Секреты под кофейной пенкой

Поэтому она и не стала говорить вслух, что Джен могла сама быть источником своих проблем. В этот момент, подумала она, им не хватает какого-нибудь легкого, забавного комментария про Джен и ее злоключения, который всех бы насмешил, а Лиз решилась бы рассказать, что ее гложет.

Пэт.

Они обе машинально бросили взгляд на их любимый круглый столик в уголке, за который никогда не садились вдвоем. Теперь там сидела группа женщин. Они вязали яркими пряжами: алой, бордовой, подсолнечно-желтой. Тельма повернулась к Лиз в тот же самый момент, когда та повернулась к ней. Их взгляды встретились, и все проблемы – Джен, Кейли Бриттен и мерзкие письма – тут же были забыты.

– Она с тобой связывалась? – спросила Лиз.

Тельма отрицательно замотала головой.

– А ты?

– В последний раз мы виделись, когда я на каникулах помогала ей с садом. – Они давно вышли на пенсию, но июль и август все еще называли каникулами. – И даже тогда, я тебе уже рассказывала, было очевидно, что разговаривать она не хочет. Надеюсь, у нее все хорошо.

– Мы бы знали, если нет. Правда ведь?

Лиз кивнула, и разговор медленно завял. Она снова осмотрела кафе и выглянула за окно в садовый центр. Несмотря на золотой сентябрьский свет, на улице уже угадывалась осень. Вокруг муляжа огромного камина висели очередные гирлянды с листочками, а во дворе уже пестрели оранжевый и черный первых хеллоуинских композиций. Хеллоуин, а дальше Рождество – и вот пролетел очередной год. Такой же, как все…

Только вот…

Входную дверь трясет под ударами… Фигура на лестнице, руки на ушах…

Змеящаяся лента воспоминаний вдруг напугала Лиз. Голос ее дрожал, когда она сказала:

– Не знаю, что же такое происходит с нашей школой.

– Ну, может быть, завтра у меня получится что-нибудь выяснить, – тихо сказала Тельма, сдержанно, как и любое другое свое важное заявление. Лиз подняла на подругу глаза, та перестала помешивать кофе и рассказала, что случилось днем ранее.

* * *

За день до этого, где-то после трех часов, Тельма вернулась домой со смены в благотворительном магазине и обнаружила своего мужа Тедди, который должен был преподавать класс «От Книги Ездры до Плача Иеремии», но вместо этого сидел в кабинете на коленках в окружении папок и бумажек, которые он, сосредоточенно хмурясь, разложил вокруг себя с усердием строящего модельку поезда ребенка. С верхушки шкафчика на него с осуждением смотрел кот по имени Печенюшкинс. Они взяли его совсем недавно, поэтому пока он был тощим комком черно-белой шерсти с постоянно напуганным выражением мордочки.

– Что делаешь? – спросила Тельма.

Тедди поднял взгляд, и она успела заметить, каким уставшим и напряженным было его лицо до того, как он приветственно кивнул.

– Не хочу, чтобы ты об этом волновалась, – сказал Тедди.

У Тельмы упало сердце. Все настолько плохо? Она хотела присесть, но все поверхности в комнате были покрыты папками с кольцами и тонкими картонными папками. Она уже неделю подозревала, что мужа что-то беспокоит… Он начал по утрам ходить туда-сюда по саду с кружкой кофе… Наплевал на финал йоркширской лиги… Перестал напевать «Что нового, киска?»[8] перепуганному Печенюшкинсу.

– Бахт-ат? – спросила она.

– Да, – сказал он. – Бахт-ат.

Академический траст Бахт-ат, компания из Илкли, с прошлого года занимается управлением школы Рипон и колледжа Святой Беги.

– Летучка? – спросила Тельма. Тедди рассказывал ей, что на этой неделе его ждет напряженное собрание. Что-то в этом неформальном, почти беспечном слове казалось Тельме зловещим.

