Нейронная сеть «Колин»

– Так и живут, – вздохнула Бенька, и, скосив глаза, сделала попытку подуть себе на слегка покрасневший нос. Лидка сдержанно рассмеялась. Она, в отличие от нас, не выглядела такой уж замерзшей, только на щеках появился небольшой румянец, который очень ей шел… Конечно, пока я ее разглядывал, она подняла голову и тоже уставилась на меня натренированным моими же стараниями прямым взглядом. Я оказался в каком-то дурацком положении – вроде бы зырить на нее дальше было невежливо, так что я медленно переместил глаза на ее спальный мешок и сказал:

– А, в нашем полку пробудившихся снежных королев прибыло. Ты не очень замерзла?

– Да нет вообще-то, терпимо, – она снова улыбнулась.

– Тогда, может, поработаешь по своей основной должности?

– Это по какой? – Лидка посмотрела на меня внимательно и, как мне показалось, даже испуганно, будто ее основной работой являлись кражи со взломом.

– Ну, по секретарской, – пояснил я, усилием воли оставляя до лучших времен расследование ее многочисленных странностей. – Сходи позови всех этих полярников на допрос, а заодно попроси у них для нас чего-нибудь горячего вроде чая.

– И еды! – добавил Женек с силой. Бенька кивнула. Лидка кивнула тоже, выбралась из мешка и весьма бодро унеслась.

Минут через пять за нашими дверьми послышался тяжелый многоножный топот.

– По одному, пожалуйста! – четко выговаривал голос Лидки. – Все сразу не заходите. Кто первый?

– А вон пусть он идет, – мстительно протянул баритон начальника базы. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что под словом «он» опять имелся в виду мой затюканный врач. И правда, секундой спустя, он в сопровождении Лидки вошел в комнату и по моему приглашению уселся на одну из кроватей.

Я сел напротив и смерил его изучающим взглядом.

Выглядел врач, конечно, плоховато. Глаза покраснели, зрачки расширились, руки мелко подрагивали, – явно человеку оставался один плевок до нервного срыва.

– Не волнуйтесь раньше времени, – попытался успокоить его я. – А лучше постарайтесь как можно развернутее ответить на то, чего я у вас спрошу. Договорились?

Он замучено кивнул. Лидка подошла сбоку, сунула мне пластиковую красную кружку с чернющим кофе и уселась напротив.

– Так вот, – начал я, с некоторым содроганием отпивая этот сомнительный напиток, оказавшийся, к тому же, без сахара, – перво-наперво скажите, почему вы меня позвали как следователя?

– Потому что вы милиционер, и я через газеты видел ваши успехи в расследовании… – взволнованно забормотал он.

– Ну, это понятно. Я не про то. Ведь наверняка есть некие правоохранительные органы и поближе, чем из Москвы. Думаю, для таких случаев должны быть дежурные…

– Конечно, они есть, – врач переглотнул, – Но они бы меня и слушать не стали. Столько улик против! Вас я потому и позвал, что вы меня хоть немного знаете.

– Понятно. Тогда скажите мне еще вот что: вы же все-таки пластический хирург. А тут вы кто?

– Штатный врач.

– То есть, получается, сменили профессию?

– Да, получилось так, – врач взглянул на меня затравленным взором.

– По какой причине получилось?

– Пластическая хирургия, знаете, вещь нервная. Одна пациентка, которой мы делали операцию на лице, подала на нас в суд, поскольку результаты ее не удовлетворяли. Могу сказать, по судам нас таскали долго. Особенно меня: это, к сожалению, еще была моя… хорошая знакомая… И денег, и нервов много потратили мы с коллегами на это.

– И поэтому ушли?

– Да, ушел, но не сразу. Поработал еще немного, но больше по инерции. Очень хотелось сменить кардинально поле деятельности.

– Мда уж, понятное желание.

– Вот, устроился сюда через знакомого коллегу. И сами видите…

– Вижу. Расскажите-ка нам теперь про само убийство.

Врач снова переглотнул и заговорил пониженным голосом:

– С утра, часов в десять, принесли ко мне Евсееву, сказали, что она упала на лед. Погода была плохая, ждать другого врача – долго. Я сказал, что сделаю операцию сам, тем более, раньше это была моя специальность. Да и не такие уж у нее были повреждения, по большей части просто плохо выглядели. У вас вот дело было куда хуже, а остался всего один шрамчик.

Я машинально провел пальцем по шраму, идущему от угла левого глаза к виску, и кивнул.

