Крестейр. Падение Луны

И не хотел выглядеть напуганной жертвой под этим плотоядным взглядом Хайнца.

Он понимал, что уже несколько раз сказал это все вслух, но ничего не мог поделать, поскольку метка на теле и сам контракт волновали куда больше, чем ему казалось. Сейчас он мог мило беседовать с Хайнцем и строить планы, но кто знал, когда Греху надоест терпеть и он решит свернуть ему шею одним движением сильных рук с цепкими пальцами?

Алоизас не хотел хоронить себя заранее, но его рациональная часть заставляла мозг генерировать план прямо на ходу, только бы успеть сделать побольше до того, как его поглотят без остатка. Он не хотел думать об этом, но возвращался к этому снова и снова, мучаясь ночами и днями, которые провел тут в относительном покое.

Иногда Алоизас украдкой задерживался взглядом на Хальварде, и сердце изнывало от предчувствия тоски по их несбыточному совместному будущему. Считал ли Хальвард его предателем за то, что он так поступил? Осознавал ли, что скоро они снова потеряют друг друга, или будет бороться?

В случае Хальварда вероятен с сотней процентов был второй вариант, но Алоизасу так отчаянно хотелось, чтобы все сложилось как можно более безопасно для него. Хайнц ведь сдержит обещание, даже если человек, которому он дал его, погибнет?

– Ладно. Все это походит на какой-то сон, и мне кажется, что когда-нибудь я разберусь в том, что происходит, но сейчас давайте займемся насущным вопросом. – Алоизас устало потер переносицу, прогоняя тоскливые мысли и беря себя в руки. Затем снова посмотрел на Хайнца. – Спрошу еще раз. Ты ранен?

– Говорю же: пара царапин, – уже мягче ответил Хайнц.

– Ты еле двигаешься, значит, тебе больно, – поддержал брата Хальвард. – Ранен.

Красивое лицо Хайнца едва не перекосилось, но он стойко выдавил из себя благодарную, насквозь фальшивую улыбку.

– Похвальная наблюдательность.

– Существуют какие-то лекарства для Грехов? – напрямую спросил Алоизас.

Хайнц поднял здоровую руку и ткнул длинным пальцем в сторону комода у противоположной стены комнаты. На нем грузно высились стопки книг и листов пергамента, придавленные малахитовыми пресс-папье, и ящик с чистыми стеклянными бутылочками. Возле комода был заметен небрежно замотанный в потертую ткань, вероятно сломанный, кальцинатор.

– В верхнем ящике лежит шкатулка.

– Отлично. – Алоизас развернулся и, огибая сваленную мебель, направился в противоположный конец комнаты, попутно подняв несколько книг и листов с пола. – Ну и бардак.

– Ты поразительно быстро осваиваешься на чужой территории, – заметил Хайнц.

– Ты сам привел меня сюда и захотел сотрудничать. Терпи. – Мастер деловито распахнул шкафчик.

– Ты меня первый призвал.

– Мог бы сразу сожрать и не страдать.

Хальвард не стал это комментировать, лишь еще больше нахмурился. Его безжизненный глаз выделялся блеклым пятном, светлые волосы рассыпались по крепким плечам.

Алоизас проглотил вспыхнувшую внутри тревогу, торжественно поднес шкатулку к Хайнцу и посмотрел на брата.

– Давай посмотрим, что мы можем сделать?

В глоссарии Ордена Мастеров кровь Грехов описывалась как черная и похожая на обычные чернила.

Алоизас оглядел смазанный след на собственной ладони, пока туго забинтовывал колотую рану над животом Хайнца, и незаметно бросил взгляд на разлитые по ковру чернила. Кровь и правда была на них похожа.

Хальвард позади него тяжелой поступью направился к окну, чтобы захлопнуть скрипевшие створки.

