Оковы солнца

Мы уже почти доходим до леса, когда откуда ни возьмись на похитителя нападает другой окованный. Я узнаю его, потому что днем видела в поле. Он хватает моего спутника за шею и начинает душить, но тому удается ударить и отбросить противника. Я знаю, окованный не сдастся, поэтому в страхе замираю на месте. Он будет биться до конца, сражаясь за Арагона, и это закончится либо моей свободой, либо его смертью.

Но что же лучше? На что я надеюсь? Растерянность ударяет по мне, словно кувалда.

Вот оно – действие оков. Я даже не знаю, хочу ли спасения от человека, который забрал меня у семьи.

Противники продолжают бороться. Мои спаситель и похититель, а я вдруг принимаюсь искать что-нибудь тяжелое. Глаза натыкаются на камень, и рука сама тянется за ним. Что я делаю? Что я делаю?! Мне хочется противиться, но я не могу остановиться, поэтому замахиваюсь и бросаю камень в окованного. Он отшатывается, схватившись за плечо, чем позволяет магу ударить со всей силы и обезвредить противника. Тот без сознания падает на землю, а мне остается лишь ошеломленно смотреть на результат своей работы.

Похититель протягивает мне руку, и я как ни в чем ни бывало берусь за нее. Мы спешим в лес – место прежде запретное, полное тайн и опасностей, и какая-то часть меня все еще хочет воскликнуть: «Туда нельзя!», но теперь главная опасность держит меня за руку. Безмятежность осталась в прошлом вместе с моей семьей. Они поблекли, словно старые выцветшие ткани.

Мы заходим в непроглядную чащу, настолько темную и густую, что не видны даже звезды. Голоса животных здесь другие – больше не убаюкивающие, а заставляющие вздрагивать от любого резкого звука. Даже негромкий «ух» совы пронзает до самого сердца. Кажется, все здесь охотится на нас. Единственным источником света остается бледный, еле видимый Камень Солнца, что находится на конце короткого посоха похитителя. Я следую за этим свечением, как за путеводной звездой. Несколько раз падаю, спотыкаясь о коряги или проваливаясь в ямы, но снова встаю и упрямо продолжаю идти. Мысли об ином даже не возникает – вся моя воля подчинена желаниям незнакомца.

Без устали шагая долгие часы, я пытаюсь вспомнить, что говорил Арагон о своих врагах. Слышала ли я их имена? Может быть, именно один из них сейчас уводит меня прочь от дома. Враги бывают у всех магов, так как там, где есть власть, есть и желающие ее заполучить. Каким бы хорошим ни был маг, всегда найдется тот, кто захочет свергнуть его. В основном подобными охотниками становятся изгои – одинокие маги без деревень. Чаще всего это дальние родственники других магов, к которым перешла сила, но у которых нет Камня Солнца, чтобы обеспечить власть. Их удел – скитаться по чужим деревням и по темным лесам в попытке выжить. Наверное, мой похититель один из них. Бродяга. Но зачем ему я? Зачем слабая девушка, неспособная помочь с обретением силы? Разве я не принесу лишь новые проблемы? Если бы он просто хотел заполучить мое тело, ему бы не было смысла уводить меня так далеко. В чем же смысл похищения?

Наш путь долог, и маг не готов терять ни минуты. Мы не останавливаемся даже тогда, когда через плотную листву начинают пробиваться первые лучи солнца. Здесь они уже слабее, и утро мало чем отличается от ночи. Небо с каждым столпом1 все серее, а температура ниже. Я впервые начинаю кутаться в плед, который дал похититель. К этому моменту я уже должна была стать женой Арагона. Вся деревня праздновала бы сейчас наш союз и будущее династии, но теперь я с каждым шагом оказываюсь все дальше от той судьбы. Интересно, женится ли он на ком-нибудь другом вместо меня? Глупый вопрос – маг не может позволить себе оставить деревню без наследника. Сегодня, конечно, свадьбы не будет, но как скоро Арагон найдет другую невесту? Через неделю? Через месяц? Или он отправится меня искать? Мысль об этом приносит непривычное раздражение, и я морщусь. Случившееся ночью разливается в моей крови как яд. Никогда прежде я не испытывала раздражения по отношению к Арагону. Никогда прежде не хотела оставить родителей и не мечтала уйти с незнакомцем. Сейчас же эта мерзкая, неподвластная логике потребность разъедает изнутри. Мне хочется вырвать ее, словно паразита, очиститься, но я не могу даже нормально этого пожелать. Все внутри меня разбилось на две части – разум и чувства. Разум все еще напоминает обо мне прежней, чувства же стали врагами.