– Ну, и что потом?

– Потом… Я вколол пациентке успокоительные, подготовил ее к операции, оставил ее с мужем и вышел…

– Зачем?

Врач аж подпрыгнул от моего вопроса и ответил, передернув плечами:

– Подождать, пока лекарства немного подействуют, потом, муж все хотел ей что-то сказать. Я решил, пусть поговорят.

– Да, но почему вы отсутствовали целый час?

Врач откровенно замялся.

– Че, братан, живот, что ли, у тебя тогда прихватило? – хмыкнул Женек. – Да ты не стесняйся, мы тут все свои.

Врач нервно рассмеялся.

– Видите ли… Колин Александрович, я еще собирался, как бы это сказать, с моральными силами… Все-таки я давно не делал подобных операций… И, опять же, поговорить им было о чем…

– Да о чем там разговаривать перед операцией?! – не выдержала Бенька.

– Понимаете… Дело в том, что она, кажется, не совсем сама упала, а ее толкнули.

– Кто?

– Я не очень понял, но, кажется, какая-то женщина. Муж говорил что-то вроде «она не нарочно»… Ну вот, а когда я собрался с духом и пришел, то оба уже были убиты…

– Чем, как вы думаете?

– Скальпелями, судя по всему. У меня в наборе не хватает… Двух. Один вы нашли, как я понял.

– Да. А второй был у практикантки Катеньки. Для нее его у вас взял Прохоров, по их словам. Когда это было?

– Вы знаете, где-то за неделю до убийства…

– Понятно, спасибо, идите пока… А, минутку! Кто-то из жен уже приехал, когда случилось убийство?

– Ну… Тогда приехала только жена Смирнова. Худая блондинка.

– Понятно. Тогда ее и пригласите, как выйдете.

– До свидания, – измученно сказал врач и, сутулясь, направился к двери. Похоже, бедняга совсем дошел до ручки от всего этого.

Зашедшая следом худосочная дамочка тоже имела нерадостный вид. Она молча посмотрела на меня, поджав бледные губы.

– Чего глядишь, садись! – подбодрил ее Женек.

– Да, садитесь, – согласился я. – И ответьте на вопросик: сама ли упала Евсеева?

– Не отвечу.

– Понятно, не сама. А кто ей помог?

– Я не буду вам отвечать!

– Ясно, вы. И чем она вам так не угодила, что вы ее толкнули?

– Я не толкала! – с истерическими нотками вдруг завизжала блондинка. – Она приставала к моему мужу, да еще у меня на глазах! Что мне это, так было оставлять?? А как ее муж приехал, так с ним сю-сю-сю, как ни в чем ни бывало! А мой мне про развод уже начал намекать!

– Значит, вы ее толкнули?

– Не толкала! Я подошла и сказала, что о ней думаю и кем я ее считаю. А она, такая хамка, еще меня за руку хватает! Будто я ответить не могу!

– И можете?

– Я ничего не делала! Руку у нее вырвала, а поскользнулась она сама!

– Фу, – довольно точно выразила наше общее ощущение Бенька.

– Ладно, понятно. И где вы, значит, были, пока совершалось убийство?

– Где? Да с мужем же сидела в комнате его. Объяснялись. Только начали приходить к каким-то выводам, как врач этот прибежал…

– Понятно. А второй механик к вам не заходил?

– Не заходил, но раза четыре-пять в комнату заглядывал, это точно. Надоел страшно.

– Через какие промежутки времени?

– По-моему, через каждые пятнадцать минут! То ему то, то это… Если вы думаете, что это я их убила, то зря, мне это ни к чему. У меня все наладилось. Я умею словами с мужем договариваться, не как некоторые, хвостом вилять…

– Ага. А больше ни к кому эта Евсеева не подкатывала?

– Еще к Прохорову клеилась беспрерывно, это я точно помню, а больше ни к кому.

– Ладненько, спасибочки, давайте тогда сюда этого Прохорова позовите…

Разговор с Прохоровым получился коротким.

– Да, у меня с ней кое-что было… – сказал он не совсем уверенно, будто под чью-то диктовку, – но это… до Катеньки. В этом сезоне мы друг к другу претензий не имели.

– Ну и северный полюс. Прямо Санта-Барбара! – протянул я и поинтересовался:

– Значит, вы где у нас были в час убийства?

– С собаками занимался.

– В смысле занимались? – поинтересовался Женек. – Ели их, дрессировали или еще чего?

