Карбоновое сердце

– Боюсь, я поставила их дружбу под угрозу, – усмехнулась я.

В целом все складывалось хорошо. Я неожиданно нашла работу и новых друзей, пообщалась в приятной компании, а потому пребывала в приподнятом настроении. Воодушевленная, я вернулась домой к ночи и неожиданно для себя извинилась перед Патриком и Гвен, чем абсолютно их обескуражила.

Оставшись со мной наедине, Патрик тихо сказал:

– Может, она тебе и поверила, но меня ты не проведешь. Я же вижу, что ты притворяешься, ведешь двойную игру против меня.

– Слишком много чести будет, – осадила я его и отправилась к себе.

5. Гранж Пул Драйв

– Через две недели гонки, – невзначай обронила Гвен за завтраком. – Вроде пробного заезда перед предстоящим чемпионатом. Пилоты пробуют свои силы, тестируют автомобили и трек. Посмотреть на это съезжаются люди не только из нашего города, но и со всего Нью-Хейвена.

– И зачем ты мне это рассказываешь? – без энтузиазма уточнила я.

– Подумала, может быть, у тебя есть желание пропитаться истинным духом Уотербери. Для города это важный день. Почти все там соберутся.

– Такого желания у меня нет. И даже если бы было, у меня нет денег на билет, а брать их у тебя я не буду, – отрезала я, зная наперед, что она предложит.

– Есть еще один вариант попасть туда, – подал голос Патрик, читавший газету и прежде не обращавший внимания на нас.

– Хотите, чтобы я извинилась перед Хартингтонами? – усмехнулась я. – Вы себя-то слышите? Это просто смешно – надеяться, будто я пойду на такое унижение, чтобы меня бесплатно провели посмотреть, как ездят цветные машинки.

Гвен и Патрик коротко переглянулись. После того как я попросила прощения за свое поведение, они оба немного смягчились. Но я не думаю, что это надолго.

– Что ж. Попробовать стоило.

– Хотя, знаешь, это ведь не последнее соревнование. Ты упомянула грядущий чемпионат? Когда он будет?

– Через три с половиной месяца. Так ведь, Патрик?

– Именно.

– Что ж, к этому времени у меня уже будут кое-какие деньги, но нужны они мне на другое.

– Ты нашла подработку? – удивилась Гвен.

– Ну да.

– Почему не рассказываешь?

– А какое это имеет значение? Я скоро съеду отсюда – вот что самое главное.

– Прошу, Сара, не говори так. Никто тебя отсюда не гонит…

– Это ты так думаешь.

– Скажи хотя бы, где работаешь?

Я вздохнула, продолжительно глядя в зеленые глаза матери, настороженные и жалостливые одновременно. Когда-то, двадцать два года назад, эта женщина вытерпела сильную боль, чтобы я появилась на свет… и причиняла ей боль снова.

– В тату-салоне. На Скавилл-стрит, – сдалась я.

– В смысле? Ты делаешь татуировки людям? – Во взгляде Гвен читались ужас и отвращение.

– Я слышал, контингент там собирается не слишком достойный, – вклинился Патрик. – Знаю, что творится в подобных местах, особенно по вечерам. Молодой девушке не пристало там находиться. Мало ли что может случиться. К тому же это далеко от дома.

– Господи, Сара! Это ведь опасно.

– Что за глупости. Вы не представляете, о чем говорите.

– Если все так, как говорит Патрик, то я… я как твоя мать, как бы ты ни противилась этому, запрещаю тебе там появляться. Твоя безопасность дороже денег, Сара. Послушай, давай мы поможем тебе? Патрик может устроить тебя в свое агентство, хотя бы на первое время…

– Хватит, – допив сок, я громко поставила стакан. – Гвен, ты понимаешь, что предлагаешь? Быть в подчинении у твоего мужа? Серьезно? Спасибо, великолепная идея, учитывая, что наши взаимоотношения тебе прекрасно известны. К тому же я хочу добиться всего сама, а не быть кому-то должной. Мне не нужно, чтобы меня потом попрекали добротой, требуя благодарности. А теперь мне пора.

Я поднялась из-за стола и направилась в прихожую.

– Куда ты?

– На работу.

– Сара, не смей!

– Успокойся. Патрик ничего не знает об этом месте. Там работают замечательные люди. В тысячи раз лучше, чем ваши любимые Хартингтоны – эти напыщенные невежды.

