Толмач

– Именно тогда мы и виделись? – уточнил Егор.

– Да. Это был первый и единственный раз, когда мы в сами встречались. И должен признать, что вы и тогда начали проявлять характер. Во всяком случае, за усы меня таскали регулярно, – улыбнулся Игнат Иванович с неожиданной теплотой.

– Думаю, не ошибусь, если скажу, что вы с моей матушкой были достаточно близки, – осторожно высказался Егор, тщательно отслеживая его реакцию.

– И снова браво, юноша, – кивнул Игнат Иванович. – Должен признать, вы весьма наблюдательны и прозорливы.

– Благодарю. Но прошу меня простить, я вас перебил, – проявил Егор вежливость.

– Пустое. По сути, я уже все сказал. Я, по долгу службы, имею возможность сноситься с самыми разными губерниями государства, и потому дела вашей семьи мне были хорошо известны.

– Но помогать не спешили, – не сумел промолчать Егор.

– Увы, пока был жив ваш прадед, он требовал исключить даже любое упоминание о вашей семье. Хотя имел не редко долгие и серьезные споры с вашим дедушкой. Отцом вашей маменьки. Так что о делах я знал, но вмешаться не имел никакой возможности. К тому же ваш отец не желал ничьей помощи. Упрям был, словно осел. Хотя, должен признать, что он делал все, чтобы моя кузина была с ним счастлива. Чего говорить, если, овдовев, он так более и не женился.

– Что ж. Теперь мне многое становится понятным, – задумчиво кивнул Егор. – Но это не объясняет, зачем вы здесь?

– После смерти Танечки я многое пересмотрел в своем отношении к этой истории, – помолчав, вздохнул Игнат Иванович. – А когда получил известие, что вы мало того, что осиротели, так еще и оказались без средств к существованию, тут же испросил отпуск и приехал сюда. Вы, Егор, Вяземский, как это ни удивительно.

– Простите, но как такое может быть? – вдруг сообразил парень, поймав тот заусенец, который его царапнул в беседе с самого начала. – Ведь вы сами сказали, что мои родители были венчаны, а значит, мама должна была взять фамилию отца. А тут вы заявляете, что я Вяземский. Как так?

– Вы и вправду весьма внимательны, – удивленно качнул Игнат Иванович головой и, расправляя усы, тихо продолжил: – Ваш папаша был из иноверцев. Пращур его сумел на поле боя отличиться, еще при Петре Великом. Тот его дворянским достоинством и наградил, сделав офицером личной гвардии. С тех пор и повелось, что род его, хоть и в мечеть ходил, а империи служил серьезно. А когда ваши родители познакомились, отец ваш, чтобы прадеду угодить, крещение принял и даже фамилию сменил, после венчания став Вяземским. За это от него отвернулась вся его семья.

– Вот теперь все встало на свое место, – помолчав, решительно кивнул Егор.

– Что именно? – с интересом поинтересовался Игнат Иванович.

– Почему мы никогда не общались ни с какими родственниками, – высказался Егор прежде, чем понял, что именно произносит.

– Выходит, вы не все забыли? – тут же отреагировал дядюшка, подобравшись, словно кот перед прыжком.

– Забыл, – устало вздохнул Егор. – Но тут вот какая штука. Когда разговор заходит о чем-то, мне близком, я вдруг начинаю что-то вспоминать вне зависимости от собственных чаяний. Так, к примеру, было с жандармом. Он по-французски высказался, и я тут же ответил на том же языке. Теперь вы произнесли фразу по-итальянски, и я снова ответил. Вот и теперь разговор зашел о родичах, и снова что-то мелькнуло. Доктор сказал, что такое при серьезной контузии бывает, и вполне возможно, что память когда-нибудь восстановится. Насколько это верно, не мне судить, но не верить ему я повода не вижу.

– Я слышал о подобном, – чуть подумав, кивнул Игнат Иванович.

– Бог с ним. Но вы не сказали, зачем приехали? – решившись, напомнил Егор.

– А что тут непонятного? – откровенно удивился дядюшка. – За вами, конечно. Уж простите, но оставить родную кровь в бедственном положении я просто не могу. Да и не поймут меня, поступи я так.

– А что остальная семья скажет? – хмыкнул парень с нескрываемым сомнением.

– А их это касаться не будет. Теперь это дело касается только нас двоих. Точнее, троих. Там еще ваш дедушка очень желает знакомства с вами.