– Кормил и упряжь чинил. Пока они ели, заходил к Катеньке, увидел, что она занята, и ушел.

– Чем была занята?

– Препарировала рыбу.

– Каким скальпелем? – встряла Бенька. – Уж не тем ли самым, который вы для нее взяли?

– Скорее всего, им, ну и что?

– Гм, ничего…

– А врача вы видели? – невинно поинтересовался я.

– Нет! – нахмурившись, ответил Прохоров.

– Нехорошо врать, – сказал я ласково. – Наша милиция, миленький, все-о вииидит. Вот она вас, такого-сякого…

– Ладно, наткнулся я на него, когда к Катеньке шел. Весь такой нервный был, – с удовольствием сообщил Прохоров. – Чего-то себе под нос бормотал, как будто молился. И руки тряслись… Прямо будто поубивал только что кого!

– Ясненько-ясненько. Спасибо вам за наговор. Вы пока свободны.

Далее последовал разговор с Катенькой и вторым механиком, который не прибавил ничего нового: механик и вправду во время убийства то и дело заглядывал в комнату к своему товарищу, а Катенька действительно препарировала очередную рыбу, и долго отказывалась ответить, чем именно, но в конце концов всплыл многострадальный скальпель. В процессе допроса практикантка опять ударилась в слезы, и я побыстрее отпустил ее – все равно толку с нее было ни на грош.

– Уф, – сказал Женек, с отвращением отпивая уже остывший кофе. – Ни фига не ясно, только подозреваемых прибавилось!

– Да, в общем, что было, то и есть, – согласилась Бенька. – Алиби у всех хлипкие, мотивы непонятные или недостаточные. Ну не похоже, что эта жена Смирнова могла прирезать двоих! Да, Лида?

Лидка гмыкнула неопределенно. Вид у нее опять был такой, будто она все наши слова угадывает заранее.

– А по остальным похоже, что ли? – усмехнулся я, глядя мимо своей не в меру загадочной секретарши. – И вообще, я видел в своей жизни только одного человека, по которому было похоже, что он кого-то угробил. И работал он аккурат учителем младших классов, и как огня боялся собственной жены… Знаете-ка что – поехали в гости к убитым. Может, поглядим, и картина прояснится.

* * * * * * *

Глядеть на убитых пришлось отправляться всей компанией – Колин справедливо счел, что в существующей обстановке разделяться будет опасно. Лидия, поеживаясь от искусственновыращенного холода, старалась не представлять себе заранее ожидающее их сомнительное зрелище. Бенька, судя по ее лицу, все сильнее хотела обратно в двадцать второй век…

В качестве провожатых им был выделен врач, от которого население базы избавилось с явной радостью, а также очкастая биологиня, которой надо было заодно то ли отвезти на соседнюю базу какие-то образцы, то ли что-то в этом роде. Прохорову, кажется, не понравилось, что она уезжает, но он при своей грозной жене смолчал.

Все по очереди загрузились в средство передвижения, коим оказалась помесь старинного трактора с бульдозером со здоровенным клеймом фирмы «мерседес» на капоте. Врач сказал, что это снегоход, причем современный и дорогущий. Управлялся он тоже как-то сложно – неимоверным количеством ручечек и кнопочек. Врач ловко заорудовал ими, когда все расселись в тесной кабинке. Снегоход зарычал и пополз по снегу.

– Ничего себе, – сказала Бенька биологине. – И как это вы в нем разбираетесь?

– Я не разбираюсь, – смутилась она. – Это вот доктор умеет, и механики…

Колин в виде исключения в разговоре участия не принимал и задумчиво молчал. Перед самым отбытием он успел зачем-то сходить еще раз в операционную, и вернулся оттуда с крайне непонятным выражением лица, что-то на ходу пряча в карман. Лидия вдруг к своему удивлению поняла, что не знает, что именно он нашел, и попыталась расспросить его, но ничего не добилась, кроме недовольного взгляда его потемневших при здешнем холодном освещении глаз. Чувствуя, что он почему-то опять раздражается, писательница передумала его расспрашивать и уставилась в достоверно заиндевевшее окно.

Снегоход двигался довольно быстро, но поездка длилась все равно весьма долго. Кругом расстилались равномерные снежные поля, из которых изредка торчали куски льда. Бенька внимательно рассматривала их, а Лидия – дорогу впереди, силясь понять, как симуляция создает иллюзию того, что они едут прямо, хотя нанороботный снегоход, конечно, вынужден чертить квадраты в ограниченном пространстве комнаты.

