Повести Темных Лет

Лишь с Востока Фомальдор не был защищен никакими преградами. Хотя там и располагались плодородные равнины, житница страны. Все остальное в полном объеме добывалось в горах и на севере Фомальдора. Там, на возвышенностях и плато, добывались железо, золото и другие многочисленные ископаемые, добычей которых занимались и люди, и орки. В горах находились многочисленные сторожевые башни и крепости, гарнизоны которых состояли в основном из людей, но были и только орочьи форты. Вообще, люди и орки даже тут, в Фомальдоре, сторонились друг друга. Трудно забыть былые обиды, а их было немало. И хотя фомальдорские орки были спокойнее своих собратьев, обитающих за пределами страны, все равно они оставались дикими и необузданными. Только страх гнева Фомальборга держал по-настоящему их в узде. Южане из страны Абиссии особенно презирали и не любили орочье племя. Эти, при каждом удобном случае, проявляли свой горячий нрав и затевали с ними ссоры.

В Фомальдоре люди селились, в основном, в окрестностях моря Рун, на более плодородных землях. Тут было много выходцев из разных народов. Можно было встретить и смуглого горячего абиссийца, и гордого степного воина из племен, кочующих между Серыми горами и южным берегом моря Степи, называемого каждым кочевым народом по-своему. Молчаливый воин с самого дальнего востока, носящий странные шипастые доспехи из кожи и металла, покрывающий голову в бою шлемом с маской в виде страшного лица, показался бы демоном из тьмы человеку с запада. Но, он вполне мирно соседствовал с могучим северянином, бородатым, громким и обидчивым, хватающимся чуть что за боевую секиру, но также быстро отходящему от гнева.

Все они здесь собрались добровольно, по зову сердца ступив на путь служения Темному Замку, многие приехали с семьями и со временем стали как один народ, живущий в одной стране, но чтящий каждый свои традиции и не нарушающий чужие обычаи. Если кто-то хотел вернуться на родину, ему не препятствовали. Всегда кто-то приезжал, но кто-то и уезжал. Если Сын Абиссии затосковал вдруг по своей стране, он мог туда поехать свободно. А скучать тоже было по чему.

Земля Абиссии, ты и прекрасна, и страшна! Оставаясь всегда верным союзником Фомальдора, эта страна гордых дев, умелых воинов и мореходов, ни в чем не уступала Ингаланору. Роскошью дворцов, богатством морских портов и гаваней, прочностью кораблей, мужеству воинов и красотой женщин уж точно нет. Люди здесь отдавали предпочтение ярким цветам в одежде, а на дальнем юге страны, где власть берут бескрайние пески и вовсе носили только белое. Здесь знали цену пресной воды и поклонялись могучему Солнцу, несущему жизнь и смерть одновременно. В северной же части страны были и плодородные земли, и строительные леса, и в изобилии добывали железо, золото, соль и серебро. Южнее, в средней части Абиссии, жизнь и растительность жалась к рекам, зависела от них. Воды становилось мало, цена ее возрастала. А жизнь дешевела. И здесь, в этой жаркой стране, все уважали и почитали северного соседа, называемого в испокон веков враждебном Ингаланоре Сатардом Жестоким, Черным Властелином. Трудно не уважать могучего союзника в борьбе с общим врагом, а Западный Остров и земли Абиссии были давними соперниками и уже кровными врагами. С тех самых пор, как ингаланорцы появились на побережье. Двум львам не ужиться в одной пещере! Один из них должен пасть мертвым!! И пусть это будет не страна, называемая Абис!!!

