Интеракция

Роберт Алатриас

Интеракция

Пролог

Там, где дурак не видит дороги, на которую ступает, умный терзается сомнениями, продолжая стоять на месте. Выбор – высшее благо. Лишь великие им обладают, и только величайшие знают об иллюзорности данной возможности.

Природа, погода, люди, животные – всё, что нас окружает, мы впитываем, а затем транслируем в мир. И едва это происходит – формирование человека завершается. Так объясняется устойчивость одних личностей вопреки всеобщим изменениям. Но именно благодаря этим изменениям сначала физически, а потом и морально разум умирает.

Всё сказанное здесь служит присказкой к известной истине:

“Никому не дано победить судьбу. Однако мы никогда не бросим пытаться. “

Глава 1. Новое имя

Кем я был во всей этой истории – до сих пор остаётся для меня загадкой. Шеймери назвал меня связующей нитью, цепочкой, удерживающей россыпь бриллиантов. Что ж, речи вполне в его духе. Самого себя оценить трудно, и я, пожалуй, оставлю это на совести других.

Я родился в самом центре Винсдейла, в местечке под названием Виндерфьёрд. Одинокий уголок равнины, окружённый горами и лесом. Здесь ничего не было, кроме холмов.

Деревня сливалась с их зелёным окрасом, а единственной причиной, по которой тут продолжалась жизнь, была продажа скота. Этим занимались все – взрослые и дети. Я, естественно, тоже. Встаёшь по утрам и целый день водишь стадо туда-сюда, по кругу. Иногда приезжали редкие гости, иногда староста уезжал по делам. Но насовсем отсюда не уезжал никто.

Это было своеобразное место, где время замедляло свой ход. Мне нравилось здесь: скучно, зато спокойно. Но всё изменилось с приходом двенадцатой зимы.

Впервые за несколько лет было созвано собрание, и мой отец по случаю ушёл. Я был рад, хотя бы вечер не придётся слушать его упрёки. Мы и так редко разговаривали. Он – потому что подсознательно ненавидел меня, я – потому что лишний раз не хотел его провоцировать. Нас слишком многое различало. Я уже умел читать и писать, а он так и не переборол своё отвращение к грамоте, оставшись неотёсанным деревенщиной. Никогда не понимал, за что его полюбила мать. Это она научила меня всему.

Мы с ней и были настоящей семьёй. Для счастья этого было достаточно. Но в тот день я потерял всё.

Вечер. В дом возвращается разъярённый отец. Начинается спор, крики, мольбы матери… и удар. Всё происходящее было слишком сложным для восприятия. Я просто стоял и смотрел, пока он не схватил меня, вытащил на улицу, посадил на лошадь и пустился в путь.

Я не видел дороги, ощущая только кочки под ногами животного. Кто-то окликал нас, но отец только сильнее гнал вперёд. Солнце клонилось к горизонту, когда он, наконец, остановился. Я чувствовал себя ужасно: кружилась голова, хотелось есть, но отец не обращал на это никакого внимания. Он просто вёл меня окольной дорожкой в лес, разгребая снег своими огромными ножищами.

Наконец мы остановились у дерева и несколько мгновений стояли, глядя друг на друга. Наверное, мой вид вызвал у него проблеск жалости, потому что он снял с себя пальто и кинул его мне.

– Дальше ты сам по себе. Не моя это забота – воспитывать чужих детей.

Переполненный чувствами, я заплакал, но отец даже не обернулся. Его широкоплечая фигура постепенно растворялась среди деревьев, расплываясь с каждым моим всхлипом. Я ещё долго стоял под деревом в надежде, что он вернётся, передумает, но этого не случилось. Тогда, замёрзший и голодный, я пошёл по его следам, намереваясь добраться хотя бы до нашей деревни. Однако сколь долго мои ноги не перебирали снег, тьма вокруг только сгущалась, отчаявшись, я остановился перевести дух и внезапно меж стволов мелькнул огонёк. Чем ближе несли меня ноги, тем ярче горел огонь, пока его свет не разросся до костра, вокруг которого собрались трое мужчин. Ближе всех ко мне был рыжеволосый парень в белом плаще. Вторым – шел уродливый старик с одним глазом, а третьим – непримечательный юноша с косичкой. Все трое негромко переговаривались

– Я всё же думаю, нам надо остаться здесь, Лис, – сказал человек со шрамами. – Чует моё сердце, не выдержу я ещё одного перехода через море.

