Во втором мешке обнаружилась пара каких-то книг, небольшой поставец с приборами для пикника и россыпь столовой серебряной посуды с родовыми вензелями на рукоятях. Разложив все это богатство на подоконнике, Егор взял в руку одну ложку и, поднеся к глазам, принялся старательно изучать вензель, отлитый на ней. По всему выходило, что там было изображена пара перекрещенных пушечных стволов, гарцующий конь между ними и инициалы самого папаши. Затейливо перемешанные начальные буквы, по которым не сложно было угадать владельца.

«Похоже, мой местный папаша не чужд был некоторого тщеславия», – иронично усмехнулся Егор, опуская руки.

Перед ним, на подоконнике, лежали семь суповых ложек, девять вилок и три столовых ножа, и все это богатство было отлито из серебра. К тому же нашлись и две серебряные стопки, также с вензелями. Подвинув к себе поставец, Егор осторожно откинул крышку и, заглянув вовнутрь, мрачно скривился. Набор из роскошного немецкого фарфора оказался полностью разбит. Осталась целой только одна чашка и серебряные же чайные ложечки. Вынув из поставца все уцелевшее, парень оглядел свое невеликое богатство и, вздохнув, принялся укладывать все обратно в мешки.

На месте он оставил только поставец, решив попросить санитарку выкинуть из него осколки. Хранить тут было попросту нечего. Заодно нужно было узнать у нее, кого можно попросить постирать привезенные вещи. Оплатить работу можно будет одной серебряной ложкой или вилкой. Все равно этот набор был ценен только своим материалом. Как предмет обихода он уже не годился. Хотя для себя самого один комплект не мешает и оставить. Как ни крути, а это именное серебро. А в его ситуации даже такая мелочь может сработать на имидж.

* * *

Вызов в штаб поступил внезапно. Егор уже собирался отбиваться, когда посыльный передал, что его срочно хотят видеть. Быстро собравшись, парень бодро порысил в нужном направлении. Такие внеурочные вызовы поступают не просто так. Это он уже знал наверняка. Хоть и недолго в погонах проходил, а некоторые моменты научился понимать быстро. Так что, войдя в штабную палатку, Егор принял уставную стойку и, глядя куда-то поверх голов собравшихся офицеров, старательно доложил о своем прибытии.

Генерал, командир базы, окинув его ироничным взглядом, откинулся на спинку походного складного кресла и, сложив руки на груди, поинтересовался:

– Что, лейтенант, указ Петра Великого исполняешь?

– Никак нет, товарищ генерал. Пытаюсь понять, зачем вызван, – моментально нашелся Егор, продолжая тянуться во фрунт. – Вроде залетов за мной нет.

– Это верно. Залетов нет, – все так же иронично кивнул генерал. – Ладно. Расслабься. Тебя сюда по делу позвали. Если я правильно помню, со спортом у тебя все в порядке?

– Так точно, разряд по боксу. Юношеский правда, но есть, – позволил себе парень некоторую вольность.

– Мне тут доложили, что ты и теперь лодыря не гоняешь, и на спортгородке регулярно бываешь. Так, или врут?

– Так точно. Привык себя в форме держать, – кивнул парень, не понимая, к чему вообще ведется этот разговор.

– А стреляешь как? – не унимался генерал.

– Норматив выполнил, – тут же ответил Егор, продолжая недоумевать.

– Что скажешь, Сергеич? – повернулся генерал к здоровенному майору с мелкими, незапоминающимися чертами лица. – Паренек вроде толковый и полным балластом точно не будет.

– В личном деле у вас сказано, что вы факультативом пушту и дари изучали. Так? – кивнув, забасил майор.

– Так точно, изучал, – подобрался Егор.

– И как? Способен на них общаться или только перевод со словарем?

– Способен. С некоторыми сложностями, но обычную речь на слух переведу, – уверенно кивнул парень, начиная понимать, зачем его вызвали и с кем приходится общаться.

– Добро. Присядь, лейтенант. Разговор у нас серьезный будет, – скомандовал генерал, указывая парню на свободное кресло.

