Лето между нами

Он сжал руки.

– Поэтому я не люблю обещаний. Я не верю словам. Для меня «любовь» – это не уют, а ожидание удара в спину. Я не ищу этого чувства. Оно как огонь: красиво, но жжёт.

Лера сдвинулась ближе. Не касаясь. Просто ближе.

– Может, потому что ты обжёгся однажды – и теперь боишься даже теплоты?

Он горько улыбнулся.

– Может. Но я не знаю, что хуже – снова обжечься или так и не впустить никого.

– Это не выбор. Это страх.

Он посмотрел на неё. Впервые – открыто. Без шутки. Без отстранённости.

– А ты? Ты боишься впустить?

– Да, – призналась она. – Но знаешь, что ещё хуже?

Он вопросительно приподнял бровь.

– Осознать, что кто-то уже вошёл… а ты даже не заметила, когда сняла замки.

Они замерли. В этом признании было больше, чем они были готовы назвать. Но оно прозвучало. Оно было здесь.

Старый маяк хранил тишину. Его стены, обветренные и усталые, словно сами вбирали чужую боль. Здесь, где никто не ждал правды, она стала возможной.

– Ты никому не рассказывал это раньше? – тихо спросила Лера.

– Никому. Даже себе.

– Спасибо, что рассказал мне.

– Спасибо, что не отвернулась.

Они снова сидели рядом. И теперь между ними был не просто воздух, а нечто иное – хрупкое, как пепел, но тёплое.

Это не было началом любви. Это было началом доверия.

И может быть, именно это – настоящее.

Артём всё ещё держал в руках гитару, но больше не играл. Он смотрел в темноту, где море растворялось в ночи. Лера – рядом. Ближе, чем когда-либо раньше. Воздух вокруг стал плотным, будто в нём рассыпали крошечные искры – неуловимые, но ощутимые.

– А у тебя? – вдруг спросил он. – Когда всё изменилось?

Лера не сразу ответила. Казалось, слова застряли где-то в горле. Затем она медленно опустила взгляд и провела пальцами по старым царапинам на камне, как будто искала ответы в шрамах маяка.

– Мне было десять, – наконец сказала она. – Когда родители сказали, что разводятся.

Тишина вокруг не звенела – она дышала.

– Я помню, как они сидели на кухне. Папа пил чай, мама смотрела в окно. И всё было… странно. Как будто я попала в чужую семью. Всё выглядело так же, но было другое. Они говорили медленно, без эмоций. Просто сказали: «Мы больше не вместе».

Артём слушал, не перебивая. Его лицо стало серьёзным, сосредоточенным.

– Я тогда не плакала, – продолжила Лера. – Даже не спрашивала «почему». Просто пошла в комнату и выключила свет. Мне казалось, если темно, то это как сон. И всё можно будет пересмотреть. Сначала.

Она вздохнула.

– Потом начался спектакль. Делёж вещей, график выходных, обсуждение, с кем я остаюсь. Они старались быть «взрослыми». Спокойными. Но я слышала, как мама плакала в ванной, а папа – бил кулаком по рулю в машине, когда уезжал.

Голос её не дрожал. Он был удивительно ровным – как у человека, который давно научился рассказывать свою боль почти как чужую.

– Самое страшное было не тогда. А позже. Когда я начала сомневаться во всём. В любви, в честности, в стабильности. У меня было ощущение, что всё в мире может рассыпаться просто так. В один день. Без предупреждения.

Артём кивнул, и в этом кивке была не просто солидарность – узнавание.

– Ты ведь до сих пор ждёшь, что всё хорошее может закончиться внезапно? – спросил он.

– Да. Я ненавижу быть счастливой. Потому что в такие моменты боюсь сильнее всего.

Она закрыла глаза. Несколько секунд – тишина. Потом, не открывая их, произнесла:

– Знаешь, я долго винила себя. Думала: может, я не так себя вела. Может, они бы остались вместе, если бы я не просила внимания. Или не ссорилась. Или лучше училась. Глупо, да?

– Не глупо, – сказал Артём. – Это знакомо.

Лера открыла глаза и посмотрела на него. У них были разные семьи, разный опыт, но что-то общее – незаметное, но глубинное – тянулось между ними.

– А потом я стала слишком самостоятельной. Я всё делала сама. Решала сама. И не просила помощи. Потому что боялась, что помощь – это что-то, за что потом нужно платить. Или то, что могут забрать.