– Что поделать? Тут больше нечего делать, – У местных нет ничего ценного, только шкуры, да вяленое мясо. А биться с ними себе дороже, вспомни прошлый раз, мы еле как одного завалили – ответил рыжеволосый.

– В Мидстауне нам тоже рады не будут, забыл, что ли Олстеро усилил контроль над дорогами, там не забалуешь. – Вмешался в разговор юноша

– По крайней мере, о жратве не придётся заботится. Меня за долбало всё время ходить с прохудившимися карманами и пустым желудком – произнёс рыжеволосый.

Они продолжали спорить. Я невольно придвинулся ближе, напрягая слух. Но не заметил, как снег у края сугроба подтаял от жара костра. Земля под ногами предательски поехала, и я, потеряв равновесие упал прямо к костру. Паника, страх, отчаяние – всё смешалось. В потоке мыслей я схватился за лучшую свою идею, на одном дыхании выпаливая

– Я всегда мечтал стать разбойником! Можно мне присоединиться к вам?!

Крик эхом разнёсся по лесу. Три пары глаз глядели на меня в немом изумлении. Первым тишину нарушил старик. Его лицо, испещрённое шрамами исказилось, рот распахнулся, а сам он повалился на спину, разрываясь хохотом. Парень с косичкой тоже засмеялся и только рыжеволосый остался безучастен.

Он двинулся ко мне осторожно, держа руку на рукояти меча. Сердце моё задрожало, его походка говорила яснее слов.

– Парень, да ты хоть знаешь кто мы? Тебя ведь могут убить, если будешь с нами.

– Всё равно хочу к вам! – отчаянно крикнул я, с ужасом дожидаясь реакции рыжего. Он задумался, и этот миг длился вечно. Мои взгляд всасывал его черты, запоминая каждый штрих в нелепой надежде на спасение. Прямой нос красивые глаза, и злобная надменная улыбка. Наконец торжественно певучим голосом он произнес

– Ну, хорошо, того желаешь ты, вступай в наши ряды если не боишься хлебнуть беды! добро пожаловать, малёк! В мою банду!

Я выдохнул, его напарники внезапно прекратили смеяться и в немом изумлении уставились на своего лидера.

– Что ты с ума сошёл! Взять мальца в банду, это шутка.

– Никаких шуток, – произнёс Лис, отдавая мне кусок хлеба с вяленым мясом.

– Что это такое, Лис? В тебе что ли жалость проснулась?

Спросил человек, со шрамами.

– Э-эх, ты как всегда упускаешь возможности, предоставляемые судьбой, мой старый друг

– Может, объяснишь поподробнее, какие такие возможности, старый друг? —

Главарь вздохнул и рукой поманил своих приятелей, они неохотно приблизились к огню. И он начал речь:

– Для начала, хочу напомнить, что мои идеи ни разу не привели нас к плачевному результату.

– Как это ни разу? – перебил его человек со шрамами, но Лис жестом велел ему молчать.

– Да, я признаю, что завёл вас в не самое благополучное место, но обстоятельства тогда были исключительные. Нам всем грозила виселица. Вернуться просто так мы не можем, нас поймают буквально через несколько дней. Однако этот парнишка может спокойно ходить, где угодно и ничего ему за это не будет.

– Что-то я не догоняю

Лис вздохнул

– Ну, подумай ты своей головой! Мальчишка может наняться в роль провожатого и завести иностранных купцов глубоко в лес, а в лесу будем мы. Он также может ходить в город и покупать нужные нам продукты в случае чего.

– А что если он сбежит? – Спросил человек со шрамами, подозрительно глядя на меня.

– Он и сбежит, если ты будешь к нему так относится – улыбаясь, ответил ему Лис.

– Ну, может что-нибудь и выйдет, всяко лучше, чем здесь торчать, – принимая сторону Лиса, произнёс юноша,

– Значит, решено! – подытожил главарь и откупорил флягу с вином.

– Выпьем за успех! – С этими словами он отпил и передал Кривому, который недовольно покрутив флягу, все же сделал глоток. В конце напиток перешел ко мне.

– Пей парень и помни с этого дня ты разбойник, – произнёс Лис. И я выпил, горькую жидкость, согревшую сердце.

– Кстати, мы же так и не представились, – сказал Лис. – Я – Лис. Тот, что без глаза и со шрамами – Кривой. А парень рядом с ним – Вардлок.

Дружеский тон, с которым он это произнёс, раскрепостил меня настолько, что я осмелился спросить

– Это ваши настоящие имена?

