Интеракция

Начнём с того, что разум – это голова и ничто больше. Всё, что мы думаем и делаем, исходит оттуда. Доказательством служит, во-первых, странный орган, обнаруженный мною в каждом вскрытом теле людей разных национальностей. Во-вторых, именно на голове расположены все способы восприятия мира: глаза, уши, нос. Не это ли главный признак её главенства? Сердце же, которому многие приписывают власть, – не более чем насос для крови.

Я давно уже согласился с подобной точкой зрения. Но, продолжая читать, не находил ничего нового, кроме множества доказательств, уже утверждённых в первой строке книги. И вот когда мне начало становиться скучно, текст неожиданно прервался, открывая вторую часть – посвящённую болезням разума.

Старческое слабоумие – наиболее распространённое из всех заболеваний. Возникает, как понятно из названия, ближе к старости. Причина – отсутствие стремлений, завершение личностного роста и, как следствие, саморазрушение организма, вызывающее повреждение мозга. Общие симптомы: кратковременная память, детскость поведения, изменение характера, закостенелость мышления. Стоит понимать, что через голову мы контролируем все процессы тела. И такие болезни, как деменция, при всём могуществе короны никому из Гринов не победить. Можно замедлить процессы, попытаться предупредить их, но, как и всё нерукотворное, причины нам не подвластны.

Магистр Михаил ввёл понятие «потеря души». По его мнению, весь мир состоит из первичного вещества. Человек ежедневно производит какое-то его количество. Оно выходит с эмоциями, может накапливаться в любимых вещах, окружать дорогих людей. Оно же отвечает за силу родов, хотя многие в это не верят. Так вот, Михаил заметил, что выработка души (здесь и далее краткое наименование первичного вещества) прекращается с приходом смерти. Накопленный опыт больного в последний миг вырывается мощным потоком, и тело становится неподвижным куском мяса. По предположению магистра, этот выброс и есть «я» человека. В древности бывали случаи, когда могущественные целители умудрялись вернуть энергию обратно, исцеляя недуги больного. В наш век веры в загробную жизнь, постоянных войн и конфликтов такое просто немыслимо. И хотя общий уровень Академии сейчас значительно выше, никто из её учеников не достигнет мастерства старой эпохи, когда величайшими становились только безумцы и мечтатели, желавшие покорить небеса и создававшие свои собственные теории заклятий. Множество прославленных имён так и остались непобедимыми легендами, исчезнувшими под гнётом времени.

Но мы немного отошли от темы. Вернёмся к Михаилу, чьё новаторское открытие пролило свет на устройство заболеваний.

Мания величия, следующая по списку болезнь, характеризуется поглощением душевной энергии других людей. Сам больной при этом не способен производить её самостоятельно. К внешним признакам болезни относят убеждённость в собственном величии и приписывание себе достижений, которых в действительности никогда не существовало. Часто мания величия сопровождается другими болезнями, о которых речь пойдёт дальше.

Галлюцинации заставляют ощущать образы и вещи без их внешнего присутствия. Они могут затрагивать все пять чувств, но чаще всего зрение и слух. При этом душа словно растекается: больной продолжает выделять энергию, но не способен её контролировать, теряя избирательность.

Надо понимать, что обычный человек не в состоянии видеть распределение внутренней энергии. Однако проверить наличие чужого влияния всё же возможно. Вспомните слова друзей, их мнения или идеи. Задайте себе вопрос: говорил ли я подобное раньше, до общения с ними? Если покопаться в памяти, окажется, что нет. Это значит, что ваша личность изменилась под воздействием чужой души. Но не стоит пугаться и возводить стены вокруг себя: эта связь всегда параллельна. Если кто-то оставляет частичку себя в вас, то и вы делаете то же самое. Подобные процессы незаметны, если не обладаешь развитым внутренним оком.

Это основные заболевания. Дальше идут их гибриды: умственная отсталость, любовный бред, прогрессивный паралич, расщепление ума.

Надо отметить, что диагноз можно ставить лишь в случае, если симптомы продолжаются не менее одного–трёх месяцев.

