Секреты под кофейной пенкой

То утро пополнило череду прекрасных, солнечных рассветов, хотя через дорогу от школы по полям и грядкам тянулся холодный туман, а липы во дворе уже определенно отдавали бронзой. Под одной такой липой Тельма припарковала свой асфальтно-голубой «Форд Корсар». Прежде чем выбраться из машины, она коротко помолилась за Тедди и отправила ему сообщение. Когда она уезжала, он сидел за столом в окружении стопок из папок и пялился в бумажный лист А4 – пустой, насколько поняла Тельма.

Она вышла из машины и на мгновение замерла, купая лицо в теплых лучах утреннего осеннего солнца. Зачем Кейли Бриттен ее позвала? Скорее всего, Лиз права и это как-то связано с двумя мерзкими письмами. Да? Удивительное получится совпадение, если нет. Конечно, такие совпадения и правда иногда случаются, но – по опыту Тельмы – чаще всего за «совпадениями» стоят чьи-то четкие мотивы и тщательное планирование. Как бы то ни было, главный вопрос, который мучил ее всю ночь, остается без ответа: стоит ли говорить миссис Бриттен про письмо, которое нашла Лиз?

Она зашла в здание, где ее тут же накрыла волна теплого воздуха и окружили звуки умиротворяющей, хоть и громкой флейты. Стены вестибюля недавно перекрасили, вдоль них стояли новые ярко-синие кресла, а на стене, которую раньше украшали детские рисунки, теперь висел огромный плоский телевизор. Из окошка в кабинет администрации выглянула Николь, как кукла в кукольном театре. На ней снова был серый пиджак и шарф, в этот раз насыщенного бирюзового цвета. Из окошка Тельма видела, как в глубине кабинета Линда Барли отбивает что-то на клавиатуре. Тельма ждала, что женщина вот-вот повернется, улыбнется и помашет, потому что даже мимолетная встреча с Линдой заканчивалась пятиминутной оживленной беседой. Но она не сводила с клавиатуры глаз. Видимо, полностью сконцентрировалась на работе?

– Миссис Купер, доброе утро! Поставьте подпись о посещении, пожалуйста. – Голос у Николь был приятный, но в нем все равно слышалось напряжение, будто она несет на плечах целую гору. Тельме она напомнила Джоан Кроуфорд в ее не самых дружелюбных ролях.

Тельма присела на контрастно синее кресло и снова заметила, как было жарко. Почти невыносимо жарко. Она потянулась к батарее, та работала на полную. Зачем? На улице было так тепло.

Мысли вернулись к письмам, пришлось снова помолиться, попросить Бога направить ее. Стоит ли рассказывать про второе письмо? Сначала казалось, что ответ очевиден: угрозы предназначались Кейли, и она имела право про них знать. Но как Тельма может быть в этом уверена? А вдруг автор письма уронил его и на самом деле сомневался, стоит ли отправлять? Тельма со стыдом вспомнила про Донну Чиверз – оклеветала невинную женщину! Она решила, что сначала послушает Кейли, а потом придумает, как поступить.

Снова раздались звуки флейты, привлекая внимание Тельмы к экрану на стене. Там в невзрачном офисе сидел лысеющий мужчина лет сорока и неотрывно смотрел в камеру.

– Меня зовут Крис Канн, – сказал он, – и мне досталась огромная честь реализовывать свое видение на детское образование рука об руку с академическим трастом Лоудстоун. – Картинка на экране сменилась, теперь в кадре по игровой площадке под сменяющиеся звуки флейты бегали дети.

– Иди к успеху, не забывай про мечты, – сказал звучный голос, так и внушающий доверие, – вместе с академическим трастом Лоудстоун.

Когда школа Святого Варнавы отошла под крыло траста, несколько человек сказали, что ей повезло вовремя выбраться, будто речь шла про территорию военных действий. Кто-то даже предполагал, что нависающая над ними угроза академизации и заставила Тельму уйти на пенсию. Конечно, академизация тут была ни при чем, виновниками были коробки из ИКЕА, забитые архивными документами.

Последние десять лет своей преподавательской карьеры Тельма координировала историческую программу в школе: составляла учебные планы и подбирала необходимые материалы. Викинги, монастыри, Вторая мировая война, сестры Бронте – у каждой темы была своя синяя коробка. Все уроки, книги, картинки тщательно отобраны Тельмой, которая в те времена даже сама организовывала поездки по историческим местам в Риво, Уитби, Йорвик и Хоэрт.

