Вы все мои

– Но ты не послушала.

Несса поёжилась под его рукой.

– Я не была счастлива в миру, Курт. Отмаливать любимых людей показалось мне прекрасным призванием. А слова мисс Мюррей… Я подумала, что обрету любовь во Христе. Ну или, в конце концов, мы с моим суженым соединимся после смерти… Романтично же?

Курт не выдержал и рассмеялся. Несса замерла, затем прыснула тоже, наконец мягко высвобождаясь из его объятий. По дому уже плыл аромат дурно заваренного кофе, вместе с чертыханиями Барри О’Салливана. В кухне чем-то гремели и роняли на пол, так что времени у них оставалось совсем немного.

– Оказывается, нельзя разлюбить человека, даже если он умер, – мягко улыбнулась Несса, глядя ему в глаза. – Представляешь?

Курт вернул грустную улыбку.

– Представляю, – ответил он.

***

Из дневника Курта Леманна:

Пятница, 25 октября 1950 г, день

«Преподобный отче Иероним!

Побеседовал с послушницей, ухаживавшей за покойницей. Несса Уолш. Она не бывала в доме после смерти Морриган Мюррей.

Ночью едем с Барри на кладбище. Он уже в предвкушении. Выкурил пачку сигар, выпил литр кофе, облил меня бранью на ирландском и повёз мисс Уолш обратно в монастырь. Надеюсь, что вернётся к ночи, иначе мне придётся идти на кладбище пешком.

Перечитал материалы дела. Согласен с отцом Патриком О’Коннором. Медицинское заключение звучит невнятно. Завтра пообщаюсь с доктором.

P.S. Местный монастырь – райское место. Вот почему в ватиканских коридорах жуть берёт, а в ирландской общине хочется жить? И нет, это не потому, что монастырь – женский.

P.P.S. Честно».

ГЛАВА 4. Ночная вечеринка

«Кладбище – зеркало живых».

Александр Довженко

– Я всё видел!

Курт перелистнул страницу в блокноте, подчёркнуто не глядя на призрака, вырвавшегося из амулета.

– Ты рожу-то не вороти, светлячок! – хмыкнул Рафаэль, с любопытством разглядывая его сверху. – Слышь, особист? Я смотрю, нравы в Ватикане-то поменялись! Нашему брату уже разрешено монашек лапать?

Курт демонстративно отвернулся от зловредного призрака, заканчивая запись в дневнике.

– Молчишь? – понятливо кивнул бывший ведьмолов, подплывая ближе. – Правильно, молчи, любое слово можно использовать против тебя… Хотя в данной ситуации и молчание – признак чистосердечного признания. Ну-ка, чего ты там настрочил?

Курт досадливо отмахнулся, но призрак уже заглядывал ему через плечо. Щеку обожгло могильным холодом.

– У-у, как много слов, – ухмыльнулся Рафаэль. – И ни одного по теме! Про зазнобу-то ничегошеньки не упомянул, хитрец! Хотя история увлекательная, твой куратор оценил бы… Немного лукавства, а, юный ведьмолов? И не надо тут своим «мне больше двадцати» козырять, я не вчера родился! Молокосос! Кто же так расследование ведёт? – уже искренне возмутился призрак. – Если в первом же деле тебя молодая ведьма окрутила!

– Она не ведьма, – наконец отозвался Курт, захлопывая блокнот. – Несса готовится принять монашеский постриг!

– А тёмная сила на ней для украшения, – кивнул Рафаэль. – Ты бы, пока любовный дурман вновь не обострился, пораскинул мозгами-то, особист. Подумай сам: почему тёмная сила её не поглотила? Почему не проросла, как в старухе Морриган?