– А я думал, у Грехов регенерация настолько быстрая, что раны затягиваются прямо на глазах. – Алоизас припомнил, как видел мгновенно срастающуюся кожу на щеках Фергуса от царапин. Он закрепил повязку и стал сворачивать остатки бинта обратно в валик, усевшись на диване так, словно разговаривал с давним знакомым, а не латал бешеное чудовище.

– От обычного оружия. Но орденцы сражались ритуальными клинками, – недовольно ответил Хайнц, запахивая рубашку и скрывая бледную грудь под тканью. Его бусы и амулеты блестящей горкой лежали на столе рядом с диваном.

– В Теневале тоже были ритуальные клинки, – сказал Мастер.

Хальвард рывком поднял стол и поставил его ровно. Мышцы рук на мгновение вздулись, натянув ткань рубашки, и Алоизас снова изумился тому, насколько крепким стал брат.

– В Теневале они ни разу до меня не достали, – тихо ответил Грех. – Кстати, до твоего призыва я никогда там не бывал, только знал о существовании города.

– Да ладно? – Алоизас спросил, не отрываясь от смешивания с водой настойки из шкатулки Хайнца. – Как же тогда ты так быстро нашел меня?

– Призыв работает так, птенчик, что я пришел бы за тобой, даже будь ты в самом Инферно, – плотоядно улыбнулся Пернатый, и Алоизас поджал губы, пихая ему в руки кружку.

– То есть мне от тебя никак не скрыться?

– Никак. – Хайнц продолжал улыбаться, поигрывая тонкими пальцами по бортику керамической чашки с золотой окантовкой. – Пока на тебе моя метка, Халле, я тебя везде найду.

– Тогда как ты нашел его в Тэйлии? – вмешался Хальвард. – У него уже не было метки.

– На нем остался мой след после первой сделки – это раз. – Пернатый залпом выпил содержимое. Острый кадык дернулся, привлекая внимание обоих братьев, а затем Грех совершенно обычно, человечно и неизящно вытер костяшками пальцев губы и сморщился. – Отвратительный вкус. Надо переделать рецепт. Так, о чем я? А во‐вторых, кое-кто слишком сильно хотел меня видеть. Даже без сделки я без труда смог явиться к тебе.

Алоизас почувствовал, как запекло щеки, и отвернулся, наблюдая за тем, как Хальвард методично ставит все по местам.

– Не стыдись. Все средства хороши, если хочешь спасти кого-то, – еле слышно бросил Хайнц, а затем изящно поднялся и принялся застегивать пуговицы.

Его голос утратил привычную насмешливость, и Алоизасу стало неуютно, как будто он оказался в пустом коридоре под ледяным сквозняком. Он хотел было тоже встать и пойти помочь брату собрать с пола книги и свитки, но неожиданно осознал, как сильно вымотался. Рана давала о себе знать ноющей болью, бинт туго стягивал ребра, и захотелось расхохотаться от того, что теперь они с Хайнцем такие одинаково замотанные. Северянин подогнул под себя ногу, медленно отставил шкатулку и привалился плечом к спинке, устало наблюдая за тем, как Хальвард и Хайнц наводят порядок в комнате. Алоизас всегда считал Пернатого опасным и неадекватным, и сейчас было странно видеть то, как легко брат с ним общался.

– Я думал, Мария прибежит на шум. – Алоизас посмотрел на приоткрытые двери.

– Ее комната в противоположном крыле. К тому же ночью Навьи очень крепко спят, – ответил Хайнц, проверяя окно и задергивая шторы. Он ловко поднял с пола свой плащ и отряхнул от пыли, чтобы потом свернуть и швырнуть на кресло, на котором уже были навалены какие-то вещи.

– Тебе нездоровится, Халле? – обеспокоенно спросил Хальвард, заметив, как Алоизас бессильно привалился к спинке дивана.

– Рана никак не хочет заживать, ха-ха, – вымученно улыбнулся Алоизас. – Минутная слабость, не переживай.

– Надо больше отдыхать, а не совать свой птичий нос куда не следует, – с насмешкой сказал Хайнц.