А потом учебный план пришлось менять.

Тельма ясно помнила момент, когда сидела и смотрела, как тогдашний министр по образованию вещал в телевизоре, что нельзя преподавать детям историю вне реальной хронологии, мол, так они путаются, и что с этого момента просто необходимо преподавать историю строго по хронологии, чтобы дети на выходе из школы не остались с «разрозненными знаниями, которые пригодятся только на викторинах». Тельма (из-под крыла которой выпорхнули несколько учителей истории, двое оксфордских историков и скромного масштаба автор исторических романов) знала, что заявление это – полная чушь. Но министр есть министр, а она простая пожилая учительница начальной школы. Она тогда смотрела на свои любимые коробки в шкафу с материалами, понимая, что как минимум две трети из них больше никому не нужны.

И на следующий день написала заявление.

Очень скоро тот же самый министр столь же искренне объяснял по телевизору преимущества академизации. ГЛАВНАЯ цель – снять со школ оковы власти муниципальных образовательных центров. Главное, чтобы деньги шли НАПРЯМУЮ детям! С тех самых пор Тельма испытывала множество сомнений насчет всего концепта академизации, и перегретый, богато обставленный вестибюль только укреплял эти сомнения.

– Если вы готовы… – Николь пресекла размышления Тельмы. Голос снова такой, будто она только что спасла мир. Она приложила пропуск и открыла электронный замок кабинета Кейли Бриттен. В этот момент Тельма разглядела под шарфом Николь красные пятна, которые она, видимо, безуспешно пыталась прикрыть. Аллергия, быть может?

Кабинет Кейли остался таким, каким Тельма его запомнила: стол, кресла, алое ковровое покрытие. Только картина с морским пейзажем куда-то делась, ее сменила фотография с видом на мост в Мукере – привычная картина, которую Тельма сотни раз видела на календарях и кухонных полотенцах. Может, Кейли казалось, что кабинет должен был стать еще более формальным и типичным? Чтобы лучше сочетаться с эстетикой Криса Канна и его флейты?

– Миссис Купер, как я рада снова вас видеть. Спасибо, что пришли! – Голос у Кейли был теплым и искренним, улыбка открывала ряды слишком идеальных, белоснежных зубов. – Садитесь. Могу я звать вас Тельмой?

Как и в прошлую их встречу, макияж у Кейли был скромный и аккуратный, а шикарные каштановые волосы красиво завиты. Тельма присела, раздумывая, что эта женщина могла сделать, чтобы заслужить те злые, желчные письма. Она казалась такой собранной. Может, Тельме вообще почудилось то испуганное выражение лица под конец летней ярмарки?

Они обсудили погоду (просто восторг!), Николь принесла им кофе (волшебного цвета) в чашечках из китайского фарфора. Через весь стол Кейли подвинула Тельме подставку под горячее (с вездесущим лого траста). Свою же кружку она поставила на открытый белый конверт. Тельме показалось, что эта небрежность не сочетается с ее общим образом.

– Я хотела поблагодарить вас за поддержку на ярмарке, – сказала Кейли. – Даже не знаю, что бы мы без вас тогда делали.

– Надеюсь, больше вас не беспокоили… – Тельма аккуратно подбирала слова, – подобными проблемами. – Она бросила на Кейли внимательный взгляд. Может, прямо сейчас рассказать?

– Вы же знаете, как это бывает в школах. Вечно какие-то проблемы. – Она выдумывает или голос у Кейли и правда слишком радостный, слишком смешливый? – Мы наняли несколько новых ассистентов преподавателям, и, кажется, они хорошо справляются. Тук-тук-тук, чтобы не сглазить. – Кейли постучала роскошным ногтем по красному дереву столешницы. О письмах ни слова. Прекрасный момент, чтобы сказать что-нибудь про конверт, но Тельма боролась с нерешительностью. Она просто не могла показать эти грубые слова такой собранной, уверенной женщине. – Так вот, – Кейли очень деловито отхлебнула кофе, показывая, что формальности закончены и она переходит к главному. – Я вас почему позвала… Давайте сразу к делу. – Она наклонилась к Тельме. – У нас в комитете появилась вакансия, и я бы хотела предложить вам эту позицию. Я наслышана о том, как блестяще вы справлялись с подобной должностью. – Взгляд ее был полон надежды. – Плюс вы так помогли на ярмарке со всей этой… неприятностью. Я тогда сразу подумала: такой человек мне нужен в команду!