– Ты видел её лицо? – парировал Курт, рывком поднимаясь с дивана. – Она чиста, как ангел, Рафаэль. Ведьмин дар мучает её, как проказа, но внутрь просочиться не может. Срастись с душой – не может. Вот и Несса не может управлять тёмной силой, только сдерживать. Покойница выбрала худшего человека для проклятого ритуала…

– Ну, выбор у старухи был небольшой, – согласился призрак, подплывая вслед за Куртом к окну. – Так она сама виновата! Сдались ей кровные родственники? Сдружилась бы с кем из города, глядишь, и передала бы проклятый дар. Ну и померла бы с миром…

– Так уж и с миром.

Курт закусил губу, выглядывая из окна. Барри сейчас, верно, только подъезжал к монастырю. Ещё с полчаса – и напарник вернётся. Самое время заняться кровавыми ритуалами, обследовать особняк ещё раз, проверить запасные ходы…

Ничего не сходилось. Слишком много всего, и каждая из нитей уводила прочь от развернувшейся в доме бойни. Взять Рафаэля – этот едва не надорвался, когда тащил его из колодца, и даже сейчас казался прозрачнее и бледнее, чем в первую встречу. Подозревать бывшего ведьмолова в массовой резне? Он физически не мог этого сделать.

Несса… Прекрасная послушница по незнанию могла бы причинить вред окружающим. Но она не виделась с наследниками. Ни разу не появилась в доме после смерти Морриган Мюррей. По свидетельствам преподобной матери – даже монастыря не покидала.

Кто же ещё?

Курт не чувствовал присутствия другой нечисти, только сам дом, наполненный тёмной энергией. Злой, колючей, вязкой, как смола. Но стены ведь не убивают, так? Или убивают? Как не хватало сейчас отца Иеронима! Он-то подсказал бы…

– Мучаешься, – подметил Рафаэль, усаживаясь рядом с ним на подоконник. – Мне не нравится, как ты выглядишь, особист. Впервые покинул тёплое ватиканское гнёздышко, м-м? И сразу же вляпался в муки выбора… Думаешь, я не понимаю? Ещё как понимаю, светлячок, – невесело усмехнулся призрак. – Поступить по уставу или по совести… Знаешь, я ведь тоже любил. Ну, или мне так казалось… Я боролся с запретным чувством. С собой. Долго боролся – и проиграл по всем фронтам. Я горел так ярко, так больно, но все думали, что я сияю. Вот и ты сейчас… очень уж напоминаешь мне кое-кого.

Курт впервые посмотрел в лицо призрака в упор. Прозрачное, кисельно-молочное, оно впервые казалось серьёзным, даже торжественным.

– Я в порядке, – заверил он неупокоенного коллегу. – Правда.

Рафаэль с готовностью кивнул, спрыгивая с подоконника и зависая над полом.

– Знаю я таких, как ты, «в порядке», – покладисто согласился призрак. – Из тех, кого потом из петли вытаскиваешь. Меня не обманешь, светлячок: я своё отжил и все ошибки совершил до тебя. Боль выглядит совсем не так, как мы это себе представляем. Можно улыбаться, молчать или кричать о своей боли – тебя всё равно никто не услышит. Пока не станет слишком поздно. Пулю в висок пускает тот, кто смеялся минуту назад. Ну или тот, который заверял, что с ним всё в порядке.

Курт усмехнулся и отошёл от подоконника вслед за Рафаэлем.

– Про пулю откуда знаешь? Ты же больше по арбалетам.

– Кое-что из прогресса даже сюда докатилось, – скривился призрак. – Старуха любила новые игрушки. В письменном столе, в нижнем ящике. Красивый такой, блестящий. Совсем не то, что пистоли прошлого.

Курт прошёл к столу, нагнулся и провернул защёлку в скрытой выемке. Удобно сделано, сразу под рукой.

– «Кольт», – узнал он, доставая оружие. – Надо же, даже заряжен.

– Передал бы ты игрушку своему толстому напарнику, – посоветовал Рафаэль. – Вокруг много глупых людишек, того и гляди, кто-то стащит. Это же не магическая штучка, её дом выпустит.

Курт опустил оружие обратно в ящик и резко выпрямился.

– Как ты сказал? «Выпустит»?..