Симуляция продолжала успешно симулировать, и погода начала, если можно так про нее выразиться, портиться: на небо набежали толстые серые тучи, из них посыпал мелкий колкий снег, который стучал по стеклам хуже града.

Женек начал судорожно зевать, Бенька закопалась в пуховик, так, что торчал один нос, на Лидию тоже навалилась полудрема. Рокотание снегохода убаюкивало, и только писательница собралась окончательно заснуть, как Колин вдруг резко наклонился вперед и довольно-таки крепко потряс ее за плечо:

– Не спи, замерзнешь. Приехали.

– А что, все уже вышли? – пробормотала Лидия, встряхнув головой.

– Кроме нас с тобой, – уточнил Колин с поистине компьютерной педантичностью. – Вылезай.

Позевывая, Лидия выбралась из теплого снегохода в такой жуткий мороз и ветер, что с нее тут же слетел всякий сон.

Соседняя база выглядела ровно так же, как и предыдущая, и стояла посреди точно такого же пейзажа, как живое свидетельство лени разработчиков.

– Мда, – произнес Колин, от которого это, конечно, не укрылось. – Если бы мне сказали, что мы приехали обратно, я бы поверил…

Катенька рассмеялась:

– Да, тут все похожее. Заблудиться можно запросто…

– Кажется, народу на базе нет, – перебил их врач, подошедший к двери. – Что-то никто не выходит… Неужели зря проездили? Ну, ничего не поделаешь…

В это время дверь таки открылась. Выглянул заспанный и небритый персонаж в плотном синем пуховике.

– Что, кроме вас, нет народу? – спросил его врач.

– Пересменок! – прохрипел тот в ответ, мрачно кивнув. – Скоро партия новая ученых прибудет. А вы за покойниками? Хорошо бы вы их, правда что, убрали, а то сидишь тут один, всякое может почудиться…

– Пить надо меньше, чтоб не чудилось, – заметил Женек проницательно.

– Ага, меньше… Сам бы посидел тут на трезвую голову… – пробурчал несчастный, и, отойдя, освободил проход. – Заходите… На складе продуктов они, голубчики.

– На складе продуктов?! – покоробило биолога.

– А куда бы они их дели? – спокойно отозвался Колин. – Давайте, ведите.

– Ох, – сказала Катенька. – А нельзя мне тут остаться? Пожалуйста…

– Конечно, можно, – разрешил Колин без колебаний. – На здоровье. Пошли.

Небритый дежурный провел всех в небольшое полутемное помещение и нажал на что-то, отчего все вокруг осветилось мертвенным светом.

– Ну и ну, – буркнул Женек. – Вы тут и антураж отгрохали, как в ужаснике?

Колин же ничего не сказал – душа его явно стремилась к покойным.

Лидия справедливо решила, что подобные зрелища, пусть даже и программного происхождения, в обязанности секретаря не входят, поэтому персонажи вполне обойдутся и без нее, и решительно вышла за порог продуктового склада. Бенедикт поспешно последовала за ней, прикрыла дверь и вздохнула с облегчением. Лидия, не выдержав, насмешливо покосилась на нее и поинтересовалась:

– А ты-то чего не идешь? Тебе по должности положено.

– Значит, могут заставить пойти?! – испугалась Бенька. Лидия подумала, одновременно дыша на окоченевшие пальцы.

– Да нет, Колин, конечно, вряд ли заставит. Он же видит, как ты реагируешь.

– Хороший ты ему характер придумала, – похвалила ее Бенедикт от всей души и пригладила волосы, то ли от ветра, то ли от переживаний, окончательно вставшие дыбом.

– Да тише! – шепнула Лидия, показывая на отворяющуюся дверь.

Дверь открылась окончательно, из нее гуськом выползли задумчивые персонажи.

Врач говорил довольно-таки унылым тоном:

– Ну вот, как видите, все так, как я рассказал. Как вы думаете, есть у меня какие-то шансы?

– Какие-то конечно, – бодро отозвался Колин, упихивая в карман маленький пакетик – видимо, со снятыми отпечатками пальцев. – Девушки, вы не замерзли? Пойдемте, здесь нам больше делать нечего…

Лидия с удовольствием отошла подальше от продуктохранилища, подозвала по просьбе Колина изучающую здешнюю лабораторию Катеньку, и вышла на улицу, где весь окружающий пейзаж показался ей вдруг светлым и радостным.

