Крестейр. Падение Луны

Анхель Блэк

Крестейр

Падение Луны

© Анхель Блэк, 2025

© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2025

Пролог

Сотни лет назад

Просторную залу наполнял небесный свет, заставляя светиться отделанные золотыми узорами белоснежные стены и высокие потолки с изысканной лепниной. По угловым мраморным колоннам спускались усыпанные сочными листьями и нежными бутонами вьюнки. Их гибкие усы на концах закручивались идеально ровными спиралями, поддевали свисающие с золотых гардин легкие шторы и путались в их складках.

На аккуратном столике из отполированного гранита тлела изящная курильница на изогнутых ножках. Густые струи дыма благовоний уходили под потолок, заполняя комнату запахом гинуры и цитруса.

Кадасси сидел перед Зеркалом, положив украшенные золотыми браслетами и кольцами руки ладонями вниз на столешницу, и смотрел перед собой. Пшеничного цвета волосы густыми волнами спускались по смуглым широким плечам и спине. Голова была увенчана массивной золотой короной.

Мирза вошел в комнату, аккуратно прикрыл за собой дверь, морщась от резкого запаха благовоний, и медленно направился к брату. Серебристые украшения на его теле и одежде тихо звенели при каждом шаге. Со своей темной кожей и волосами цвета воронова крыла он выделялся в комнате, словно черное пятно чернил на белоснежном пергаменте. И все же они с Кадасси были близнецами, абсолютно идентичными внешне, за исключением цветовой палитры, контрастно раскрасившей их тела.

Мирза знал, что у брата снова Видения и беспокоить его в этот момент нельзя, но ему единственному была открыта дверь покоев Кадасси даже во время медитаций.

Он осторожно подошел и заглянул через его плечо в Зеркало, но увидел только клубящийся вокруг резной оправы дым и мутную поверхность, словно там было обычное грязное стекло, а не божественный артефакт. Пальцы Кадасси дрогнули, он нахмурился, слегка опустив голову, и Мирзе показалось, что сейчас тяжелая трехъярусная корона рухнет прямо с головы на Зеркало. Он невольно потянулся и схватился за нее, намереваясь поднять голову Кадасси и уберечь от падения корону, но неожиданно его втянуло в водоворот видений.

Мирзе показалось, что его грубо схватили за руку и затащили внутрь пузыря, в котором совершенно не было воздуха. Из-под ног ушла опора, он выпустил все шесть рук, чтобы хоть как-то принять устойчивое положение, и тут же застыл словно громом пораженный.

«Я выбрал тебя!» – кричал мужчина в окровавленной одежде, с растрепанными темными волосами, держа Греха в чудовищной форме пса за бараний рог. Мирза растерянно огляделся по сторонам, рассматривая толпу людей в одинаковой одежде. Он попытался ухватить взглядом больше деталей, но весь мир сузился до размеров кольца из окружавших их людей.

Мирза чувствовал, что это Видение имеет огромный смысл.

Происходило что-то, что позволяло миру прийти к гармонии, и на подсознательном уровне неожиданно понял, что все правильно. Крестейр был целым, бережно охраняемый всеми Пятью братьями, и Эрха одаривал его благодатью и принимал любовь обратно.

Мирза хотел рассмотреть лица присутствующих людей поближе, запомнить больше деталей, но внезапно его выдернуло обратно, и он рухнул на пол, не устояв на ослабевших ногах.

– Мирза! Ты в порядке? Что случилось? Брат мой, ты что, коснулся меня? – Над ним обеспокоенно склонился Кадасси. Он снял свою массивную корону, и его золотые волосы водопадом рассыпались по плечам и защекотали Мирзе нос.

– Ох, прости, мне показалось, что твоя корона падает, и я хотел помочь. Неловко получилось, – криво улыбнулся Мирза, глядя на него снизу с показной нежностью.