Тедди ровненько выложил шесть папок небесно-голубого цвета в ряд. Тельма помнила, как покупала их в магазине канцтоваров «Осбалдистонз», которого уже давно нет.

– Я так понимаю, у колледжа все туго с финансами.

Тельма почувствовала облегчение. Они уже много лет определяют финансовое положение колледжа словом «туго».

– Поняла, – спокойно сказала она.

– Перспективы у нас не очень. Ну, так говорят.

– Кто? «Боги маркетинга»? – Так называлась команда по менеджменту траста, состоящая из до страшного молодых людей.

– Судя по всему, нам нужно «кубатурить» дальше или придется искать спонсоров и «перерезать уже пуповину». – Тедди озадаченно потряс головой. Они с Тельмой так и не разобрались в корпоративном жаргоне.

– Что это значит?

– Они хотят проводить ребрендинг.

У Тельмы в голове промелькнули образы ковбоев с раскаленными железными клеймами в руках.

Тедди хмуро смотрел на папку, которая была загадочно подписана: «Бог и удобрения».

– Траст просит подробное описание наших курсов, чтобы они могли завернуть их в удобоваримую для широких масс упаковку. А для этого им нужна моя подробная программа, – он жестом, полным отчаяния, обвел папки и бумажки. Напуганный до чертиков Печенюшкинс на шкафу чихнул. – Хотят от меня таблицы – сводные, – сказал Тедди.

Тельма кивнула, будто это была простая, выполнимая задача – хотя они оба понимали, что все совсем наоборот. Больше тридцати лет лекций. Учебный план курса теологии – «Фабрики по производству викариев», как они его называли – в лучшем случае был необузданным зверем, который каждый год менялся и эволюционировал, подстраивался под студентов, тренды в науке и новые интерпретации Слова Божия. Как можно было его сжать до таблицы на два листа? А если бы это и было возможно, смогли бы эти «боги маркетинга» с их планшетами, стеклянными бутылками с водой и соцсетями хоть что-нибудь в них понять?

– Я могу тебе помочь, – сказала Тельма.

– Я почти все, – сказал Тедди довольным голосом. Слишком довольным.

В этот момент зазвонил телефон – домашний, не мобильник. Тельма пошла отвечать, в глазах у нее помутнело. Муж в окружении бумажек, которые он копил тридцать лет – всю свою профессиональную жизнь, – показался ей жалким и несчастным. Тельма взяла трубку и приготовилась выдать звонящему лучшую пародию на Джуди Денч в роли категоричной и вечно недовольной леди Бракнелл[9].

Но это был не продажник с холодным звонком.

Это была Николь, которая звонила по просьбе Кейли Бриттен.

* * *

– Что? Кейли Бриттен пригласила тебя на встречу? – вопрос вырвался у Лиз удивленным взвизгом. – Зачем?

– Этого мне не сказали, – ответила Тельма.

– Думаешь, из-за писем?

Тельма пожала плечами.

– Завтра выясню, – сказала она и потянулась за ключами от машины. – Время покажет, так ведь говорят.

– Да, – согласилась Лиз и тоже встала. – Вся эта история может оказаться пустяком.

– Вот именно, – согласилась Тельма. Она посмотрела на подругу, все еще осознавая, что та что-то явно недоговаривает. И она не ошиблась.

* * *

На этой неделе чемпионами Святого В. по идеальному посещению с поразительными показателями в 98,2 % становятся ученики класса «Дуб»! Вперед, дубки!

Регулярное посещение – это очень важно!

Тифф Банстед (учительница третьего класса) нашла отправленное ей письмо на первой перемене. Она пришла в учительскую раньше всех, со стопкой тетрадей на проверку под мышкой, заставляя себя не смотреть на поднос с «КитКатом». Проверила свои сообщения. От Глена ничего. Но она и не ждала.