До сих пор ни одно из описываемых состояний разума не поддавалось лечению. Но открытие Михаила даёт возможность лучше понять их природу. Я провёл ряд экспериментов, основанных на его теории, и сумел излечить нескольких человек от болезней разума. И хотя метод не гарантирует положительного результата, а иногда может даже ухудшить состояние, другого пути я пока не вижу.

Для лечения следует сварить в любой посудине листья травы-языка (пропорция один к пятнадцати). Когда появится характерный запах, дать отвар пациенту, а затем увести его в людное место – желательно к знакомым, готовым поговорить с ним. Хотя подойдёт и любое другое. Если всё получится, трава усилит движение души, а толпа восстановит её равновесие, возвращая личность в норму.

Надо понимать: личность – это сочетание души, сознания и способности воспринимать мир. Это важнейшая часть нас, которая определяет наше «я», место в мире, точку зрения и оценку совершаемых действий.

Я выдохнул. Такой поток слов.

В связи с вышеизложенным необходимо отметить: разум – наиболее уязвимая точка человека, подверженная куда большим опасностям, нежели тело. Я намеренно опущу религиозные постулаты: они лишь исказят истину. Долгое время любое отклонение от нормы – будь то излишняя радость или чрезмерная грусть – считалось чем-то неправильным, навеянным извне. Я же беру на себя смелость развеять эти устаревшие представления. Всё болезненное, что мы видим в людях, исходит от разума. Хотя конкретные причины до сих пор неизвестны, тем не менее я изложу самые распространённые случаи заболеваний, их характерные признаки, а также выработанные мной методы борьбы и анализа.

Личность есть не что иное, как наше «я». С её помощью мы определяем своё место в мире, формируем точку зрения. Личность является также критерием оценки логичности совершаемых действий.

Логичность, общество, критерии, и ещё надо не забыть про теорию. Смысл слов вроде бы был понятен, но всё же стоило уточнить у Фредерика.

Я перевернул страницу.

Раздвоение личности – это состояние, когда оценка логичности мира производится сразу с двух точек зрения, причём ни одна не хочет уступать другой. Формируются два человека, два характера.

Я попытался представить, каково это, и внезапно перед глазами возник образ мальчика.

Он стоял, облокотившись на шкаф. Такой же, как я, только с чёрными волосами.

– Ну, привет, —

произнес другой я.

Стоп. Стоп-стоп! Неужели у меня раздвоение личности? Нет, это невозможно!

– Почему невозможно? —

спросил незнакомец, подходя вплотную.

– Ты, читаешь мои мысли?

– Нет. Я их знаю.

Меня начало трясти. Не то чтобы я его боялся. Но вдруг у меня действительно раздвоение личности? Надо это как-нибудь проверить.

– Как, например? —

Для начала скрыть от него мысли. Точно! Если я представлю, что засовываю их в мешок, тогда он не поймёт, о чём думаю.

В мешочном мешке из мешка в мешок, мешковина, что?

– Неплохая попытка. Но, во-первых, ты не можешь спрятать мысль, не проговорив её вслух или в голове. А во-вторых, всякий раз, глядя на мешок, ты не видишь, что внутри, и вынужден снова проговаривать спрятанное. Так что я в любом случае знаю, о чём ты думаешь.

Я нахмурился. Так, посмотрим. В книге сказано, что если с головой что-то не в порядке, нужно искать визуальное подтверждение: искривление черепа, повреждения и общее состояние человека. Интересно, может быть, я давно мёртв, а происходящее вокруг – одна из форм бреда? Нет. О понятии бреда я узнал только сегодня. Да и по признакам не подходит.

Невозможно! Должен быть способ, при котором он не сможет меня услышать!

– Угрозы не помогут, – спокойно сказал он, стоило мне об этом подумать, и добавил. – В отличие от тебя, я привязан только к твоему разуму. Мне неведомы голод, страх, грусть или боль.

– Но если у тебя нет всего этого, то ты не личность!

– Разве в книге говорилось, что это обязательные качества?

– Прекрати воровать мою информацию!

– Для нас с тобой она общая.

Я вдруг успокоился. Если бы это было раздвоение личности, он был бы более осмысленным и пытался бы захватить контроль над телом.

– Какой есть, – пожал плечами черноволосый я.

Правда, это не объясняло, как и зачем он появился. Но, точно! Надо просто дочитать главу, может, там что-то найдётся.