Артём медленно кивнул.

– А я перестал быть слабым. Слишком рано. Стал «надёжным». Но это ведь броня. Удобная. Но тяжёлая.

– И она не спасает, когда ты наедине с собой, – добавила Лера.

Они снова замолчали. И снова – не от неловкости. Их паузы были глубокими, как дыхание после откровения.

– Знаешь, – сказала Лера, почти улыбаясь, – мне всегда казалось, что у меня слишком много багов, чтобы кто-то захотел остаться. Я – как сломанное приложение. Снаружи красиво, а внутри ошибки.

– Тогда мы, видимо, оба немного сломаны, – усмехнулся Артём. – Но, может, вместе эти баги не так пугают?

Они смотрели друг на друга дольше обычного. Глубже, спокойнее. Не было нужды в признаниях или романтике. Они просто понимали: здесь, в этой заброшенной башне, среди соли и ветра, их страхи впервые были не оттолкнуты – а услышаны.

– Спасибо, – сказала Лера.

– За что?

– За то, что не отвёл глаза.

– И тебе спасибо, – ответил он. – За то, что не спряталась.

Море шумело, словно подтверждая: это место помнит многое. И, может быть, оно умеет хранить не только боль, но и то хрупкое, что рождается из неё – доверие.

Ветер усилился. В раме дрогнуло стекло, в крыше заскрипели балки – старый маяк словно вздыхал от прожитого. Снаружи ночь окончательно слилась с морем, и не осталось границ – только синева и тихие, накатывающие волны.

Внутри же всё было по-другому. Плотно, как в замкнутом пространстве двух людей, поделившихся главными тайнами.

Лера сидела молча. Облокотившись на стену, она смотрела куда-то мимо Артёма. Он не отворачивался, не отводил глаз, но тоже не приближался. Между ними – всего пара ладоней. И бесконечная осторожность.

Что-то изменилось. Не резко, не драматично. Без поцелуев, клятв или дрожащих рук. Но в этой тишине было больше близости, чем в десятках сказанных слов.

Лера хотела что-то сказать – что именно, она не знала. Может, «мне страшно», а может, «я рада, что ты здесь». Но фраза не складывалась. Всё казалось слишком хрупким, чтобы потревожить.

Артём первым пошевелился. Он слегка наклонился, взял свою куртку и набросил на её плечи. Неловко. Почти не глядя. Но это было касание – тёплое, живое. И Лера замерла. Не от удивления – от благодарности.

Он присел рядом, чуть ближе, чем до этого, и теперь их плечи почти касались. Почти – потому что ни один не решился дотронуться по-настоящему.

– Мне нравится здесь, – тихо сказала она.

– Мне тоже, – ответил он. – Никто не заставляет быть кем-то. Можно просто быть.

– Быть услышанным, – добавила она.

Он кивнул.

– Это редкость.

Они снова замолчали. Но это уже была не та осторожная тишина из начала вечера. Это было спокойствие. Тёплое. Почти домашнее. Как будто то, что было сказано до этого, позволило им обоим чуть расслабиться.

Артём вдруг повернул голову и посмотрел на неё. Долго. Не пронизывающе, а мягко. Словно искал подтверждение – правда ли это всё произошло. Или это только ему кажется.

Лера выдержала его взгляд. Без маски. Без защиты. Просто – она.

Он будто хотел что-то сказать, но лишь усмехнулся и покачал головой.

– Что? – спросила она, полуулыбаясь.

– Просто… не думал, что с кем-то можно говорить вот так.

– Я тоже, – ответила она.

Они не договорили, не уточнили. Но оба знали, о чём речь.

Доверие – не в признаниях. Оно в том, как ты остаёшься, когда другой открывается. В том, как не уходишь, когда больнее. В том, как смотришь, не требуя ничего взамен.

– Нам пора, – сказала она, когда стрелка на её часах почти догнала полночь.

– Да, – согласился он. – Но мы можем… снова сюда? Когда-нибудь?

– Да, – ответила она. – Только ты – с гитарой. А я – с термосом и пледом.

Он усмехнулся.

– Договорились.

Они вышли в ночь. Море дышало. Маяк остался за спиной, будто бережно храня их разговор. Они шли рядом. Не держались за руки, не касались – но между ними было что-то новое. Тихое. Чистое. Очень хрупкое.

То, что рано называть «любовью».