Белый конверт лежал в ее шкафчике, между пакетиками с сухими смесями для протеиновых коктейлей – остатки ее тоталитарной диеты «Прощай, вес!». В похудении она была настоящим ветераном: диета для бедер Розмари Конли, «Похудеть за неделю», «Дозор за весом», «Худеющий мир» Майлз-Брамвелл, интервальное голодание, да даже Ф-план – Тифф перепробовала все с переменным успехом. Вес уходил, размеры падали – она наслаждалась несколькими счастливыми месяцами… Но в конце концов каждый раз вес приползал назад. Бесформенные черные платья доставались из глубины шкафа, новые облегающие кофточки печально запихивались в комод. Начинало казаться, что так будет всегда. Неудивительно, что Глен сделал то, что сделал.

Последняя диета появилась в ее жизни после одного очень оптимистичного, отчасти отчаянного импульса. Она играла в «Солитер», и на экране вылезла реклама. Худющая актриса обещала, что, если пить кое-какие протеиновые коктейли, жир буквально сам будет таять — это ее заявление подкреплялось бурлящей-кипящей анимацией. И хотя бывалая, циничная часть Тифф понимала, что эти обещания слишком хороши, чтобы быть правдой, маленькая часть ее души еще верила в волшебство и счастливый конец, в котором она снова будет с Гленом на Корфу, как в старые добрые. И эта ее часть подумала: «Ах, что ж, хуже не будет». В месяц всего пятьдесят фунтов (и скоро эта цена будет подниматься!). Лучше, чем тратить те же деньги на имбирный латте. Тифф открывала конверт, попутно решая, какой выпить коктейль.

ХОЧЕШЬ ПОХУДЕТЬ? ПОПРОБУЙ

МЕНЬШЕ ЖРАТЬ, ЖИРНАЯ ТВАРЬ! БЕСХРЕБЕТНЫЕ

ЖИРУХИ УВАЖЕНИЯ НЕ ЗАСЛУЖИВАЮТ!

Слова рассекли ее мангово-вишневые размышления с такой резкостью, что сначала Тифф даже не испугалась. Она оцепенела и опустилась на одно из кресел в учительской, сжимая в дрожащих руках письмо. Жестокие, обидные слова, словно яд, просочились в мысли, отравляя наивные, глупые планы. В коридоре раздался шум, Тифф дернулась и подняла дикие, виноватые глаза на дверь. А потом, как пружина, вскочила и затолкала письмо обратно в свой шкафчик.

– Время кофе! – Тем утром Песто, сисадмин, был чем-то явно доволен. – Надеюсь, кишечник справится. – Он бросил на Тифф уверенный, дружелюбный взгляд. – Мне нужно поднять себе настроение, особенно после информатики для класса «Ива». – Тут он заметил «КитКаты». – Опа! Сегодня у кого-то День рождения?

– У Пэм, вроде бы, – собственный голос, показалось Тифф, звучал откуда-то издалека.

– Рискнуть? – спросил Песто, уже снимая с одной шоколадки фантик. – Вам дать? Или не хотите?

– Нет, спасибо, – сказала Тифф отрешенно и тихо. Она снова села. Ей больше не хотелось ни «КитКата», ни коктейля со вкусом манго и вишни.

Она вообще не могла представить, что снова будет что-то есть.

Глава 3,

В которой Пэт бежит на свет и получает водительские советы от заносчивого мужчины

Пэт сбавила скорость и припарковала свою «Шкоду Йети». Что это за стук? Она остановила машину, но не выключила двигатель, внимательно прислушиваясь. В голове начали выстраиваться в ряд мастера, к которым она могла поехать: при страховой «ЭйЭй», гараж в Рипоне, Джед Арчер осуждающе покачает головой…

Сердце стучало гораздо сильнее двигателя. Пэт повернула ключ в зажигании. Схватилась за верхнюю часть руля и начала дышать, как учила гипнотерапевт Холли, медленно и методично.