Важно различать воображение и раздвоение личности.

При раздвоении разные личности не знают о существовании друг друга. А воображение используется для познания мира. Чтобы это понять, необходимо дать определение мысли.

Мысль – это отклик, возникающий при контакте с миром.

Увидев топор, вы получаете отклик: «вижу топор». Затем разум вызывает действие: «надо взять его». Любой объект, попадающий в наше поле зрения, вызывает эмоции. И чем последовательнее расположение вещей в природе, тем больше они нам нравятся.

Кто-то говорил, что, возвращаясь домой, мы радуемся воспоминаниям о вечерах, проведённых с близкими. Но на самом деле мы радуемся не самим воспоминаниям, а тому, что расположение каждой вещи и их количество заранее известны. Это и есть последовательность. Чем её больше, тем нам приятнее.

Именно здесь вступает в игру воображение, позволяющее на основе неполных знаний строить догадки и образы.

– Получается, ты рождён из моего воображения? – спросил я у себя.

– Получается так.

– Тогда я могу изменить тебя! Как мне угодно!

– Ну да.

Новые возможности и открытия простирались всё дальше по мере моего пути. И хотя я только ступил на тропу, в воздухе уже витал аромат приключений.

Фредерик пришёл, в уже обычное для него время, с заходом солнца. Он поставил поднос с едой и терпеливо ждал, пока я поем. Казалось, он знал, что мне есть чем поделиться, и потому смиренно улыбался, давая время сформулировать вопрос.

Наконец, проглотив последний кусочек хлеба, я сказал:

– Учитель, вы утром спрашивали у меня, что такое разум.

– Верно.

– Но вы сами не ответили мне на этот вопрос. Почему?

Фредерик приложил руку к подбородку. Мы встретились взглядами. Его полу печальные глаза с озорным блеском казались глубокими озёрами. Я чувствовал, как тону в них, как тяжесть прожитых лет и мнений всплывает на поверхность этих спокойных вод.

– Разум – это анализ. Сбор как можно большего количества данных и способность делать из них правильные выводы. Всё остальное, что есть в нас, вторично и лишь дополняет эту функцию, – сказал он.

Он задумчиво потер подбородок и, глядя сквозь меня, добавил:

– Рунольв не знал этого, но понимал. Слишком хорошо понимал.

– Рунольв?

– Мой учитель. Он сделал имя лекарям в этом городе. Ни в одном другом поселении Винсдейла нас так не уважают, как здесь.

Он замер. Лицо застыло в полуулыбке, а зрачки глаз слегка подёргивались, словно видели что-то невидимое. Меня окутала завеса прошлого, и под мерное шипение свечи я заснул, забыв, что хотел спросить.

Утром четвёртого дня Фредерик объявил, что будет заниматься со мной. Я уже привык к изучению медицины по книгам и был не готов к такому повороту событий. Вспоминая наше прошлое взаимодействие и всё последующее, можно было сделать вывод: в том виде, в каком я есть сейчас, я не устраивал учителя. Он был умнее, опытнее. А я, я даже не знал, что буду делать завтра.

– Не всё так плохо. Может, он наконец увидел в тебе гений медицины, – произнесло моё воображение.

Я вздохнул:

– Хотелось бы верить-

Моя рука коснулась двери, и я вошел в класс. Комната изменилась до неузнаваемости. Разбросанные прежде книги теперь аккуратными стопками лежали вдоль стен. Сломанные шкафы исчезли. А стол у окна заменили широкой доской и передвинули в середину комнаты.

Я неловко переступил через порог.

– Учитель?! —

Тишина. Никто не ответил. Тогда я уселся за единственный стол и стал ждать. Но время шло, а Фредерик всё не появлялся.

Честно говоря, я был рад. Да, мы с ним отлично болтали. Но вспоминая первый день, его пошатывающуюся походку и знакомый с праздников запах пива. Может, он каждый раз напивается, прежде чем прийти ко мне? Получается, я для него не больше, чем дешёвое развлекалово под выпивку.

Слёзы навернулись на глаза.

– Эй-эй! – воображаемый я прошёлся по столу. Его лицо было гордым и надменным. – Пора бы уже привыкнуть!