Но уже нельзя не назвать «доверие».

Глава 7. Вмешательство

Школьный коридор гудел обычной суетой – звонки, звонкие голоса, смех и звон портфелей. Вика стояла у окна, наблюдая за выходящими из класса ребятами. Она ощущала лёгкое раздражение, неясное, почти инстинктивное, которое нарастало с каждым днём.

Вика замечала, как Лера стала другой. Не просто школьницей, которая просто ходит на уроки, а кем-то, кто светится изнутри. Иногда она ловила её взгляд в толпе – Лера улыбалась, смеясь над чем-то невидимым для окружающих, словно держала в руках какой-то секрет, о котором никто не знает. И это секрет был не с Ильёй – Вика это знала наверняка.

«Что-то происходит между Лерой и Артёмом», – прошептал внутренний голос, от которого было невозможно уйти.

Вика вспомнила, как на последней вечеринке видела их вместе. Они стояли в уголке, говорили тихо, смеялись, но не так, как друзья. Это была другая улыбка – более тёплая, более открытая. Вика смотрела на них и вдруг почувствовала, как внутри разгорается маленькое пламя – смесь ревности и беспокойства.

«Нет, нельзя так просто смотреть. Нужно что-то делать», – решила она.

Её пальцы сжались в кулаки. Она хотела защитить Леру – или, возможно, защитить себя от того, что ей начинает угрожать что-то новое, что-то чужое. Вика не могла понять, почему это чувство так сильно. Может, это был страх потерять то, что уже кажется ей своим?

С этого момента Вика стала собирать информацию. Она внимательно слушала, подслушивала разговоры, обращала внимание на каждое слово, сказанное Лерой и Артёмом. В её голове складывалась картина, которую она решила использовать – словно стратег, готовящийся к бою.

«Если они действительно сближаются, я должна предупредить Артёма. Ему нужно знать правду, – думала Вика. – Лера ведь не так проста, как кажется. Её улыбка – маска, и в этой маске много тайн.»

Вика понимала, что может задеть чувства Леры, но была уверена: это ради её же блага. Она собиралась быть той, кто защитит Артёма от возможного обмана и разочарования.

Однажды после школы Вика встретила Артёма у выхода. Она выбрала момент, когда он был один – без Леры и без друзей.

– Артём, – начала она с притворной нежностью в голосе, – надо поговорить. Это важно.

Он посмотрел на неё, слегка удивлённый, но не отказался слушать. Вика сделала глубокий вдох и начала рассказывать о недавнем споре между Лерой и Ильёй.

– Ты, наверное, не слышал, но они серьёзно поругались, – сказала Вика, умышленно выделяя слова, чтобы вызвать тревогу. – Лера говорила, что Илья – токсичный человек, что она боится его больше, чем кого бы то ни было.

Она сделала паузу, чтобы дать Артёму время переварить информацию. В её глазах была искренняя забота, но за этим пряталась ловушка.

– Ты должен знать, что Лера не такая, какой кажется. Она умеет скрывать правду, – прошептала Вика почти заговорщически. – Если хочешь быть с ней по‑настоящему, будь осторожен.

Артём молчал. Его лицо менялось, менялась и его внутренняя позиция. Он впервые стал сомневаться.

Когда Вика ушла, оставив Артёма наедине с мыслями, он почувствовал холод, который рос внутри. Внезапно он стал иначе смотреть на Леру – не как на близкого человека, а как на загадку, которую нужно разгадать или опасность, которую нужно обойти стороной.

С того дня всё изменилось. Артём начал отдаляться. Не сразу, а постепенно, словно лед медленно покрывает поверхность воды. Он перестал отвечать на её сообщения, избегал встреч и разговоров.

Лера не понимала, что происходит. Она пыталась найти причину в себе, ломала голову над каждым своим словом и действием. Её сердце болело от недосказанности, от пустоты, которая постепенно разрасталась между ними.

Она звонила Артёму, писала, просила объяснений, но встречала лишь холод и молчание. Это было мучительно.

– Почему ты так со мной? – шептала она в пустоту телефона, чувствуя, что теряет не только его, но и часть себя.

Вика же тем временем наблюдала издалека. Она считала, что делает всё правильно, но не догадывалась, что своим вмешательством сеет семена недоверия и боли.

Так начался новый виток конфликта, в котором каждый из них был и жертвой, и виновником.