Алоизас открыл было рот, чтобы возмутиться, но в него тут же прилетел скомканный плед, и он растерял все слова. Хайнц сделал вид, что это не он только что его кинул, и принялся ставить стопки книг на стол.

– У меня нет времени прохлаждаться, – тихо сказал Алоизас.

– Нужно вернуться к Грею и остальным? – спросил Хайнц, продолжая наводить порядки.

– Не хочу, чтобы они считали, что я предал их и сбежал, – нехотя ответил северянин. Сказанное горчило на языке правдой, ведь, будь он на их месте, посчитал бы так же. Более того, Алоизас был уверен, что Кейран первым свяжет появление Хайнца во дворце с ним.

– Тебе могут там быть не сильно рады, – озвучил его мысли Хайнц. Сейчас он стоял, упершись руками в столешницу, и золотистые глаза пристально всматривались в Алоизаса, как будто он хотел вывернуть наизнанку его душу. Или то, что от нее теперь осталось, принадлежащее ему.

– Да, я знаю. – Северянин неуютно поежился, натягивая плед на плечи. – Но это не значит, что я должен все так и оставить. Или я все-таки пленник и ты нас не отпустишь? – Он вернул Хайнцу такой же пристальный взгляд.

Хальвард заметно напрягся, замерев между ними, словно металл между молотом и наковальней.

– Ты в моем плену, где бы ни находился, – улыбнулся Хайнц и, заметив одновременно помрачневших братьев, выпрямился и раскинул руки в открытом жесте. – Но здесь вы не пленники и можете идти куда захочется когда угодно. Я уже говорил: Ордо Юниус меня обманули, а я ненавижу, когда меня обманывают. Так что если придется для этого сменить сторону, то для меня это не проблема. Знаю, что доверия ко мне нет, но я и вправду могу помочь вам и вашим приятелям. Подумайте об этом.

– Я могу оказаться в их глазах таким же врагом, как и ты, – горько усмехнулся Алоизас.

– И ты все равно хочешь вернуться к ним? Стоит ли так рисковать? – мрачно спросил Хальвард, скрестив руки на груди. – Мне все равно, где быть. Одного я тебя не оставлю.

– Спасибо, Хальвард. Но поговорить придется. Мы сражались плечом к плечу, я не собираюсь трусливо поджимать хвост и исчезать, ничего не объяснив. К тому же мы вместе хотели свергнуть Ордо Юниус. А раз уж ты предлагаешь помощь… – Алоизас подался вперед и даже не отпрянул, когда Хайнц над столом сделал то же самое ему навстречу. – Что ж, я этим воспользуюсь.

Глава 4

Шестнадцать лет назад

Дилижанс подскочил на очередной особенно высокой кочке и обиженно заскрипел, грозя вот-вот развалиться прямо посреди дороги. Кейран Монтгомери выругался себе под нос и скрепя сердце заставил себя не орать на возницу. Погода не радовала, более того, он сам накинул два тумгера сверху за то, чтобы их доставили в ближайший город как можно скорее. Мастер недовольно поджал губы и отодвинул задубевшую от времени и грязи занавеску, через мутное стекло созерцая сплошные потоки воды, до сих пор обрушивавшиеся с неба посреди белого дня. Черные свинцовые тучи заполонили небо своими необъятными телами и, кажется, намеревались задержаться здесь минимум на пару дней.

Кейран хмыкнул, понимая, что в этом размытом темном нечто за окном разобрать, где они и как далеко, не удастся, а выглядывать и спрашивать возницу в такой ливень не было ни малейшего желания. Мастер перевел взгляд на сиденье напротив – тот, ради кого он так быстро сорвался и бросил задание на своих коллег, крепко спал, завернувшись в теплое пальто Монтгомери, словно в кокон.

