ЭХО 13. Род, которого нет. Книга 1

Теперь я чувствовал себя как Нео, впервые вышедший из эмуляции и сказавший: «Теперь я знаю карате». Разница лишь в том, что я даже не прошёл загрузку. Всё уже встроено. Просто активируется по частям. И это… пугающе. В этом теле – не только сила. В нём – навык. Опасный, как скрытый клинок.

И тут моё сознание погасло. Впервые. Я уснул. Не может быть – но, похоже, это был мой первый и единственный сон в этом состоянии. Как я узнал позже, это был момент, когда мой разум окончательно встроился в новое тело. И после этого всё изменилось.

Интерлюдия 1. Имя, которое нельзя скрыть

Я проснулся поздно. Впервые за многие годы.

Сквозь шторы пробивался солнечный свет – живой, настоящий, почти тёплый. Не тот серый утренник, что обычно встречал меня. Сегодня солнце было… добрым. Или мне просто дали выспаться. Впервые. Яков не стал будить меня, как всегда. Я знал – сегодня день обряда. День, когда Эхо может откликнуться. Или не откликнуться.

Для простолюдина это переход: либо останешься никем, либо станешь магом, вступишь в род, начнёшь обучение. Для меня – это попытка переломить шестисотлетнюю безмолвную стену. Роду с таким прошлым, с такой силой тела, не хватало лишь одного – отклика.

Мы были бойцами. Упёртыми. Умелыми. Без магии – но с волей. Шесть веков без мага – и всё ещё аристократы. Пусть на краю Империи, пусть с обветшалым гербом, но – стоим. Не сдались. Не растворились.

Наше производство делало детали. Простые. Из железа. Мы были кузнецами нового века – не с молотками, а с автоматикой. Это не было престижно. Не приносило славы. Пока другие работали с артефактами и магическими зверями, мы точили сталь. Нам хватало. До тех пор, пока всё не сгорело.

Восемь лет назад. Разлом дал больше монстров, чем обычно. Наш доход тогда был прост – убивали тварей, продавали остатки, кое-что шло на нужды рода. Разлом был слабым, не опасным. Давал травы, давал ресурсы. А в тот раз – дал прорыв.

Монстры хлынули лавиной. Пока родители пытались добраться обратно из столицы, воины удерживали оборону. Удерживали деревню. Пали. Но не сдались. Родители не успели – зато спасли жителей окрестностей. Наши люди выжили. Они – нет.

Хуже всего было не это. Хуже было – знать, что соседи, которые могли помочь, были рядом. Видели. Слушали. Ждали. Но не вмешались. Проблемы чужого рода – не их забота. Один барон минус – значит, одна земля плюс. Они пытались забрать её. Не смогли.

После этого Яков больше не покидал наш дом. Он тренировал меня. Готовил. Чтобы я не подвёл. Чтобы я был не хуже. Чтобы я был сильнее.

В двенадцать лет у меня уже открылся путь силы. Он открылся рано. Мы скрывали это. Обычно отзыв Эхо приходит в шестнадцать. Мне хватило двенадцати.

Я развивался. Быстрее сверстников. Не потому, что был одарён – потому что выбора не было. Всё, что у меня осталось, – это брат, Яков и развалины рода.

И тогда пришли соседи. С «помощью». Предложили взять в аренду наши заводы. Я был маленьким, Яков пытался остановить меня. Но я хотел быть взрослым. Хотел решать.

Я подписал. На условиях, которые были ближе к дарению, чем к сделке. Заводы – их. Копейки – нам.

Теперь у нас почти ничего не осталось. Только мы. Только этот день.

А теперь – всё в этом дне. В этом шаге. В этом отклике.

Я подошёл к зеркалу в ванной. На меня смотрел высокий, стройный, в меру симпатичный парень. Не смазливый, но тот, кого называют «с характером». Многие говорили, что я мог бы быть популярен среди принцесс и баронесс – если бы не ходил к разлому, не охотился на монстров, не пах железом и кровью.