Тельма ошарашенно замерла. Вступить в комитет? Этого она совершенно не ожидала. В голове звучало бескомпромиссное и уверенное «нет». Сидеть в правлении школы означало проводить вечера за долгими встречами, разбираться с кучей бумаг… На такое она пока не готова, особенно учитывая, сколько проблем сейчас у Тедди. Она формулировала тактичный отказ, но Кейли снова заговорила. Аккуратно подбирая слова, нежным, теплым голосом она объясняла, что комитету нужен кто-то, кто не был родителем, кто-то с опытом, кто-то, кто может посмотреть на проблемы трезво и со стороны. Она умела красиво говорить, как политик: бегло, красноречиво, четко формулируя свои доводы, переходя от одного к другому так плавно, что у Тельмы совершенно не было шанса вставить и слова.

Когда Кейли наконец сделала паузу, та вышла театральной и обещала важное продолжение. Тельма снова подумала о даме Хелен Миррен.

– Понимаете, Тельма, мне нужен кто-то, кому я могу доверять, – на последнем слове было явное ударение. – Кто-то вне школы и… – Кейли заговорила тише, снова тщательно подбирая слова, – кто-то, кто поддержит меня в любой сложной ситуации. – Она выразительно заглянула в глаза Тельмы. Все-таки было еще одно письмо? Прежде чем Тельма что-то сказала, Кейли подняла руку с аккуратным маникюром и сказала: – Пока вы не решили, давайте я покажу вам школу.

* * *

Смотря на свою школу глазами Кейли Бриттен, Тельма почувствовала то, на что совсем не рассчитывала, – восторг.

Современный (и дорогой) ремонт, без сомнений, производил сильное впечатление, но больше всего впечатляла сама директриса. Каждая перемена, каждая снесенная стена, купленный телевизор, каждый плакат с материалами, каждая новая система документооборота – Кейли со знанием дела рассказывала про все нововведения. Всё – ради детей, чтобы они могли полностью раскрыть свой потенциал. Ведь, в конце концов, все это мы делаем именно ради детей.

Тельма не была рьяным сторонником академизации, но контраст сам бросался в глаза. В ее времена школа была совсем другой: Фэй говорила загадками, книги были потрепанными, маты и снаряжение для физкультуры валялись по углам. Она подумала про Сида Данна, как он вечно забывал проверить домашки и постоянно отсутствовал. При Кейли Бриттен он не проработал бы и пяти минут.

Теперь все работало слаженно и продуктивно – все дети при занятиях, а учителя широко и непринужденно улыбаются… Но все же, напомнила себе Тельма, кто-то написал то письмо – два письма…

Как только они зашли в класс «Вяз», Джен Старк подскочила на ноги.

– Надеюсь, вам все нравится, миссис Бриттен, – гордо сказала она. – Добро пожаловать в нашу «среду»! Звуки повсюду! – Тельма осмотрелась. Господи, что случилось с классом? Каждую свободную поверхность покрывали яркие плакаты со звуками. – Запоминаем, ребята! – пропела Джен.

– Чтение – это весело, – бездумно промычали дети.

Тельме показалось, что улыбка Кейли стала очень натянутой.

Она побывала у многих учителей и решила, что лучшие отношения с ребятами были у Сэма Боукера. Он даже не заметил, как они вошли, рассказывая ученикам, как начать писать лучше. Мужчина живо описывал текст как сундук с сокровищами: сунь руку – и можно достать жемчужины прилагательных, алмазы существительных. Все тридцать два ребенка чуть ли не с открытым ртом следили за тем, как он, жестикулируя, машет измазанными чернилами руками.

– Сэм – один из наших сильнейших педагогов, – тепло сказала Кейли. – Результаты его класса добыли нам титул «Маяка грамотности».

В этот момент Сэм заметил их и замер, растерянно улыбнулся и начал с волнением теребить воротник своей рубашки – наверное, такая взволнованность вполне нормальна, ведь на его урок пришли посмотреть и начальница, и бывший учитель?

– Сэм когда-то учился в этой школе, – сказала Кейли, когда они уже выходили из класса.

– Знаю, – сказала Тельма, – я его учила.

Всего на мгновение на лице Кейли можно было заметить удивление.

– Ну да, – сказала она, – как я сразу не подумала. Вы, наверное, некоторых учителей хорошо знаете. Джен, например.

– Кого-то да, – немного грустно призналась Тельма, – но с каждым годом таких становится все меньше. – Она вдруг кое о чем вспомнила. – А как дела у Банти Картер? – Тельма попыталась говорить с теплотой, чтобы было ясно – они просто старые друзья. Хоть это и было очень далеко от правды.