Воспоминания о прошедшем дне оставались блеклыми, словно обрывки сна. Кейран был очень уставшим, они вместе с другими Мастерами добрались до маленького городка в восточной части Равталии. После долгой дороги у них не было времени даже выдохнуть, пришлось сразу закинуть вещи в гостиницу и оттуда спешить изгонять огромную Крестуру, повадившуюся заманивать людей к заброшенной часовне и сжиравшую их практически вместе с костями. Тварь изгнали, но горожане попросили Мастеров очистить город от мелких монстров, привлеченных энергетическим следом Крестуры, и Кейран совершенно случайно набрел на торговую площадь. Он знал, что его коллеги неподалеку расставляли ловушки, и позволил себе на мгновение расслабиться, засмотревшись на палатку с книгами приезжего торговца. Каково же было удивление, когда он почувствовал, как в карман пальто с орденскими нашивками нагло лезет чужая рука. Кейран резко обернулся, но не успел поймать воришку. Он увидел мелкого мальчишку в потрепанной куртке с капюшоном, улепетывающего в сторону ближайшего проулка вместе с его кошельком, и бросился за ним, даже не успев как следует подумать.

Кейран бежал за ним по узким проулкам между домами, вляпываясь начищенными туфлями в грязные лужи, и думал, что скорее выдохнется, чем догонит его. Это было странно, ведь его выносливость должна быть гораздо выше, чем у тощего воришки, который наверняка был обычным человеком.

Но через несколько минут беспрерывной гонки по улицам воришка юркнул в проулок, где сразу нырнул в нагромождение из старых кусков крыши, гнилых досок и жестяных листов, накрытых рваным брезентом. Он наверняка рассчитывал спрятаться, надеялся, что Кейран не успеет увидеть побег, но удача сегодня точно была не на его стороне.

– Попался, гаденыш, – прошипел Кейран, останавливаясь и пытаясь отдышаться. Он согнулся пополам, упираясь руками в колени, а затем рывком выпрямился и направился к груде мусора. Позади импровизированного дома была стена, так что убежать мальчишка никуда не мог. – Думал, можно ограбить Мастера посреди бела дня и уйти безнаказанным? – Кейран бесстрашно откинул брезент и сунул руки под крышу, тут же хватая нечто теплое и костлявое.

Он вытащил воришку из его норы, как собака лисицу за хвост, и крепко схватил под мышками, поднимая на уровень глаз. Как Кейран и предполагал, это был мальчишка примерно десяти-одиннадцати лет, очень тощий, угловатый и грязный, как типичный ребенок из неблагополучного района.

Но чего Кейран точно не ожидал, так это того, что, когда капюшон спадет, он увидит встрепанные красные волосы и прижатые к голове лисьи уши.

Мастер опешил. Он забыл все, что хотел сказать, в немом оцепенении таращась на мягкие уши, и не знал, как реагировать на то, что только что достал из рухляди настоящего Цзунари в человеческом обличье.

Лисенок тем временем на мгновение повис тощей тушкой в руках, затем зарычал, показав клыки, и начал изо всех сил вырываться, впиваясь острыми когтями в рукава пальто Мастера.

– Совсем стыд и страх потерял – к Мастеру в карман лезть?! – выпалил Кейран, с трудом удерживая вертлявого лиса в руках.

– А что, Мастера денег не имеют, что ли? – огрызнулся мальчишка, сверкая желтыми глазами с узкими зрачками. Из-под явно большой ему куртки показался пушистый алый хвост и тотчас гневно забил из стороны в сторону, как у разозленного кота.

Кристалл Мастера под рубашкой тонко зазвенел, отдавая вибрацией в ребра. Руки на мгновение налились тяжестью, из-за чего он едва не выпустил лисенка из рук. Он успел разглядеть еле заметную темную дымку вокруг лисенка и в тот же миг отвернулся, чтобы не смотреть в засветившиеся желтые глаза. Цзунари пустил в ход свои чары, и Мастер понял, который из Божеств перед ним.

«Точно Цзинь, никакой не Нари», – успел подумать Кейран, прежде чем услышал знакомые голоса со стороны улицы.