– Но, я думал – я запнулся. – А действительно, о чём я думал? На что рассчитывал? Родители, разбойники, Торстейн. Меня передавали из рук в руки, ловко извлекая выгоду.

– В этом суть жизни! – воскликнул второй я. – Встречи и расставания. Всё с выгодой для себя.

– Ты прав, абсолютно прав. Нужно всегда действовать в своих интересах. Но что именно делать?

Его палец указал на книги вокруг меня.

– Знание помогло тебе создать второе «я».

Это правда. Никогда в жизни мои глаза не видели столько, сколько сейчас.

Я открыл ближайшую книгу. Чёрные буквы и красочные иллюстрации ожили перед глазами. Та самая – про кошку.

Пролог.

Анатомия – сколь многое таит это слово, сколь часто я буду его упоминать. Эта книга – не обычный трактат о медицине, коих много в академиях и библиотеках. Она не для расширения знаний, не для раскрытия каких-либо проблем. Нет, это просто результат нашего взаимного любопытства, а именно – меня, Взрывателя, Кровельщика и Гончего.

Подпись: Орден Познания

Я перевернул страницу.

Сложное строится из простого, простое – из лёгкого.

Это закон, и на его понимании строится вся наша книга.

Начнём. Клетка – самое простое, что есть в организме каждого живого существа. Если приблизить вашу руку к глазам и обладать достаточно хорошим зрением, можно заметить, что кожа состоит из маленьких пятнышек, разделённых линиями и точками, откуда растут волосы. Маленькие пятнышки – это и есть клетки.

Пойдём дальше, в глубь тела. Под кожей красными нитями пролегают мышцы. Если всмотреться, можно заметить, что каждый толстый пучок образован из маленьких пучков, которые, в свою очередь, состоят из одиночных волокон.

Ещё глубже – кости. Если разломить кость, то можно… не буду продолжать, мысль вы поняли.

Как всё это относится к хирургии? Самым непосредственным образом. Однако углубляться в детали мы не будем. Наша цель – найти большее, чем то, что дают клетки.

Зададим пару тезисов:

Всё большее состоит из малого множества. Вопрос: являемся ли мы частью чего-то большего?

Как далеко можно погружаться в структуры? Мы рассмотрели кожу, мышцы, кости. А что дальше? За костями, за живой тканью – есть ли конечные кирпичики мира?

Что такое смерть и жизнь? Их отличия и сходства.

Я читал, с головой погружаясь в текст.

Однако с каждой страницей уследить за автором становилось всё труднее.

Строчки полнились, подробными описаниям всякого рода хирургических экспериментов, с обилием крови и жестокости. Однако что действительно беспокоило меня так это общее направление мысли. Авторы уровняли Жизнь и смерть, сделали их чем-то неотличимым друг от друга.

Так называемая новая Теория ловко отсеивала добро и другие положительные качества характера( реакции), как что то чуждое природе людей

Я отбросил сочинение и в попытки это переварить включил воображение. Мутный образ улыбался

– На мой взгляд, это правда.

– Нет, я серьёзно. Не считая нашей матери и сестры, никто не проявлял якобы «человеческие» качества.

Спорить с самим собой было трудно

– Заметь: мои аргументы в основе своей всегда верны. То, что ты прочитал, то, что я говорил до этого, – разве это не доказательства? Почему ты не хочешь поступать так же?

Первая причина – я не хотел признавать правоту второго сознания. Но где-то в глубине души хотелось верить в лучшее. Хотелось, чтобы мир действовал в правильных для меня конструкциях. Хотелось к чему-то принадлежать, не быть больше одиноким. Всё это приводило к пониманию: на самом деле мне нравился Фредерик – со всеми его странностями и неожиданностями.

– Да, я чувствую разочарование от того, что учитель меня не воспринимает.

– Но это глупо. Ты знаешь его всего четыре дня.

– Надо признать собственную слабость.

– Ну, ты и придурок!

Образ второго исчез, а я, задумавшись, начал раскачиваться на стуле: взад-вперёд – скрип-щёлк, скрип-щёлк.

Кхмп… я остановился. Откуда звук? Качнулся ещё раз: скрип-щёлк, кхмп.