Понимая, что дело серьезное, Егор молча уселся и настороженно уставился на майора. Чуть усмехнувшись, тот подвинулся ближе к столу и, уперевшись в него могучими руками, тихо заговорил:

– Ситуация такая. Наш штатный толмач умудрился на выходе осколок словить, а потому к прогулкам пока не годен. Из всех переводчиков, которые имеются на базе, нужными языками владеешь только ты. А задача у нас вроде как об стену убиться. На той стороне, среди всяких партизан, повстанцев и прочих засранцев, имеется наш человек. Он сам афганец и в прошлом нашим еще в Афгане помогал. Теперь делает то же самое уже тут. И нам надо добраться до точки встречи, выслушать все, что он скажет, и все это перевести очень близко к тексту на понятную мову. Скажу сразу. Дело опасное. Откажешься, пойму. Тебя к такому не готовили, так что обижаться и строить тебе козью морду никто не станет. Но и ты нас пойми. Ситуация уж больно поганая. Там что-то серьезное затевается, а мы тут ни сном, ни духом. Одни догадки. Так что, если согласишься, придется рискнуть. Серьезно рискнуть. Мы, само собой, прикроем и будем помогать, чем сможем, но сам понимаешь, далеко не все от нас в таком деле зависит. А поговорить с этим мужиком нам очень нужно. Позарез, – закончил майор, проведя ребром ладони перед горлом.

– Разговор можно будет на диктофон записать, чтобы потом перепроверить нужное? – помолчав, уточнил Егор.

– У тебя такая техника имеется? – удивился майор.

– С собой из дому привез, – коротко кивнул парень. – Иногда в моей работе бывает нужно что-то уточнить или переслушать высказывание, а переспросить некого.

– Это просто отлично, – оживился майор. – Ты на встрече все нужное переведешь и, если вопросы возникнут, спросишь. А после мы тут все им сказанное уже через нашего толмача перепроверим. Сам понимаешь, одно дело факультатив, а совсем другое прямое знание языка.

– Безусловно, – коротко кивнул Егор. – На чем пойдем? Мне ж тогда хоть как-то подготовиться надо.

– До границы на двух пикапах. Ну, а до точки уж придется ножками. А насчет экипировки не дергайся. Из своих запасов тебя обеспечим, – отмахнулся майор. – Но ты главного не сказал. Поможешь?

– Обязательно, – решительно кивнул парень, в котором давно уже всколыхнулась авантюрная жилка.

Ведь одно дело, месяцами торчать на базе, до одури повторяя одни и те же фразы, и совсем другое – оказаться на выходе с парнями из спецназа ГРУ. Чуть усмехнувшись, майор одобрительно кивнул и, поднявшись, добавил, повернувшись к генералу:

– Ну, все, товарищ генерал. Пошли мы собираться.

– Молодец, лейтенант, – поднявшись, одобрительно улыбнулся тот. – Вернетесь, лично прикажу тебя поощрить по службе и в личное дело запись соответствующую занести. Уж поверь, такие отметки в личном деле немало значат. Все, свободны, – скомандовал он, и офицеры, дружно развернувшись, вышли на улицу.

– Егор, тебе в расположении что-то нужно? – деловито уточнил майор.

– Диктофон забрать, – ответил парень, уже успевший прикинуть кое-что к носу.

– Ага. Тогда сначала к тебе, а после уже к нам. Собираться, – кивнул майор и, не раздумывая, зашагал в нужную сторону. – У тебя позывной-то имеется? – вдруг спросил он, оглянувшись через плечо.

– Не заслужил еще, – смутился Егор. – Да и негде было.

– Тоже верно. А сам бы какой выбрал?

– А чего тут мудрить? Толмач, он и есть толмач, – пожал парень плечами.

– Вот это по-нашему, – гулко расхохотался майор. – Тем более что у нашего толмача позывной Змей. Не перепутаем.

– А у вас какой? – осторожно поинтересовался Егор, пытаясь наладить хоть какой-то диалог с неизвестным ему офицером.

– Секач. От фамилии. Майор Секачев, – коротко представился офицер. – Можно на ты и по позывному. Так проще и короче.

– Принял, – кивнул Егор, стараясь не отставать от стремительно шагавшего спецназовца.

В своей палатке парень быстро достал из стола диктофон, на всякий случай сменив в нем батарейки, прихватил пару в запас, не забыв и запасную кассету. Внимательно глядя на его приготовления, Секач только одобрительно хмыкнул и, оглядев нового подчиненного, уточнил:

– Ствола тебе не выдавали?

– В оружейке лежит. Получаю только по команде, – удрученно пожал парень плечами.

– Ну, может, так оно и лучше, – чуть подумав, махнул майор рукой. – Все наше получишь. Будет, как и положено в команде, сплошная унификация. Пошли, – скомандовал он, выходя из палатки.