После той встречи у школы Вика почувствовала, как внутри неё разгорается решимость. Она уже не просто наблюдательница, а активный участник игры, в которой ставки высоки и правила меняются мгновенно. Чтобы выиграть, ей нужно было стать хитрее, умнее, сильнее. Именно поэтому она решила встретиться с Артёмом снова – не случайно, а целенаправленно, когда знала, что он будет один и открыт к разговору.

Случай предоставился быстро: на следующий день после уроков Артём вышел на улицу, сам не подозревая, что его уже ждёт Вика. Она стояла у угла здания с лёгкой улыбкой, которая казалась дружеской и непринуждённой, но в глазах её горел огонёк, говорящий о намерениях. Она была готова к тому, чтобы перевернуть их отношения, чтобы вбить клин между Артёмом и Лерой.

– Привет, – начала она, когда он приблизился. – Можно с тобой поговорить?

Артём остановился, посмотрел на неё, и в его взгляде мелькнула усталость и доля любопытства. Он кивнул и они отошли чуть в сторону, чтобы не мешать прохожим.

– Что случилось? – спросил он осторожно.

– Ты слышал про спор Леры и Ильи? – Вика заговорила тихо, словно обсуждала что-то тайное. – Они поссорились на днях, и это было серьёзно.

Артём нахмурился, пытаясь понять, куда ведёт этот разговор.

– Что именно? – попросил он.

Вика сделала паузу, чтобы придать словам вес. Её голос стал чуть ниже, она словно играла роль информатора, передающего важную и опасную информацию.

– Лера говорила, что Илья – токсичный человек. Что она боится его и не хочет иметь ничего общего.

Артём напрягся, внутренне сокращая дистанцию. Эта новость попадала прямо в его сомнения о Лере. Он пытался понять, почему Лера могла так говорить о человеке, которого она раньше называла другом.

– Ты уверена? – спросил он, стараясь скрыть своё волнение.

– Абсолютно, – ответила Вика, слегка приподнимая брови, чтобы добавить драматизма. – Она говорила, что Илья – это что-то вроде яда. И что она боится, что если не держаться подальше, то может пострадать ещё сильнее.

Вика специально преувеличивала детали. Она не говорила всего, что слышала, потому что ей нужно было подкрепить сомнения Артёма, заставить его отступить от Леры.

– Ты должен быть осторожен, – произнесла она наконец. – Не всё то, что кажется искренним, таковым и является. Лера умеет скрывать настоящие чувства. А ты… ты не должен быть очередной ошибкой.

Артём почувствовал, как внутри него растёт холод. Ему стало тяжело и больно одновременно – будто кто-то подложил под ноги лёд, и он начал скользить, теряя опору. Его взгляды на Леру медленно менялись: та девушка, которую он видел в её лучах, вдруг стала более сложной и непредсказуемой.

– Я… не знаю, что думать, – прошептал он, разрываясь между доверием к Лере и сомнениями, подогреваемыми Викой. – Может, я что-то пропустил.

– Вот именно, – улыбнулась Вика. – Ты не всё видишь. И Лера – не тот человек, который откроется сразу. Ты должен быть готов ко всему.

Её слова звучали, как предостережение, но на деле были ловушкой. Вика играла на чувствах Артёма, подогревая его тревогу, сея семена недоверия и страха.

В это время Артём чувствовал, как его сердце сжимается – не от ненависти к Лере, а от непонимания, от боли и одиночества. Он хотел верить, хотел доверять, но голос Вики звучал слишком убедительно, чтобы просто его игнорировать.

Они стояли на тротуаре, в окружении прохожих, но казалось, что мир вокруг перестал существовать. Только эти слова и взгляды, полные скрытых значений и тревог, оставались реальными.

– Спасибо, что сказала, – сказал Артём тихо. – Мне нужно время всё обдумать.

Вика кивнула, и её улыбка стала ещё увереннее – миссия выполнена. Она отступила в тень здания, наблюдая, как Артём медленно удаляется, погружённый в свои мысли.

В её голове уже вырисовывался следующий ход. Она знала, что если удастся разжечь сомнения и страхи в Артёме, то Лера окажется перед выбором – либо бороться за доверие, либо терять его навсегда.

Именно этого она и добивалась.

После того разговора с Викой что-то в Артёме словно сломалось – невидимая грань между доверием и подозрением стала непреодолимой преградой. Он почувствовал, как внутри нарастает холод, который медленно, но уверенно затягивает его душу, лишая радости и лёгкости.