После той сделки у нас осталась возможность восстановить часть сгоревшего посёлка. Вернуть дома подданным. Поместье уцелело – старое, но живое. Единственное, что осталось, когда род перестал получать магию. Почему – я так и не узнал. Ни в хрониках, ни в сети, ни в церковных архивах – ничего. Будто наш род просто… появился. Из ниоткуда. Без прошлого.

Я перестал забивать себе голову этим. Было слишком много другого. Деревня, подданные, дети, налоги. Мы не бедствовали. Не голодали. Жили скромно, но честно. Старые машины, старая техника. Последний транспорт купили ещё тогда, при продаже завода – не роскошь, а необходимость. Чтобы вывозить людей, перевозить туши, патрулировать границы. Иногда твари прорывались – и туша весом в четыреста килограмм не катится сама.

Я вышел из ванной и столкнулся с Сергеем. Парень, только ставший на путь силы. Недавно с нами. Найден случайно – на закупке в крупном городе. Попал под удар, выжил чудом. Мы помогли. Он остался.

– Доброе утро, ваше благородие, – тихо произнёс Сергей, выпрямившись. – Сегодня важный день. Мы все это знаем. И держим за вас кулаки.

Я кивнул, спокойно. Я знал его характер – борзый, быстрый, ещё не обточенный. Мы вытащили его из передряги, когда он вляпался с какой-то местной бандой. Боец он неплохой, но пока ещё молодой и горячий. Хотя… я сам – тоже ещё молод.

Но почему-то начал думать, как старик. Похоже, все эти годы, все эти решения и ответственность – давят на меня сильнее, чем я хочу признать. Может, и вправду стоило хоть раз ответить на приглашение на ужин. Познакомиться с какой-нибудь девушкой. Попробовать просто пожить. Почувствовать себя молодым.

А я всё решал. Всё планировал. Всё спасал. Всё взрослел.

Я чуть усмехнулся.

– Спасибо, Сергей. Я тоже знаю. И надеюсь, что всё пройдёт успешно.

– Вам спасибо, что приняли меня, и помогли тогда, – тихо добавил он.

Я заметил: в голосе его проскользнула странная нота. Не благодарность – почти прощание. Словно он не был уверен, увижу ли я его снова. И, честно говоря, я тоже не знал.

Иногда после обряда не возвращаются. Не погибают – просто не возвращаются теми, кем были.

Я снова усмехнулся. По правде говоря, мы особо и не помогли. Он сам отлично справился. Просто моё появление с дружиной не дало банде дождаться подкрепления. Он бы выкарабкался и без нас. Потенциал у него сильный. Я уверен, со временем он сможет возглавить отряд.

– Ты Якова не видел? – спросил я.

Сергей покачал головой:

– До скорого, Сергей, – кивнул я. – Я пойду искать Якова.

Сергей коротко поклонился и ушёл по своим делам. А я двинулся по поместью. Это был замок – да, не тот, что в сказках о принцессах и драконах, но вполне себе настоящий. Камень, толстые стены, тяжёлые арки. Только внутри – никакой готики, никакой мишуры.

Наши предки – дед, прадед – начали переделывать интерьеры ещё десятки лет назад. Ушли от псевдоаристократической показухи, сделали всё сдержанно. Современно. Уютно. Если не знать, что это замок – подумаешь, просто хорошо сделанная квартира.

Старые гобелены – переделаны в магические панели, стены – отштукатурены, свет – от ламп, а не от факелов. Атмосфера – не дворцовая, но честная.

Только портреты напоминали, кто мы. Предки. Картины сражений. Монстры. Боль. Память, от которой невозможно отказаться. И не нужно.

Я прошёл мимо портрета деда – тот смотрел строго, будто сам собирался на ритуал вместе со мной. Потом – прадед, один из тех, кто пережил первую Мировую Войну. Я всегда чувствовал, что они за мной наблюдают. Не как призраки – как ожидание.