С этим вполне были согласны и восточные соседи. Так называемый на Западе Чэн, на самом деле Хань, состоящий из множества стран, в которых проживал похожий и по обычаям, и по внешности народ, особенно поразил Гила своей необычностью. Необычно для жителя западных земель было все: желтокожие, плосколицые, с раскосыми глазами люди; просторная одежда, широкие конусообразные шляпы, которые они носили; обычаи и нравы, сильно отличающиеся от западных, порой очень жестокие, но неизменно справедливые, по их понятиям чести; растительность, изумившая бы любого из жителей западного побережья; климат, то жаркий и влажный на юге, то сухой и прохладный на севере, там где начиналась Великая степь. И, на этом пограничье со степью, жили самые суровые народы из этих восточных племен. Воины их в бою напоминали бы атани об демонах из Древней Эпохи – их яростные боевые кличи, приглушенные страшными боевыми личинами шлемов, необычного вида разнообразное оружие, могли внушить страх кому угодно. Да и могло ли быть как-то по-другому, если под боком у тебя степь?

Народы и племена, населявшие Великие степные просторы, предпочитали кочевой образ жизни с древнейших времен. Были они быстры, горды и жестоки в битвах, но принимая друга или дорогого гостя, могли поделиться последним. Преданность их своим вождям не знала границ. Жилье свое они возили с собой, собирая его с большой быстротой и тогда степь покрывалась похожими на плоские копны сена шатрами. И кочевали они, совершая набеги на соседей, от самых северных областей народов Хань и до южных берегов моря Степей, заходя и в полосу лесостепей, но не углубляясь в дремучие леса северного побережья.

Там уже селились жители страны Лесных городов, хоть и разобщенные на многочисленные мелкие княжества, но при общей угрозе способные выставить объединенное, довольно сильное ополчение и дружины. Были они, в отличие от своих смуглых южных соседей, белы кожей, носили бороды, почти не имели конницы и сражались пешими, но тем не менее, воины были грозные. Больше всего, Гилу нравились их обычаи и быт, более веселые, мягкие и свободные, чем у народов западных королевств. Жены их были красивы, добры и сильны, а мужчины свободолюбивы, крепки в сражениях и на охотах. Зимы тут были морозны, снежны и длились по полгода, а лето– жарким и коротким. Видимо, это и накладывало свой отпечаток на их жизнь и характеры, спешащие радоваться, пока есть время, выражающие это в своих песнях и танцах-хороводах.

А еще восточнее их поселений-городов, выстроенных из дерева, среди бесконечных лесов, видел Гил чудесные замки, явно эльфийской постройки, но увы, подобраться к ним оказалось невозможно. Как только он пытался приблизиться к ним, каждый раз как будто невидимая стена вставала между ним и этими землями, не пуская его дух к себе. Тоже самое происходило и когда он хотел рассмотреть эльфийские гавани и города в Ригадоре и на северо-западном побережье Срединных земель. Ингаланор тоже так и остался скрыт от его взора.

Зато поселения гномов частично приоткрыли ему свои ворота и в Стальных горах, и в Гномьих. Эти коренастые низкорослые крепыши, ловко орудующие различными видами боевых топоров, неприятно удивили его. Трудолюбивые и упорные в работе, они тем не менее имели довольно буйный и грубый нрав, часто пьянствуя и дебоширя. Сталь у них была высшего качества, мастера лучшие, после эльфов, но союзники они были весьма ненадежными, так как жажда наживы и золота часто перевешивала чашу весов при принятии каких-то решений.

Но и чудесных вещей в гномьих пещерах насмотрелся Гил немало. Что-что, а строители они были самые первоклассные, да и к людям, все же, намного ближе, чем высокомерные эльфы. И даже ближе, чем старающиеся им во всем подражать ингаланорцы, считающие себя намного выше всех остальных, которых они презрительно именовали Низшие, даже если те и были мудрее, добрее и честнее их. Все равно – Низшие. Ведь они люди Запада, отмеченные самими верховными Ваал, отметившим заслуги их предков в войнах с Темным Властелином Древней Эпохи.