– Ну да, – пожал плечами Рафаэль. – Как и каждая ведьма, Морриган сплела вокруг своего гнезда колдовские сети. Тебя что, этому не учили? Да как тебя только на дело пустили?! Что за бардак в нашем отделе происходит? – возмутился призрак. – Слушай ушами, светлячок: энергия особняка завязана на магические предметы, которые должны находиться в нём всегда. Вынести их отсюда против воли хозяйки невозможно. Каждый, кто попытается им навредить, серьёзно пожалеет. Так старуха сказала, в приступе редкого откровения. Что это значит, точно не знаю, я-то сдох раньше, чем смог бы проверить лично.

Курт помолчал с добрую минуту, прежде чем отозваться.

– Камешки, – медленно припомнил он. – Ты говорил: девочка прихватила коробку с магическими побрякушками. Для гадания и порчи…

– Ну, говорил.

– Они могли быть… предметами силы?

– Точно были, – подтвердил Рафаэль. – Но их тут много, юный ведьмолов. Ты приглядись повнимательнее: в этом доме на каждом углу что-то сияет ярче, чем прочая дребедень. Это они и есть.

Курт огляделся по сторонам и нахмурился.

– И как их обезвредить?

– Зачем? – поинтересовался Рафаэль, облетая кабинет. – Дом не опасен сам по себе, пока здесь не хозяйничать без спросу. Да и предметов тут… пару сотен, если не ошибаюсь. Либо попроси свою зазнобу, чтобы расплела колдовское кружево, которое старая ведьма плела полтора века, либо уничтожь источник ведьминой силы вместе с носительницей, на что ты, влюблённый юнец, не пойдёшь, либо… ну, я даже не знаю, – развёл руками призрак. – По-моему, тут легче всё просто сжечь.

Курт переваривал услышанное, напряжённо разглядывая спокойного призрака. Затем метнулся к камину, хватаясь за кочергу.

– Ты чего? – поинтересовался Рафаэль, подлетая ближе. – Нервный срыв?

– Сжечь! – резко отозвался Курт, вороша ещё тёплые уголья. – Ты всё верно сказал – легче просто сжечь!

Рафаэль обеспокоенно глянул на молодого коллегу и бережно потрепал его по плечу.

– Слушай, может, тебе чай на травах заварить? Говорят, успокаивает. Виски не предлагаю – судя по постной роже, ты насквозь трезвенник.

Пепел от разворошённого камина взвился в воздух так, что Рафаэль на его фоне окончательно померк, а Курт вскочил на ноги, бросаясь в другие комнаты. Камины обнаружились ещё в двух спальнях, но и там он не нашёл ничего, кроме обугленной древесины и раскрошенного угля.

– Не знал, что в наш отдел теперь душевнобольных берут, – прокомментировал Рафаэль, влетая вслед за Куртом в гостиную. – Чего ищем-то?

– Вот, – тяжело дыша, отозвался Курт. – Это они?

Призрак подлетел ближе, для удобства пройдя сквозь него, и уставился на очередной разворошенный камин. Пепел из него частично покрыл набросанные мелом силуэты на ковре, но Курт даже бровью не повёл.

– Ого, – только и проронил Рафаэль. – А ты не такой зелёный, как кажешься, Курт Леманн! Точно. Это они, камешки. Только больше не сияют. Поэтому я их и не видел.

Курт достал из пепелища потускневшие, ничем не примечательные камни, покрытые сажей и копотью, повертел на ладони, благоразумно не снимая перчаток.

– Огонь, – вздохнул он. – Повреждает самые сложные магические предметы. Наверное, девочка выбросила их в камин, наигравшись. Или взрослые отобрали…

– Неважно, – мрачно перебил Рафаэль. – Если они находились в одной комнате, дом не разбирался, кто там виноват. Защитное поле нарушилось. Дом решил, что они пытаются навредить предметам силы.

– Дом… решил?

Призрак тяжело вздохнул.

– Мой юный друг! Когда речь идёт о ведьмином гнезде и колдовском кружеве, любые метафоры годятся.