– В Москву, значит? – задумчиво уточнил Егор. – И что я там делать стану? Уж простите, но из меня теперь служивый плох будет. И с учебой, боюсь, все тоже будет непросто. По башке дурной я получил крепко. Впрочем, вы и сами все видели, – скривился он, вспомнив свое состояние, когда дядюшка ввалился в палату.

– Думаю, занятие по душе вы себе и сами найдете, а за остальное не беспокойтесь, – отмахнулся Игнат Иванович. – Уж голым и голодным точно не останетесь. В том я вам слово свое даю. Так что, поедете?

– А ваша семья к моему появлению как отнесется? У вас, небось, и супруга и дети имеются, – не унимался парень, лихорадочно прикидывая, что из всего этого может получиться.

– Я вдов. Два сына давно уже выросли и служат в армии. Так что некому возражать, – грустно усмехнулся Игнат Иванович. – Поехали, Егор. Это не только тебе, это и мне надобно, – еле слышно добавил он.

– Думаю, хуже уж точно не будет. Поехали, – махнув рукой, согласился парень.

* * *

Уехать сразу у них не получилось. Едва услышав, что его пациенту предстоит долгая дорога, врач встал насмерть, категорично утверждая, что подобные поездки пока не для Егора. Внимательно его выслушав, Игнат Иванович задумчиво расправил усы и, помолчав, осторожно уточнил:

– Как скоро он достаточно оправится для переезда?

– Дайте еще две недели, ваше превосходительство, – подумав, осторожно попросил врач. – Вы поймите меня правильно. Я ж не потому возражаю, что чего-то для себя хочу. Боюсь, как бы ему с головой хуже не стало.

– Я вас услышал, доктор, – коротко кивнул дядюшка. – Что ж, раз вы считаете, что через две недели он сможет перенести дорогу без ущерба для здоровья, пусть так и будет. Я подожду. Попрошу только вашего разрешения использовать это время для подготовки.

– Осмелюсь спросить, что вы имеете в виду? – озадачился врач.

– Юноше надобна дорожная одежда и хоть что-то для выхода. Не может же он ехать в больничном халате. Я приглашу к нему портного. Используем это время с пользой. Надеюсь, вы не станете возражать? – многозначительно уточнил Игнат Иванович.

– Господь с вами, ваше превосходительство, – всплеснул врач руками. – Это сколько угодно. Палата у Егора Матвеевича отдельная, так что портной никого не побеспокоит. Не извольте сомневаться.

– Прекрасно. Так и поступим, – решительно кивнул дядюшка и, вежливо попрощавшись, покинул больницу.

Весь этот разговор происходил в кабинете самого врача, и Егор следил за ним, сидя на кушетке. Ему было безумно интересно наблюдать за местными жителями в их, так сказать, естественной среде обитания. К тому же парню предстояло теперь и самому тут жить, так что многие вещи ему предстояло просто изучить заново. Проводив дядюшку взглядом, Егор поднялся и нехотя поплелся в свою палату.

В чем-то врач был действительно прав. Если с координацией все потихоньку начало налаживаться, и он уже не промахивался ложкой мимо рта, то с общим состоянием все было не так просто. Головные боли и головокружение все еще накатывали, заставляя его цепляться за любую поверхность, чтобы не рухнуть мордой в пол. Это и бесило, и настораживало парня одновременно.

Понятно, что получить по башке так, чтобы даже черепушка треснула, без последствий просто невозможно, но уж больно долго излечение тянется. С этой мыслью, войдя в палату, Егор осмотрелся и, сообразив, что делать тут совершенно нечего, отправился в больничный сад. Небольшой участок земли за зданием самой больницы был засажен разными плодовыми деревьями, а по краю сада местные умельцы сколотили небольшие, но уютные беседки.

Медленно бредя по узенькой аллее, Егор вдруг вспомнил, что его нашли с сабельной рукоятью в руке, а доктор несколько раз повторил, что он сумел зарубить двух нападавших. Выходит, прежний владелец этого тела кое-какие представления о владении подобным оружием имел. И насколько эти понятия были серьезными, парню предстояло выяснить. Взгляд его наткнулся на срезанный садовником прут, и Егор, подобрав его, медленно огляделся.

Смешить людей не хотелось, так что ему требовалось какое-то уединенное место, где он сможет попробовать свои силы в этом деле. Уйдя в самый дальний конец сада, Егор зашел за беседку и, убедившись, что рядом никого нет, принялся обрывать с обрезка тонкие ветви. Получив обрезок крепкого сука, парень пару раз провернул его в руке и попытался принять боевую стойку. К собственному удивлению, Егор вдруг понял, что его тело пытается действовать самостоятельно.