Дни, которые прежде казались наполненными светом и надеждой, теперь казались серыми и мрачными. Артём словно вошёл в свою скорлупу – тихую, замкнутую, недоступную. Он стал избегать Леру: не отвечал на звонки, не писал сообщений, а когда встречал её взгляд в школе – отводил глаза, стараясь не показывать, что внутри его всё разрывается на части.

Его друзья и знакомые замечали перемены. «Что с тобой происходит?» – спрашивали они, но он отвечал лишь коротко или молчал. Иногда Артём пытался убедить себя, что это только временная усталость, но глубоко внутри понимал – это нечто большее.

Лера же оказалась в замешательстве. Она чувствовала, что между ними что-то меняется, но не могла понять, что именно. Каждый её шаг к Артёму казался тщетным – он будто отстранялся, отдалялся от неё с каждым днём всё больше.

Она пыталась найти причины в себе. Может, она сказала что-то не то? Может, её чувства были слишком сильными, и он испугался? В голове крутился нескончаемый поток вопросов, на которые не было ответов.

– Почему ты не хочешь со мной разговаривать? – спрашивала она однажды в коридоре школы, её голос дрожал от сдерживаемых эмоций.

Артём лишь молча отвернулся, не сказав ни слова. Этот молчаливый отказ был хуже любого объяснения – он ранил Леру сильнее всего.

Вечера стали особенно трудными. Лера сидела одна в своей комнате, просматривая телефон, надеясь увидеть сообщение от Артёма, которое так и не приходило. Её сердце сжималось от боли и непонимания. Каждая минута тишины была как удар.

Тем временем Артём пытался разобраться в своих чувствах. Он вспоминал моменты, когда Лера улыбалась ему, когда они делились мечтами и надеждами. Но эти воспоминания смешивались с сомнениями и тревогами, которые внушила Вика. Он не мог отделить правду от лжи, настоящее от иллюзии.

Его внутренний конфликт рос, как буря, которая грозит уничтожить всё на своём пути. Он боялся довериться Лере снова, боялся открыться и показать свои слабости. Его прошлое – боль и предательство отца, страх остаться одному – делали его осторожным и закрытым.

И вот, когда Лера однажды попыталась подойти к нему после уроков, чтобы поговорить, он холодно отстранился. Его слова были короткими и резкими, как ножи, которые ранили её душу.

– Не мешай мне, – сказал он, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Эти слова эхом отзывались в её голове, вызывая слёзы и отчаяние. Она чувствовала, как их связь рушится, и не знала, как её спасти.

Прошло несколько дней, и Артём окончательно замкнулся в себе. Он перестал приходить на их тайное место у маяка, перестал отвечать на её сообщения. Лера осталась одна с воспоминаниями и болью.

Её друзья пытались поддержать её, но ничто не могло заменить того, что она потеряла. Каждая минута разлуки с Артёмом была как вечность, наполненная горечью и сожалением.

И пока Лера страдала, Артём боролся с собственными демонами, пытаясь найти путь обратно к тому, что когда-то было их общим счастьем. Но путь этот был тёмным и тернистым, и никто не мог сказать, удастся ли им снова встретиться на свету.

Лера с каждым днём всё отчаяннее пыталась понять, что же случилось между ней и Артёмом. Казалось, вчера они ещё были рядом – смеялись, разговаривали, смотрели друг другу в глаза, а сегодня между ними раскинулась невидимая стена, крепкая и непроницаемая. Она пыталась вспомнить, что могла сделать не так, где допустила ошибку, что изменилось. Но в её памяти не было никаких ярких ссор или обидных слов, которые могли бы объяснить такое отдаление. Всё, что оставалось – лишь пустота и горечь в сердце.

Она звонила Артёму, но его телефон молчал или отвечал голос автовызова. Писала сообщения – но долгие часы проходили без ответа. Каждый звонок, каждое отправленное ей сообщение превращалось в маленькую иглу, которая колола душу всё больнее. В комнате, где она теперь проводила больше времени, чем когда-либо, тишина становилась невыносимой. Она листала их старые переписки, перечитывала слова, которые раньше казались такими тёплыми и искренними, пытаясь найти там намёк на причину того, что теперь казалось невозможным.