Вдыхаем свет, выдыхаем тьму и с ней все ненужное…

Все хорошо.

Пэт заставила себя перестать накручивать и перевести взгляд на спокойную улицу, на низко висящее солнце. Его лучи ломались на горизонте у Пеннинских гор, подсвечивали церковь и ее двор, закрытую школу и медную листву деревьев. А еще солнце беспощадно подсветило пыльную приборную панель, скомканные фантики из-под жвачки, разбросанные парковочные талоны…

Внимание на свет…

Пэт снова завела машину, прислушалась. Ничего.

– Возьми себя в руки, Пэтриша! – сказала она, выключая движок, затем подхватила сумку и записную книжку.

Она заблокировала дверь машины и проверила телефон. Даг ничего пока не написал, так что, скорее всего, проблема с перекладинами, которую заварил ее сын на стройке, решилась сама собой. Род, ее муж, тоже ничего не написал, хотя она и не ждала. Пэт пошла по двору ко входу в здание, которое раньше было начальной школой имени Святого Иакова. У запертой на замок двери стоял мужчина: Мартин Бейкер, местный строитель, которого она называла Мегамозг Мартин, потому что у него была лысая голова и огромные уши. Сердце ушло в пятки, видимо, он пришел на тот же тендер. А компания «Ремонт Бейкера» не раз перехватывала проекты «Строителей РиД».

Вернись в позитивное мышление: думай не о провале, а об успехе.

Мегамозг Мартин поднял на Пэт взгляд с телефона. Может, ее появление его удивило, может, потенциальный конкурент вызвал раздражение. Он, как типичный йоркширец, скрыл любую из этих эмоций и просто кивнул.

– Пэт.

– Мартин.

– Как дела у Рода?

– Замечательно. Спасибо, что спросил. – Она скрестила пальцы и налепила на себя дежурную улыбку, которую отрабатывала специально для таких моментов. Пэт не хотела выдать правду, что Род работать не может, не хотела рассказывать, что рака больше нет, и получать поздравления, будто это какой-то тест на морально-волевые. К тому же она и сама боялась полностью поверить в слова врача…

Вовремя обнаружили… Конечно, нужно будет дальше отслеживать динамику, но, мистер Тейлор, мой вам совет, живите нормальной, полной жизнью…

– Передавай привет, – сказал Мегамозг Мартин.

– Хорошо, – пообещала Пэт. – Но вы скоро увидитесь, он возвращается к работе. – Пальцы она все еще скрещивала.

– Я слышал, теперь ваш сын Эндрю тоже помогает?

– Это ненадолго. – Пэт ослепительно улыбнулась, хотя лицо дрожало и выдавало ее с потрохами. – Через пару недель он возвращается в универ. – Она решила, что пора бы выбрать конкретную дату, когда она точно отвезет его в Лафборо[10].

Ворота на детскую площадку скрипнули, и они оба повернулись. По асфальтобетону, из которого кое-где торчали травинки, чуть ли не вприпрыжку к ним шагал до абсурдного молодой мужчина в броских туфлях, совершенно не подходящих под осень, какой бы солнечной она ни была. Пэт услышала, как Мегамозг Мартин с шумом втягивает воздух.

Она снова растянулась в улыбке, к которой так привыкла за последние девять месяцев. Улыбке, которая говорила: «Строители РиД» готовы к работе. Пусть у «Р» проблемы, «Д» и жена «Р» всегда на подхвате».

Мужчина улыбнулся ей в ответ. Сложно объяснить, но каким-то образом его улыбка отлично сочеталась с туфлями.

– Добрый день! – Голос у него был светлый и очень молодой. – Джаред Кин, академический траст Лоудстоун.

«Мистер Кин-Шмин», – прозвала его Пэт.

– Я так понимаю, вы – Мартин Бейкер. Мы же с вами созванивались? А вы? – он повернулся к Пэт, яркая улыбка теперь выражала еще и немой вопрос.