Якова я нашёл в нижнем зале. Он стоял у колонны, как будто был там всегда. Руки за спиной, взгляд прямой.

– Вы готовы, господин? – спросил он.

Я кивнул.

Он не сказал больше ни слова. Просто повернулся и повёл меня через галерею, вниз по лестнице, вглубь старого фундамента. Там, где камень ещё хранил запах древности. Где магия рода когда-то дышала.

Комната была небольшой. Круг. Плиты. Светящиеся нити, выложенные по полу. Тихо. Чисто. Обрядовый зал не использовался десятилетиями, но был идеален. Как будто его ждали.

Странная особенность: простолюдину для пробуждения Эхо требовался священник или императорский пробудитель. Кто-то, кто оценит, вмешается, даст шанс. А у аристократов – свои залы. Закрытые. Древние. Никому не нужные, кроме рода. И почему-то они были всегда. Даже если поместье не строилось с таким залом, он появлялся. Сам. Как будто был частью крови, а не камня.

Этот зал – именно такой. Замок изначально был местом отдыха от суеты столицы. Но остался последним оплотом рода. И зал здесь – был. Ждал.

Яков остановился у входа, не перешагивая черту.

Мне отец когда-то сказал: "Когда придёт время – ты поймёшь. Только помни: Яков не сможет быть с тобой". Тогда я не понял. Сейчас – понял.

Он стоял на границе, и я впервые видел в нём… не страх, нет. Что-то глубже. Как у зверя, который чувствует, что дальше – не его территория. Что-то, что не пускает. Что может причинить боль.

– Здесь только вы. И Эхо, – сказал он, не поднимая взгляда.

Я вошёл.

Камень под ногами отозвался глухим звуком. Я встал в центр круга. Смотрел перед собой. Не дышал.

Ритуал начался.

А потом – темнота.

Без перехода. Без вспышки. Без боли.

Просто… я уже там.

Тьма. Не глухая, не пустая – тишина, в которой кто-то дышит рядом. Я чувствую себя. Целым. Но отделённым. Как будто я внутри себя – и одновременно снаружи.

– Ну вот ты и пришёл, – сказал голос. Мужской. Старый. Не грубый, но с весом. Спокойный, как камень, лежащий веками.

Я не понял, где нахожусь. И не вспомнил, как сюда попал.

– Кто ты? – спросил я.

– Ты знаешь. Просто не до конца.

Тьма не отвечала. Но не была враждебной. Она будто ждала. Меня. Или его. Или нас обоих.

– Ты был близок, – снова сказал голос. Не упрёк. Констатация. – Тело было готово. Разум почти. Почти. Но почти – не достаточно.

Я хотел что-то сказать, но язык словно не слушался. Мысли плыли. Я знал, что что-то пошло не так. Но не мог вспомнить момент.

– Это не конец, – голос стал глубже. – Род не обрывается. Просто меняет голос.

Я замер. Что это значит?

– Я нашёл замену, – продолжил он. – Теперь – он. Точнее… вы. Он будет вами. А вы – им. Так будет проще. Так род выживет.

Внутри что-то сжалось. Понимание подступало, но цеплялось за края.

– Кто ты?.. – прошептал я.

– Один из. Ты тоже был. Почти стал.

Слова звучали, как из пепла. Как из гробницы. Как из памяти, которой нет в голове, но есть в костях.

– Имя больше не спрячешь, – добавил он чуть тише, почти с грустью. – Оно должно снова звучать. Аристарх. Так звали тебя. Так будут звать его. Теперь – одно целое. Теперь – не ты. Теперь – мы.

Я не понял. Или не хотел понимать. Но в этих словах чувствовалось что-то большее, чем просто имя. В них звенела древность. Ответственность. Приговор. И надежда. Всё сразу.