Кадасси искренне улыбнулся в ответ, протягивая руки, помогая подняться на ноги. Он заботливо поправил брату одежды, которые практически не скрывали обнаженных участков тела, и серебряную диадему в черных как ночь волосах.

– Хорошо, что ты не коснулся меня напрямую и я быстро пришел в себя. Никто не знает, как мой дар может отразиться на других, – покачал головой мужчина. – Ты что-то увидел?

– Совсем немного и ничего не понял, – честно ответил Мирза.

– С Крестейром все будет в порядке. Меня напугал прошлый кошмарный сон, поэтому я хотел заглянуть в будущее. То, что я увидел, обрадовало меня. Прямо гора с плеч. – Кадасси выдохнул и вытер ладонью воображаемый пот с чистого лба. – Нужно срочно найти Эрху и сообщить ему! Он так переживал. Пойду обрадую его благими вестями!

– Весть что ни на есть самая благая. – Мирза крепко сжал ладони брата, разделяя его чувства. – Эрха ведь места себе не находил!

Кадасси улыбнулся так тепло, что Мирзе стало практически совестно, но он снова подавил в себе чувства к брату.

Кадасси – это солнце с сияющими теплым янтарем глазами и золотыми татуировками на бронзовой коже. Мирза был лишен благословения в их прошлой жизни миллион звезд тому назад, и татуировки на его теле отсутствовали, ведь он был всего лишь холодной луной за плечом яркого брата.

«Но это ненадолго», – подумал Мирза, провожая взглядом торопливо удаляющуюся фигуру Кадасси. Он снова повернулся к Зеркалу, протягивая к нему руку и аккуратно касаясь резной рамы.

Поверхность артефакта пошла рябью, снова показывая неизвестного мужчину и Греха, а затем неожиданно изображение сменилось, и Мирза увидел самого себя, падающего в бездонную пропасть. По его телу прошел озноб, и он отдернул руку так, словно Зеркало его обожгло, и видение в тот же миг пропало.

«Дар оставил на мне след и я увидел дальше, чем Кадасси?» – с тревогой подумал Мирза. Он нахмурился, вытягивая из волос серебристую шпильку, украшенную жемчужиной. Прижав острие к витиеватой оправе артефакта, Мирза вогнал шпильку так глубоко, что поверхность Зеркала на мгновение вспыхнула, а затем погасла, и украшение приняло золотой цвет, маскируясь под раму.

«Не увидел сейчас – не увидишь и после».

Мирза еще немного постоял, а потом развернулся, собираясь как можно скорее покинуть комнату, но столкнулся взглядом со стоявшим в дверном проеме Джианом, и на мгновение дыхание сбилось. Первый брат стоял, вальяжно прислонившись плечом к косяку, скрестив сильные руки на груди, и его металлический наплечник бликовал в лучах небесного света, а длинные каштановые волосы, собранные в высокий хвост изящной заколкой, казались светлее на пару тонов.

– У Кадасси было Видение. Он отправился искать Эрху, – сказал Джиан таким тоном, словно Мирза спрашивал.

Мирзу Джиан раздражал тем, что вечно совал свой нос куда не просят. Особенно ему нравилось совать нос в дела, касавшиеся Эрхи.

«Запри его в четырех стенах, курица-наседка», – с издевкой подумал Мирза, но в ответ тепло улыбнулся.

– Пойду за ним. Он был так воодушевлен, что ушел без меня.

Мирза хотел пройти мимо Джиана, но тот неожиданно придержал его за локоть и обеспокоенно осмотрел.

– Все хорошо, брат? Выглядишь расстроенным.

– Все в порядке, – ответил Мирза.

– Точно?

– Точно, Джиан. Просто потрогал Кадасси во время медитации и немного увидел. Его Видения тяжелы для меня. Не знаю, как он эту ношу носит один, – выдохнул Мирза, доверчиво опуская плечи и расслабляясь.

– Если тебе нездоровится, то отдохни. Помни: ты всегда можешь на нас положиться. – Джиан улыбнулся, похлопав брата по плечу.