Внезапная догадка. Я резко обернулся и увидел Фредерика. Он выглядел смущённым. Я скосил взгляд на дверь – она была закрыта. Значит, учитель всё это время был здесь.

Кровь хлынула к лицу.

Он подошёл, положил пару книг на пол и сел на краешек стола.

– Я, заснул. Там, когда убирался и готовился к уроку. Знаешь, я очень волновался.

Его голос был мягким, усталым.

– Помню, как сам приходил на занятия. Учитель давал интересные темы, чтобы разнообразить процесс. Только я был мелким, ничего не понимал, не хотел. Считал, что быть лекарем – значит быть неудачником.

Только тут до меня дошло – значимость этого разговора. Фредерик раскрывался передо мной.

– Много чего случилось потом, изменилось это место, изменился я. Однако внутри всегда теплился страх. Достоин ли Фредерик, сын Олафа, стать заменой ему? Смогу ли я, как он, воспитать следующее поколение медиков? Не затеряется ли наше искусство под моим руководством в пути времени? Не погаснет ли свеча во мраке невежества?

Он вздохнул и с горечью улыбнулся.

– Конечно, глупо так говорить, будто бы нам не найти замены. Будто хоть что-то способно остановить людское любопытство. Но я знаю – Рунольв был особенным. Отличия, которые привносят такие, как он, ускоряют прогресс. Я не хотел видеть разочарование в твоих глазах. Уже не раз Эйрик присылал мне мальчишек. Но все они были детьми воинов, рыбаков. Им это было неинтересно. Поэтому я не мог толково начать. Всё, что я делал, было для них скучным. И это убивало меня. Видеть себя в лицах невежественных мальчишек, вспоминать причину смерти учителя. Нет, слишком тяжело.

Его веки задрожали, глаза налились влагой. И я во внезапном порыве положил руку на плечо учителя.

– Вы, вы справитесь, брат.

Эти слова и жест вышли сами собой.

Фредерик повернулся, сжал мою кисть и произнёс:

– Спасибо.

Моя маленькая рука выглядела такой слабой, не способной на поддержку в сравнении с ним. Но мы смотрели друг на друга, и какая-то невидимая связь пронеслась между нами.

Не помню, как заснул. Остались только воспоминания о том долгом вечере: как мы молча смотрели друг на друга, изучая каждую черточку лица, стремясь отгадать характер и чувства, что мы испытывали в тот момент. И хотя это было невозможно, я знал – мы прекрасно понимали друг друга.

Утром следующего дня я проснулся как никогда бодрым и свежим. Впервые за всё это время сон оказался таким умиротворяющим. Я и забыл, что значит хорошо спать. Что ж, да начнётся новый день!

Фредерик уже был в классе.

– Немного поздновато для урока, но ты ведь прочитал её? – спросил он, указывая на рукопись Взрывателя, Кровельщика и Гончего.

– Только часть.

– Отлично. Значит, концепцию «из малого – большее» и поиски материи ты понимаешь.

Понимать-то я понимал, но выводы, к которым приходил Орден, заставляли задуматься.

– Учитель, а то, что они писали, – это правда?

– Смотря, чем ты интересуешься.

– Ну, они обесценили жизнь, приравняли её к смерти. Вот, смотрите, – я взял книгу и пролистал до нужной страницы. – «Что отличает жизнь от смерти? Наличие движения? Способность мыслить? Но что есть движение, что есть мысль? Мир – это лишь сдвиг конечного вещества. Чем тогда отличается камень от человека? В любом случае итог одинаков: оба превращаются в очередную надстройку сложного над простым».

Фредерик качнул головой:

– Это по большей части ритуальный трактат, написанный людьми, не знакомыми с магией.

– А вы знаете магию?

– Нет. Чтобы владеть ею, нужна врождённая предрасположенность. Иначе придётся изучать слишком многое, при том что большинство литературы о магии хранится в Мидстауне. Самому научиться почти невозможно.

Я задумался. Кривой об этом не рассказывал.

Учитель продолжил:

– Что касается отношения к жизни как к чему-то равному смерти – это лишено смысла. У отца родился ребёнок – разве он должен быть его точной копией? Мир – это множество структур, непрестанно сталкивающихся и адаптирующихся друг под друга. Его нельзя упростить до отдельных вещей. Они существуют сами по себе.