Фамилия рода больше не будет шепотом. Она вернётся. Громко. Через другого. Через меня. Или через того, кто стал мной.

Глава 2 Ты кто, блядь?

Сначала был сон.

Не воспоминание. Не образ. Сон. Это важно. Потому что он был неосознанным, неуправляемым. И только просыпаясь, я понял: да, это было сном.

Голоса. Не лица – только звуки. Как будто кто-то говорил сквозь толщу воды. Мужской голос – старый, спокойный, как камень. Потом женский. Потом – шёпот.

Фразы звучали разрозненно. Не связаны логикой – но сливались в одно чувство:

– Ты не готов…

– Он должен встать…

– Ещё рано…

– Я нашёл замену…

– Теперь – он. Точнее… вы…

– Так род выживет…

Я не понимал, к кому они. Или обо мне ли. Но ощущение было, будто эти слова не впервые звучат. Будто я уже их слышал. Или должен был.

Сон ускользал, но я знал точно – он был. Не бред. Не галлюцинация. Не память. Именно сон. И именно в нём впервые появилось ощущение: **я – здесь**. Не там. Не тогда. А **здесь и теперь**.

И только потом – глаза.

Я открыл их не как в кино – без вспышки, без света, без всепоглощающего белого. Просто… открыл. Будто бы моргнул после долгой паузы. Будто тело само решило: пора.

Мир оказался тусклым. Не мрачным – глухим. Цвета были, но будто приглушённые. Как старая фотография: не выцветшая – выждавшая. Я не сразу понял, где нахожусь. Но понял, что это **не больница**.

Потолок – ровный, гладкий, не оштукатуренный. Потемневшее дерево. Не фанера. Настоящее. Возраст чувствовался в каждой щели, но не было ощущения запущенности. Всё – крепкое, плотное, живое. Стены – в тон. Без обоев. Без картин. Только тень от оконной рамы и срез света, падающий под углом.

Окно было приоткрыто. Штор не было – только плотная занавесь, отодвинутая вбок. За ней – зелень. Но не яркая. Не газон и не сад. Скорее – лес. Или заросли. Видно было немного, но хватило, чтобы понять: я далеко от мегаполисов.

Я осмотрелся.

Комната выглядела роскошной. Я чувствовал: это по-настоящему аристократическое пространство. Но внутри меня было две линии восприятия – моя собственная и чужая, чьё тело теперь стало моим. Для меня – это роскошь. Для него – привычный обиход. Здесь не играли в историю. Здесь жили, как принято жить в роду. Спальня, совмещённая с небольшим кабинетом, без показного пафоса, но с привычкой к дорогому и качественному.

У окна стоял массивный письменный стол. На стене – светильник, внешне напоминающий лампу, но явно не электрическую. Скорее – магическую. Я не знал, почему так подумал, но второе сознание внутри словно подтвердило: да, это магосвет. Я не знал, как он устроен. Не знал названия. Но знал – он работает.

Так было и с остальными вещами. Я смотрел – и узнавал. Не умом. Телом. Опытом, который мне не принадлежал. Привычки чужие, а восприятие – уже моё. Мысли шли наперекрест.

На столе – ручка. Шариковая. Современная. Почти как Parker – тяжёлая, металлическая, с характерной гравировкой. Удивительно. Значит, здесь прогресс дошёл до такого уровня – как минимум. Это уже не намёк. Это подтверждение. Мир – современный. Не средневековье. Может, он и не мой по культурному коду, но здесь точно уже делают статусные вещи. Шариковая ручка – пусть и мелочь, но показатель. У нас первые появились в 1938 году, а здесь – явно дошли до премиум-сегмента. Значит, технологический уровень не ниже.

И тут пришла мысль. Я узнаю предметы, но не понимаю, как они работают. Знаю названия – но не принципы, не систему. Почему? Вероятно, потому что прежний владелец этого тела был… ну, не то чтобы совсем глуп, но явно не гений. Отличный аристократ, неплохой боец – но не любознательный. Не стремился разбираться в устройстве вещей. Его всё устраивало как есть. Меня – нет.