Лис расхохотался.

– Конечно нет. Наши настоящие имена давно забыты. Став разбойниками, люди обычно предпочитают не вспоминать свою прежнюю жизнь. Поэтому мы и придумали прозвища. Меня, например, называют Лисом из-за рыжих волос, Кривой, ну ты сам видел, а Вардлок…

– Не рассказывай ему! – перебил его юноша, покраснев от ярости, на что Кривой усмехнулся, а Лис пожал плечами.

– Можем и тебе придумать имечко, если не нравится старое

Я кивнул и Лис, немного подумав, произнёс:

– Тогда будешь Чанди, на моём родном языке это означает серебряный, прямо как твои волосы

Чанди, мне понравилось, как оно звучит, оно особым образом сближало с этими странными людьми. После этого, Кривой подкинул пару поленьев в костёр и, укутавшись в свои лохмотья заснул. Его примеру последовали остальные, а я ещё долго сидел, глядя на костёр и гадая, куда приведёт эта неожиданная встреча.

Проснувшись утром, я глупо таращился на всё вокруг, пока до меня медленно доходили воспоминания прошедшего дня. От этого глаза предательски заслезились, и я поспешно вытер их рукавом куртки, пока никто не заметил.

Вскоре проснулся Лис и, растолкав остальных, начал собирать свои скромные пожитки. Из всей команды только у него было что-то стоящее: запас пищи и небольшое количество денег. В мешке Вардлока нашлись лишь старые трухлявые книги на незнакомом мне языке, а Кривой и вовсе шёл без поклажи – если не считать толстой палки, на которую он опирался во время ходьбы.

Солнце только взошло, когда мы отправились в путь. Впереди шёл Лис, за ним – Вардлок, затем Кривой, я замыкал шествие. Идти было трудно. Лис всё время выбирал окольные тропы, а это означало огромные кучи снега, в которых мы буквально тонули. Чёрные стволы деревьев высились над нами, бросая неприветливую тень.

Ведущий время от времени менялся, поддерживая общий темп. Вскоре очередь дошла до меня, и я, протиснувшись вперёд, всем весом навалился на снег. Уже через десять минут пот ручьями стекал по лицу, но мне было всё равно: страх оказаться бесполезным и быть изгнанным из компании Лиса перевешивал усталость.

Постепенно лес редел, открывая вид на равнину. За обманчиво ровной поверхностью снега скрывались глубокие овраги. Не один и не два раза я проваливался туда так, что на поверхности оставались лишь пальцы рук. Пришлось замедлить продвижение, тщательно проверяя каждый шаг.

К этому времени мои ноги ужасно болели, желудок прилип к позвоночнику, но мы всё шли и шли. Казалось, это длится бесконечно. Всё тело ломило, сил хватало лишь на то, чтобы кое-как тащиться позади.

Ближе к вечеру, когда солнце освещало лишь тонкую кромку неба, Лис объявил привал. Я в изнеможении повалился на снег, и стал наблюдать, как Кривой разводит огонь. Даже несмотря на ужасное истощение, меня поразил сам процесс: пламя вспыхнуло прямо из его ладони.

– Магия, парень, чистейшая магия! – произнёс Кривой, заметив моё восхищение.

– Как ты это делаешь? – спросил я, подползая ближе.

Но старик быстро спрятал руку в лохмотья и отскочил в сторону.

– Как-нибудь в другой раз расскажу, – донёсся его приглушённый голос.

К тому моменту я был слишком измотан и, съев свою долю ужина, уснул крепким сном, оставив мысли о столь удивительном явлении на потом.

Утром меня разбудил крик Лиса

– Эй, подъём! —

Я неохотно открыл глаза.

– Сегодня нам нужно добраться до гор. Второй раз ночевать на равнине мы не будем. Так что поторапливайся: ждать не станем.

Я кивнул, и через несколько минут мы уже тронулись в путь. Идти стало легче: никто не проваливался в овраги, да и снега, казалось, стало меньше. Но поблажка была временной.

Едва солнце поднялось, как небо заволокли свинцовые тучи, и началась метель. Видимость упала почти до нуля, и мне пришлось держаться за подол плаща Кривого, чтобы не потеряться.

Настоящие трудности начались, когда мы добрались до горных хребтов. Подъём давался тяжело не только мне, но и самому Кривому: он спотыкался, падал на каждой насыпи. Из-за этого Лис с Вардлоком ушли далеко вперёд, и лишь изредка до нас доносились их крики. Но вскоре и они смолкли.