Егор успел только схватить с тумбочки армейский швейцарский нож. Уж очень удобная в дороге штука. Майор привел парня на другую сторону базы, где он прежде не бывал, и, заведя в длинный контейнер, в котором по морю перевозят всякий груз, щелкнул выключателем. Оглядевшись, Егор удивленно присвистнул, не удержавшись.

– Хренасе, пещера Али-Бабы, – проворчал он, разглядывая оружие и экипировку.

– Это ты верно сказал, – рассмеялся майор и, окинув парня внимательным взглядом, принялся выкладывать на стол все нужное для выхода в поле.

Очень скоро перед Егором выросла целая куча нужного барахла, включая бронежилет и оружие с боеприпасами.

– Переодевайся, – скомандовал майор. – Обувь проверяй особенно тщательно. В нашем деле ноги даже поважнее рук будут. Так что, если что не так, сразу говори. Сменю.

Кивнув, Егор быстро разделся до исподнего и принялся одеваться в выданную форму. Зашнуровав ботинки, он пару раз притопнул ногами и, подпрыгнув, одобрительно кивнул:

– Все как родное. У вас, товарищ майор, глаз-алмаз.

– Опыт, его не пропьешь, – усмехнулся Секач в ответ. – Но я ведь сказал. На ты и по позывному.

– Так мы ж вроде еще не в поле, – удивился Егор.

– Привыкай. Позывные не просто так придумали, – наставительно отозвался Секач.

Закончив с экипировкой, он приступил к короткому инструктажу по пользованию оружием. И если «калаш» для парня был почти родным, то спецназовский «Грач» пришлось изучать отдельно. Выпросив у майора пару гранат в запас, Егор отправился следом за офицером в расположение группы его бойцов. Выход был назначен на раннее утро, так что расходиться и светить особой экипировкой было бы глупо.

Утром, едва начало светать, два пикапа без номеров и знаков отличия выкатились из ворот базы и понеслись в сторону границы государства. Спустя четыре часа бойцы загнали машины под какие-то скалы, и Секач скомандовал выход. Еще два часа группа рысью бежала по барханам, обходя холмы и держась подальше от любых троп. Рядом с Егором постоянно держались двое спецназовцев, но парень старался бежать наравне с группой, чем после заслужил похвалу майора.

Разговор с нужным человеком продлился минут сорок. Егор, старательно записав все им сказанное, перевел несколько уточняющих вопросов, и вскоре группа бежала обратно. На базу они вернулись уже в полной темноте. Майор, оставив его ночевать в своем расположении, утром заставил парня переодеться в свое и повел в сторону санчасти, где лечился их штатный переводчик. Вдвоем они разложили все сказанное агентом едва не на буквы, и Секач, убедившись, что Егор перевел все правильно, одобрительно проворчал:

– Ну, Змей, лечись не спеша. Толмач тебя подменит спокойно.

В ответ Змей только подмигнул Егору, поощрительно усмехнувшись. За этот выход парня и вправду поощрили, внеся в личное дело все нужные записи и добавив личную благодарность генерала. Сам же Егор мечтал еще раз побывать на таком выходе. И как говорится, бойтесь своих желаний, они могут исполниться. Спустя месяц Секач уже сам нашел парня и, отозвав в сторонку, предложил повторить забег. Как оказалось, осколок, который оставил группу без переводчика, повредил Змею сустав, так что для долгих переходов он пока не годился.

Сразу согласившись, Егор снова отправился экипироваться. А следующим утром на рассвете все те же два пикапа снова выехали в пустыню. Так повторялось еще три раза. На шестой раз, когда Секач позвал его на выход, парень вдруг ощутил какое-то смутное беспокойство, но не придал ему значения. На этот раз встреча была назначена в каком-то ауле, на базаре. Почему именно так, Егор не понял, а задавать вопросы не решился. Не ему с его гуманитарным образованием влезать в подобные сложности.

Их разговор с нужным человеком уже подходил к концу, когда над базаром раздался чей-то дикий крик и раздались выстрелы. Толпа ринулась в разные стороны, и бойцы оказались разделены. Помня, что спасение утопающих дело рук самих утопающих, Егор принялся пробиваться к выходу с базара, чтобы отправиться к точке сбора. Действовал он согласно инструкции. Но, уже почти выбравшись, вдруг увидел двух боевиков, бездумно паливших в толпу, а следом за ними из духана выбрался самый настоящий шахид.