Незнакомец уверенно вышагивает впереди, и меня посещает мысль, что он привык проходить по несколько привалов2 за день. Он не кажется уставшим или даже раздраженным столь трудной и долгой дорогой. Его никак не беспокоит то, что мы по колено в грязи, а лица и руки исцарапаны ветками, я же совершенно измучена. Игнорировать боль от ран, чудовищную жажду и подворачивающиеся ноги становится все труднее, но я все равно не прошу мага остановиться. А вдруг это его рассердит? Уже далеко за полдень, хотя положение солнца оценить все сложнее. Оно совершенно скрылось за облаками. Небо теперь напоминает глаза моего похитителя – такие же мрачные и неприветливые.

В результате упрямой многочасовой борьбы меня побеждает небольшая кочка. Я падаю на землю, и маг оборачивается. Он ожидает, что я поднимусь, но сил совсем нет, и кажется, что только тогда, смотря на меня, лежащую в грязи, он понимает, что я устала.

– Давай сделаем привал, – говорит похититель, и я утыкаюсь лбом в траву, сдерживая порыв расплакаться.

Мы выходим на небольшую поляну и присаживаемся у широкого поваленного дерева, все еще влажного, наверное, от прошедшего недавно дождя. Похититель собирает в кучу веточки, а затем направляет на них свой посох. Он касается Камня лишь одним пальцем, на секунду прикрыв глаза, и робкий острый луч солнца на миг пронзает камень и воспламеняет ворох.

– Я не знала, что он так умеет, – вырывается у меня, и маг отвечает раздраженным взглядом.

– Что ты вообще обо всем этом знаешь? – недовольно бросает он, и внутри все переворачивается. Ужасно противное чувство, но впервые я иду ему наперекор.

– Мне же не пять лет, что-то я знаю об устройстве мира.

Похититель округляет глаза и слегка усмехается. Моя бойкость явно поразила его. Она удивила и меня.

– Знаешь, я совсем не хочу думать, что ты многое знаешь, потому что на пользу тебе это точно не пойдет, – чуть ли не с рыком произносит он, и я прикусываю язык. Мне изо всех сил хочется извиниться, но я запрещаю себе. Ногти впиваются в ладони, словно я стараюсь удержать себя на месте, и на руках остаются отметины. Я не стану перед ним извиняться! Он похитил меня! Я не буду заискивать перед ним!

Маг замечает мои действия, и кажется, что ему даже интересно, чем же закончится моя борьба.

– Надо бы поесть, наверное, – вдруг говорит он и, перекинув через плечо сумку, которую нес на спине, начинает копошиться в ней и вскоре достает флягу. Похититель делает несколько глотков, а потом кидает мне. – Попей и сходи поищи ягод. Я пойду поохочусь.

– А ты не боишься, что я сбегу? – удивленно спрашиваю я. Мне хотелось, чтобы вопрос получился мятежным и полным раздражения, но вместо этого в голосе звучит искренний интерес. Что ж, я рада и этому. По крайней мере, смогла сказать что-то, что не было извинением.

Он поднимается и осматривает меня с ног до головы.

– Кажется, ты говорила, что знаешь, как устроен этот мир. Пока не похоже.

Я смыкаю зубы от раздражения и закрываю глаза. Одна моя половина едва может удержаться от колкого замечания в ответ, другая же рада, что я не расстроила и не оскорбила хозяина. Злая на необходимость бороться с самой собой, я поднимаюсь и отправляюсь на поиски ягод.

Примерно через полчаса, когда я возвращаюсь к костру, на нем уже жарится кролик. Не знаю, как и когда маг успел его поймать, но рот наполняется слюной, и я буквально готова кинуться на похитителя и заключить в благодарные объятия.

Мы делим пополам ягоды и дожидаемся готовности мяса. Интересно, как часто маг питается именно так? Живет ли он в лесу и жарит кроликов каждый день, или же у него есть дом со своим огородом и скотом? Вообще, очень необычно видеть изгоя с Камнем Солнца. Если у него есть свет, то может быть и нормальная жизнь.

– Куда мы идем? – осмеливаюсь спросить я и замираю в ожидании ответа.

– В мою деревню, – просто отвечает похититель, хоть и не без некоторого недовольства.

В деревню. Значит, у него все же есть деревня. Он не изгой.

– Но зачем тебе я?

– Тебя это совсем не должно волновать. От этого знания ничего не изменится.

Он прав, но я все равно не могу не интересоваться. Какой бы ни была причина, она изменила всю мою жизнь.