– Она сегодня не в школе. – Ей показалось или в голосе Кейли появилась резкость? – На больничном.

– Господи! – сказала Тельма. – Я надеюсь, ничего серьезного?

– Подхватила вирус. – Она явно специально не сказала ничего конкретного. Тельма уже открыла рот, чтобы задать уточняющий вопрос, но Кейли вдруг замерла посередине коридора первоклашек.

– Непривычно, наверное? – улыбка ее была теплой, но в вопросе чувствовалась смешинка, наверное, чтобы расположить к себе.

Тельме вдруг резко захотелось завоевать одобрение этой роскошно одетой, успешной женщины, которая настолько горела своей школой.

– Все так изменилось, – сказала Тельма.

Улыбка Кейли стала еще шире, но теперь в ней появилась нотка смущенного самоуничижительства.

– Ох, – вздохнула директриса, – ну, надеюсь, вы не сильно ненавидите эти перемены.

– Совсем не ненавижу, – быстро сказала Тельма, чтобы пресечь любое недопонимание. – Перемены – необходимая часть жизни, школьной тем более. К моей пенсии это место совсем было не похоже на то, в которое я пришла работать. Мы обе понимаем, как в образовании важно не стоять на месте.

Кейли улыбнулась и радостно закивала:

– Вы так мудры, Тельма.

Та вдруг почувствовала волну удовольствия, что одобрение этой роскошной женщины она все-таки завоевала, но за этой волной тут же нахлынула усталость. Тельма почувствовала себя уставшей, старой, лишней в этом современном, успешном месте с четкими целями, планшетами… Ничего общего со школой, в которой она проработала много лет. «Мое время ушло, – подумала она. – Зря я вернулась».

Тельма поймала на себе проницательный взгляд Кейли.

– Я понимаю, – сказала она, – что вы наверняка слышали о наших переменах. И, скорее всего, много слышали обо мне.

Тельма, которая никогда прямо не врала, была готова тут же оспорить эти слова, но Кейли продолжила говорить:

– Меня это не удивляет. Но я просто делаю свою работу, и без перемен тут не обойтись. Я приехала сюда не друзей искать, лезть в чужие жизни мне неинтересно. Моя задача – управлять школой.

Из класса «Рябина» раздался шум.

Громкий – Тельма тут же поняла, что неконтролируемый. За ним последовал грохот и крик. Она побежала за Кейли в класс. Там стояла Марго Бенсон, стекла ее очков взбудораженно блестели, а вид был совершенно потерянный.

– Дети! – сказала она. – Усаживаемся! Мисс Клегг скоро вернется!

Тельма ждала, что Кейли ворвется, попытается угомонить класс (Тельма сама еле сдерживалась), но та замерла, будто в нерешительности. Марго побежала к ним через весь класс.

– Бекки – мисс Клегг – кажется, она… сами знаете где… – Что-то в этой почти умоляющей фразе было значимое, казалось, она хочет договорить, но Кейли ее прервала:

– Спасибо, Марго, – и закрыла дверь класса.

Она развернулась на своих дорогущих каблуках и поспешила прочь по коридору. Тельма засеменила следом.

– Спасибо вам за ваше время, – задыхаясь, сказала Кейли. – Надеюсь, вам понравилось у нас.

Да что такое происходит?

Они завернули за угол и оказались на месте катастрофы. У дверей в женский туалет стояли четыре человека: Линда, Николь и еще две женщины, в которых Тельма узнала работниц столовой. У всех руки были сложены на груди – типичная реакция на неприятности.

Линда стучала в дверь.

– Бекки, родная, – говорила она. – Бекки, у тебя все хорошо?

Одна из работниц столовой увидела Кейли.

– Ох, миссис Бриттен, – сказала она. – Мисс Клегг залетела внутрь, аж меня отпихнула! Она очень чем-то расстроена. Так громко хлопнула дверью…

– Бекки, – Линда снова стучалась. – Ты как там?

– Все в порядке, дамы, – в голосе Кейли были слышны резкие нотки приказа. – Что бы это ни было, уверена, мисс Клегг не хотела бы, чтобы тут собралась вся школа.

Она замолчала, и в тишине всем отчетливо были слышны рыдания.

– Она в истерике прямо, – резко сказала одна из столовских.

– Меня отпихнула! – вставила вторая.