– Мастер Монтгомери, это вы? Поймали эту тварь?

Кейрана бросило в жар. Он нахмурился, затем ошарашенно посмотрел на притихшего мальчишку. Только сейчас он заметил прилипшие к его икрам трепещущие фулу – лисенок попался в ловушку Мастеров, когда бежал, и теперь они шли сюда на след. Возможно, они видели, как Кейран несся по улицам, и решили, что тот тоже почувствовал сработавшую ловушку.

В голове мысли заметались с такой скоростью, что перед глазами потемнело. Эти Мастера были гораздо моложе него, хоть и опытные, и они никогда не щадили ни одну темную тварь или существо. Кейран не первый раз с ними работал, ведь был их наставником когда-то очень давно, и сейчас был более чем уверен, что в живых они Цзиня не оставят. Один из них однажды убил лисицу, и в музее Ордена за стеклом хранился лисий огромный череп и когти – как трофей с того задания.

Свою работу они выполняли безупречно.

Кейран снова посмотрел на безвольно повисшего в руках мальчишку. Его глаза были широко распахнуты от ужаса, фулу шипели, задевая прижатый к ногам хвост. При мысли о том, что этого ребенка заключат в пентаграмму и загонят ритуальный клинок в грудину, а потом распорют до уязвимого солнечного сплетения, Кейрана затошнило.

– Мастер Монтгомери?

– Сиди тихо, понял меня? – прошипел Кейран в лицо мальчишки, затем запихнул его обратно в нагромождение досок и накинул сверху брезент ровно в тот же миг, как в проулок заскочили Мастера.

– Вы орете так, что всех бесов распугаете, – недовольно проворчал Монтгомери, незаметно сжимая в руке сорванные с ноги лисенка фулу и пряча их в карман пальто.

– Так фулу сработали, значит, далеко бы не убежали, – самодовольно хмыкнул Жерар. Он был выходцем из Тиадены, и в его речи все еще слышался легкий акцент.

– Кстати о фулу, – задумчиво обхватил подбородок Вильям. – Я ясно чувствовал здесь след, но он пропал.

– Тварь уничтожена. Здесь чисто, – ответил Кейран.

Вильям и Жерар удивленно переглянулись.

– Так быстро?

– Вы бы еще быстрее бежали – может быть, застали бы меня уезжающим из этого захолустья. Что я, по-вашему, с бесом обоссанным не справлюсь? – недовольно возмутился Кейран. – Все уже сделано, тут чисто. Лучше позаботьтесь о других.

– Да, Мастер Монтгомери, предоставьте это нам! – воодушевленно отчеканил Вильям.

– Мне придется уехать раньше вас. Справитесь?

– Конечно, можете на нас положиться! – гордо вздернул нос Жерар.

И Кейран незаметно выдохнул.

И вот теперь он здесь, трясся в дилижансе под проливным дождем и смотрел, как на соседнем сиденье крепко спал маленький Цзинь, завернувшись в его пальто. Тряска нисколько не мешала сну мальчишки, из-под капюшона едва заметно торчал кончик красного уха, а хвост он благополучно спрятал.

Цзинь, темное Божество родом с острова Ниохоре, заманивающее зазевавшихся путников в леса, ворующее невест и нападающее на людей с целью хорошенько полакомиться ими. В глоссарии по степени опасности и силе они стояли наравне с Грехами и Демонами, поскольку были разумными и хитрыми.

И это темное создание сейчас вез Мастер, практически член Совета Старейшин, Кейран Монтгомери к себе домой без видимой на то причины.

«На старости лет из ума начал выживать, не иначе», – покачал головой мужчина.

Привыкший к одиночеству, ненавидящий всех людей и очерствевший до глубины души, Кейран никак не мог найти своему поступку хоть какое-нибудь разумное объяснение. Сам он никогда не встречал настолько маленьких Цзиней и точно знал, что не смог бы убить ребенка, каким бы существом он ни был, а вот насчет других Мастеров не был уверен. Кейран мог бы просто оставить его там, в том проулке, но сожрал бы себя потом с потрохами, если бы узнал, что Жерар и Вильям изгнали Цзиня десяти лет от роду и притащили его голову в музей в качестве трофея.