Жизнь атани стала намного длиннее, чем годы обычных людей населяющих Аэру, а союзники-эльфы, хоть и смотрели на них чуть презрительно, но все же, отмеченному самими Ваал народу передали много из своих знаний и умений. В свою очередь, атани- ингаланорцы, умелые воины и мореходы, смотрели на остальных людей, как на Низших, прозябающих в мраке и дикости, лишенных света Ваал и рабов темных Владык. Даже не задумываясь и не вникая в их жизнь, нравы, законы и обычаи, которые зачастую были не хуже, а порой даже и лучше, чем у них самих.

Руша всякую самобытность, ингаланорцы стали насаждать свой образ жизни и мышления, высаживаясь на побережье материка. И очень не по нраву пришлось атани то, что далеко не все приняли их закон и волю. Вот тогда-то и стали они вразумлять низших людей силой оружия, хвалясь тем, что спасают несчастных от мрака и невежества, делая это лишь для их блага. И постепенно превращаясь в кровавых захватчиков и угнетателей. Много прибрежных и разрозненных западных Малых королевств пало под их ударами. Кто-то из страха подчинился им, а кто-то обратился за помощью к их изначальному врагу, живущему в Фомальдоре, и ведущему с атани и дружественным им эльфами-мэлори войну с древнейших времен.

Все это настолько широко открыло Гилу глаза на пропасть между Западом и Востоком, созданную искусственно Западными Владыками Ингаланора, что слова Гортхарда про то, что на Пути месть атани не самое главное, обрели свой смысл. И надо сказать весьма зловещий.

Ингаланор был действительно очень могучим противником. Таким могучим, что противостоять ему можно было лишь объединив весь восток, так как запад уже почти пал. Ингаланор все ближе и ближе пододвигал свои границы к Фомальдору, съедая королевства и племена одно за другим. Да и эльфы без дела не сидели, всячески помогая атани в выполнении воли Ваал. А те были неумолимы. Срединные земли должны подчиниться их ставленникам. Воля их должна исполняться по всей Аэре. Мятежный Ваал, отступник Сатард, должен пасть, а его рабы – наказаны и жестоко. И противостоять этим силам Запада должен был лишь один Гортхард и лишь одна его страна. Если не объединиться и не придет на помощь Восток и его народы, увидев угрозу, такую далекую, но уже такую близкую. Борьба предстояла не на жизнь, а на смерть…

……………………………………………………………………………………….

В дверь постучали, оторвав Гила от воспоминаний, и в комнату вошел молодой воин в выкрашенных черной краской нагруднике из толстой кожи и таком же открытом шлеме.

– Приветствую, Фомальгил! Хватит киснуть за наукой, пошли, пора мечами помахать, поразмяться! – сказал, улыбаясь и сверкая серыми глазами вошедший.

– И тебе привет, наставник Гвэнт! – ответил Гил и кивнул ему головой. – Неплохо перед сном немного потрудиться!

Этот воин был родом из народа Неясыти, что жил на севере лесов Рониона, не так уж и далеко от Серых гор. Этот лесной народ не отличался высоким ростом, но люди его были на самом деле крепки и выносливы. Мастера лесной войны, они умели спрятаться так, что возможно, могли ввести в заблуждение даже эльфа. Волосы у большинства из Неясытей были темны, а глаза – серыми. Люди народа Неясыти не были жестоки или злы, но жизнь в близости от орочьего Азгдора и лесных эльфийских поселений сделали их суровыми воинами. Постоянные стычки с эльфийскими разведчиками и налеты орочьих банд с гор закалили этот народ, а трудности лесной жизни не превратили в дикарей. Таким был и Гвэнт, умелым воином, опытным охотником с веселым нравом, всего на пять лет старше Гила, но уже успевшего много повидать на своем веку. Правда, ростом он был высок, что было редкостью в его родных местах. Здесь, в замке, он давал уроки боя на мечах и был одним из лучших мечников гарнизона.