– Спасибо. Я ценю это. Так же, как и вы можете всецело положиться на меня. – Мирза коснулся руки Джиана, на мгновение сжав его ладонь в ободряющем жесте, а затем они вместе продолжили путь по залитому небесным светом коридору.

За спиной Джиана улыбка сползла с лица Мирзы. Он смотрел на его широкую спину и думал о своих последних словах, стараясь не расхохотаться в голос.

«Вы все еще как сможете положиться на меня».

Глава 1

Вечерняя прохлада врывалась в комнату легким ветром, заставляя шевелиться тяжелые кисти балдахина. За окном пронзительно кричали стрижи и стрекотали сверчки, провожая раскаленное докрасна солнце за горизонт.

Алоизас поморщился от слишком громких для уставшего сознания звуков и открыл глаза. Взгляд сфокусировался не сразу, но, когда глаза привыкли к свету, он увидел над собой полог балдахина с пестрой вышивкой. Легкое, но теплое одеяло придавливало к постели, и Алоизас почувствовал, как рубашка на спине и пояснице липнет к влажной коже. В комнате было по-летнему душно, хотя стоявший у постели механический вентилятор на треноге усердно гонял лопастями воздух, освежая помещение как мог. В его сердцевине тихо гудел небольшой камень циболита в медной оправе, благодаря которому устройство работало.

«Стоит же кучу арумов…» – рассеянно подумал Алоизас, а потом его обдало жаром. Воспоминания накрыли стремительной волной, заставляя вспомнить побег из Ордо Юниус, Хальварда, отрубленную голову Джейкоба и когтистые пальцы Хайнца, сжимающего его окровавленную ладонь. Мастер поднялся и сел, откидывая одеяло прочь, и тут же застонал от боли, пронзившей тело. Живот будто набили иглами, колющими при каждом движении.

– Халле? – послышался сонный, хриплый голос, и плеча коснулась широкая ладонь. Мастер дернулся от неожиданности, повернулся и столкнулся взглядом с единственным глазом Хальварда. Брат присел на край постели.

– Хальвард? – тяжело задышал Алоизас, вцепившись рукой в туго перебинтованный живот, чтобы унять боль.

– Это я, брат. Я здесь, ты в безопасности. – Хальвард аккуратно растер его плечи. Он был в простой белой рубашке с закатанными рукавами до локтей, его волосы растрепались, а на скуле виднелся след от кулака.

Алоизас заметил рядом с кроватью кресло со смятым пледом, приставленный к тумбе меч, и выдохнул. Наконец он мог спокойно поговорить с Хальвардом, рассмотреть и обнять по-братски, ведь они не виделись семь лет. Мастер почувствовал огромное облегчение, когда Хальвард ответил осторожным объятием.

– Это не сон, – выдохнул Алоизас ему в плечо.

– Не сон. Прис Тил Скрапен[1], – прошептал Хальвард на языке, который Халле не слышал уже очень давно. – Больше не нужно искать.

Прежде чем отпустить брата, Алоизас крепче сжал руки и тут же застонал от боли.

– Полегче. Рана еще не затянулась, мы еле успели привезти тебя сюда. – Хальвард сказал эту фразу, буквально смазав все слова в одно. Он всегда так тараторил, когда волновался, и Алоизас невольно улыбнулся тому, что брат остался прежним, несмотря на грозный вид.

– Я чувствовал, что умираю, – сказал Мастер. – Это самое ужасное, что я когда-либо испытывал.

– Боли после такого ранения могут мучить долгое время, но…

– Плевать на боль, Халь, – перебил его Алоизас, отстраняясь от брата. – Самое ужасное – чувство осознания того, что я столько искал тебя, чтобы вот так взять и умереть. – Чтобы немного разрядить обстановку, Алоизас лукаво улыбнулся. – Но, знаешь, по меньшей мере я бы просто умер.

– А по большей мере ты тогда что?