Пока мы едим, я наблюдаю за похитителем. У него темные, перепачканные волосы, спутанные и неухоженные, отрастающая борода, худощавое, хоть и сильное тело. Тонкий рот, грозный взгляд. Я стараюсь, но не могу определить его возраст. Где-то под этими зарослями из волос и неприступностью находится человек, но рассмотреть его не получается. Иногда кажется, что ему далеко за тридцать – на всех движениях лежит тень тяжелого жизненного опыта, а иногда, когда он поднимает глаза, что-то говорит мне, что ему едва ли за двадцать. По одежде можно сказать лишь то, что он провел неделю в лесу – рассмотреть, чем когда-то были эти грязные лохмотья, совершенно невозможно. Так что похититель остается для меня полной загадкой.

Моя одежда выглядит ничуть не лучше, чем его. Подол белой сорочки изорвался и перепачкался, а плед сплошь в засохшей грязи, мелких ветках и паутине. На минуту меня начинает беспокоить недостаток одежды, но потом я вспоминаю о том, что маг не стал бы тащить меня в такую даль ради плотских утех. Кроме того, за все время, что мы идем, он ни разу не посмотрел на меня без неприязни.

Кролик съеден, и мы снова отправляемся в путь – бесконечный и тяжелый. Идем до самого вечера, а когда Камень Солнца снова становится единственным источником света, останавливаемся на ночлег. На этот раз разведение костра занимает чуть больше времени, так как Камень уже не может помочь в полной темноте, но в результате мы все равно устраиваемся у огня и засыпаем.

Мне снится странный сон, который я совершенно не помню наутро, и только необъяснимое смятение спросонья дает понять, что ночью я потерялась в сновидении.

Когда я только засыпала, на пару минут мне удалось мысленно вернуться на луг перед речкой. Я надеялась на то, что хотя бы во сне снова буду в привычном мире, а утром, в первые секунды после сна, смогу ненадолго забыть этот кошмар. Но нет. Первое, что проскальзывает в мой разум, – вовсе не картинки прошлого, проявившиеся в блаженном забытье, а имя. Простое имя, которое я никогда прежде не встречала. Алтан. Оно врывается в сознание, словно колокольный звон, отчего я резко раскрываю глаза и принимаюсь вспоминать, где его слышала. Мог ли Арагон упоминать его, говоря о своих врагах?

Я сажусь и всматриваюсь в небо. Сегодня оно еще более облачное, чем вчера, а изо рта вырывается пар. Холодно. Такая погода свойственна осени, но сейчас июль. Я знаю, как устроен мир, но знать и испытывать – вещи разные. Неужели я больше никогда не увижу солнца?

– Алтан, – произношу я, снова пытаясь вспомнить, откуда знаю имя. Оно кажется таким странным, – Алтан…

– Что? – сонно произносит похититель, и я вздрагиваю. Он разлепляет глаза и вопросительно смотрит на меня, а я все еще не могу побороть изумление. Я угадала его имя? Просто так, ни с того ни с сего? Вчера совершенно не помнила врагов Арагона, а сегодня осознала, как зовут именно того, который меня похитил?

– Долго нам еще идти? – спрашиваю я, решив воспользоваться случаем, но он не отвечает. Лишь снова бросает на меня грозный взгляд и поднимается. Алтан укладывает плед, на котором лежал, в сумку, перекидывает ее через плечо и, махнув мне головой, направляется дальше. Я нехотя следую за ним.

Через несколько часов ходьбы начинает казаться, что дорога не закончится никогда, что мы будем пробираться через негостеприимный лес до конца наших дней. Но уже после полудня деревья заметно редеют, а потом и вовсе заканчиваются. Мы оказываемся на лугу. Жесткую траву колышет холодный ветер, а издали слышится вой волков. Нет больше стрекота насекомых. Мы будто окунулись в осень. Холодную, неприветливую осень. Мы идем еще около часа перед тем, как подходим к реке. Ее бурные потоки куда-то торопятся, и хочется, чтобы они забрали меня с собой – подальше от этой серости.

Перейти речку можно только вброд, и я вынужденно ступаю в ледяную воду. Алтан уверенно шагает вперед, не замечая быстрого течения, а я все же не удерживаю равновесия и падаю, оказываясь по шею в воде. Холод хищно окутывает тело, и с губ срывается возглас. Мне хочется выругаться, но я только бултыхаюсь, изо всех сил стараясь встать, и продолжаю издавать нечленораздельные звуки.

Алтан подходит ко мне и, ворча, вытягивает на берег.