Когда мы окончательно отстали, Кривой предложил найти укрытие и продолжить путь после того, как буря утихнет. Я не стал возражать. Мы забрались в одну из скальных щелей и прижались друг к другу. Места там было немного, но хватило, чтобы Кривой растянулся на каменном полу в полный рост.

Делать было нечего, и я тупо уставился в одну точку, пока мое внимание не привлек странный запах.

– Табак, – пояснил Кривой, ловя мой любопытный взгляд и затягиваясь из небольшой трубки.

Он закашлялся, снова затянулся и сиплым голосом добавил:

– Купил ещё тогда, когда жил в Мидстоуне. Если память не изменяет, мне тогда было около тридцати.

Любопытство взяло верх, и я не удержался от вопроса:

– А сейчас тебе сколько?

Старик нахмурил брови и, медленно растягивая слова, произнёс:

– Не тебе, а вам! Когда общаешься со старшими, надо на «вы». Понял?! – последние слова он почти прокричал, грозно сверкнув глазами. Я, вжавшись в камень, тут же пробормотал слова извинения.

Кривой ухмыльнулся:

– Так-то лучше. Ну так вот, сейчас мне сорок один. Да, это значит, десять лет прошло, – он резко замолчал, о чём-то задумавшись.

Я снова решился задать вопрос:

– Получается, вы провели в наших краях около десяти лет?

– А? Что? Нет, мы здесь меньше года. Я имел в виду разбойничью жизнь. До тридцати лет я о таком и не думал, – он снова задумался. Огонёк трубки осветил его лицо, выставив напоказ многочисленные шрамы. Я уставился на них, пока наши взгляды не пересеклись.

– Хочешь узнать, откуда шрамы? – вдруг спросил он и, не дожидаясь моего ответа, произнёс:

– Это наказание за побег.

– Наказание за побег? – переспросил я, затаив дыхание.

– Да. Когда раб сбегает первый раз, ему поперёк лба режут кожу – в наказание. Когда во второй – добавляют ещё одну линию, и так далее. Делают это, чтобы другим неповадно было сбегать. Или как метку для торговцев. Хотя некоторые поступают так просто из любви к жестокости, – Кривой снова замолчал, с остервенением раздувая маленький огонёк в трубке. Казалось, он изливал в это всё своё затаённое чувство злобы на судьбу.

Наконец он остановился, и в тишине я осмелился спросить:

– Так вас мучили просто так?

Старик странно посмотрел на меня, выпустил густой дым так, что глаза заслезились, и, пододвинувшись вплотную, хриплым голосом прошептал:

– Да…

Его страшное, изуродованное лицо оказалось так близко, что я едва не вскрикнул от ужаса. А он продолжал:

– Да, нас мучили. Не только меня – всех! Надеюсь, тебе повезёт избежать моей участи.

Я почувствовал, что он говорил искренне.

– А вообще хочу тебе сказать: с этого дня твоё представление о морали изменится. Запомни, каждый человек преследует свои интересы, и никогда ты не найдёшь истинного друга или союзника. Самые близкие к тебе – это семья. Но, как видишь, даже они ненадёжны.

– Но почему так? – спросил я.

– Потому что человек по природе своей слаб и зависит от остальных. В Мидстоуне даже поговорка есть: «Короля делает его свита». Даже такой могущественный человек, как король, не может без надёжного окружения. Что уж говорить о простых людях. Нам не хватает силы вместить в себя всё, и потому приходится быть разборчивыми в выборе. Это касается и тех, кто идёт на контакт, и тех, кто принимает его. Сближение должно быть взаимным.

– Разве тот, кто первым делает шаг, не…

– Нет. Если ты первым идёшь на контакт, значит, ты чего-то хочешь. Вот возьмём тебя. Когда был с семьёй – то не задумывался о посторонних и не нуждался в них. А стоило её потерять, как ты готов стать кем угодно, хоть разбойником. Это лишь доказывает иллюзорность моральных принципов.

«А ведь он прав», – подумал я.

– Но без друзей, семьи, близких… невозможно жить?

– Да, невозможно. Но это не только твоя проблема —она общая. Никто не в силах удержать свободу и понять её истинную суть. Свобода холодна, безжизненна, ей чужды эмоции и чужды мы. У нас есть только одно средство борьбы – объединение. Нахождение близких по духу, создание команды, чья верность принадлежит принципам, а не конкретной личности.