Мы это исправим.

Радость радостью, но пора переходить к делу. Я вижу, анализирую – хорошо. Но могу ли я шевелиться? Глаза двигаются – уже плюс. Значит, паралич отступает. Логично предположить, что и остальное должно слушаться.

И тут, как назло, в голове всплыла голливудская банальность: «попробуй пошевелить большим пальцем ноги». Я бы рассмеялся, если бы не было так абсурдно. Но самое смешное – палец действительно дёрнулся. Живой. Рабочий. Я едва не выкрикнул в пространство: «Оно живое!» – иронично. Но сдержался.

Так – хорошо. Тело реагирует. Значит, я могу идти дальше. Начал напрягать мышцы по очереди – от шеи до лодыжек. Всё отзывалось, всё включалось. Медленно, но верно. Я ещё не знал предела, но уже знал: оно работает.

И тут – фиксация. Время. Я начал его ощущать. Не по часам, а по теням. Солнечный свет изменился. Угол, тень, преломление – пошло смещение. Значит, солнце движется. Одно солнце. Не два, не статичное небо, не хаос. Законы работают. Астрономия жива. Не моя планета? Может быть. Но точно не фантазия без правил. Физика – здесь есть. Или то, что её имитирует.

Значит, мои знания – будут полезны.

По моим расчётам, осталось не так уж много вдохов до обеда. А значит, скоро появится она – девушка, которая приносит еду. И, возможно, вместе с ней – наблюдатели. Охранники. Слуги. Кто угодно.

Пока их нет – это шанс. Со временем я смог почувствовать всё тело – каждую мышцу, каждый сустав. Я даже приподнялся, сел – тяжело, но не от слабости. Просто тело было не моим. Как будто я в аватаре: другие пропорции, другая длина рук, ног, баланс. Нужно привыкать.

У этого тела, кстати, неплохой набор. Даже орган – вполне достойный. Как я узнал ? Потрогал. Не из праздного интереса – просто надо знать, с чем работаю. Тело не просто живое – оно крепкое, ухоженное и, судя по всему, привыкшее к нагрузкам.

Я начал понимать, что могу функционировать. Осталось выяснить, кто и что будет, когда они узнают: я очнулся. Возможно – изоляция. Возможно – ликование. Возможно – расчёт.

Но сейчас их нет. Время вышло. Я быстро лёг обратно, в то же положение, из которого поднимался. Закрыл глаза. Притворился. Сейчас это было куда сложнее, чем раньше – потому что мне хотелось смотреть. Хотелось изучать. Хотелось жить.

Я наконец понял: да, это не моё тело. Но я жив. Чёрт побери, я жив.

И, как назло – я оказался прав почти до секунды. За дверью послышались шаги. Неуверенные, с хрустом – похоже, кто-то наступил неудачно или несёт что-то тяжёлое. Судя по звукам – девушка. Та самая. Не привыкшая носить подносы, но приученная делать это аккуратно. Щелчок замка, движение двери, тень в проёме.

Желание вскочить, распахнуть глаза и спросить: «Где я? Что за мир?» – было почти невыносимым. Но я удержался. Я – не идиот. И не самоубийца. Я умею сдерживаться. Я терпеливый. Я дождался её прихода – и теперь придётся ждать следующего окна. Это ещё не финал.

Если я хочу узнать больше, мне нужно играть дальше. Притворяться. Наблюдать. Искать следы, подсказки, ошибки. Потом – окно. Новый цикл. Подойти к окну, проверить географию, небо, солнце. Вдруг всё-таки – Подмосковье. Или база спецслужб. Или дача какого-нибудь генерал-майора с фантазией и доступом к биотехнологиям.

Мечты. Надежды. Логика говорила обратное.