– Давайте позволим Николь решить этот вопрос. – Голос Кейли зазвучал еще резче, женщины нехотя отошли от дверей. Потерянная Николь заняла место Линды у двери. Кейли твердой рукой повела Тельму к выходу.

– Простите нас за это, – она протянула дрожащую руку. – Спасибо за ваше время. Если решите о комитете, то уже на следующей неделе собрание. Я понимаю, все это так скоро… – Кейли улыбнулась, хотя все это время часто оглядывалась на туалетную дверь.

– Я уже все решила, на самом-то деле, – почти задыхаясь, выпалила Тельма. Она уже открыла рот, собираясь сказать: «Сожалею, но нет», как вдруг дверь класса распахнулась и оттуда вылетела Марго.

– Миссис Бриттен! – выдала она. – Простите, я сразу не сказала, не могла при детях… Но… миссис Бриттен… Бекки… сумка ее… Еще одно!

Из закрытой двери снова раздались злые рыдания.

Глава 5,

В которой учительская замерла от испуга, а царапины дарят пищу для размышлений

Если утром жена Дерека Ньюсома выходила из дома раньше него, он всенепременно говорил ей: «Будь осторожна», будто она капитан Отс[11] и, несмотря на все ожидаемые опасности, решила отправиться в Антарктику. Чаще всего эти слова казались Лиз трогательными и успокаивающими. Чаще всего именно их она и хотела услышать.

Чаще всего.

Иногда – только лишь иногда – это раздражало. Иногда ей хотелось, чтобы муж, с которым она провела тридцать три года своей жизни, хлопнул ее по спине и сказал что-то вроде: «Вперед, любимая, иди покорять мир! К черту осторожность! Голову выше и походка в стиле танго, давай же, где твоя роза во рту? Весь Тирск ляжет!»

В тот день она шла к школе, кутаясь в свою флисовую курточку, сгорбившись под решительным натиском прохладного ветра, и мечтала, чтобы утром он сказал ей что-нибудь такое.

Лиз вспомнила свой вчерашний разговор с Тельмой. Дерек пошел на пробежку, так что они могли поговорить открыто.

– Марго сто процентов говорила о письме!

– Возможно. – Тельма явно была взволнована.

– А что еще? Она же сказала: еще одно!

– Не знаю.

– Почему ты не рассказала ей про письмо, которое я нашла?

– Да она мне и шанса не дала! – сказала Тельма и объяснила, как ее выпроводили из школы. – Она знает, что что-то происходит. Думаю, нам стоит быть осторожнее.

«Осторожнее» Тельмы – это желтая карточка. Лиз явно услышала намек, что им не стоит лезть в это дело. После этого разговора она еще какое-то время просто сидела на одном месте, смотря через окна зимнего сада в чернильное небо.

Сначала Кейли Бриттен, теперь Бекки…

Джен взяла трубку после второго гудка.

– Лиз, я сейчас занята. – Голос у нее был такой, будто Лиз должна была это знать и решила позвонить именно сейчас, чтобы отвлечь.

– Хотела узнать, как дела.

– Нормально. – Это прозвучало театрально удивленно, будто Джен была готова уйти в оборону.

– А как дела у Бекки Клегг?

– О чем ты? – Еще больше напряжения и подозрительности. – Какое тебе дело до Бекки?

– Просто Тельма сказала… – начала Лиз.

– Тельма! – расхохоталась Джен. – Что ж я сама не догадалась! Конечно, вам с Тельмой Купер что-то взбрело в головы! – говорила она со смешливым раздражением, будто они с Тельмой две забавные, но немного бесячие старушки, которые только и делают, что сплетничают.

– Она сказала, Бекки вышла из класса чуть ли не в истерике.

– Все с ней нормально, – отрезала Джен. В тоне ее слышалось «Я знаю больше, чем ты, но ничего не скажу, но знай, что я знаю». – Совершенно нормально. Лучше, чем нормально.

– А Банти Картер еще на больничном? – Лиз решила, что терять ей уже нечего.

– Лиз, к чему ты ведешь?

– Я просто слышала, что она болеет, вот и спрашиваю.

– Тоже от Тельмы наверняка, да? – Лиз промолчала. – Насколько я знаю, у нее какой-то вирус, но у меня есть дела поважнее, некогда выяснять, как там Банти Картер!

Лиз умела признать поражение.

– Ладно, не буду мешать, – сказала она.