Курт устало опустился на скрипнувшее кресло, разглядывая набросанные мелом очертания тел.

– Дом их не выпустил, – медленно проговорил он. – Что бы ни происходило внутри – дом считал, что они забрали предметы силы, и не выпускал их.

– Он выпустил бы их с разрешения новой хозяйки, но молодая ведьма заперлась в монастыре и… ладно-ладно, не ведьма!

Курт мрачно покачал ведьминым амулетом перед носом у болтливого призрака и кивнул на камин.

– Проверим, как реагируют поглотители душ на огонь?

– Я молчу.

– Ой ли, – ровно отозвался Курт, надевая амулет обратно на шею.

Некоторое время в гостиной царила тишина. Призрак ехидно поглядывал на Курта, Курт напряжённо размышлял. Затем шумно выдохнул и покачал головой, срывая перчатки.

– Я недостаточно квалифицирован для этого, – признался он наконец. – Тут нужен святой подвижник… или опытный ведьмолов…

– А такие остались? – с интересом спросил Рафаэль, присаживаясь рядом.

– Немного, – устало отозвался Курт. – Но сочли, что и меня хватит.

– Значит, хватит! – ободряюще хлопнул его по плечу Рафаэль. Призрачная ладонь прошла сквозь тело ледяными иглами. – Будешь у нас опытным ведьмоловом. И кто узнает, что нет?

– Несса узнает. Потому что я понятия не имею, как ей помочь.

Курт провёл ладонью над очертаниями тел, но сделать ничего не успел: за окном раздался звук мотора.

– О, явился, – нерадостно констатировал Рафаэль. – Не торопись, твой напарничек сейчас пока угомонит железную повозку, пока выкурит ещё с пачку сигарет… Новенькая! – приглядевшись сквозь стены, наябедничал призрак. – Небось, в город заезжал.

Курт поднялся, натягивая перчатки обратно. Всё равно не успеет. Да и много ли взять с невинно погибшей крови? Верно, даже отозваться не сумеет. Хоть бы одну подсказку…

– А по поводу монашки расслабился бы, – приобнял его за плечи нахальный призрак. – Ну, с чего ты решил, что это любовь? У тебя опыта в этом вопросе – ноль! Ты ведь даже её не рассмотрел толком.

– Рассмотрел, – стряхивая с себя ледяные объятия, отрезал Курт.

– Ну-ну, – хмыкнул Рафаэль. – Ответь, друг мой зоркий, какого цвета у неё волосы? М-м? А глаза? Роста хотя бы какого? Полная, худая? Не заметил? Ну, я тебя не виню, ты занимался исключительно тактильным знакомством, так сказать…

– Пошёл вон! – не выдержал Курт.

В тот самый миг, когда входная дверь распахнулась.

Рафаэль мигом втянулся в амулет и подло захихикал уже изнутри.

– П-почему это? – даже попятился детектив О’Салливан, едва не выпустив сигарету из рук.

– Простите, Бога ради, Барри! – попросил Курт, едва сдерживаясь, чтобы не сорвать амулет. – Это я не вам.

Детектив подозрительно огляделся.

– А… кому?

Амулет затрясся от беззвучного смеха.

– Поедем на кладбище? – быстро предложил Курт. – Я поделюсь некоторыми мыслями по дороге.

– Ну… как скажете, – оглядевшись ещё раз, согласился О’Салливан. – Лопаты, к слову, я в багажник закинул.

– Вы – просто находка, Барри! – искренне похвалил Курт. – Мне с вами очень повезло.

Показалось, или амулет обиженно затих?

Осенью в Ирландии смеркалось быстро. Время было ещё не слишком позднее, но выезжали уже в полной темноте. Как детектив определял дорогу в свете тусклых фар, не сбавляя скорости, и при этом не разбил машину и никого не убил, оставалось загадкой.