Потому что магосветильник на столе – это не декорация. Я не знаю, как он работает, но я знаю, что он не электрический. И я это ощущаю так же ясно, как ощущаю кожу, мышцы, баланс тела. Это – не просто знание. Это – восприятие.

Я видел галлюцинации. Я работал с разными людьми – под препаратами, после срывов, в рамках испытаний. Один с разбегу пытался выйти в стену – думал, что это выход к морю. Другой бегал со стулом на спине, утверждая, что он черепаха. Хотя черепахи, к слову, не кричат – максимум рычат. Но ни один из них, при всех своих искажениях восприятия, не описывал таких ощущений, как я испытываю сейчас.

Даже когда мы тестировали сыворотки для ускорения мозговой активности – военные разработки, тяжёлые штуки – девять из десяти уходили на тот свет в течение пяти минут. И даже тогда, даже под тяжелейшими стимуляторами, никто не говорил о восприятии магии. О чувстве структуры мира, неуловимых линий, о том, что ты ощущаешь предмет как энергию, а не как форму.

А я ощущаю. Значит, это – не иллюзия. Это не препарат. Это – новый уровень реальности. Просто другой. И теперь – мой.

Пока я об этом всём размышлял, она уже подошла. Услышал, как подвинула табуретку – характерный звук. В комнате были хорошие стулья, но она снова выбрала именно его. Почему? Возможно, привычка. Возможно, указание. Но я знал точно: это табуретка. Потому что моя память зафиксировала, где стоял каждый предмет, и звук шёл оттуда.

Она села. Начала процедуры. Всё как всегда. Сначала – лоб. Потом – виски. И вдруг… пауза. Рука зависла. Неужели заметила? Чёрт. Когда ложился обратно, по привычке вытер лоб рукой. Автоматически. Мелочь, но она могла это заметить. Ведь, по разговорам, она ухаживает за мной четвёртый день. За это время любой внимательный человек запомнит детали.

Я замер. Внутри всё сжалось. Не страх – концентрация. Оценка. Если она заметила – возможны варианты. Если нет – повезло. Но в следующий раз надо быть точнее. Без случайностей. Без следов.

Но она лишь убрала руку и встала. Взяла тазик с водой, отошла к двери и заменила его на поднос с едой – я слышал, как ставит. Поднос она оставила у входа, не неся его ко мне сразу. Всё шло по схеме.

И тут я поймал себя на мысли: моя рассудительность дала трещину. На её место полез мальчишеский максимализм. Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг сел. Просто так. Без причины. Спустил ноги с кровати, повернулся к ней

Увидел её…

И первая мысль была:

«Фу, блядь».

Едва не вслух. Я сдержался. Я видел разное. Людей после аварий, болезней, побочек от препаратов. Но здесь всё было… не так. Девушка – молодая, да. Стройная. Но лицо… Оно не было просто некрасивым. Оно было чужим. Не человеком.

Не шрамы. Не гематомы. Кожа напоминала змеиную. Не маска – структура. Под глазами – чешуя. Глаза – слишком вытянутые, с вертикальными зрачками. Нос – то ли пятачок, то ли нечто неопределённое. Как будто кто-то собрал черты из разных видов и забыл остановиться.

Я попытался рассмотреть руки. Там что-то шло по коже. Неясно: то ли шерсть, то ли роговая структура. Я не видел близко, но даже на расстоянии было понятно – это не просто болезнь. Это не мутация. Это что-то другое.

И вот теперь я был уверен окончательно: я не в своём мире. У нас такого говна не водится.

И тут тот самый мальчишеский максимализм опять взял вверх. Я не выдержал. Выдохнул сквозь сжатые зубы, почти шепотом:

– Ты что… или кто, блядь, такое?

Глава 3: Я просто тронул, честно

Мгновение – и тишина. Не снаружи – внутри.

А потом я осознал, что только что что-то сказал.