–То есть в своих суждениях они ошибались? Но в чем именно?

– Как я говорил, в незнании магии. Они думали, что именно она и есть то самое «конечное вещество». Но маги и колдуны пользовались ею постоянно и даже не задумывались об этом. Если бы можно было просто взять магию и сотворить живого человека. Да, она помогала в простых делах, но и колдуны умирали от болезней и ран, как все остальные. Возможно, сейчас их сила возросла, однако победить смерть никому не удалось.

– Но всё-таки, какая разница между жизнью и смертью?

– Отсутствие страданий, увлечений и чувств означает отсутствие жизни. Смерть – это ничто, потеря всего. Ведь даже в самый суровый миг ты хоть что-то да имеешь.

Он тяжело вздохнул и посмотрел мне прямо в глаза:

– Другое дело, не всякий выдерживает тяжесть бытия. Я на своей шкуре знал, что это так.

И всё же я искренне поверил в написанное в книге. Казалось она не может врать. Ведь кто то потратил на неё силы и ложь в таком ключе была просто немыслима. Вдруг меня осенило.

Но постойте зачем я тогда прочитал её

Учитель улыбнулся: Ну даже из плохого примера можно извлечь хорошие выводы в данном случае, подробные рисунки расчленения дает нам взгляд на правильное расположение частей тела, анатомию животных и людей, а так же подготавливает к работе с натурой. В начале ты боялся читать её испытывал отвращение но сейчас спокойно со мной говоришь об этом

И в правду казавшийся недавно жутким, теперь просто предмет разговора

–В нашем деле Главное – увидеть ошибки, признать их и двигаться дальше. Мы вместе пройдём этот путь, шаг за шагом. И ты поймёшь: медицина вовсе не такая страшная, как кажется.

В тот день, уже ложась спать, я тайком пробрался в класс и пролистал книгу Ордена до страницы с кошкой. За весь день чтения я так и не добрался до неё – это стало делом чести!

Но, открыв рукопись, я увидел всего лишь обычную мёртвую кошку.

После услышанного она уже не производила прежнего впечатления. Фредерик был прав. Ничего страшного.

Глава 9. Трава языка

С того дня я стал полноценным учеником лекаря. За месяц мы прошли все основы, и теперь я уже мог хоть как-то помогать учителю.

Зима постепенно отступала, уступая землю весне. Глядя на яркое голубое небо, я чувствовал тоску по безвозвратно ушедшему прошлому. Лица родителей становились всё более нечеткими, а имя, данное при рождении, казалось чужим. Фредерик называл это меланхолией. Он вообще многое рассказал и объяснил за прошедшее время. Но для меня это чувство больше походило на единение – и я, и природа обновлялись вместе.

В начале второй недели весны Фредерик назначил контрольную по всем темам за месяц. Я не волновался, чего нельзя было сказать про учителя. Он раз за разом проверял книги – не вырваны ли страницы для шпаргалок, поглядывал на меня и придумывал всевозможные наказания, если узнает, что я списываю.

Наконец он протянул мне заветный лист с вопросами:

– Можешь хоть весь день думать.

Как я и ожидал, все тридцать заданий оказались лёгкими. Меньше чем за четверть дня я справился. Всё это время учитель не отрывал от меня взгляда. Когда я протянул ему листок, он недоверчиво сверил его со своим, нахмурился, а затем улыбнулся:

– Поразительные способности, просто нечеловеческие! До такого результата я сам дошёл только за пару лет. Даже завидно. Ладно, раз такое дело – надо успеть сегодня в лес. Некоторые растения уже должны были распуститься. Заодно ещё раз проверим твои знания, маленький гений.

Это был наш первый выход за пределы дома. До этого единственный мой контакт с улицей заключался в саду на заднем дворе. Поэтому простор улиц, яркое небо, голоса прохожих произвели на меня чарующее впечатление. Я шёл с открытым ртом и даже не заметил, как мы подошли к городским воротам.

– О, Фредерик, давно не виделись, – окликнул нас один из стражников.

– Эйрик! Дружище. Как отец? – оживился учитель.

– Да нормально. А ты как? Опять не спишь, бледный какой-то.