Растерянно хмыкнув, парень заставил себя расслабиться и отбросить все мысли в сторону. Представляя, что перед ним вооруженный противник, он примерился и, разогнав сук, нанес резкий рубящий удар. Сук свистнул, с ходу срубив широкий лист лопуха. Зажав эмоции в кулак, Егор принялся атаковать не скошенный бурьян, словно перед ним был настоящий противник. Сук свистел, срубая листья и стволы, и вместе с тем замирал так, словно блокировал удар противника.

Примерно минут через пять парень был вынужден остановиться, чтобы передохнуть и привести дыхание в порядок. Даже это небольшое усилие заставило его пропотеть, а сердце колотилось так, словно собиралось проломить грудину. Но к своему огромному удивлению, Егор вдруг сообразил, что он и вправду кое-что с подобным оружием умеет. Понятно, что далеко не мастер, но и не полный лох, по выражению самого парня. Из задумчивости его вывел голос врача.

– Что это вы тут затеяли, Егор Матвеевич? – спросил он, подойдя. – Что ж вам не сидится-то спокойно. Вот ведь только с дядюшкой вашим говорили, что вам лишний раз лучше не напрягаться, а вы опять, – укоризненно вздохнул он, качая головой.

– Простите, доктор. Просто я так пытаюсь хоть что-то вспомнить, – быстренько выкрутился Егор, аккуратно отставляя свою палку к задней стене беседки. – Вспомнил, как вы сказывали, что меня с обломком сабли в руке нашли, вот и решил попробовать.

– Понимаю, – внимательно его выслушав, осторожно кивнул врач. – Что ж, кое в чем вы, пожалуй, правы. Но думаю, вы слишком рано взялись за это дело.

– Почему? – тут же отреагировал Егор.

– Да просто потому, что ваша голова еще не полностью оправилась от раны. Вам очень сильно ушибли мозг, если можно так сказать. Рукой-то ударишься, и то синяк почитай неделю сходит, а тут голова. Дайте срок. Вот как заживет все, тошнить перестанет, тогда и пробуйте, сколько вашей душе угодно. Глядишь, к тому времени и мозг ваш в себя придет. Так сказать, синяк сойдет. Понимаете?

– Понимаю, – вздохнув, кивнул Егор. – Только и вы меня поймите, доктор. Я ж тут у вас со скуки скоро помру. Ну не могу я целыми днями в постели лежать. Надоело уже, сил нет, – пожаловался парень, подпустив в голос сиротской слезы. – И читать долго тоже не могу. Голова болеть начинает, – добавил он, вспомнив про газеты.

– Ну, так оно и понятно, – развел врач руками. – Читая, вы заставляете ваш мозг работать, а он пока от удара не оправился. Вот ваша голова вам таким образом и показывает, что ей еще тяжело работать, – пояснил он, словно разговаривая со слабоумным.

– Это уж не образом получается, а канделябром, – фыркнул Егор, не удержавшись.

– Хе-хе, ловко, – одобрительно рассмеялся врач. – Но даже ваше умение шутить не исключает того, что я вам рассказал. Увы, юноша, но пока вы еще больны, и потому я вам, как врач, настоятельно рекомендую полный покой. Уж простите, но иного метода лечения подобных ранений не имеется.

– И что мне делать? Как быть? – всем телом развернувшись к нему, прямо спросил Егор. – Уж простите, доктор, но я к праздности не приучен. Все понимаю. И про удар по голове, и про ранение, но все одно хоть что-то я делать просто должен. Иначе с ума сойду, – честно признался он, понимая, что просто лежа и постоянно вертя про себя все случившееся, и вправду спятит.

– Да уж, ситуация, – растерянно протянул врач, задумчиво протирая пенсне.

– Давайте попробуем сделать так. Вы не мешаете мне делать то, что я сочту нужным, а я постараюсь не доводить себя до крайней черты и каждый вечер докладывать вам о своем самочувствии.

– Опасно это, Егор Матвеевич, – помолчав, вздохнул врач. – Про полный покой я ведь не просто так говорил. Станете излишне напрягаться, может и эпилепсия какая приключиться. А вот она и вовсе не лечится. С контузией шутки плохи.

«Блин, а ведь мужик прав», – подумал Егор и, тяжело вздохнув, молча поплелся обратно в больницу.