Тут Колин извинился, сказал, что забыл перчатки, нырнул обратно в базу и появился через пять минут с удовлетворенным видом и действительно в перчатках – про соблюдение легенд он никогда не забывал, хотя Лидии было совершенно ясно, что ходил он не за этим. Небритый индивидуум, сожалея, что они не смогут забрать убитых, грустно закрыл за собой дверь и замуровался в базе.

Врач залез в снегоход и, включив мотор, поинтересовался:

– Ну что, едем обратно?

– Конечно, – тут же согласился Колин. – Давайте.

Началась обратная дорога, на которой Лидия, как ни старалась взбодриться, опять стала впадать в полудрему. Погода становилась все хуже, снег залеплял стекла, Женек зевал, Бенька спала, биологиня скучала, Колин молчал с совершенно ничего не выражающим лицом и не двигался, но Лидии показалось, что он все-таки успел сделать для себя какие-то выводы, только не хочет пока ими делиться…

Тут мерное урчание мотора вдруг сменилось сдавленным чиханием. Врач выругался и судорожно защелкал какими-то тумблерами. Но, похоже, бедняге не везло не только в медицине, но и в технике – мотор окончательно заглох. Лидия удивленно вскинула голову – видимо, сценаристы дела потрудились на славу, потому что такого развития событий она сама не предусматривала.

– Э, чего вы там? – недовольно поинтересовался Женек. Врач испуганно взглянул на него и вылетел из снегохода. Все остальные, кроме биолога и спящей Беньки, от делать нечего вышли тоже. Снег хлестал по лицу. Вокруг было бескрайнее чистое поле.

Врач, явно сильно волнуясь, три раза обежал снегоход по кругу, попытался отколупнуть ледяную корку, чтобы взглянуть на какую-то нашлепку сбоку, снова обежал снегоход, подумал, счистил снег и отколупал лед с другого бока и посмотрел на остальных в глубоком унынии.

– Ну чего там еще, кореш, давай рожай! – подбодрил его Женек.

– Топливо кончилось, – сказал врач убито. – Вот, видите, на баке датчик…

– Можно посмотреть? – вежливо осведомился Колин и склонился над его плечом. – Да, похоже на то… А что ж вы его не залили?

– О господи, я же не механик… Я забыл посмотреть, сколько его… Просто забыл!

– Ну ладно, не убивайся, – утешил его Женек. – Свяжемся по рации с базой, пришлют кого-нибудь.

Врач воспрянул духом и снова нырнул в снегоход, хлопнув дверцей. Колин в это время бросил на Лидию непонятный взгляд, где она уловила тревогу и беспокойство. Врач вынырнул обратно, и уж на его-то физиономии с легкостью можно было прочесть полную растерянность и отчаяние.

– Понимаете… Переносные рации мы не взяли, а стационарная почему-то не ловит, хотя должна… Так уже бывало… – он задохнулся от ветра и договорил, отвернувшись:

– Тут есть такое место – низина, что ли. И погода еще… Тут рации не очень хорошие… А навигатора нет… Господи, и почему я не взял новые передатчики?!

– А потому же, – тихо, но четко под завывания ветра сказал Колин. – Почему у вас расширены зрачки и трясутся руки. Злоупотребление транквилизатором к добру не приводит. Знаю по себе, и симптомы узнаю за километр… – он с трудом стянул обледенелую перчатку, залез в карман и продемонстрировал врачу и всем остальным пустую коробочку из-под таблеток с какой-то ничего не говорящей Лидии надписью. Но, зная биографию своего персонажа, она догадалась, что так выглядит упаковка из-под транквилизаторов, которые по ее авторской прихоти Колин принимал во время сложного расследования в чересчур больших количествах несколько лет назад. И у него от этого тоже были расширены зрачки и тряслись руки.

– Теперь яснее, чего вы забрались на севера, – продолжал Колин, убрав упаковку обратно в карман и надев перчатку. – Я повыяснял подробности вашего рассказа – та девушка, которая потом чуть не засудила вас за операцию, была до того вашей невестой, причем именно вы ее к операции и склонили. В результате она получила каменную физиономию, а вы – суды, нервные срывы и злоупотребление транквилизаторами, вот и поехали сюда лечиться.

– Это верно, – тихо сказал врач. – Потому я так и боялся сделать операцию…

– А, так ты ее прирезал трясущимися руками? – воскликнул Женек радостно. Лидия поморщилась.