– Стал бы каким-нибудь призраком или Гарбастом, который на силе собственного упрямства и желания защитить преследовал бы тебя до последнего, – ответил Алоизас, а потом спохватился и бегло оглядел Хальварда. Перед глазами снова предстала сцена, как бесчисленной толпой к ним бежали люди Ордо Юниус. – Создатель… Ты-то в порядке? Тебя не ранили?

– Нет, со мной все хорошо. Пара царапин, и все. – Хальвард продемонстрировал бинт на предплечье.

– Слава Создателю…

– Халле, – неожиданно серьезно сказал брат.

– Да, Хальвард? – Алоизас невольно вцепился пальцами в одеяло.

– Никогда больше так не делай.

– Как?

– Не рискуй собой. Зачем ты встал между нами с Джейкобом? – Хальвард внимательно посмотрел на него.

Алоизас застыл, только сейчас сумев рассмотреть брата-двойняшку так близко. Да, он уже видел его в камере и в комнате для допросов, но теперь он сидел напротив и можно было сколько угодно поражаться тому, как он теперь выглядит. Хальвард сильно возмужал и вырос, под рубашкой проступали бугры мышц, и внушительных размеров жуткий меч полностью отвечал на вопросы о том, для чего Хальвард так тренировался.

Он был бледен, с залегшей под единственным голубым глазом тенью и едва заметным маленьким шрамом на остром подбородке.

– Это вышло рефлекторно, но я бы сделал это снова, – с той же серьезностью ответил Алоизас. – Я искал тебя не для того, чтобы снова потерять, я…

Хальвард мотнул головой, и Халле на секунду задержал дыхание, увидев в чертах лица брата мимику отца. Тот тоже всегда качал головой, когда Алоизас не мог справиться с элементарной мужской работой в океане или не оправдывал его ожиданий.

– Я не мог позволить Джейкобу тебя ранить.

– Я был вооружен.

– Но ты не ожидал нападения. – Алоизас вцепился в его локоть, сжал пальцами до боли в суставах.

Хальвард хотел возразить и уже упрямо выпятил подбородок, чтобы озвучить свои мысли, как Алоизас посмотрел на его повязку на глазу и сжал губы в линию. Между ними воцарилась тишина, нарушаемая только гудением циболита в вентиляторе и шорохом лопастей за медной решеткой.

Халле и Хальвард были двойняшками, понимающими друг друга с полуслова, знающими наперед, кто и что скажет. В их семье часто говорили, что им нужно было родиться одним человеком, настолько они дополняли друг друга (да и прокормить тогда было бы легче). Годы шли, и даже Дар Алоизаса, многолетняя разлука и Инкурсия не смогли разрушить их связь, хоть теперь им и придется притираться заново.

Поэтому сейчас, когда Алоизас замолчал и выразительно посмотрел на повязку Хальварда, тот все понял.

– Я был на Заводе, – ответил он, отводя взгляд.

– Это Они сделали? – шепотом спросил Алоизас, чувствуя, как его сердце начало биться у самого горла, заставляя ныть раны. Хальвард поджал губы, и большего ответа не требовалось.

Алоизас хотел взять его широкие крепкие ладони в свои, но не решился. Между ними пролегала пропасть длиною в шаг из семи лет пережитых ужасов и поисков друг друга. Теперь, когда они сидели рядом, этот шаг казался милей.

Мастер получил достаточно информации за годы Инкурсии и борьбы с ней, поэтому прекрасно знал, что у Хальварда с глазом. Они забирали на Завод людей, которыми планировали полакомиться. Прибывая на Вокзал Сгоревших Душ, люди сразу же ступали одной ногой в могилу. Они поглощали все: кровь, плоть и души. Иногда растягивали удовольствие и сжирали половину души, и тогда человек терял один глаз. В те времена выражение «глаза – зеркало души» обрело свой ужасный смысл.

Это случилось с принцем Йохимом. Выходит, и с Хальвардом тоже.