Пройдя в свою палату, он улегся на кровать и, закинув руки за голову, уставился бездумным взглядом в потолок, пытаясь придумать себе хоть какое-то безопасное занятие. Но ничего умного в голову не приходило. В этом положении его и нашел дядюшка, вошедший в палату сразу после короткого стука в дверь. Войдя, он быстро осмотрелся и, подвинув к себе табурет, негромко сообщил, присаживаясь:

– Завтра к тебе придет портной, а после него цирюльник. Будем приводить тебя в порядок, раз уж так сложилось.

– Благодарствую, Игнат Иванович, – вздохнул Егор, поднимаясь. Лежать в присутствии старшего, если ты можешь двигаться, тут считалось моветоном.

– Что, тяжко? – осторожно уточнил дядюшка, отреагировав на его вздох.

– Общее состояние не так и плохо, а вот память меня и вправду сильно беспокоит, – нехотя признался Егор. – Вот к слову. Вы сказывали, что папенька мой из иноверцев был. И к какому же народу он принадлежал?

– Писали его как выходца из башкир, а на самом деле семья их аж из половецких кланов счет вела. Да ты на себя в зеркало глянь, сам все поймешь, – иронично усмехнулся Игнат Иванович.

– Да где ж его тут взять? – развел парень руками. – Такой вещи, по-моему, даже у доктора не имеется.

– И верно. Это я что-то не подумал, – смущенно хмыкнул дядюшка, простецким жестом почесав в затылке. – Ну да не беда. Вот завтра цирюльник придет, у него и полюбуешься.

– Странно, – задумчиво протянул Егор. – Про половцев сказывали, что их еще при монголах изничтожили, а тут целая семья, и говорят, что из них. Как так-то?

– Об этом тебе бы с кем из их семьи поговорить, да только они вас и знать более не желают, – вздохнул дядюшка. – Но в том, что это вполне возможно, я почти не сомневаюсь.

– Почти? – зацепился Егор за ключевое слово.

– В который раз убеждаюсь, что ты непрост, – удивленно хмыкнул дядя. – С такой наблюдательностью тебе только в Третьем отделе жандармов служить, а то и вовсе в разведке.

– Не получится. Я в шахматы плохо играю, – нашелся парень, грустно усмехнувшись. – Да и служака из меня теперь… – он махнул рукой, всем своим видом выражая полную обреченность.

– Ну, даст бог, выправишься, – осторожно высказался Игнат Иванович. – Ну, а ежели не сложится, все одно проживем. Я тебя, Егор, не оставлю. Теперь уж точно не оставлю. Да и дед твой тоже свое слово скажет. Уж поверь. Он твоей судьбой весьма озабочен.

– А вы сами, дядюшка, по какой части служить изволите? – осторожно поинтересовался Егор. – То, что не военный, я уж понял. Если не ошибаюсь, статский советник второго ранга в Табели равен армейскому полковнику. Или я ошибся? – на всякий случай уточнил он.

– Все верно, – одобрительно кивнул дядюшка. – Так все и есть. А служу я в отделе внешних сношений при Министерстве иностранных дел империи.

– И отдел тот в Москве находится? – удивленно поинтересовался Егор.

– Там. Имение наше под Москвой. Туда я тебя и отвезу.

– Зачем? – окончательно запутался парень.

– Ну, для начала, для поправки здоровья. К тому же и дед твой там теперь живет. Вот под его присмотром и станешь лечиться. А сам я на службу должен буду вернуться. А как поправишься, тогда уж станем решать, как тебе далее быть.

– А что в том имении имеется? – не удержавшись, скаламбурил Егор.

– Да все то, что в любом добром имени найти можно, – удивленно пожал дядюшка плечами. – Дом с садом, скотный двор, лес, поля, деревни приписные. Кузня, овин. Вроде все. А, река еще имеется. Даже рыбачить можно. Дед твой на старости лет крепко к этому занятию пристрастился. Вот и станете с ним на рыбалку ходить.

– А охота там хорошая? – уточнил Егор, играя роль до конца.

– Перелетная дичь имеется, перепелов стрелять можно. Кабаны регулярно заходят. Про волков и говорить не стану. Каждую зиму бьют. Лоси имеются. А вот за медведем придется ехать. В наших лесах их давно уже нет, – старательно перечислил дядюшка всю возможную дичь.

– Похоже, большое имение у вас, – удивленно протянул парень.