Добравшись до Скавилл-стрит, я наконец-то ощутила себя в своей тарелке. Ребята встретили меня как свою, будто я уже много лет была с ними знакома. Расмус коротко объяснил мне, что входит в мои обязанности. Перечень этот был так прост, что я по обыкновению проявила инициативу и расширила его, чтобы облегчить всем работу.

Я вела учет клиентуры в отдельном журнале, составляла примерный график работы каждого из мастеров, распоряжалась финансовыми вопросами вплоть до расхода и покупки краски, новых игл для машинок, обеззараживающих средств, перчаток и прочих мелких расходников.

Ребятам больше не приходилось обговаривать с клиентами время и продолжительность посещения, подсчитывать затраты, остатки материалов и средств. Это облегчило им жизнь, прибавив драгоценного времени. Как и говорил Расмус, им давно не хватало кого-то, кто взялся бы их организовать. Можно сказать, мое образование в этом вопросе мне пригодилось.

Помимо прочего, на работе я могла слушать любимую музыку, подключая телефон к стереосистеме, а это очень оживило атмосферу. Когда в первый раз в помещении заиграли The Doors, никто не возмутился, что за беспросветное старье я слушаю.

– О, классная песня, – крикнул Мэтт, протирая салфеткой спину клиента от пены, под которой красовался свежий эскиз головы льва, оплетенной змеями вместо гривы.

– А мне больше нравится «People Are Strange», – добавил Дуглас.

После этого я уже не опасалась включать все, что мне нравится. Никто не протестовал, в том числе клиенты. Очевидно, здешний контингент был слишком недооценен Патриком.

Мне хотелось сделать как можно больше хорошего для этих ребят, которые приютили меня, приняли по-доброму, одарив не только симпатией, но и рабочим местом. Хотелось помогать им во всем, облагородить и обустроить обитель детской дружбы и любви к искусству, чтобы она и дальше процветала, осуществляя их мечты. Они достойны того, чтобы их планы воплощались в жизнь.

Motley Crue исполняли «Shout At The Devil», когда Эвелин спросила меня о том же, чем утром интересовалась Гвен.

– Сара, ты идешь на пробные гонки через две недели?

– Не-а. А вы с ребятами идете?

– Собираем деньги на билеты. А ты почему не идешь?

– Не хочется. У меня в приоритете накопить денег, чтобы жить отдельно.

– Очень жаль. Я мечтала о том, как мы все тебе там покажем, устроим экскурсию…

– Это ведь не последние гонки. Еще успеете.

Ребята немного расстроились, не понимая, как человек в здравом уме может не испытывать желания посетить их обожаемый автодром. Но уже к вечеру они позабыли о своей печали, начав детально обсуждать грядущее. С каким же предвкушением они смаковали разговоры о гонщиках, особенно о Гекторе!

Меня действительно не беспокоило, что я не попаду на столь значимое для всего Уотербери событие. То, как окружающие относились к нему, начинало меня удручать. Создавалось даже впечатление, пусть и ложное, будто меня со всех сторон одурманивают, чтобы заманить в ловушку. Что ж, паранойя всегда была моей верной спутницей. И я не хочу сказать, что это плохо. Порой она сильно помогает.

По крайней мере у меня была весомая причина не пойти на эти соревнования. Но кажется, сами звезды решили сложиться так, чтобы эта причина устранилась. Совпадения – частая для Уотербери вещь, такая же частая, как ливни. Меня об этом предупреждали, но я все никак не могла привыкнуть.

Через несколько дней, возвращаясь домой пешком по Принтерс-Корт, я встретила Билла Хартингтона.

Парень оказался рад этому примерно в десяток раз больше меня. Все в его поведении выдавало заинтересованность моей персоной. И если бы только внешностью! Он заявил, что восхищается моим характером и прямотой. Но больше всего его покорило то, как я, ничего не опасаясь, «поставила на место его родителей». Я порядком удивилась и напряглась, услышав от него эту фразу.

– Я давно не видел ничего подобного, – признался Билл. – Обычно перед отцом все заискивают. Наконец-то нашелся кто-то, кто не стал им подыгрывать. Не думай, что мне нравится, как ведут себя мои родители, но все же они мои родители. Думаю, ты понимаешь.

К сожалению, я понимала.