– Но мне еще повезло, – шепотом ответил Хальвард спустя время.

– С чем это?! – возмутился Алоизас.

– С тем, что Они оставили мне руку.

По спине Мастера прокатилась ледяная дрожь, выхолаживая пот на пояснице.

Если бы Они вдобавок забрали и руку, Хальвард бы не выжил.

– Но что теперь будет с тобой? – с горечью прошептал Хальвард.

– А что со мной? – удивился Алоизас. – Рана заживет, делов-то.

Хальвард взял брата за запястье и бережно задрал рукав рубашки, оголяя предплечье. Среди ссадин на бледной коже безобразной кляксой чернело изображение птичьего черепа.

Алоизаса бросило в жар, в животе стрельнуло болью, а щеки почему-то запекло от стыда. Он, Мастер, заключил настоящий контракт с Грехом, и теперь его душа была запятнана и не принадлежала ему. Он посмотрел на Хальварда, на живого и невредимого, лишь с парой царапин на руках.

Халле ничуть не жалел о содеянном. Поступил бы он так же, если бы им снова угрожала та опасность? Определенно да.

Алоизасу стало стыдно только за то, что он посчитал свой выбор правильным, а не за то, что он наступил своей гордости Мастера на горло. Были уже не те времена, когда за это стоило переживать, и он настолько отчаялся, что готов был пойти на все ради брата.

Алоизас украдкой оглядел Хальварда без половины души. Мастер почему-то был уверен, что тот разделял его чувства и тоже пожертвовал бы всем.

От тяжелых мыслей братьев отвлек странный вибрирующий звук. Оба посмотрели на меч, дребезжащий о деревянную поверхность тумбы.

– Так-так. Вижу, ты очнулся, птенчик из Гелид-Монте, – раздался бархатный голос, и братья синхронно вздрогнули.

Алоизас обернулся и подавил инстинктивное желание схватиться за оружие, которого к тому же не было при нем.

В дверном проеме возвышался Хайнц и без своего длинного плаща, в котором его всегда до этого видел Алоизас, смотрелся непривычно. В простой темной рубашке, заправленной в брюки, он выглядел уязвимо и открыто, но перьевые наплечники, переходящие в высокий ворот, скрывающий горло, и множество свисающих на грудь амулетов и бус все еще делали образ достаточно закрытым.

– Мое имя Алоизас, – хрипло ответил Алоизас, чувствуя жжение Греховой метки. Он украдкой взглянул на Хальварда, но тот оставался спокойным, как будто к ним зашло не самое опасное чудовище, а старый знакомый.

– Все-таки не Халле? – умильно улыбнулся Хайнц, проходя в комнату. За ним неслышно зашла высокая худенькая девушка в форме горничной. Ее бледные, словно слепые, глаза оглядели Алоизаса с ног до головы, а затем она странно склонила голову набок, не меняясь в лице. Как кукла.

– Доброму гостю значительно лучше. Я могу принести ему еды и вечерний чай, господин? – Голос девушки напоминал шелест страниц.

– Да, принеси. Сделай нам с Хальвардом обычный чай, а для Алоизаса завари тот на травах. Благодарю, Мария, – не глядя на нее, ответил Хайнц. Он словно не хотел даже на секунду отвести взгляд от Алоизаса, и тому стало неуютно от такого жадного внимания. Именно так хищники смотрят на своих жертв.

Мария выпрямилась, вежливо поклонилась и отправилась прочь, двигаясь так же странно, словно ей было непривычно в человеческом теле. Алоизас поднял руку и коснулся груди, на которой всегда болтался кристалл, но тот отобрали, едва его привели тогда на территорию Ордо Юниус. Будь он при нем, то сигналил бы о том, что ни Мария, ни Хайнц людьми не являлись.

– Не это ищешь? – Хайнц изящно поднял руку со сжатым кулаком, а когда раскрыл пальцы, с них на цепочке свесился сверкающий в закатном солнце кристалл. Алоизас подавился воздухом. Он смотрел то на него, то на обожженные пальцы Хайнца и не мог подобрать слов.