Голос. Молодой – что, впрочем, ожидаемо. Не сиплый, не простуженный, не прокуренный. Даже чем-то похож на мой прежний. Сушняк – да, присутствует, но без трагедии. Ни тебе кома в горле, ни сипения, ни этой обязательной сцены из всех книг и манг, где герой просыпается и хрипит, как умирающий дед.

Я даже поймал себя на мысли: а где, собственно, клише? Где надрыв, где дрожь, где попытка выдавить из себя звук, будто я три года молчал в саркофаге? Нет. Просто встал. Просто сказал.

И, что странно – уверенно и спокойно. Словно я вовсе не вывалился из другого мира и не провалялся в коме, а просто проснулся. Даже где-то внутри я ожидал этого сценического клише – надрыва, сипа, дрожи. Но их не было. Всё было… естественно.

Всегда ненавидел эту фальшь в книгах. Ну не так это работает.

Значит, связка "я+тело" синхронизировались. Но не только тело – и сознание.

Я начал думать иначе. Не кардинально – но определённо моложе. Как будто сбросил лет двадцать пять. А если быть честным – все тридцать. Потому что в десять я уже мыслил, как взрослый, с этим своим вечным рациональным перекосом.

Теперь же – мысли скачут, гормоны дергают, и, честно говоря, каждый раз, когда эта девушка подходила ко мне… да, начинались мысли. Мысли, которых в прежней жизни я давно не испытывал. И вот опять. Думаю, как подросток. О девушках. О вещах, о которых давно не думал. Возможно, срабатывает биология. А может, и остатки характера этого тела.

Кстати, про девушку. Она ведь просто стоит и смотрит на меня. Улыбнулась даже. Не испугалась. Не убежала. Не потянулась за ножом. Что-то в этом странное. Я бы на её месте точно… Ну, впрочем, неважно.

И тут – новое ощущение. Моё тело… обиделось. Да-да. Не на девушку. На меня. Потому что, как оказалось, вся моя пафосная “резкость” и “молниеносность” встать и повернуть голову – для тела были черепашьим марафоном. Оно знало, что может быстрее. Точнее. Резче. А я… мешал. Задерживал.

И вот теперь в голове начинается бардак. Мысли скачут, как нервные искры, и я уже не уверен, какие из них мои. Это не просто я – это ещё и отголоски характера прошлого владельца. Я не боюсь. Я не боюсь эту девушку. Хотя должен бы. Она – полу-змея, полу-человек, полу-чёрт знает что. Но я смотрю и понимаю: не страх. Даже не отвращение. Скорее… готовность. Готовность драться, если потребуется.Убивать?

Слово "драться" раньше вызывало у меня аллергию. Я проектировал оружие, да, но всегда избегал даже спаррингов. Не смотрел бои, не любил агрессию. А сейчас – спокойствие. Холодная готовность. Этот разум влияет на меня – и мне это одновременно нравится и не нравится. У него, безусловно, не хватало ума – это чувствуется. Но его хладнокровие и знание этого мира могут оказаться полезными. Единственное, что действительно тревожит – я не могу получить всю его память. Она всплывает фрагментами.

Вот, например, я понимаю: он знал эту девушку. Знал, но я не могу точно сказать, как её зовут, кто она, что она для него значила. Мысли прошлого владельца – редки и чужды. Формулировки, обрывки фраз, структура речи – не мои. Даже язык… вроде русский, но звучит по-другому. Тем не менее, я его понимаю. И не только его. Я теперь знаю и другие языки – что-то похожее на китайский, японский, английский. Все будто бы созвучны, но не идентичны. Немного сдвинутые. Как отражения знакомых звуков в кривом зеркале.

Надо будет научиться его подавлять. Мне не нужны гормоны подростка. Я сюда не просто попал – меня сюда засунули. Но теперь я здесь. И если уж второй шанс выдали таким способом, то хотя бы в этой жизни я должен добиться того, чего не успел в той.