Внезапно дилижанс качнуло на повороте, и затем он резко остановился, прорезая колесами жирную грязь. Кейран поправил ажурное жабо и распахнул дверцу, впуская в салон прохладный сырой воздух и мелкую морось, оставшуюся после ливня.

– Приехали, Мастер! – крикнул возница, спрыгивая.

– Докину сверху два куприма, если поможешь донести саквояж до таверны, – недовольно хмурясь на грязь под ногами, бросил Кейран.

– Коли платите, то запросто. – Мужичок пожал плечами и достал саквояж, прикрепленный позади ремнями и накрытый для сохранности брезентом.

– Еще бы ты отказался, – пробурчал в ответ Кейран, забираясь обратно в дилижанс и стаскивая сверток с Цзинем с сиденья. Торчавшее ухо он запихнул глубже в капюшон и для перестраховки спрятал лицо мальчика в собственном пальто.

– Мальчонку с Даром, что ль, везете? – Возница стоял возле крыльца таверны, уютно глядящей желтыми окнами сквозь непогоду.

– Да.

Мастер, морщась от омерзения, прошелся по грязному месиву и заскочил на прогнившие доски ступеней, сразу же забегая внутрь, в желанное тепло и сухость. Одной рукой он прижал к себе практически невесомого из-за худобы мальчишку, завернутого в пальто как в кокон, второй бросил оплату вознице и принял у него свой несколько потрепанный саквояж из мягкой кожи. Не обращая внимания на пристальные взгляды местных пьяниц, коротавших вечер с кружками крепкого эля, Кейран потребовал себе уединенную комнату с двумя постелями, а затем гордо удалился по ступеням наверх.

Комнатка на втором этаже была не класса люкс, но зато сухая и теплая, с крепким столом, двумя кроватями у стен и камином, который сразу же разожгла служанка в застиранном переднике. В центре на полу лежал уже видавший виды ковер, на который Кейран опустил свой саквояж.

Цзинь сонно заворочался, пихаясь острыми локтями и коленками сквозь плотное пальто. Монтгомери взвесил его в руках и хмыкнул: «В кошке больше весу будет».

Мастер откинул покрывало с ближайшей к нему кровати и аккуратно уложил Цзиня. Он ожидал, что сейчас мальчишка проснется, резко вскочит и забьется в угол, сверкая оттуда глазищами и дыбя хвост, но Цзинь лишь свернулся калачиком и ткнулся носом в ворот пальто Монтгомери.

– Тебя бы изгнали, а ты бы и не проснулся, – проворчал Кейран, скрестив руки на груди. Он немного нервно сдернул жабо с шеи, скинул на постель пиджак и отправился вниз заказать горячей воды и чай в комнату.

Когда Цзинь проснулся, Кейран уже допивал вторую кружку горячего чая на пряных травах, собрав волосы в пучок и просматривая содержимое сумки с эликсирами и фулу. Мальчик минуту сонно хлопал глазами, смешно встопорщив уши и выпутываясь из пальто, затем обнаружил, что уже находится не в дилижансе, и забился в угол, как и предполагал Кейран.

– Не бойся. Никто тебя тут не тронет. – Монтгомери постарался сказать это как можно мягче, но получилось, скорее, устало.

Цзинь приподнял уши, потягивая носом и замечая стол с накрытыми глиняными крышками тарелками с едой.

– Куда вы меня привезли? – настороженно спросил мальчик.

– Тебе стоило задать этот вопрос раньше, когда согласился поехать со мной из города, – проворчал Кейран.

– Мастера хотели меня изгнать, у меня не было времени подумать, – возмутился Цзинь, распушив хвост. Он все еще жался к стене, покрытой изъеденным молью гобеленом, а его глаза сияли в полумраке, как камешки янтаря на солнце.