«Кристалл обжигает Грехов. Неужели ему не больно?»

Он скользнул взглядом выше на запястье, оголившееся из-под сползшего рукава, и увидел такую же поврежденную, уже почерневшую кожу. Судя по виду, ожоги были явно сильнее, чем на пальцах, но Грех будто игнорировал боль.

– Отдай его, – напряженно выдохнул Хальвард. Он продолжал сидеть рядом с Алоизасом на кровати, не сводя взгляда с Хайнца.

Улыбка сползла с лица Греха. Он дернул кистью, рывком захватывая кристалл обратно в плен длинных пальцев, а затем медленно направился к ним. Алоизасу ужасно хотелось податься назад, вжаться спиной в высокую резную спинку кровати, когда Хайнц изящно сел с другой стороны изножья, но он заставил себя остаться на месте и напряженно ожидать, что выкинет Грех. Хальвард по правую сторону оставался до безумия невозмутим, и у Алоизаса в голове вспыхивали яркими лампочками миллионы вопросов, которые он хотел бы задать брату. Но прежде чем он решился открыть рот, Хайнц совершенно обыденно, как будто всегда это делал, взял его ладонь и вложил в нее кристалл, заставляя ощутить, какие у него горячие от ожогов пальцы.

– Хальвард, у меня контракт с Алоизасом, а не с тобой, – холодно отчеканил Хайнц. Хальвард на это заявление помрачнел и стиснул челюсти, снова напоминая Алоизасу отца.

– Ты пришел за оплатой? – Алоизас надел на шею кристалл, чувствуя себя увереннее.

– Что? – удивленно изогнул брови Хайнц. – Нет, дорогуша, ни в коем случае. Если бы я хотел просто сожрать тебя, то не тащил бы на своей спине через весь город.

– Тогда скажи, что тебе нужно? – Мастер не договорил, потому что в комнату вошла Мария, сосредоточенно неся поднос с чайным сервизом. Следом за ней вошел парень с такими же блеклыми глазами, в отглаженной рубашке, брюках и жилете и поставил поднос с накрытым керамической крышкой блюдом на столик. Он двигался еще более неловко, чем Мария.

Хайнц не обратил на них никакого внимания, расслабленно оперся рукой о постель и склонил голову к плечу, как будто находился в комнате старого друга.

– Сотрудничество. С недавних пор мое мировоззрение изменилось, многое раскрылось с совершенно иной стороны, и теперь я хочу отыграться за это. – Хайнц улыбнулся.

– Ты думаешь, что сможешь делать свои грязные дела нашими руками? – продолжал хмуриться Хальвард. – Только поэтому помог?

– Ха-а-альва-а-ард. – Грех несколько насмешливо растянул гласные. – Я ничего не делаю просто так. Я чудовище, и меня пока устраивает им быть.

– Вы общаетесь так, будто давно знаете друг друга, – сорвалось с языка прежде, чем Алоизас подумал. Он слегка поморщился от боли в животе, продолжая зажимать перемотанную бинтами рану, и от него не укрылся внимательный взгляд Хайнца на его повязке.

Хальвард устало опустил широкие плечи и вздохнул, отводя взгляд. Как будто стыдился того, что связан с Грехом. Хайнц тоже, казалось, был не в восторге от этого вопроса, но продолжал расслабленно сидеть и разглядывать Алоизаса из-под длинных ресниц.

– Я же говорил тебе: Я Грех. И я всегда держу свои обещания и клятвы. Помнишь нашу сделку?

– Такое не забудешь.

– Я рад, что мы оба остались под впечатлением друг от друга. – Хайнц сел прямо и прижал ладони к груди в сердечном жесте. – Ты просил никого не трогать в Хайкреле. И я сдержал слово.