Глядя на его идиотски-радостную улыбку и безумные, вытаращенные глаза, парень ощутил, как по спине пробегает ледяная волна. Так страшно ему еще никогда не было. А самое паршивое, что тут даже стрелять было бесполезно. Автоматы они оставили в машинах, а для пистолета расстояние было слишком велико. Откуда вообще взялось это чучело и с чего вдруг боевики решили устроить теракт именно на этом крошечном базарчике, Егор не понял. Как не понял и того, почему обкуренного подонка никто не попытался пристрелить.

Ведь по рядам то и дело прохаживались какие-то бойцы из сил местной обороны, вооруженные автоматическим оружием. И вместо того, чтобы положить подонка прямо в дверях духана, они первыми бросились в разные стороны. Последнее, что успел заметить Егор, это растерянное лицо Секача, мелькнувшее метрах в тридцати от того места, где стоял он сам. Укрыться от боевиков тут было просто негде, поэтому, чтобы не привлекать к себе внимания, парень просто замер, лихорадочно ища выход из положения. Дальше раздался хриплый вопль, за которым последовал взрыв.

* * *

Вздрогнув, Егор резко проснулся и, тяжело дыша, уселся в постели, пытаясь справиться с собственным организмом. Руки тряслись, а лицо было покрыто крупными каплями пота. Утеревшись одеялом, парень кое-как отдышался и, привалившись плечом к стене, еле слышно проворчал:

– Твою ж мать, так и заикой стать не долго. Господи, да за что же мне все это? Ведь никогда никому ничего плохого не делал! Жил, как умел, да как получалось. А теперь что?

Этот сон-воспоминание выбил его из колеи крепко, и если прежде Егор воспринимал окружающую действительность как нечто удивительно реалистичное, происходящее рядом, но его самого касающееся только краем, то теперь он вдруг осознал, что это реально. По-настоящему. И возврата к прошлому не будет. Совсем. Никогда. И теперь ему придется жить именно в этом времени и в этих реалиях.

Заткнув себе рот углом одеяла, парень глухо завыл, заливаясь слезами. Так страшно ему еще никогда не было. Ужас просто сковал его, лишив разом всех чувств. Остались только страх и дикая тоска. От такого напряжения рана на голове начала болеть и пульсировать, но парень не обращал на боль внимания. Вскоре сознание Егора просто отключилось, словно его организм сам решил закончить эту истерику.

Очнулся он от солнечного света, ударившего по глазам словно кулаком. Чуть поморщившись, Егор открыл глаза и, медленно повернув голову, увидел знакомую табуретку у кровати, на которой стояла уже остывшая тарелка с кашей и куском хлеба. А рядом кружка с жиденьким чаем. Напиток этот и чаем-то назвать нельзя было, но приносившая еду санитарка упорно именовала его именно так. Впрочем, не в его положении было привередничать.

Усилием воли заставив себя встать, Егор поплелся в туалетную комнату. Нужно было привести себя в порядок. Как бы ни было больно и плохо, запускать себя он просто не имел права. В противном случае очень быстро скатишься на самое дно. Эту истину ему вбил тренер, и парень, осознав, что он прав, всегда старался ее придерживаться. Вернувшись в палату, парень смолотил завтрак, не чувствуя вкуса, и, оставив посуду на табурете, мрачно огляделся.

– Ну, и чем займемся, друг ситный? – тихо поинтересовался он, тяжело вздыхая. – Так, руки почти не трясутся, ноги кое-как держат, голова немного болит, но в целом жить буду. Значит, надо начинать приводить эту тушку в порядок. Врач рассказывал, что прошлый владелец этого тела ловко с саблей обращался, значит, хоть какие-то понятия о тренировках у него имелись. Так что начнем потихоньку работать, – закончил он, медленно поднимаясь.

Не спеша, аккуратно размявшись, парень принялся делать приседания, поставив рядом с собой все ту же табуретку. Посуду он переставил на тумбочку. Нужна была хоть какая-то страховка на всякий пожарный. После десятого приседания сердце колотилось словно бешеное, а тело бросило в пот. К тому же еще и шрам на животе начало тянуть. Но Егор заставил себя продолжать работать. Понимал, что в противном случае болезнь может серьезно затянуться.

Закончив приседать после двадцать пятого раза, он отдышался и, оперевшись руками на табурет, начал делать отжимания. Понятно, что нагрузка тут была слабая, но лиха беда начало. После тридцатого отжимания парень осторожно выпрямился и, переведя дух, с сомнением покосился на кровать. Пресс качать ему было пока рано. Шов на животе еще толком не зажил. Сев на кровать, парень подхватил табурет и принялся удерживать его на вытянутых руках, старательно ведя отсчет. При цифре шестьдесят руки не выдержали, и табуретка с грохотом упала на пол.