– Я тоже Мастер. – Кейран постучал пальцем по висевшему на груди кристаллу.

– Так вы меня им не сдали, – возразил Цзинь, и тут его словно осенило. Уши встали торчком, хвост обхватил тощее колено, и он храбро подался вперед. – А почему не сдали? Разве ж Мастеров за такое не наказывают?

– Наказывают. Но если мы с тобой не будем орать об этом на каждом углу, то никто и не узнает.

– Зачем вам это? – Цзинь несколько расслабился, но Кейран все равно заметил, что напряжение осталось. Он был готов сорваться и бежать в любую минуту.

Кейран тяжело вздохнул, снял очки и устало помассировал переносицу, прежде чем ответил:

– Я не знаю. Считай это моим единственным жестом альтруизма.

– Чего? – Мальчишка так удивился новому слову, что даже голову набок склонил. – Альт… Что?

– Альтруизм.

– Это мастерские словечки какие-то? Пытать будете? – Цзинь прижал уши к голове и стал медленно двигаться бочком к тому краю кровати, что был дальше от Кейрана.

– Альтруизм – это литературное слово, обозначающее жест доброты, а не «мастерские словечки», – объяснил Монтгомери, снова надевая очки. – Я забрал тебя не для того, чтобы пытать или изгонять. Если бы хотел убить, еще в подворотне с тобой возиться бы не стал, но, как видишь, мы здесь, в безопасности, и на столе уже давно стынет еда. Поешь: нам предстоит долгий путь.

Кейран поднялся со стула, краем глаза отмечая, как дернулся Цзинь на кровати в сторону выхода, снял полотенце с небольшого чайничка и налил в подготовленную кружку мальчика. От запаха заваренных трав и еды у последнего тут же громко заурчало в животе, и Цзинь смущенно отвел взгляд, нервно обхватив собственный хвост руками.

Маленькими шажками, не сводя напряженного взгляда с Мастера, лисенок добрался до стула и медленно уселся на него, снимая куртку и скидывая на пол. Кейран со вздохом наклонился, поднял его вещь и повесил на стул, игнорируя испуганный вздох Цзиня.

– Вещи на пол не кидают.

– Она все равно грязная, – буркнул мальчик, закатывая рукава рубашки в пестрых заплатках.

– Это твоя вещь, и неважно, что она сейчас грязная. Манеры красят мужчину, – строго сказал Мастер и закатил глаза, когда мальчик недовольно фыркнул.

«О Создатель, даруй мне терпение обучить его этикету». – С этими мыслями Кейран поставил перед Цзинем таз с теплой водой.

– Это что? Пить? – нахмурился мальчик.

– Это для рук. Перед едой всегда надо мыть руки.

– А я-то думал, зачем у богатых господ на столах какие-то чаши с водой да тряпки, – весело фыркнул Цзинь, забираясь чумазыми ладонями в воду. Его тонкие пальцы и острые костяшки были в царапинах и ссадинах.

– Ты бывал на фуршетах?

– Я подсматривал, – ответил Цзинь, растирая кожу на руках докрасна и вытираясь протянутым полотенцем. Кейран снял крышки с тарелок, протянул ему столовые приборы и уселся напротив, с интересом наблюдая за тем, как Цзинь берет вилку и пододвигает к себе рагу из мяса и овощей.

– Что? Приборами я пользоваться умею, чай не дикарь, – хмыкнул мальчик, принимаясь с жадностью есть. В вороте старенькой рубахи Кейран видел тонкие веточки ключиц и беззащитную тонкую шею. Не было ни пухлых детских щек, ни невинных округлых линий – мальчик был очень худой, угловатый, с острыми скулами и подбородком. Монтгомери задумался о том, почему маленький Цзинь слонялся по улицам и спал в мусоре, а потом он вспомнил, в чем их отличие от Нари, и для него все сложилось. Цзини не воспитывали свое потомство.