– Ну и неумеха! Даже речку перейти не способна! – восклицает он, роясь в сумке, а я только беспомощно смотрю на него, стуча зубами и кутаясь в мокрый плед. – Как тебя зовут-то, чудо?

– Дариана, – запинаясь, произношу я. Мне ужасно холодно и становится страшно. Весь ужас моего положения нахлынул вместе с волной бурной реки, и я больше не могу унять сильную дрожь.

Похититель забирает у меня плед, и я остаюсь в промокшей до нитки и прилипшей к телу ночной сорочке, отчего сразу прикрываю руками грудь и сажусь, сжимаясь в комочек. Стыд и неловкость въедаются в сознание, словно назойливые насекомые. Алтан накрывает меня другим, сухим пледом, который достал из сумки, а мокрый, предварительно выжав, туда убирает.

– Идем! – велит он, поднимая меня, и я снова направляюсь следом, продолжая дрожать. Теперь у меня мерзнут ноги и голова. Холодный воздух касается намокших волос, заключая в леденящие объятия, пальцы на ногах деревенеют, а зубы стучат. Но я упрямо иду.

Мы минуем еще один лес, на этот раз узкий и не такой густой, после чего оказываемся на лугу, с которого открывается вид на скалистые горы. На вершинах виднеется снег, и я сильнее кутаюсь в покрывало. В моей деревне снег можно увидеть разве только зимой, и то он обычно не задерживается надолго. Тут же он спокойно лежит в середине июля, что, в общем, совершенно не должно удивлять в такой холод.

Но на горы мы, к счастью, не взбираемся – через несколько шагов взгляду открывается деревня, заботливо окаймленная с двух сторон хребтом. Холодное, серое, тихое поселение, словно замерзшее во времени. Посреди него, как и в моем, расположена башня. Заметно ниже, чем наша, но зато шире и с окнами. Вокруг нее деревянные домики, из труб которых вырывается дым. Среди немногочисленных жителей на улице – кузнецы, продавцы и охотники. Все заняты работой, включая женщин и детей. Чуть поодаль пасется скот, а на окраине поселения видны небольшие огородики. Кажется, эта деревня мало чем отличалась бы от других, если бы не некое уныние, витающее в воздухе. Создается ощущение, что здесь никто не счастлив. Никто не смеется, не играет на инструментах. Дети не резвятся. Даже птицы не летают. Лишь парочка ворон обосновалась на крышах домов.

– Добро пожаловать в твой новый дом, – говорит Алтан и, бесцеремонно взяв меня под локоть, направляется в сторону башни. Жители оборачиваются на нас, и я впервые замечаю на их лицах улыбки. Они рады, что их маг вернулся. Будь он хоть трижды никудышным.

Почему они живут здесь? Что их держит? Деревни всегда готовы принять новых жителей, а выбирать столь холодное и неприветливое место как минимум странно. Была бы моя воля, я бы здесь и дня не провела.

Но моей воли нет.

Люди продолжают приветствовать лидера. Кто-то улыбается, кто-то кивает, кто-то похлопывает по плечу. Некоторые даже кланяются, и меня одолевает странная смесь отвращения и восхищения.

Мы проходим в Башню и поднимаемся по лестнице. Здесь она не винтовая, а обычная и ведет на несколько этажей. На первом – вход и дверь, за которой видна кухня, на втором – просторный зал с длинным столом, вдоль которого стоят скамьи, на третьем – спальни. Мы заходим в одну из них. Комната на удивление светлая, с большим камином, мягким креслом, широкой кроватью, письменным столом и шкафом. У окна – широкий подоконник, заваленный покрывалами и подушками, а на полу – мягкий ковер из шкуры животного.

– Жди здесь, – командует Алтан и уходит выше по лестнице.

Я остаюсь. Не осмеливаясь даже сесть куда-нибудь, я прохожу по комнате и осматриваю ее. Здесь уютно. Камин не горит, но воздух теплый и вкусно пахнет странной смесью кожи, бумаги и булочек.

Не успеваю я подойти к окну, как дверь раскрывается, и в комнату заходит женщина лет сорока. Она одета как служанка, но взгляд у нее хозяйский. Осмотрев меня с ног до головы, незнакомка произносит:

– Я Зулея. А тебя как звать?

– Дариана, – отвечаю я, на что женщина строго кивает.

– Надо тебя помыть и привести в порядок. Знала я, что ты будешь грязной, как свинья, но уж не думала, что еще и мокрой!

– Вы меня ждали? – удивляюсь я.

– А как же! Тебя вся деревня ждала, – довольно отвечает Зулея, и я ежусь от ее улыбки. Есть в ней что-то зловещее, словно все жители много лет ждали шанса расквитаться со мной.