– Позвольте, я подытожу, – притормозив у кладбищенской ограды, пробурчал О’Салливан. – Дом напитан магической энергией из-за заряженных предметов и колдовства покойницы. Вредить этим предметам нельзя, иначе будут последствия. Наследники по незнанию повредили некоторые из них, поэтому дом… не выпустил их? Я правильно понял?

– Вы же сами видели окна и двери, – напомнил Курт, выбираясь из автомобиля. – Несчастные пытались выбраться. Кто-то добрался к двери, кто-то лез в окно, но все выходы были запечатаны. Полагаю, это нелепая и печальная случайность. Возможно, если бы у них получилось выбраться из дома, кто-то остался бы в живых. Главный вопрос: что происходило внутри?

О’Салливан вытащил из багажника лопаты, перебросил одну Курту и злобно захлопнул крышку.

– И вы надеетесь, что покойница нам подскажет?

– Не думаю, – честно признался Курт. – Но я обязан исключить эту возможность. Видите ли, Барри, мисс Мюррей как раз не должна говорить.

О’Салливан покосился на тёмное кладбище, зажёг ручной фонарь и закинул лопату на плечо.

– А если заговорит?

– Не переживайте, – успокоил Курт. – За редким исключением, мертвецы навредить уже не могут. Разберёмся на месте.

Детектив, по-видимому, не слишком успокоился, но спасаться бегством тоже не стал.

Старое кладбище оказалось небольшим, с развалинами древней часовни в одном углу и остовом смотровой башни в другом. Центральная аллея выделялась в темноте, вымощенная светлым камнем, зато всё, что по бокам, не проглядывалось даже в свете фонаря.

– Жаль, что её похоронили не в склепе, – вздохнул О’Салливан, сворачивая с тропы. – Насколько проще сейчас пришлось бы! Дверцу отпер, саркофаг вскрыл, внутрь заглянул, проблевался и ушёл с чистой совестью!

– Вы ведь из этих краёв? – уточнил Курт, следуя за детективом. – Хорошо ориентируетесь на местности.

– А-а, – отмахнулся лопатой О’Салливан. – Каждый раз, когда надеешься, что вырвался, родное болото тянет обратно. Вот почему из всего дублинского отдела в Эшфорд послали именно меня? Потому что чужаку вообще ничего не рассказали бы!

– А вам?

– Тоже немного, – мрачно признал напарник. – Потому что местные рта не раскроют при соседском мальчишке, будь этот мальчишка трижды детектив и хоть национальный герой, дьявол побери!

– Патовая ситуация, – признал Курт.

– Может, у вас получится то, чего не добился я, – пожал плечами О’Салливан, останавливаясь у небольшого холма.

Курт посмотрел на временного напарника с новым интересом. За короткую жизнь он повидал зависть, подставные игры и нездоровые амбиции, как в армии, так и в коридорах Ватикана, но Барри О’Салливана, похоже, интересовало только закрытое дело. Если лавры достанутся другому – что ж, меньше мороки и бумажной волокиты.

Флегматичность, достойная восхищения.

Вот если бы он мог позволить себе такую же.

– Почему тут? – удивился Курт.

Могила Морриган Мюррей находилась в стороне от других, на небольшом холме, у развалин древней смотровой башни. С одной стороны, днём отсюда наверняка открывался прекрасный вид, с другой – какая ей теперь разница?

– Указано в завещании, – отозвался Барри, вонзая лопату в мокрую землю. Фонарь детектив, не церемонясь, поставил на надгробие. – Эти развалины ведь тоже в собственности покойницы. Да тут много чего ей принадлежит! Принадлежало, – поправился детектив, щёлкая зажигалкой. – Ни клочка не продала за всю жизнь. Даже самый влиятельный человек в городе, Броди Бёрн, вынужден был платить ведьме ежегодную ренту за пользование землёй.

– Ого.

– А ведь Бёрн пытался с ней договориться, – с наслаждением затягиваясь сигаретным дымом, продолжал Барри. – Шутка ли – владелец крупнейшего фармацевтического производства графства Уиклоу платит мзду старой ведьме! Ну а что поделать, если фабрика стоит на её земле? Бывший владелец как-то договорился, а вот Бёрн каждый год ядом истекал, когда приходило время платить по счетам.