– Пэт Тейлор, «Строители РиД». Мы с вами тоже разговаривали. Я жена «Р».

– Суперски! – сказал мистер Кин-Шмин, покачнулся с носка на пятку и хлопнул в ладоши. – Начнем? И чтобы вы знали, я к шести вынужден буду вас покинуть.

Он снял замок, и ветхая деревянная дверь в красной краске открылась. До них добрался грустный аромат заброшенного здания вперемешку с запахами начальной школы: восковые мелки, дождевики, бумага и картофельное пюре.

Пэт зашла за прыгучим парнем внутрь. Солнце било в окна, но коридор все равно оставался мрачным. Мистер Кин-Шмин включил свет, им предстал грустный вестибюль: стульев нет, плакатов тоже, только стойка с брошюрами на месте. Администрацию отделяло стеклянное окно с отодвигающейся панелью, рядом с которым на стене висело объявление: «Все посетители обязаны зарегистрироваться».

– Как вы знаете, наш план – перестроить это здание в три элитных дома, – голос у мистера Кина-Шмина был лишен всякой эмпатии. – Будет отличное применение старым стенам.

Пэт и Мартин промолчали. Многие до сих пор были уверены, что у этих старых стен и так было отличное применение и что смысла закрывать процветающую, пусть и маленькую школу не было. Последние восемнадцать месяцев это событие обросло целой кампанией протеста, муссирование которой ни на день не пропадало со страниц «Рипон газет» и «Тирск адвертайзер». Закрытие деревенской школы, которая воспитывала почти тридцать детей, было воспринято как акт образовательного вандализма.

Но, к сожалению, академический траст Лоудстоун ни к кому не прислушивался. Пусть это вынужденное решение и глубоко их печалит, но в наши с вами времена учреждения с такой маленькой заполненностью совершенно нерентабельны. Так что в прошлом июле школа Святого Иакова окончательно закрыла свои двери.

Шаги по потрескавшемуся паркету эхом отдавались в стенах пустой школы. На Пэт нахлынула волна меланхолии. В этой школе она провела почти тридцать лет, и видеть ее такой безжизненной – без детей, книжек, парт, обручей – разрывало Пэт сердце.

Соберись, Пэтриша! Сюда она пришла не погрустить. Она пришла заключить контракт от лица «Строителей РиД». Этот проект может стать идеальным первым шагом к плавному возвращению Рода – сумма привычная, стройка небольшая и недалеко, налогов немного.

Жизнь могла стать почти нормальной.

«Мистер Тейлор, мой вам совет, живите нормальной, полной жизнью…»

Эта мысль оказалась нужным пинком. Пэт начала заинтересованно закидывать мистера Кина-Шмина вопросами, ответы на которые Дагу (и Роду) будут необходимы, чтобы рассчитать квоту: дедлайны, архитекторы, материалы. И мистер Кин-Шмин дружелюбно отвечал на шквальный огонь ее энергичного, чуть ли не заигрывающего допроса: он почти взвизгнул от восторга, когда Пэт предложила построить в актовом зале мезонин. На ее фоне Мегамозг Мартин казался очень молчаливым. Даже замкнутым. Ему вообще была нужна эта работа?

В одном из классов у мистера Кина-Шмина зазвонил телефон. Корпоративный скучный звонок ярко контрастировал с пустым помещением и его высокими арочными окнами.

– Прошу прощения! – Само воплощение сожаления. – Мне необходимо ответить.

Пэт открыла блокнот и перечитала заметки, написанные ее четким, округлым подчерком. Казалось, что она собрала достаточно информации, но либо Даг, либо Род все равно зададут какой-нибудь вопрос, на который она не сможет ответить. Но, кажется, Пэт произвела достаточно хорошее впечатление, чтобы контракт достался «Строителям РиД». Она уже могла представить, как обменивается с Кином-Шмином в процессе строительства шутливыми эсэмэсками.