– У нас, Егор. Теперь уже у нас, – глядя ему в глаза, твердо ответил дядя.

– Зачем вам это? – помолчав, прямо спросил Егор.

– Родная кровь не водица, к тому же я много лет жалел, что послушался прадеда и не стал сноситься с Танюшей, хоть в письмах. Не должно так в семье быть. Никак не должно. Потому и хочу все исправить. Пусть поздно, но хоть так, – тихо вздохнул Игнат Иванович.

* * *

Вызванный дядюшкой цирюльник явился в палату сразу после завтрака. Егор едва успел закончить свою пародию на зарядку и как следует умыться, смыв с себя пот и пыль, налетевшую на него в саду. Полный мужчина чуть старше средних лет ловко застелил многострадальный табурет чистой простыней и, усадив на него парня, повязал на шею еще одну. Потом, быстро оглядевшись, он достал из саквояжа среднего размера зеркало и осторожно водрузил его на подоконник.

Готовя рабочее место, он установил табурет перед окном, чтобы света побольше было. Едва только увидев зеркало, Егор едва сдержался, чтобы не выхватить его из рук местного визажиста. Дождавшись, когда цирюльник установит его, парень выпрямил спину и, уставившись в зеркало, замер. Цирюльник принялся ловко щелкать ножницами, а Егор, впившись взглядом в свое отражение, делал все, чтобы не заорать в голос от увиденного.

Из зеркала на него смотрел подросток пятнадцати лет. Брюнет, с прямым носом, густыми бровями, упрямо сжатыми узкими губами и ровно очерченным мягким подбородком. Но самым главным были глаза. Крупные миндалины, с наружными уголками, вытянутые к вискам, ярко-синего цвета, отдающие в фиолетовый оттенок. Они казались нарисованными и выделялись на лице двумя яркими пятнами.

«Твою мать, словно мультяшный герой, – проворчал про себя Егор, растерянно разглядывая свое новое тело. – Кажется, японцы такие рисовали. Еще и тощий, словно вообще не кормленный. Хотя, если вспомнить, чем я тут питался, это не удивительно».

Пока он размышлял и прикидывал, как со всем этим теперь жить, цирюльник успел закончить стрижку и, аккуратно отряхнув ему голову от обрезков волос, ловко сдернул простынь.

– Извольте, молодой человек, как заказывали, – сложив руки на животе, улыбнулся он. – Хотя, если позволите, вам бы больше пошли волосы длинные. Понимаю, что они особого ухода требуют, но ежели постараться, и вовсе глаз не отвести будет. Уж поверьте, барышни все вашими станут, – закончил он, лукаво улыбнувшись.

– Благодарю за совет, любезный, – входя, усмехнулся дядюшка, протягивая ему деньги. – Вот домой приедем и подумаем, как оно лучше будет.

Егор поднялся, давая цирюльнику возможность закончить работу, и, смущенно улыбнувшись, проворчал:

– Похоже, вам со мной беспокойство одно, дядя.

– Пустое, друг мой. Сам виноват, – отмахнулся дядюшка. – Как себя чувствуешь?

– Слава богу, – нашелся Егор.

– Вот и славно. После полудня портной придет. А пока давай немного прогуляемся и побеседуем, – предложил Игнат Иванович.

– С удовольствием, – тут же согласился Егор.

Раз уж вышло так, значит, надо наводить мосты и вживаться в местное общество. А иначе как разговором этого не сделать. Они вышли из палаты и, пройдя в сад, принялись прохаживаться по аллеям. Егор осторожно задавал вопросы о своей новоявленной семье, пытаясь разобраться в причинно-следственных связях, а дядюшка на них старательно отвечал, понимая, что парень обо всем этом и понятия не имеет.

Ровно в полдень портной так и нашел их в саду. Вежливо поздоровавшись, он окинул парня внимательным, оценивающим взглядом и предложил пройти в помещение, чтобы заняться делом. Но тут Егор решил сделать все по-своему.

– Может, прямо тут все сделаем? – предложил он, кивая на беседку. – Вам же только нужно размеры снять, если я правильно понимаю.

– Истинно так, сударь, – удивленно кивнул портной. – Я только боюсь, что вам несколько неудобно на улице в неглиже будет.

– Ну, в беседке меня никто особо не увидит, а если и так, то мы в больнице, тут и не такое увидеть можно, – отмахнулся парень, направляясь в беседку.