Они спустились по винтовой лестнице в большую центральную залу, увешанную гобеленами и устланную свежим тростником. На столе, в углу, уже лежала пара деревянных тренировочных мечей. Гвэнт взял один из них и кивком головы пригласил взять Гила второй.

– Слыхал, что происходит на западе? – спросил лесовик.

– Нет, новостей пока не было, а я туда пока не заглядывал. Все как-то не собраться. – ответил Гил.

– Да, отстали вы тут. А дела неважнецкие. Конечно, наступление нидингов и их хозяев остановили, в основном благодаря Хэлгору, но и сами не продвинулись ни на шаг. Потеряли кучу городов, половину территорий всех союзных княжеств, но и атани не дали взять вторую половину. Хотя в этом проку мало. Сами-то прошляпили сколько. Полу победа. А это полу поражение. Теперь граница с ублюдками стала еще ближе. Нет, конечно, бои были нешуточные и я бы назвал их даже затяжными, но все же это тупик. Нам самим их не выкинуть оттуда, засели прочно. Но, и они уже выдохлись и вряд ли способны, в ближайшие лет пять-десять, на крупномасштабное наступление. Так что, враг стал еще ближе к Великой реке, а союзники на западе ропщут и стали косо поглядывать в нашу сторону. Одна надежда – восток. Вот так вот дружище!

– Послушай, а про Красный град, есть какие-то новости? – с тоской в голосе спросил Гил – Мне самому что-то туда никак не забраться…

– Понимаю. – Гвэнт метнул быстрый взгляд в сторону напарника –Неважные новости… После того, как наши вышибли оттуда гаденышей, как раз тогда, когда вытащили тебя, Рэдхорн почти весь сгорел. Оставшиеся в живых жители решили отстроить его заново. Разбили временный лагерь неподалеку, Хэлгор оставил прикрытие, правда небольшое и двинулся дальше. Кто мог знать, что банда нидингов вернется туда? Да еще и с ингаланорцем во главе. В общем…Да что тут говорить....

Повисло молчание. Видно, все эмоции Гила были налицо, так как Гвэнт чуть кашлянув, сказал:

– Да погоди, может и жива она еще, твоя подруга. Ищи, у тебя получится. Не сдавайся. Ну что, начали, что ли? – Гил едва успел вскинуть тренировочный меч, как получил очень чувствительный удар в плечо. После этого все мысли его были направлены уже на блокировку атак Гвэнта, столь стремительных и виртуозных, что примерно половину Гил просто не успевал отбивать.

Погоняв Гила до пота, синяков и ссадин, Гвэнт остановился и кинув меч на стол, сказал:

– Ну на сегодня хватит. Пошли, что ли. Вестей из Фомальборга нет?

– Пока никаких. Наверное, не до меня. Тишина. – ответил, вздохнув Гил.

– Значит рано. А напомни-ка, Фомальгил, сколько тебе годков? – стягивая нагрудник поинтересовался с улыбкой Гвэнт. Сам он вспотел совсем немного.

– Да скоро уже и 16 будет. В месяце Новой листвы. А что?

– А то, что по закону, именно с этого возраста, ты становишься полноправным воином, не раньше. Вот и думай головой. Клятву верности давал Твердыне? Нет. А будешь. И уже скоро совсем, а законов так и не выучил! Ну как так можно. Опозоришь еще нас со стариком Антаром. Я-то ладно, а вот для пожилого человека – неприятность. Ну, я пошел, до скорых встреч! – и махнув рукой выбежал из залы.

Гил вздохнул и побрел по винтовой лестнице наверх. Внезапно на него напала злость. Злость на себя. За то, что он до сих пор не смог ответить на вопросы, мучающие его. То, что рассказал Гвэнт, он мог, и должен был, узнать и увидеть сам. Гортхард же говорил про это. Нет, он оправдает доверие лорда и сможет все, отринув все свои страхи. Это Путь, и он может быть жесток, Ваал предупреждал. С твердым решением разузнать про Иэри, Гил поднялся к себе.