Ты молодец, Пэтриша.

Она возвращала блокнот в сумку, как вдруг что-то ярко-зеленое на полу привлекло ее внимание. Это был одинокий кубик из конструктора. Пэт бесчисленное количество раз сама использовала такие на уроках математики. Она наклонилась и подобрала его с пола. Откуда-то из памяти всплыли звуки оживленного класса: счет десятками и единицами, шуршание сухих листьев из поделок, кто-то читает главу третью «Стига со свалки» Клайва Кинга.

– Ты так не старайся, – сказал Мегамозг Мартин. Он подошел к Пэт как раз когда мистер Кин-Шмин говорил кому-то: «Сто процентов, нет проблем».

– Ты о чем? – От его тона Пэт почувствовала себя наивной, даже глупой.

– Думаю, тут уже все решено.

Пэт хотела расспросить его, но в этот момент мистер Кин-Шмин вошел своей пружинистой походкой обратно в класс и с сияющей улыбкой заявил, что вынужден их покинуть.

* * *

Уже в «Йети» Пэт переписала его адрес с визитки в записную книжку и позволила себе улыбнуться. Она бросила взгляд на темную школу и представила баннер «Строители РиД» на перилах балкона. Наконец-то все возвращается на круги своя. Пэт подняла глаза и увидела машину – длинный красный аппаратище, двигатель которого дорого, уверенно, даже хрипло рыкнул, без малейшего стука. Парковка осталась пустой, видимо, Мартин уже уехал. Что он вообще имел в виду под «все решено»? Хотел испортить Пэт настроение, потому что понимал, что она производит хорошее впечатление? Тогда с таким отношением Мартин эту работу не заслужил.

Она набрала сообщение Дагу и Роду: «Собрала информацию, отпишусь позже». На секунду она задумалась, стоит ли указать Эндрю в получателях. Решила, что не стоит. Она не хотела, чтобы у него создалось впечатление, будто он и дальше будет частью всего этого.

Пора домой.

Но она почему-то не может повернуть ключ в зажигании. Пэт вдруг так явно представила Рода, лежащего на диване перед телевизором, кухню в Господь знает каком состоянии, кладовку, завешанную сохнущими штанами Эндрю. Эти образы вдруг накатили на нее волной дикой усталости.

Пэт сама не заметила, как вышла из машины и пошла к церкви. Она прошла под каменной аркой, по потрескавшейся от времени и заросшей мхом тропинке. Она не понимала, куда идет и зачем. Что-то манило ее дальше.

Пэт всмотрелась в доску объявлений – график дежурств и расписание собраний паствы – и тут же вспомнила, что, когда в последний раз входила в эту церковь, тут все утопало в цветах, купленных к похоронам Топси. Она замерла, думая про тот день, про все, что случилось до… И горько улыбнулась, вспоминая службу… Сколько напитков было пролито, сколько бокалов разбито. Все, что было дальше: слезы, споры, аресты, конечно же. Пэт обошла церковь. На самые свежие могилы еще падали тонкие, как пальцы, лучи закатного солнца. После Топси еще несколько человек нашли здесь вечный покой… Как давно это было?

Вот и ее надгробие – простецкое, угнетающее. Похоже на саму Топси. Пэт улыбнулась, припоминая, как недовольная Топси прицокнула бы на это заявление. Так спокойно. Люди на похоронах обсуждали, как же здорово, что она похоронена в нескольких шагах от школьного двора.

Когда-то школьного. Спасибо, академический траст Лоудстоун.

Пэт подошла ближе к могиле. За ней тщательно ухаживали – надгробие чистое, трава подстрижена. В тусклом вечере выделялось пятно увядающих георгинов. Явно Лиз принесла. Или Тельма. Вспомнив про подруг, Пэт напряглась, как тугой узел, – так напрягаешься, когда думаешь о чем-то, что давно должен был сделать, но все продолжаешь откладывать на потом. Она еще недолго постояла, смотря на могилу, отпуская свои мысли.