Решив не говорить, что вообще-то в Уотербери многим помимо меня не нравятся Хартингтоны, я лишь кивнула. Мне действительно была знакома эта ситуация, когда от кровного родства не отвертишься, как бы тебе ни хотелось.

Билл очевидно хотел произвести на меня впечатление, но не понимал, как это сделать, ведь я не реагировала ни на его признания, ни на сияющий чистотой и новизной кабриолет цвета слоновой кости.

– Ты домой? Давай подвезу.

– Не стоит. Я лучше пройдусь. Люблю слушать музыку во время прогулок.

– Скоро гонки. Ты придешь? Я участвую.

Чувак, мы знакомы всего ничего. С чего ты взял, что твое участие станет решающим фактором для моего визита?

– Нет, не думаю. Как тебе известно, я только недавно переехала, и у меня сейчас немного другие заморочки. Нужно обустроиться, ну и все такое. Деньги идут на другие вещи.

– Я тебя понял. Это не проблема. Я могу договориться, чтобы тебя пустили бесплатно. В этом нет ничего такого… Я просто хочу, чтобы ты побывала там. Разочек. С моей подачи. Я немного уловил твой дерзкий характер, и гонки тебе обязательно понравятся!

Я молчала. Билл упрямо шел рядом со мной, позабыв, что у него вообще-то есть машина, которую он оставил на парковке, чтобы побеседовать со мной. Почему они все так настаивают? Казалось, если и сейчас откажусь, то через десять метров найду на земле потерянный кем-нибудь пропуск на гонки, и отвертеться уже не выйдет.

– Понимаешь, Билл…

– Понимаю. Учитывая то, как ты вела себя у нас дома, я могу сделать вывод, что ты слишком гордая, чтобы принять мой бескорыстный жест. Наверняка он кажется тебе неоправданно щедрым, будто я на что-то намекаю, но, поверь, это не так. Ты мне ничего не будешь должна. В общем, я в любом случае договорюсь. А ты можешь как воспользоваться этой возможностью, так и проигнорировать ее. Действуй на свое усмотрение. Выбирать же лучше, чем не иметь права выбора вообще, верно? Жизнь переменчива – ты можешь еще много раз передумать.

Я остановилась и посмотрела на Билла с удивлением. А парень-то стремительно превращается в «зеленый флаг».

– Что ж. Должна признать, для сына богатых родителей ты весьма эмпатичен. И даже мудр.

Парень улыбнулся и отсалютовал мне, ничуть не обидевшись.

– Ладно, мне пора. Подумай хорошенько, ладно?

Я кивнула и продолжила свой путь, возвратив наушники на законное место. Как раз звучал изумительный вокал солиста Alice in Chains, и одна из моих любимых песен – «Check My Brain», густая и сочная, как ночной туман, в котором что-то затаилось.

Возможно, Билл не так испорчен, как мне сначала показалось. Если уж он способен беспристрастно анализировать ситуацию, понять чужой характер и признать, что его родственники далеко не ангелы, хоть ему и неприятно, рано ставить крест на человеке. В большинстве случаев первое впечатление обманчиво. Но люди продолжают слепо доверять первичному опыту, будто это последняя истина в их жизни. А человек ведь каждый день меняется, если речь, конечно, не про мою мамашу и ее муженька.

В течение недели начало твориться нечто, к чему я вовсе не была готова. Чем меньше времени отделяло Уотербери от дня тестовых соревнований, тем больше я слышала о них и, конечно, о Гекторе. Куда бы я ни пришла: в парк или магазин, на работу или в кино – повсюду обсуждали гонки, до которых оставались считаные дни.

Это походило на коллективное помешательство. Столбы, стены зданий, автобусные остановки и витрины покрылись ярко-красными афишами, не замечать которые было невозможно.

«Гранж Пул Драйв, 13 апреля» – гласили огромные белые буквы на плакатах, но из вредности я не стала читать напечатанное более мелким шрифтом, хоть мне и стало интересно, что такое этот «Гранж Пул Драйв».

На каждом углу раздавали флаеры с информацией о грядущем событии, как будто кто-то, кроме меня, еще не в курсе всех деталей. Город был взбудоражен, и мне начинало казаться, что я тоже заражаюсь томительно-сладким волнением, хоть и не имею к его причине никакого отношения.