….................................................................................................................................

Чувство полета. Ветер. Светло, но сумрачно. Это утро. Внизу мелькают зеленые кроны деревьев. Я не хочу возвращаться в город, там ничего, кроме разрухи и пожарищ нет. Но мне надо найти девушку по имени Иэри. Я вызываю в мыслях ее образ, вспоминаю ее запах, пытаюсь услышать ее голос. Полет продолжается в сторону Красного города или Рэдхорна. Меня тянет туда, а значит она там. Я вдруг осознаю, что она жива и находится где-то близко.

Гвэнт говорил, что лагерь выживших горожан находится рядом с городом. Небо пасмурно, низкие свинцовые тучи несут в себе дождь. Первый раз за все время, что-то получается. Все прошлые попытки заканчивались ничем. Не было даже ощущений. Я не мог ни вспомнить голоса, ни представить образ Иэри. Здесь не мог.

Скорость увеличивается. Впереди встает стена тумана. Мне не свернуть в сторону. Откуда здесь сейчас туман? Он такой плотный, что я ничего в нем не вижу. Неожиданно туман пропадает, и я оказываюсь над горящим городом. Пожары начинают затухать или их кто-то тушит. Черный густой дым поднимается огромным столбом в небо, ставшее чистым от туч. Я не хочу туда! Но похоже выхода нет и мне придется еще раз заглянуть в Рэдхорн, если я желаю узнать хоть что-то про Иэри. Я спускаюсь туда, прямо в клубы дыма, мимо языков пламени. Вокруг громко трещит горящее дерево. На улице, в лужах крови, лежат мертвые и умирающие люди. Окровавленный человек сидит на дороге и, раскачиваясь из стороны в сторону, громко поет детскую песенку про птичку-синичку. Все пространство между домами заполнено дымом, пеплом и копотью. Нет, не здесь. Впервые я опускаюсь на землю и пробую идти, как обычный человек. Что же, это оказывается, не сложно совсем. Как обычная ходьба, только очень легко. Веса нет совсем. Я иду сквозь дым и пламя к площади у казарм. Как я не хочу туда идти! Но надо. В первую очередь мне.

За поворотом шум и крики. Воины Хэлгора, в черном, с почерневшими от копоти лицами и резко выделяющимися на их фоне белками глаз, растаскивают баграми, топорами и даже алебардами, тлеющие бревна горевшего дома. Ободранные и обгоревшие горожане, тут же, заливают пламя водой. Город сгорит. Это бесполезно. Он почти весь деревянный, за исключением первых этажей домов побогаче.

Мимо протащили на плаще кричащего фомальдорца, держащегося окровавленными руками за распоротую на животе кольчугу. Трупы везде. Горожане и горожанки, старики и дети, воины Хэлгора и нидинги с ингаланорцами. Смерть застала их в самых разных позах и движениях. Вот лежит атани, в богатой кольчуге и дорогом шлеме, с арбалетным болтом во рту, выбившем зубы, превратившем в кашу язык и небо. В подернутых смертной пленкой голубых глазах застыло выражение боли и удивления. Напротив него сидит, уже обуглившийся, труп городского дружинника, сжимающий в обгоревших руках тлеющее ложе арбалета, из которого он успел свалить врага. Неподалеку от них, пронзенные одним копьем, лежат нидинг и горожанин, обхвативший захватчика за горло сзади и воткнувший ему в бок длинный кинжал. Копье вошло в спину этому человеку, пробило его и одетого в легкий доспех солдата насквозь. Удар поистине чудовищный. Кто-то из воинов пытался помочь своему и ударил оружием, явно не рассчитав силу, насадив обоих на древко, как уток. Дальше по улице лежит маленькая девочка, лет шести. Голова ребенка разбита ударом булавы. Убегая, пытаясь проскочить мимо сражающихся, она попала под замах солдата и металлический шар с шипами обрушился не на противника, а ей на голову. Рядом лежит тряпичная кукла, непонятно как еще не сгоревшая. Она спасала ее и спасалась сама....