«Мистер Тейлор, живите нормальной, полной жизнью…»

Спустя столько месяцев пустого просмотра телевизора пора было сделать именно это: поднять Рода с дивана и отправить перестраивать школу Святого Иакова в элитный дом с мезонином, от упоминания которого взрослые мужики будут взвизгивать от восторга. А сына отвести в университет на последний курс криминалистики.

Пора вернуть все на свои места.

Пэт не знала, произнесла эту мысль вслух или нет, – ответом были только завывания ветра в елях и мычание коров, которых везли на дойку.

Но тьма все еще оставалась поблизости. Тьма, о которой она отказывалась думать, особенно на кладбище. Тьма, которая, как Пэт надеялась, скоро будет завалена строительными материалами, новым оборудованием и поездками в магазины.

Представь луч света в темноте, Пэтриша.

Пора ехать домой и сообщить Роду хорошие новости. Сдержанно, без гарантий, пока она еще на все сто не уверена, что проект у них.

Пэт вышла из арки и замерла. В школе горел свет. Может, мистер Кин-Шмин забыл выключить? Она была уверена, что нет, потому что помнила, каким темным здание казалось в вечернем свете. Она направилась к своему «Йети» и заметила, что красная машина снова стояла у школы. Видимо, мистер Кин-Шмин что-то забыл. Но он же сказал, что у него в шесть встреча… Уже почти шесть – он уже опаздывает, наверное.

Пэт завела машину и какое-то время снова слушала движок. Нет. Что бы это ни стучало, больше оно не стучит. Она уже отъезжала, когда услышала еще один хриплый, дорогой рык, и на парковку заехала вторая длиннющая машина – черная. Она подрезала Пэт с твердой решимостью, которая обычно свойственна детям в очередях. Пэт запаниковала и ударила по тормозам, движок замер, от рывка сумка свалилась с сиденья под ноги, и все содержимое рассыпалось. От злости у Пэт забилось сердце. Она резко посигналила. Урод! Смотреть надо!

Ее ярость растаяла и стала стыдом, когда из низкой машины вышел мужчина и направился к ее «Йети». Он был коренастым и, казалось, был одет в рабочую форму – куртку, джинсы, свитшот, – только Пэт сразу заметила, что это были дизайнерские вещи.

Он постучал в ее окно. Борясь с диким нежеланием, Пэт опустила стекло и тут же почувствовала резкий запах крема после бритья.

– Что такое, дамочка? – Было в его носовом йоркширском говоре что-то злое, отчего Пэт машинально вжалась в кресло.

– Мы же могли столкнуться! – Голос у нее вышел высоким, чуть ли не визжащим.

– Не забывайте про зеркала. Они у машин специально для таких случаев. – Тут Пэт заметила, что лицо у него коричневое, как после автозагара, зубы нереалистично белые, а на шее висит толстенная золотая цепь.

– Я не забыла, и только поэтому мы не столкнулись!

– Будьте осторожнее, дамочка. – Его уверенный голос и взгляд до странного напрягали Пэт, она вся сжалась. Мужчина пожал плечами, развернулся и ушел с таким снисходительным видом, что щеки ее вспыхнули. Пэт злобно завела мотор. Мужчина повернулся.

– И двигатель свой проверьте, – сказал он. – Стучит.

Пэт, злая и напуганная, измученная сильными эмоциями, смотрела ему вслед. Стойте-ка! Он открыл калитку на площадку! Зачем ему в школу? Пэт замерла, смотря, как мужчина самоуверенно пересек площадку и зашел в школу, где его наверняка ждал мистер Кин-Шмин.

Глава 4,

В которой чествуются преимущества академизма, а экскурсия по школе неожиданно прерывается