Тихо выругавшись, Егор потянулся поднять ее, но в глазах вдруг помутилось и резко навалилась тошнота. Опираясь рукой на спинку кровати, парень поднялся и поковылял к тазу, стоявшему в углу специально для подобных целей. Стоя у стены, он старательно пытался взять это тело под контроль, когда дверь распахнулась, и в палату вошел врач, в сопровождении какого-то крепкого мужчины. С первого взгляда становилось понятно, что мужик этот не из простых.

Прямой, словно флагшток, отлично одетый, с седыми, словно лунь волосами и такого же цвета роскошными усами, плавно переходившими в ухоженные бакенбарды. Перемещался неизвестный при помощи резной трости, которую держал в руке с небрежностью, которая достигается только годами привычки.

– Что с вами, Егор Матвеевич? – тут же озадачился врач, бросаясь к пациенту.

– Голова сильно закружилась, пока вставал, случаем табурет уронил, – просипел Егор, делая глубокий вздох.

– Рано вы вставать начали, молодой человек, – заворчал доктор, быстро осматривая его. – Сказано же, с такими контузиями шутить не стоит. Так и до эпилепсии какой, прости господи, дошутиться можно.

– Я уже все бока себе отлежал, доктор, – попытался отшутиться Егор. – А читать толком тоже не получается. Я ж так со скуки сдохну.

– Вы нас представите, доктор? – поинтересовался он, заметив внимательный, изучающий взгляд неизвестного.

– Действительный статский советник второго ранга Игнат Иванович Вяземский, – шагнув вперед, самостоятельно представился мужчина. – Ваш двоюродный дядя, молодой человек.

– Весьма рад знакомству, Игнат Иванович, но прошу меня простить, я вас не помню. Я теперь почти ничего не помню, – быстро признался Егор, пытаясь проиграть ситуацию и понять, чем это знакомство ему грозит.

– Вы и не можете меня помнить, юноша, – едва заметно усмехнулся Игнат Иванович. – Виделись мы только однажды, когда вам было всего год. Но я бы хотел поговорить обо всем по порядку. Вы в состоянии выслушать, или лучше отложить беседу? – осторожно уточнил он.

– Ну, за разговор денег не берут. А уж за послушать тем более, – не удержавшись, фыркнул Егор, медленно возвращаясь на кровать. – Прошу вас, Игнат Иванович. Присаживайтесь, – предложил он, указывая на табурет, который уже успел поднять врач. – Уж простите, но иного места тут нет. У меня теперь и вовсе ничего нет, – добавил он, запуская пробный шар.

– Не извольте беспокоиться, Егор Матвеевич. Я ко всякому привычен, – усмехнулся мужик, опускаясь на табурет. – Я там попросил вашего человека в трактир сходить, вы уж присмотрите, доктор, чтобы он не забыл, – повернувшись к врачу, добавил он, явно намекая, что разговор будет не для лишних ушей.

– Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство, – быстро закивал врач. – Как только появится, лично приведу сюда, – пообещал он, выскальзывая в коридор и аккуратно прикрывая за собой дверь.

– Могу я обращаться к вам по имени? – вежливо поинтересовался мужик, внимательно оглядывая Егора так, словно пытался на нем что-то найти.

– Можно даже на ты. Понимаю, что перед вами я еще мальчишка, – кивнул парень, разглядывая его с не меньшим интересом.

– Однако в парне есть характер, – тихо проворчал Игнат Иванович, вдруг перейдя на итальянский язык.

– Уж поверьте, что у меня и осталось в целости, так это только он, – тут же отозвался Егор на том же языке.

– Брависсимо, юноша, – расхохотался мужик. – Вот уж чего никак не ожидал. Но начнем с самого начала. Как я уже сказал, я ваш двоюродный дядя. Вся эта история началась много лет назад, когда моя кузина, влюбившись в молодого офицера, разорвала все договоренности о помолвке и выскочила за него замуж. Никто в семье не ожидал такого афронта, и потому и ваша матушка, и ее муж сразу стали для нас персонами нон грата. Но их это не смутило. Обвенчавшись, они просто уехали из Москвы. Позже, примерно через два года, нам стало известно, что на свет появились вы, и наш с вами дед отправил меня проверить, насколько это известие правдиво.