– Мотив.

О’Салливан даже закашлялся.

– Да вы что, Курт, – отплёвываясь от дыма, сипло выдохнул детектив. – Старине Броди уже за шестьдесят! Предположим, старуху Мюррей он побаивался, но отыграться на наследниках? Чтобы не платить ренту? Это как-то… радикально… в его возрасте.

– Вы беседовали с ним?

– Нет, – огрызнулся О’Салливан, отбрасывая сигарету. – К таким людям, как Бёрн, без ордера не сунешься. Он с вами и говорить не станет. Да и что я ему вменю? Пьяные сплетни в пабе? Слухи, догадки, сомнительные мотивы? Его в тот вечер, кажется, вообще в городе не было – укатил на встречу с клиентами в Дублин. Его старший сынок хвастал, что он остался за старшего на фабрике, и скоро вообще станет тут всем заправлять… Мерзкий тип! Я с ним в старшей школе пересекался. Давайте-ка покончим с этим поскорее!

Вдвоём они оттащили могильную плиту, которую благодарные жители попросту бросили сверху на неровный бугорок земли, и принялись за работу. Плащи и пиджаки повесили с молчаливого согласия усопших на соседних могилах, и закатили рукава.

Копали недолго: в каменистой ирландской почве хоронили неглубоко. Детектив О’Салливан настолько горел желанием поскорее убраться с кладбища, что Курту даже не нашлось работы: Барри копал за двоих.

– Всё, – отфыркиваясь, заявил детектив, когда лопата уткнулась в крышку гроба. – Сейчас защёлки отодвинем, заглянем, вы галочку в отчёте поставите, и дело с концом.

– Гвозди не забивали?

– Местный похоронщик заказывает гробы на новой фабрике, – отставляя лопату, отозвался О’Салливан. – Тут гвозди не требуются.

Про кол в грудь Курт уже даже не заикался.

– У меня, к слову, на этом кладбище дед похоронен, – поделился вдруг детектив. – Никогда не забуду его последние слова! Он спросил: ты хорошо держишь лестницу?!

О’Салливан первым рассмеялся собственной шутке, явно оттягивая момент загробного знакомства с мисс Мюррей, так что Курту ничего не оставалось, кроме как забраться в могилу самому. Защёлки разбухли от влаги и не поддавались, так что Курт порядком намучился, отодвигая их одну за другой.

– Всё, – выпрямляясь, позвал Курт. – Вот видите, справились до полуночи, а вы переживали… Поможете выбраться? Барри?..

Курт стоял по пояс в земле, поэтому не сразу увидел, от чего напарник вдруг сипло замычал и шагнул спиной вперёд, прямиком в разрытую могилу.

Курт едва успел отпрыгнуть.

Тяжёлая дубовая крышка укоризненно загудела, достойно выдерживая внушительный вес детектива.

Со всех сторон к могиле приближались заунывно воющие фигуры, почти неразличимые в темноте. Шаркали ноги, лязгала цепь, рычал невидимый пёс…

– Святая Мария, Иосиф и Младенец Иисус, – забормотал Барри, отступая по гробу ещё на шаг назад и едва не впечатывая Курта в надгробие. – Пресвятая Троица…

– Барри, слезьте с меня! – не выдержал Курт. – Слышите? Лучше подсадите, чтобы я мог выбраться!

– Н-нечисть…

– Сами вы нечисть, – уже совсем рассердился Курт. – Поможете вы или нет?!

Яма хоть и была неглубокой, задирать ногу пришлось почти до пояса, а зацепиться с той стороны оказалось не за что. Мокрая почва скользила под ботинками, скользкая крышка гроба не позволяла оттолкнуться как следует, так что Курту пришлось опираться о землю, чтобы неуклюже выбраться из ямы. За спиной бубнил сомнительные молитвы Барри.