Сообразив, что это не просто каприз, а уже принятое решение, портной поставил на лавочку свой саквояж и, достав из него метр, блокнот и карандаш, скомандовал, пристраивая карандаш за ухо:

– Что ж, я готов. Извольте снять халат, сударь.

Скинув больничный халат, Егор остался в пижамных штанах и кожаных поршнях, которые тут выдавали вместо уличной обуви. Увидев помимо перевязанной головы, еще и повязку на торсе, портной удивленно качнул головой и приступил к делу. Ловко обмеряя парня, он тут же записывал все полученные данные в блокнот. Спустя примерно минут семь он закончил и, подав ему халат, уточнил, обращаясь к дядюшке:

– Я так понимаю, ваше превосходительство, племяннику вашему потребно все? От исподнего до пальто?

– Именно так, любезный, – коротко кивнул Игнат Иванович. – А заодно посоветуйте толкового башмачника и шляпника.

– Башмачника я к следующей примерке с собой приведу, а вот шляпников толковых тут, увы, не имеется. Есть один, но пьет, мерзавец, как та лошадь, – чуть смутившись, вздохнул портной. – Иной раз даже не хочется к нему клиентов отправлять, позору не оберешься.

– А подскажите, любезный, какой именно костюм вы собираетесь на меня построить? – задумчиво осведомился Егор, вовремя вспомнив, как это действо тут называется.

– Брюки, сюртук, рубашки, само собой, – принялся перечислять портной. – А что? – насторожился он, сообразив, что вопрос задан не просто так.

– Вам доводилось видеть походный костюм британского колониального стиля? – на всякий случай поинтересовался Егор.

– Безусловно, – удивленно кивнул портной.

– Я что подумал, дядя, – повернулся парень к дядюшке. – Нам с вами долгая дорога предстоит, а подобный костюм в пути гораздо удобнее. Останется к нему только сапоги добрые прикупить. А уж дома можно будет и остальным гардеробом озаботиться. Только рубашек да исподнего несколько пар надобно будет. Думаю, тот костюм мне и после в имении пригодится.

– Добрая идея, – подумав, удивленно согласился Игнат Иванович. – Справитесь, любезный? – повернулся он к портному.

– Не извольте сомневаться, ваше превосходительство, – коротко поклонился портной. – Дело знакомое. Сукно потребное у меня имеется. Думаю, в седмицу уложусь.

– Вот и славно. А сапожника в следующий раз обязательно приводите, – напомнил дядюшка, выдавая ему ассигнацию в пять рублей, как задаток.

Но не успел портной уложить свой скарб в саквояж, как от больницы быстрым шагом подошел молодой человек в военной форме и, щелкнув каблуками, бодро доложил:

– Ваше превосходительство, вам депеша.

– Не было печали, – угрюмо проворчал Игнат Иванович, быстро вскрывая полученный конверт.

Пробежав взглядом полученное письмо, дядюшка поджал губы и, вздохнув, скомандовал:

– Благодарю вас, корнет. Можете возвращаться обратно. Скажите его высокопревосходительству, я постараюсь решить эту проблему.

– Слушаюсь, ваше превосходительство, – снова щелкнул корнет каблуками и, развернувшись, едва не строевым шагом вышел из беседки.

– Что-то серьезное? – осторожно поинтересовался Егор, наблюдая, как дядя задумчиво перебирает полученные бумаги.

– Добыли мы тут случаем одно письмецо занятное, да только никак его прочесть не можем, – мрачно хмыкнул Игнат Иванович. – Писано вроде как по-арабски, а в переводе сплошь ерунда какая-то выходит.

– Ну, арабской вязью по всему Ближнему Востоку пишут, да только языки у всех разные, – удивленно проворчал Егор. – Дозвольте то письмо глянуть.

– Изволь, – растерянно буркнул дядюшка, протягивая ему лист пергамента.

Взяв письмо, Егор принялся читать его про себя, мысленно выстраивая нужные фразы, и тут же понял, в чем дело. Вязь-то в письме была арабская, но писано письмо было на фарси. А самое главное, слова все были турецкими. Еще раз перепроверив свою догадку, парень тихо присвистнул и, усмехнувшись, проворчал:

– Хитрецы, однако. Чтобы это письмо правильно прочесть, нужно сразу тремя языками восточными владеть.

– Погоди, ты что, хочешь сказать, что сумел его прочесть? – растерянно уточнил Игнат Иванович.

– Да. Писано арабской вязью, на фарси, но турецкими словами, – решительно кивнул парень, продолжая вчитываться в текст.