В школе ей становилось всё тяжелее смотреть на других, особенно когда она видела, как Артём отводит взгляд или пытается избегать встречи с ней. Каждый такой момент заставлял её сердце разрываться на части, а в груди росло чувство растущей тревоги и бессилия. Лера пыталась говорить с друзьями, искать поддержки, но даже их слова казались пустыми, потому что никто не мог заменить то, что она потеряла.

Она много думала о Вике – о той самой Вике, которая всегда казалась ей просто навязчивой и порой раздражающей. Теперь в её голове мелькала мысль, что именно Вика могла быть причиной этого разрыва, но доказательств не было, и Лера боялась даже предположить такую возможность. Её охватывал страх, что она может потерять не только Артёма, но и саму себя, погрузившись в эту бездну одиночества и непонимания.

Каждую ночь, когда город засыпал, Лера ложилась в кровать и плакала – без звуков и без причины, просто потому, что боль в её сердце была невыносимой. Она мечтала, чтобы всё вернулось на свои места, чтобы они могли снова говорить, смеяться и делиться тайнами. Она боялась, что эти мечты навсегда останутся несбыточными, и эта мысль парализовывала её волю и надежду.

Лера понимала, что для того, чтобы что-то изменить, нужна смелость – смелость признаться себе в своих чувствах, смелость попросить прощения, если где-то ошиблась, смелость ждать и бороться. Но именно этой смелости ей не хватало, потому что страх отказа и очередной боли казался слишком большим.

В школе всё шло своим чередом, но для Леры каждый день был борьбой – борьбой с собственной неуверенностью, болью и безысходностью. Её внутренний мир превратился в поле боя, где столкнулись любовь и отчаяние, надежда и сомнение. И пока внешне она улыбалась и старалась казаться сильной, внутри всё рушилось и разбивалось на осколки.

В глубине души она жаждала одного – понять, почему Артём отвернулся, и вернуть его обратно. Но пути к нему становилось всё меньше, и с каждым днём эта задача казалась всё более невозможной.

С тех пор как Лера оказалась в эмоциональном кризисе из-за отчуждения Артёма, её жизнь наполнилась тревогой и неуверенностью. Илья, который долгое время оставался на заднем плане, наблюдая за их отношениями, решил вмешаться. Для него это был не просто порыв помощи – скорее попытка взять контроль над ситуацией, ведь Илья всегда был человеком, который предпочитал действовать, а не сидеть сложа руки. Он видел, как Лера страдает, и хотел стать тем, кто сможет помочь ей выбраться из мрака.

Сначала его забота казалась искренней и своевременной. Он подходил к Лере в школе, предлагал поддержку, проявлял внимание, которое Лера давно не испытывала. Её душа, разбитая и усталая, жадно впитывала каждое доброе слово, каждый взгляд, каждый жест. Лера позволяла себе надеяться, что возможно, рядом есть кто-то, кто действительно заботится о ней и понимает её боль.

Однако с каждым днём эта поддержка превращалась в нечто иное. Илья начинал слишком часто появляться в её жизни – он звонил ей без повода, писал сообщения с вопросами и советами, которые порой казались неуместными и навязчивыми. Если Лера не отвечала сразу, Илья повторял попытки, словно боясь потерять этот последний шанс быть рядом. Его внимание стало напоминать тяжёлое одеяло, которое не давало дышать и двигаться свободно.

Лера начинала чувствовать себя загнанной в угол, не способной отстоять свои границы. Её благодарность и нежность, которые изначально питали отношения с Ильёй, постепенно уступали место дискомфорту и тревоге. Она боялась разочаровать его, отказать в поддержке, но внутренний голос предупреждал – так дальше продолжаться не может.

Случалось, что Илья появлялся в тех местах, куда Лера приходила, словно невидимый тень, следя за каждым её шагом. Иногда его слова звучали с искренностью, но часто – с навязчивой настойчивостью, которая вызывала у неё напряжение. Он говорил о будущем, о том, как они могли бы быть вместе, как он готов поддерживать её во всём, но эти разговоры всё больше напоминали попытки взять под контроль её жизнь.

Лера понимала, что за его заботой стоит желание быть рядом, быть нужным, но в этом желании чувствовалась и опасность – потерять себя, забыть, кто она есть на самом деле. Она пыталась мягко дать понять Илье, что ей нужно пространство, что она хочет разобраться в своих чувствах и проблемах сама, но он не всегда слушал.