– Например, ордены волшебников, – продолжал Кривой. – Они готовы умереть, лишь бы защитить своего. А знаешь почему?

– Почему?

– Потому что они знают: если умрут, собратья позаботятся о детях, о семье, исполнят общую цель, если таковая есть. Да и вообще быть частью такого сообщества значит стать кирпичиком большого замка. Пока ты на своём месте – ты тоже замок. Но если тебя убрать, замок не перестанет быть замком. Понимаешь?

– Быть мелким, но стать частью чего-то большего, чем ты сам, – вот истинная суть человека. Именно поэтому настоящая любовь и дружба – удел великих. Эти чувства чужды животным, потому что они перестали быть животными. Понимаешь?

Я мало что понимал. Мне было невыносимо грустно, а от слов Кривого становилось ещё хуже. Но он, похоже, не замечал этого – ему не требовался собеседник.

Где-то через час метель утихла, и мы двинулись искать Лиса. Обогнув гору и спустившись к подлеску, мы обнаружили на снегу свежие следы наших спутников, а через несколько шагов – и их самих.

– Я уж думал, ты никогда нас не догонишь, – произнёс Лис, пожимая руку Кривому.

Погода стояла прекрасная, и мы довольно быстро добрались до города, в котором, как говорил Лис, стоял корабль до Мидстауна. До этого момента я никогда не покидал нашу деревню. Поэтому меня поразили многолюдные улицы и высокие здания – больше одного этажа!

Это был Торгрим, пояснил Лис, и я вспомнил, как отец частенько ездил сюда продавать овец. Только он шёл не окольными тропами, как мы, а по центральному тракту. От воспоминаний меня охватила горечь утраты, и я, стремясь не думать об этом, постарался погрузиться в весёлую суету города.

Везде шли бойкие торги, слышались крики зазывал, мальчишки и девчонки моего возраста сновали туда-сюда. Мне хотелось остановиться, поиграть с ними или хотя бы рассмотреть красивые ожерелья из волчьих зубов. Но голод перевешивал все остальные желания, тем более что аппетитные ароматы еды манили со всех сторон, не давая забыть о пустом желудке.

– А ведь скоро праздник, – вдруг воскликнул Лис. – Вот почему здесь так многолюдно! А я и забыл про него.

Мы свернули с центральных улиц и почти вышли из города, когда Лис остановился у невзрачного здания.

– Здесь перекусим, а заодно разузнаем последние новости.

Внутри оказалось куда лучше, чем снаружи. Тёплый камин согрел нас, а приветливая служанка утолила голод миской картошки с мясом и кружкой эля.

– Ну что ж, поели, попили, теперь можно и за дело приниматься, – сказал Лис и, поднявшись из-за стола, направился к барной стойке. Побеседовав с хозяином, он вернулся.

– Как я и рассчитывал, корабль до Мидстауна отходит через три месяца. За это время надо успеть заработать деньжат, иначе останемся тут до следующей зимы.

– И что ты предлагаешь? – недовольно буркнул Кривой. – Тут тебе не лес, нас мигом повяжут, если не убьют.

– А мы и не будем здесь разбойничать. По крайней мере, не сразу. Пойдёмте, нужно кое-что сделать.

Мы нехотя последовали за ним на улицу и вскоре дошли до пустующей пристани, где дремали пара рыбаков.

– Эй, мужики, не подскажете, где живёт ярл Торстейн? – обратился к ним Лис.

– К северу от города есть поместье «Старый дракон». Если пойдёте по центральной дороге – не пропустите, – ответил один из них.

Мы направились в указанную сторону. Всё это время Кривой косился на главаря, пока, наконец, не выдержал:

– Ты вытащил нас из тёплого зала только ради того, чтобы узнать, где живёт какой-то Торстейн?! Почему не спросил об этом в трактире? И вообще, зачем он нам нужен?

Лис остановился и тяжело вздохнул:

– Сколько можно объяснять, Торстейн – ярл. Он здесь всем заправляет, в том числе и работорговлей. Бармена я не стал спрашивать, потому что не хочу, чтобы Торстейн узнал о нашем приходе.

– Неужели ты собрался его грабить? Нас и в лучшие времена было всего человек двадцать, а сейчас?

– Я что, совсем с ума сошёл? – вспыхнул Лис. – Я никогда не полагался на силу. Торстейн богат и влиятелен. А у таких всегда найдутся враги, готовые заплатить за его смерть. Для начала нужно разузнать о нём побольше и найти себе местечко до того, как лёд растает.