Я вижу эти смерти и события, так же ясно, как если бы был их свидетелем. Тяжело. Очень тяжело. И больно. Несчастный горожанин, так и не успел выдать дочь замуж, да и выдавать уже некого. Ингаланорец никогда не увидит своего новорожденного сына, не возьмет его на руки. Дружинник не купит дом, на который наконец-то, копя много лет, насобирал денег. Девочка никогда не вырастет, не выйдет замуж, не родит детей. Смерть и война скомкали их жизни, тела, разрушили их миры и уничтожили мечты. И не только мертвых, но и живых. Изнасилованные девушки и девочки, травмированные физически и морально. Искалеченные, обреченные на нищету и никому уже не нужные, мужчины и юноши. Вся эта боль, все эти знания про каждого, мимо кого я прохожу, вдруг обрушиваются со всех сторон, как камнепад в горах. Хочется завыть или закричать. Но здесь это бесполезно.

Вдруг, внезапно, я вижу Иэри. Она стоит, покачиваясь, пытаясь прикрыть наготу какой-то драной тряпкой. По черному от копоти и горя лицу текут, промывая себе дорогу, слезы. Великая Тьма! Клянусь они ответят за это! Я ощущаю ее стыд, страх, боль и отчаяние. Нет, это еще не все. То, что я не могу описать человеческими словами, обрушивается на меня. Все остальное уходит на задний план, и я бросаюсь к ней, желая обнять, помочь, забыв, что не имею тела, что я лишь бесплотный дух, переместившийся во времени. Из дыма появляется силуэт солдата в доспехе. Это фомальдорец, судя по крови, степняк -джурден. В руках воин держит обгоревший по краю плед, бережно накинув его Иэри на плечи, укутав ее, осторожно уводит в пелену дыма.

Меня вдруг подбрасывает вверх, выносит из дымных, стонущих улиц к голубому небу. Внизу остается Иэри, живая, но обесчещенная и сломанная. Ненависть к атани переполняет меня, хлещет через край и вырывается долгим, полным яростного безумия воплем, оглушительным и беззвучным одновременно. Становится легче.

Внизу, из сожженного города выезжает повозка, окруженная черными всадниками. Отряд человек в тридцать едет осторожно, но быстро. У них какой-то важный раненый, укрытый одеялами и весь перебинтованный. Осознание того, что это я и это меня везут по приказу Хэлгора в Фомальдор, становится такой неожиданностью, что лишает даже воли к движению. Но здесь есть и более сильная воля, чем моя. Мир кружится в сумасшедшем водовороте и меня выкидывает обратно под серое, тяжелое утреннее небо, несущее дождь.

Дождь уже начинает накрапывать. Вокруг все серое и унылое. Это уже почти настоящее время. Где-то с месяц назад, не больше. Я вижу внизу берег неширокой реки, вытекающей из леса. На берегу, теснясь друг к другу, стоят плохо построенные жилища, из необтесанных бревен, с кровлями из дерна и тростника. Здесь сейчас живут те, кто уцелел в Красном граде. Не все, конечно. Те, кому было куда податься, уехали из этой местности на восток или север. Остальные не захотели жить на том месте, где произошли кровавые события и отправились искать новое место. Ушли недалеко. Не хотелось навсегда покидать привычные места. И принялись устраиваться на новом месте.

Не все мужчины погибли или были покалечены в городских боях. Все, кто мог держать оружие, хотели уйти с войсками, но фомальдорцы взяли лишь несколько человек. Остальные должны были охранять женщин, детей и стариков. И отстраивать новый городок. Наступала осень, не за горами была и зима, а дел было много. А мужчин мало. Работать пришлось всем. Дюжина фомальдорских воинов, оставленных для защиты беженцев, помогали, как могли. Но они все-таки были воинами, а не строителями.