– Как в старые добрые времена, – пробормотал Курт, распрямляясь.

Перчатки, штаны, даже светлая рубашка – всё оказалось изгваздано в грязи. Интересно, как в Эшфорде с прачечными?

Фигуры между тем смыкали тесное кольцо, попадая под полукруг света от дрожащего фонаря. Вой и рычание приближались, пока Курт терпеливо ждал. Барри, к счастью, больше не мешал, беззвучно опустившись на крышку гроба. Близость покойной Морриган Мюррей его, по-видимому, уже не пугала.

– Представьтесь! – потребовал Курт, наклоняясь за ручным фонарем.

В ответ завыли и зарычали с утроенной силой, а Курт наконец щёлкнул включателем, направляя луч света на ходящих во тьме.

– Роуэн Бёрн! – обрёл голос Барри. – Мерзавец! Я так и знал, что без тебя не обошлось!

Вытьё сменилось хохотом, но бежать опознанный Роуэн с товарищами не собирался. Наоборот, круг сжали, отрезая пути к отступлению. Курт пересчитал: пятеро, плюс злой пёс, рвущийся с цепи. Поводок здесь не помог бы: пёс оказался борцовской породы, с уродливой мордой и безумными глазами. То ли несчастное животное чем-то опоили, то ли долго держали взаперти.

– Какие люди, – лениво протянул тот, кого детектив назвал Роуэном. – А хорошо смотришься в могиле, О’Салливан!

Курт подал руку Барри, помогая выбраться, и молча передал ему фонарь.

– Кто это с тобой? – продолжал Роуэн. – Смазливый какой! Твой дружок из Дублина, Барри? Ходишь по мужским клубам?

– Пасть захлопни! – ощерился детектив. – Это мой коллега из Ватикана! Ты хоть в курсе, какие у него полномочия?

– Что-то не выглядит он, как монах, – поцокал языком Роуэн, под дружный гогот парней. – Имя есть у него?

– Что вы делаете на кладбище ночью? – прервал Курт, шагая вперёд.

Парень, державший пса, едва не упустил цепь, когда тот рванулся вперёд, заливаясь бешеным лаем.

– Законом не запрещено, – глумливо отозвался Роуэн. – А вот вы чем тут занимаетесь, ребятки? Думаете стащить у старухи украшения и золотые зубы?

– Вы пьяны? – спросил Курт.

От парней разило странными ароматами. Курт подался вперёд, принюхиваясь, и в этот момент пёс вырвался-таки из рук гогочущего хозяина.

За спиной запоздало вскрикнул Барри.

Пёс прыгнул на Курта, едва не повалив с ног, хлопнул челюстями у самого лица и тут же шарахнулся в сторону, припадая на дрожащие лапы.

Гогот оборвался.

– Что за… – выдохнул Роуэн.

Пёс жалобно скулил, пятился задом, не отрывая брюха от земли, и наконец бросился прочь, волоча за собой громыхающую цепь. Чертыхнулся его хозяин, коротко позвал в темноту, но пёс так и не вернулся. Жалобный скулёж и звон цепи затихли вдалеке, а взгляды присутствующих остановились на неподвижном Курте.

– Из Ватикана, значит, – хрипло заговорил Роуэн Бёрн. – Дурная примета – встретить монаха на кладбище… Или ты не монах?

Курт не успел ответить.

– Дурная примета – слушать игру оркестра лёжа! – авторитетно заявил Рафаэль, вырвавшись из амулета. – Особенно, если оркестр духовой, а ты весь в цветах и в окружении близких и родственников! Хотя тебе это не грозит, – тут же оговорился призрак. – К тебе на поминки явлюсь только я. Чтобы трижды плюнуть на могилу…

Секундное замешательство оборвалось воплями, криками и поспешным бегством от зависшего в воздухе призрака. Курт проводил взглядом убегающих парней – трезвели на глазах, хоть и наткнулись несколько раз на надгробия – и вздохнул, укоризненно глянув на Рафаэля.