– Лиз. – Явно предупреждение. – Лиз, лучше цыц насчет всего этого. – Джен говорила так, будто «цыц» Лиз совсем не свойственен и она непременно пойдет с любыми сплетнями на радио. Лиз нахмурилась, всматриваясь в густеющие сумерки, у подъезда в дом стоял Дерек – одна рука на колене, а вторая что-то тыкает на часах, что-то, что положено после пробежки. Пора было заканчивать разговор.

Сутулая фигура… пальцы в ушах… «Пусть уйдет!»

Она импульсивно сказала:

– Завтра поговорим?

Пауза.

– О чем?

– У тебя все хорошо?

– Конечно, хорошо! А сейчас, если ты не против, я вернусь к своим делам.

Лиз положила трубку. Чувствовала она себя обруганной.

Ничего у Бекки не было нормально. Это было ясно, как если бы Джен сказала об этом прямо.

Только эта мысль вела в никуда, хоть и расширялась и расширялась в ее голове.

– С кем болтала? – Лиз не слышала, как Дерек зашел в дом. Он замер по пути в душ.

– Просто с Джен, – сказала она.

Он зашел в комнату.

– Да?

– Ни о чем, – бросила Лиз на выдохе, и никто ей не поверил.

* * *

Стоя посреди душного вестибюля и вбивая свое имя в список посетителей на планшете, Лиз слышала из актового зала голоса поющих детей. Привычные звуки ее успокаивали. На этой неделе концерт в честь Дня урожая. Она вспомнила заготовленные для этого мероприятия картонные шапочки, которые висели в классе Джен, и подумала, что нельзя забыть про степлер, который непременно пригодится, когда шапочки начнут рваться.

– Здравствуйте, миссис Ньюсом. – В этот раз на Николь был кобальтовый шарф. Кажется, этот еще толще? Вся шея в нем тонула. Николь приветливо улыбнулась и протянула Лиз пропуск, но не до конца, чтобы она не могла до него дотянуться. – Можно вас попросить сегодня пойти к пятиклашкам? Класс «Клен», мистера Берримена. Если вы не против. – По формально вежливому тону Николь было ясно, что Лиз против быть не может.

– Но меня зовет миссис Старк, – Лиз растерялась. Как ей потушить свои тревоги насчет Джен, если она будет сегодня с пятым классом? В голове возник образ качающего головой мужа: «А я что говорил?»

– Миссис Старк сказала, что сегодня справится. А вот мистер Берримен в завале, и вы ему очень нужны. Плюс миссис Бриттен сочла, что вам смена обстановки пойдет на пользу.

Кейли Бриттен? Сложно представить, что Кейли Бриттен хоть секунду думает о том, что пойдет на пользу Лиз… Только если… Джен. Мысли вернулись к вчерашнему разговору… А вдруг Джен попросила, чтобы ее переназначили? Лиз почувствовала, что ее перехитрили, ею воспользовались… Захотелось уйти, но что-то ее остановило. Надо было увидеться с Джен, а вне школы это точно не получится.

Лиз протянула руку.

– Хорошо, – радостно сказала она.

Двадцать минут спустя Лиз уже чувствовала, как за глазницами начинает пульсировать мигрень. Урок математики («Ананасовые циферки» – так он назывался) Иэна Берримена не был похож ни на один урок математики, который она видела и уж тем более вела.

Урок состоял из множества слайдов – «паверпоинтов», как сейчас говорят, – которые он проецировал на широченный плоский экран, занимающий бо́льшую часть класс (там у ее дорогой Мегги Блэкхаус раньше висели флаги стран мира и таблица с временами). Череда математических примеров – очень ярких и цветных – сопровождалась выкриками-пояснениями от Йэна: «А теперь давайте разложим составные числа, ребята!» и больше походила на урок аэробики, чем математики. Время от времени он давал детям «перерыв на подумать». Весь урок сопровождался частым стуком по партам и криками: «Ананас один! Ананас два! Ананас три – вперед!»

Зачем? Лиз понять не могла.

Духота – все окна были открыты настежь – усугубляла ситуацию. На Иэне Берримене был спортивный костюм: штаны для бега и футболка (в подмышках пятна от пота). А штаны очень – почти оскорбительно – узкие. Лиз пыталась отвернуться, но пугающе восхищенный взгляд снова и снова сам находил обтянутое лайкрой нечто между его ног. Оно напоминало ей песчанку, которая жила у нее в детстве, – в жару грызун часто свисал с потолка клетки, выставляя напоказ отекшие гениталии. Чаще всего он так себя вел, когда в гостях была бабушкина сестра Дорис.