До затяжных дождей, означающих начало зимы, все были обеспечены крышей над головой. Вода была в реке, лес недалеко, а врага прогнали и даже слухов о нем не было. И люди решили строить новые, добротные дома. Главное начать, как говориться. Работа продвигалась очень медленно, похолодало. Хорошо еще, что здесь не север и зима очень мягкая. Но все равно, начались болезни, кое-кто из стариков, детей и слабых здоровьем не выдержал и умер. Люди не бросали своих трудов и это помогало забыться хоть на время от горя. Из своих разрушенных и сгоревших домов, беженцы забрали с собой все, что могли, так что, кое-какой инструмент был, а в древесине недостатка не было. Медленно, на берегу начал вырастать новый городок. Будущий Рэдхорн. Смерть отошла в сторону. Жизнь брала свое. Я знаю это, всего лишь приблизившись к поселению. Я вижу это, как будто прожил с ними всю зиму. И нахожу там Иэри.

Все это время она вместе со всеми трудилась, сразу, как только оправилась и пришла в себя после пережитого. Помогала как могла. Стряпала, стирала, таскала хворост. И все это время, рядом с ней был тот самый воин-джурден. Он остался, лично попросив об этом Хэлгора. И вождь оставил его здесь. Он знал, что это не трусость и желание остаться в стороне от битвы. Этот воин, именем Борр, был смел и отважен. Никто не посмел бы и усомниться в нем. Причина была очевидна. Любовь. И девушка, поначалу шарахавшаяся от всех мужчин, постепенно привыкла к нему и стала чувствовать в нем своего защитника. Она стала стараться всегда держаться рядом с ним. Он же, испытывал, при каждом взгляде на нее, одновременно и жалость и любовь, острую жажду мести и желание рубить без устали всех тех, кто был причастен к этой трагедии или способствовал ей

Я чувствую укол ревности, но сразу приходит горькое понимание того, что вот он-то и был рядом с Иэри в час беды. Он то и поддержал ее, а не я. Он был и сейчас рядом с ней, а не я, живший всю зиму в теплом замке, пока они выживали в глуши. Это просто рвет душу на части, хоть я и не думал, что эта девушка, которую я не часто и видел, лишь приезжая изредка в Рэдхорн, так западет в сердце. Я вижу их и сейчас вместе. Она помешивает в котле какую-то еду и слегка улыбается тому, что Борр говорит ей. Ей спокойно рядом с ним.

Вверх, вверх! Наши пути расходятся. Пусть им будет хорошо. Борр сможет ее защитить и полюбил Иэри всем сердцем степняка. У меня другой путь. Горький и мрачный. Она, как и я осталась одна на свете, но нашелся человек способный стать ей родным. У меня такой возможности может не быть. Никогда.

Вдруг, я чувствую тонкий тревожный звон. Что-то не так. Лес. Опасность в лесу. Именно сейчас, в этот момент, к опушке подходят вооруженные люди. Много. Оттуда так и веет злостью, жестокостью и похотью. И еще голодом. Зрение обостряется настолько, что мне видно сквозь кусты и деревья. Это крупный отряд союзников аданов, нидингов, как их называют в Фомальдоре. Они были разбиты где-то на севере и сейчас, оголодавшие, обозленные и замерзшие, готовят нападение на поселение беженцев. Они видят, что практически никакого отпора не будет, а в лагере есть и еда, и кров, и женщины. Немного вооруженных мужчин их не пугает нисколько. И даже если бы их было много, то это уже не остановило бы этих людей, дома возможно бывших хорошими отцами и мужьями, но озверевшими на войне. Единственный оставшийся из командования ингаланорец, не желает этого нападения, он воин, а не мясник, но попытка остановить солдат будет стоить ему жизни. А даже одна жизнь атани, не стоит и десяти жизней низших.