Я старалась смириться с происходящим, утешая себя тем, что скоро все это кончится, но была одна вещь, не дававшая мне покоя. Я так часто против своей воли что-то слышала о Гекторе (в салоне от клиентов, на улице от прохожих, в общественном транспорте от попутчиков), что у меня сложилось личное впечатление о нем. Вроде барельефного слепка. Чужие речи лепили облик этого человека в моем воображении, хотела я того или нет.

Я не знала, как он выглядит, зато знала, что любая девушка в округе Нью-Хейвен мечтает его заполучить. Говорили, что он харизматичный, сексуальный, обладает животным магнетизмом и наверняка одержит победу и на этот раз. Я оставалась равнодушна к ярким эпитетам, зато анализировала море информации, глядя на ситуацию со стороны, более-менее беспристрастно, как мне казалось.

Не составило труда понять, что Гектор для Уотербери – икона, идол, красивая картинка – в общем, локальный объект обожания. Люди, как известно, не могут обойтись без возведения кого-то в культ. Гектора любят за успешный привлекательный образ, додумывая ему дополнительные качества, идеализируя его персону.

Судя по всему, что я слышала, вряд ли кто-либо знает его как человека из плоти и крови, равного остальным. А может, единицы и знают, только молчат. Никому не нужен кумир со слабостями и изъянами. Возможно, на деле Гектор тот еще подонок, а на публике отыгрывает роль. Ведет себя так, как хочет толпа. Ни от кого я не слышала о его личных качествах, о том, какой он человек вне трека. Все зачарованы его внешностью, брутальностью и профессионализмом. Этого им хватает, а вот мне нет.

От скуки я представляла себе восторженную толпу, десятки рук, протянутых к одному человеку, множество фанатов и поклонниц, обступивших гонщика и выкрикивающих его имя, и во мне крепла уверенность в том, что он пользуется славой в личных целях. Ведь в Уотербери столько хорошеньких девушек! Разве можно упускать шанс?

Иными словами, чем больше я слышала о Гекторе, тем меньше меня прельщала перспектива когда-либо увидеть этого человека. Хотя это не совсем верно. Одновременно мне хотелось и не хотелось узнать, как он выглядит. Я могла бы загуглить о нем все, вплоть до биографии, но это было слишком просто. Мне казалось, это испортит что-то… Вот только что именно?

И тогда я начала расспрашивать знакомых, как выглядит их обожаемый Гектор. На мои вопросы люди улыбались, заговорщицки переглядывались между собой и отвечали почти одно и то же: «Приходи на гонки – сама все увидишь».

За этой фразой будто крылась какая-то локальная тайна. Либо завуалированный призыв вовлечь еще одного приезжего в финансовые игрища жителей Уотербери, мистифицируя процесс гонок, будто в них есть что-то необычное. Я во всем видела подвох и не хотела, чтобы кто-то думал, будто Гектор мне интересен. Включая саму себя.

В своем воображении я составила его примерный визуальный облик на основе того, какие парни обычно нравятся девчонкам. Высокие, мускулистые, смазливенькие. Наверняка он блондин с выразительными глазами (или бровями, что тоже ценится), аккуратным носиком и полными губами. Этакий оболтус-симпатяга без личного мнения, целей в жизни, моральных принципов. Просто сорвиголова, взмах руки которого сводит с ума публику.

Ставлю все свои скудные деньги на тотализатор, что так оно и есть!

На этом я стала постепенно забывать о Гекторе и гонках, хотя трудно не обращать внимания на то, что тебя преследует буквально везде. Но со временем я просто обрела иммунитет и стала менее восприимчивой ко всей информации, которая не представляла для меня личного или рабочего интереса.

Перестав искать ответы и исследовать коллективный дух Уотербери, я зажила обыденной жизнью и думала совсем о других вещах. На полочке в моей комнате появился новый небольшой бюст, пока не раскрашенный, – голова одного из героев Star Wars, Дарт Мола. Над ней я трудилась не один вечер, слушая в основном Billy Idol и успев довольно сильно на него подсесть. Казалось, все мои дни звучали как его «White Wedding».

Лепка требовала кропотливости и отнимала много сил, но, осматривая каждую новую свою работу, я замечала, что сноровка растет, и это не могло не радовать. Ребята попросили принести несколько фигурок в салон, чтобы добавить помещению антуража, и я с удовольствием согласилась. Мне было приятно, что я могу с кем-то поделиться своим хобби. С кем-то, кто это действительно оценит, потому что Гвен и Патрик не относились к этому всерьез. А среди клиентуры, может быть, получится найти покупателей.