– Не прирезал, – сказал Колин, к Лидиному удивлению, поморщившись тоже. – Образец я втихую взял, анализ еще не делал, но даже по визуальному осмотру могу предположить, что скончалась женщина, скорее всего, от анафилактического шока. Аллергия на наркоз, такое бывает. Только вот те врачи, которые не запихивают в себя таблетки пачками, проверяют на эту аллергию пациентов, прежде, чем вкатить полную дозу, – добавил он безжалостно. Врач стал бледнее северного полюса и молчал, как замороженный. Колин продолжал:

– Что было дальше, мне теперь после осмотра стало понятно: муж, увидев, что случилось, в состоянии аффекта набросился на вас со скальпелем, вы в качестве самозащиты тоже пырнули его, но куда как эффективнее, прямо по сонной артерии. Потом поняли, чего случилось, сделали аналогичный порез на женщине, чтобы трудно было понять причину ее смерти, и простерилизовали свой скальпель. А его скальпель не нашли, а может, боялись искать, что скорее. Нашли его мы, на нем отпечатки пальцев убитого, как я и предполагал…

Врач продолжал молчать и сделался еще втрое бледнее, хотя, кажется, это было немыслимо.

– Я понимаю теперь, почему вы пригласили меня, – сказал Колин с расстановкой. – Типа я должен вас боготворить за спасение, видеть только ваши положительные стороны и закрывать глаза на факты…

– Да, я на это надеялся! – вдруг надрывным голосом закричал врач. – Потому что вы же понимаете, что я не хотел никого убить, тем более, если у вас самого были такие же проблемы… Вы же знаете, что такое зависимость от транквилизаторов! И я действительно думал, что вы хоть немного будете мне благодарны, а не станете добивать меня монологами в стиле Эркюля Пуаро!

– Не, Пуаро меня не прет, – отозвался Колин, вдруг меняя тон на грубовато-развязный. – Мой кумир – Шерлок Холмс. Он, знаете ли, умел отделять личное от общественного и мыслил логически, а не лирически… Да лучше бы у меня действительно ничего не видел один глаз и вся морда была в шрамах, чем все вот так закончилось! – добавил он с силой. – Но ведь на работе я работаю, а не предаюсь воспоминаниям. Благодарность же вам могу выразить тем, что посоветую написать чистосердечное признание и походатайствую в суде, чтобы вас судили по более легкой статье и дали срок поменьше. Конечно, условным вы вряд ли отделаетесь, но хоть лет пять…

Врач не дослушал эту привлекательную перспективу. Он вдруг подался вперед, оттолкнув Лидию плечом, так что она шлепнулась в мокрый и холодный снег, и бросился бежать непонятно куда по сугробам и ледяным торосам. Женек ринулся было за ним, но Колин, помогая Лиде подняться, резко сказал:

– Плюнь. Иди сюда.

– Да удерет же, собака, – тяжело дыша, пропыхтел Женек. – И так его уже за метелью не видать.

– Вот именно. Ты сам можешь потеряться, а разделяться нам сейчас нельзя. А с врачом мы, между прочим, примерно на равных условиях.

– Почему? – спросила Лидия невольно. В ответ ей открылась дверца снегохода, и вылезла заспанная недовольная Бенька.

– Черт, почему в этом ящике холоднее, чем на улице? – мрачно вопросила она. За ней спустилась дрожащая биологиня.

– Потому что обогрев тоже осуществлялся с помощью топлива, – пояснил Колин. – Поняли теперь? Нам нужно бросить тут этот снегоход и как можно скорее идти к базе.

– К которой?

– Все равно. Которая ближе.

– Я не помню дорогу! – сказала Катенька в ужасе.

– А там навигатора нету? – поинтересовался Женек.

– Нет, там просто было что-то типа этого… Автопилота, но он включается, если работает мотор… Так доктор, кажется, его и вел… Хотя, может, и… Навигатор тоже есть, но я даже не знаю, как он выглядит и как его найти…

– Не знаешь, как выглядит навигатор? – удивился Женек. Катенька потупилась и кивнула. «Ну еще бы», – подумала Лидия, – «В наше время навигаторы выглядят совсем по-другому. И чего я их с мужем инструктировала, даже не подготовились как следует».

Катенька тем временем оповестила, что в снегоходе есть немного консервов.

– Это хорошо, – одобрил Колин. – Хотя и не замена навигатору. Пойду-ка я его поищу…