– Ну и что ты предлагаешь? – мрачно спросил Кривой.

Лис прищурился и усмехнулся:

– Предлагаю прикинуться работорговцами и продать ему Чанди вместе с Вардлоком.

От слов Лиса меня пробрал озноб. Я сразу вспомнил недавний разговор с Кривым и умоляюще посмотрел на главаря.

– Не бойся, это ненадолго. К тому же я не думаю, что Торстейн плохой человек, – произнёс Лис, заметив мой взгляд.

– Да ты совсем спятил! Хочешь продать их только ради того, чтобы самому спасти шкуру?! – вспыхнул Кривой.

– Если бы понадобилось, я и сам прекрасно справился бы с ролью раба. Но кто тогда будет торговцем? Ты? Трясущийся старик с жуткой рожей – тебя и на порог не пустят. Или, может, Вардлок, из которого и двух слов не вытянешь? Я сильно сомневаюсь. У меня есть план, и мы будем его придерживаться. Так что запоминайте: Чанди – мальчик-раб, Вардлок – его старший брат, а ты, Кривой, сыграешь роль опасного и злого колдуна.

– Если ты не забыл, я и так колдун, – усмехнулся старик.

– Я в этом не сомневаюсь. Но мне нужен не просто колдун, а карикатура, легенда, вроде Асвола. Точно веди себя, как Асвол!

– Ты мне голову не морочь! Я против этой затеи и точка!

– Вот значит как? Отлично. Тогда давай твой вариант! Или, может, ты нам наколдуешь дорогу до Мидстауна? – резко произнёс Лис, подходя вплотную к Кривому.

Старик ничего не ответил, но было видно – отступать он не собирается. Так они и стояли, сверля друг друга глазами. Обстановка накалялась: оба подобрались, готовые в любой момент наброситься друг на друга.

Я с тревогой смотрел то на равнодушного Вардлока, то на них, и, чтобы избежать драки, решился поддержать Лиса:

– Мне кажется, план Лиса не так уж плох, – тихо произнёс я.

Главарь удивлённо глянул на меня и, расхохотавшись, хлопнул ладонью по бедру:

– Я же говорил! Нас уже двое! Тебе бы поучиться смелости у мальца, старик!

– Это ещё ничего не значит. У нас решения принимаются большинством. Так ведь, Вардлок? – с надеждой посмотрел на товарища Кривой.

– Прости, но кроме идеи Лиса у нас ничего нет, – виновато сказал юноша.

– Ну, значит, решено! – хлопнул в ладоши Лис. – Всё просто. Я прихожу к Торстейну под видом богатого торговца, продал всё своё имущество ради колдуна, а при мне остались лишь двое рабов. Потом я говорю, что хочу место на его корабле, и в качестве подарка предлагаю этих самых рабов. Это скрепит нашу дружбу. А затем ты, Кривой, провернёшь один из своих фокусов.

– Какой ещё фокус? – насторожился старик.

– Ты ведь можешь наложить иллюзию на Чанди, чтобы его волосы казались чёрными?

– Могу. И что дальше?

– Сделай это сейчас.

Кривой достал из-под лохмотьев бумажку, сделал пару пассов над моей головой. Бумажка загорелась, и в воздухе запорхали странные символы. Я отшатнулся, и старик с удивлением посмотрел на меня.

– Ты их видишь? – Я кивнул.

– Значит, у тебя есть потенциал – пробормотал он и о чём-то задумался. Через пару мгновений мои волосы черными лохмотьями свисали с лица

– А что, выглядит неплохо! – заметил Лис, взяв одну из прядей. – Как тебе, Вардлок?

– Похоже на настоящие, – кивнул тот.

– Отлично!

– Но зачем нам это? – нахмурился Кривой.

– Скажем Торстейну, что ты великий маг, способный посеребрить что угодно, даже волосы. Когда я подам знак, ты снимешь иллюзию, волосы Чанди вернутся к норме – и все поверят, что ты действительно обладаешь такой силой. Конечно, люди здесь недоверчиво относятся к магии, но чтобы работорговец отказался от диковинного раба? Да никогда! Заколдованный раб – это даже звучит заманчиво! Главное – запомните свои роли: торговец, рабы и колдун. Держитесь их и ведите себя соответственно. Понятно?

Мы согласно закивали, и Лис повёл нас дальше.

Пока мы шли, я мимоходом спросил Кривого:

– А ты действительно можешь посеребрить что угодно?