К сожалению, пришлось признаться себе, что должность администратора в салоне друзей не принесет мне дохода, который я бы хотела получать. Но просто уйти оттуда я уже не могла. По профессии работать не было смысла, как, впрочем, и вакансий. На университет мне еще копить и копить – я уже сомневалась, что когда-нибудь продолжу обучение в высшем учебном заведении. Возникла необходимость найти еще одну подработку, и я ее нашла.

Собеседование прошло на удивление успешно. Особых способностей от меня не требовалось, кроме пунктуальности и умения ездить на велосипеде. Ну и еще, разумеется, коммуникабельность, без нее сейчас никуда – время такое. Я сумела произвести впечатление, и меня сразу же приняли, сообщив, что завтра я могу приходить к восьми утра. Таким образом я и стала курьером самой популярной в городе службы доставки еды и товаров – «Уотербери-Хилл». Деньги не пахнут, а платить здесь обещали недурно.

Довольная собой после удачного собеседования, я вышла на Бакс-Хилл-Роуд и уже собиралась пойти на остановку, как вдруг услышала знакомый жужжащий звук – гораздо громче, чем прежде. Я остановилась и завертела головой, прислушиваясь, с какой стороны он доносится. Мне стало не по себе от догадки. Я достала телефон и проверила дату. Тринадцатое апреля. Черт!

В этой части города рев двигателей был слышен гораздо мощнее и четче. Разве может быть совпадением, что именно здесь мне назначили встречу с потенциальным работодателем? Я улыбнулась сама себе и посмотрела на наручные часы, хотя в этом не было необходимости. Сегодня выходной, у меня буквально вагон свободного времени.

У меня совсем вывалилось это из памяти, что гонки тоже сегодня. Так вот почему на улице так мало людей, а на дорогах почти нет машин? Уотербери – город случайностей, меняющих твою жизнь. Если, конечно, позволить им управлять ею. И вот вопрос: позволю ли я это прямо сейчас?

К визгу автомобильных шин прибавился шум толпы, который накатывал волнами и затихал. Значит, автодром где-то поблизости. При желании я могу найти его. Есть ли у меня это желание? Ноги не стали ждать ответа, просто понесли в нужную сторону.

Гул возрастал, наливался полнотой и мощью, а значит, двигалась я в правильном направлении. Улицы выглядели опустевшими, дома – тихими и брошенными. Здесь вообще был какой-то особенный квартал, нестандартный по меркам Уотербери. Дороги у́же, дома иной планировки, вокруг больше песка, бетона и гравия, чем обычно. Словно где-то поблизости начиналась промзона, искореняя привычную лесистость городского ландшафта.

Редкие прохожие не обращали на меня внимания. Почти весь город был на автодроме или спешил туда прямо сейчас. Чем ближе я была к месту Х, тем более наполнялась восторженно-радостным предвкушением, сама не понимая почему. Я волновалась, но не могла себе в этом признаться, от прилива адреналина ускоряя шаг.

Зачем я туда иду? Что мне там нужно? Убедиться, что Гектор выглядит именно так, как я себе представляла, и покончить с этим? Но при чем тут вообще Гектор? Я иду туда, чтобы, возможно, понять, от чего без ума жители Уотербери и стоит ли оно того. От этой мысли мне полегчало – она хоть как-то меня оправдывала. Пусть и являлась ложью.

Наконец, когда шум стал невыносимым (с непривычки мне так казалось), впереди возникло впечатляющих размеров специфическое строение, напоминающее высокие трибуны футбольного поля. На самом деле я никогда не интересовалась спортом, поэтому и видела их чаще в кино, чем в жизни.

Я остановилась и подняла голову. Над входной аркой висела прямоугольная вывеска с огромными буквами: «Гранж Пул Драйв». Белым по красному.

6. Сильно газированная кровь

– Ладно, – выдохнула я с волнением. – Так вот что это означает.

Я целеустремленно зашагала вперед. Раз уж обстоятельства забросили меня сюда, значит, так все и должно быть. Плывем по течению.

Однако стоящие на входе охранники сурового вида охладили мой внезапный пыл. Очнувшаяся логика заставила вспомнить, что я не имею ни денег, ни билета, чтобы попасть на автодром. Меня не пустят внутрь, не стоит даже пытаться. Как ни странно, этот вывод принес облегчение.