Алоизас стиснул челюсти так сильно, что заныли зубы. Он почувствовал прикосновение Хальварда к своему плечу, но глаза все равно застилала пелена воспоминаний: искореженные, разрушенные здания, дым и изувеченные тела людей с застывшим на их лицах ужасом. Хайкрель, его родная деревня, напоминала растоптанный человеком муравейник.

– Ты сейчас серьезно? От Хайкреля осталось ровное место, – дрожащим от негодования голосом произнес Алоизас. Как бы он ни ненавидел родную деревню, ему было искренне жаль невинных людей, ведь как Мастер он должен был защищать их. Его родня не дала ему ничего, кроме холода и жесткости, но они не заслуживали такой ужасной смерти.

– Я никого не убивал в твоей деревне ни в тот день, ни годами позже. – Хайнц устало вздохнул, теряя весь приветливый настрой и становясь задумчиво-меланхоличным. – Да, я помогал Им захватывать земли Гелид-Монте, но я всегда помнил о слове, данном юному Мастеру в том лесу. Когда я пришел, Они уже были там и добивали тех, кто сопротивлялся тому, чтобы добровольно отправиться на Завод. Даже если я выгрыз себе место рядом с Ними, это не значит, что я мог вставить слово против. Это так не работало, Алоизас. Я нашел Хальварда живым и сразу почувствовал, что он твой родственник. Я сделал все, что в моих силах, чтобы его взяли на Завод не в качестве корма, а в качестве рабочей силы.

Алоизас пораженно застыл, чувствуя пробежавшие холодом по спине и рукам мурашки. Одно упоминание Завода наводило леденящий ужас, а вместе со знанием того, что там был его брат, и вовсе заставляло кровь стынуть в жилах. Он украдкой посмотрел на Хальварда, на его единственный глаз и жуткий меч рядом. Он понятия не имел, через что нужно было пройти, чтобы вернуться с Завода живым и более-менее невредимым.

– Да, часть души Хальварда съели, – продолжал тихо вещать Хайнц. Он медленно поднялся с постели, сложил руки за спиной и прошествовал к окну. – Но даже я со своими связями и влиянием не всесилен. Когда дело касалось Их, я становился такой же жертвой, как и все вокруг. Грехи казались Им забавной игрушкой, не соответсвующей Их познаниям о мире, поэтому приходилось из кожи вон лезть, чтобы избежать путешествия на разделочный стол.

– Они же не питались существами, Грехами и Демонами, – тихо ответил Алоизас, вслушиваясь в каждое слово.

– Да. Но жестокие человеческие детеныши иногда разделывают ножом лягушек и мышей, чтобы посмотреть, что внутри. – Хайнц чуть обернулся через плечо с кривой улыбкой. – Они ничем не отличались от таких детей в своем неуемном любопытстве.

– Пришлось пожертвовать, – сквозь зубы процедил Хальвард, как будто ему было неприятно от самих воспоминаний. – И не только душой. Другие люди шли вперед по очереди вместо меня. Не знаю, что сделал Хайнц, но меня оттягивали, как самый лакомый десерт.

– Вам лучше не знать, что пришлось сделать. – Хайнц хмыкнул. – Главное, что цель была достигнута, и я мог попросить не сжирать Хальварда сразу целиком. Нужно было тянуть время как можно дольше, а потом я передал ему меч, чтобы он смог выбраться с Завода.

– Это произошло тогда, когда его высочество и Вальтар смогли дать Им отпор? Тогда ты сбежал? – продолжал спрашивать Алоизас их обоих.

– Да. В следующий раз с Хальвардом я столкнулся уже в Ордо Юниус, кто бы мог подумать! – Хайнц обернулся, изображая на лице радостную улыбку. – А потом ты призвал меня в Теневале. Наши пути слишком часто пересекаются, чтобы это можно было списать на обычную случайность. Я давно уже ни для кого столько не делал, как для тебя, Алоизас. И до сих пор не понимаю, зачем мне все это было нужно. – Грех помрачнел.