Но стоило сделать шаг в обратном направлении, как меня окликнул один из мужчин.

– Сара Фрай?

Чтобы перекричать порывисто визжащий шум, исходящий с автодрома, ему пришлось приложить большие усилия. Недоумевая, я направилась к нему.

– Вы Сара Фрай? – громко повторил охранник.

– Откуда вам известно?

– Меня предупредили.

– Что?

– Билл Хартингтон распорядился, чтобы вас провели и посадили в первых рядах, у паддока[2].

– Где-где? – Он им что, мое фото показал? Откуда у него мое фото?

– Пройдемте, я не могу надолго покидать свое место.

Мужчина взял меня под локоть и повел за собой. Я не сопротивлялась, хоть и мало что поняла. Поднявшись по ступеням, мы оказались будто в ином мире. Количество людей, равно как и космические масштабы «колизейной» конструкции автодрома, на дне которого располагалось полотно трассы, парализовали меня на пару секунд. Пока охранник вел меня к назначенному месту, я смотрела по сторонам, едва удерживая рот закрытым. Нет, я без шуток такое только по телику видела. Где там обычно это все проводится? В каком-нибудь Монако? Точно не в захолустье штатов.

Наконец мужчина, протащив меня ниже по ступенькам, указал на свободное местечко недалеко от высокого ограждения из прочной сетки, отделяющей трек от зрителей ради их безопасности. Гораздо позже я узнала, что это называется пит-уолл, а участок трека, предоставленный вниманию большинства зрителей, – виктори-лейн.

– Присаживайтесь. И лучше не подходите к сетке до окончания гонок.

С этими словами охранник удалился, оставив меня, как бы странно это ни звучало, в одиночестве на огромном автодроме, до отказа забитом людьми. Тяжело подобрать слова, способные в точности описать все, что я одновременно видела, слышала и ощущала, находясь там. Я была дезориентирована. Никогда прежде вокруг меня не было столь пугающего скопления людей. От каждого из них разило осязаемой волной энергии, сбивающей с толку. Я потратила не одну минуту, чтобы разобраться в этом оглушительном хаосе. Должна быть какая-то система, и нужно наблюдать за людьми, чтобы ее нащупать. Чем я и занялась.

На высоких толстых столбах громоздились гигантские экраны, куда транслировался прямой эфир с участков трассы, недоступных взору публики с данного участка трибун. С помощью плакатов и баннеров можно было ознакомиться с замысловато петляющей картой трека, списком участвующих пилотов, а также правилами поведения на стадионе. Над боксами, в которых проводились пит-стопы (это слово, как и его значение, я уже знала благодаря бдительным коллегам и их ежедневным ликбезам), на вышке расположились комментаторы, использующие громкую связь, чтобы держать присутствующих в курсе. Все силы были направлены на то, чтобы люди не упустили ни единого момента, ни единой детали соревнования.

Окружающие без устали кричали, общались, скандировали непонятные (на тот момент) для меня лозунги и незнакомые фамилии. На каждом шагу продавали гамбургеры, картошку фри, куриные крылышки, мороженое, чипсы, молочные коктейли и колу, а также сувениры с символикой стадиона. Люди в красных футболках и самодельных шлемах держали над головами транспаранты с надписями. На большинстве из них можно было прочесть: «Соулрайд–85! Вперед к победе!» Или что-то похожее по смыслу.

Сильнейшая атмосфера счастливого единения, ажиотажа и волнения пробивала насквозь. Я снова убедилась: мало кто здесь думает о возможности заработать большие деньги на тотализаторе. Личное обогащение – последнее, что волнует простых фанатов. Это видно по их лицам, слышно в их криках, заметно в том, как они пьют пиво и с вожделением провожают глазами очередной болид, с тонким визгом проносящийся за сеткой на невероятной скорости, которую сбавляет лишь на поворотах.

Я будто попала в сумасшедший дом, где всех больных выпустили разом, но поймала себя на мысли, что мне тоже хочется стать одной из «психов», испытывать тот же ураган эмоций, пока недоступный мне. Однако, осматривая людей, ничего не понимая и оставаясь равнодушной к самому процессу гонок, я ощутила себя как никогда чужой. И мне не понравилось это чувство. Оно заставило сожалеть о том, что я сюда пришла.