– Но почему? Я же… – мне хочется сказать «никто», но ведь это полнейшая глупость. Я невеста мага, и это единственная причина, по которой меня могли привести сюда. – Что вашему магу нужно от меня?

– А это уж он сам решит. Главное он уже сделал.

Зулея отводит меня в соседнюю комнату, наполняет ванну горячей водой и приносит чистую одежду, после чего оставляет одну. Дверь не заперта, стражи нет – мне ничто не мешает сбежать, прикрыв лицо, но я не могу этого сделать. Разум кричит, что нужно, а чувства диктуют, что нельзя. Только при мысли об этом внутри просыпается такая боль, словно меня отрывают от самого дорогого в мире человека.

А я этого человека даже не знаю. Какая жестокая шутка.

После мытья я останавливаюсь у зеркала и всматриваюсь в отражение. Кто знает, что будет со мной теперь. Кем я стану, что буду делать. Я уже не принадлежу себе. Все, что у меня осталось, – это бесполезный голос разума. Я больше не знаю эту девушку, что смотрит на меня растерянным взглядом. Даже одежда на мне теперь не моя – длинное сиреневое платье с квадратным вырезом, такого же цвета лента в косу и чистые туфли на небольшом каблуке. Нижнего белья принесли больше, чем я когда-либо надевала, но его необходимость становится понятна, как только я выхожу на улицу – холодный ветер нещадно проникает в любые доступные места. Делать пока нечего, поэтому я просто осматриваюсь и замечаю небольшую конюшню по правую руку от выхода. Внутри сухо, пахнет сеном и навозом. Знакомые, естественные запахи. Лошади беспечно помахивают хвостами и почти не реагируют на мой приход. Простота животных успокаивает – они не могут быть жестокими или хитрыми, им не свойственна мысль об отмщении или издевательстве. Здесь они точно такие же, как и в нашей деревне – простые слуги человека. Как и я.

– Арагон тебя очень любит? – раздается голос над ухом, и я вздрагиваю. Рядом стоит Алтан, но мне требуется несколько мгновений, чтобы узнать его: волосы собраны в короткий хвост, лицо гладко выбрито, а одежда чистая и опрятная, пусть и простая. Черты лица у него, оказывается, довольно мягкие, хоть и мужественные. Ничего общего с тем дикарем, которым Алтан впервые предстал передо мной.

Мне хочется съязвить в ответ, но его вид выбивает из колеи, и разум снова проигрывает.

– Я не знаю, – пожимаю плечами в ответ.

– Говорят, что любит. Он поедет за тобой?

– Кто говорит?

– Он расстроится, что у него забрали последнего близкого человека?

– Зачем быть таким жестоким? – изумляюсь я, но вместо упрека в голосе звучит волнение.

– Потому что мы враги, – серьезно отвечает Алтан, и в сердце проскальзывает что-то новое и поистине ужасающее. Враг моего хозяина – мой враг, разве не так? Неужели эти оковы сделают меня неприятелем любимому человеку? Да и могу ли я все еще назвать Арагона любимым?

– И какая роль отведена во всем этом мне? – спрашиваю я, и Алтан задумывается. Он внимательно смотрит на меня, и сердце стучит все быстрее и быстрее. Давай уже, решай мою судьбу…

– Роль орудия, – отвечает он, и все внутри опускается. Чего я и боялась. – Ты готовить умеешь?

Столь резкая смена темы не сразу позволяет понять, о чем он говорит, и я просто смотрю на Алтана во все глаза.

– Пойди помоги Зулее на кухне.

Мне не остается ничего, кроме как послушаться, и я возвращаюсь в Башню.

Просторная кухня заполнена запахами. Кажется, это единственное место, хоть отдаленно напоминающее мою деревню. Живое. Но уныние царит и здесь. Еды на огромном столе совсем немного. Нет ни фруктов, ни овощей: лишь мясо и какой-то корнеплод, который Зулея раздраженно нарезает большим ножом и скидывает в миску.

– Пришла помочь? – спрашивает она, убирая выбившуюся прядку со лба. Я киваю. – Тогда иди сюда, не стой там. На, почисти это.

Зулея всучивает мне корнеплод и нож, и я остаюсь наедине с чем-то, чему не знаю даже названия. Глаза вновь начинают с надеждой искать что-нибудь знакомое. На подносе у окна остывают булочки, с потолка свисают сухие грибы и травы, в углу стоят высокие кувшины с напитками, а на столе, подвергаясь жестокому обращению Зулеи, лежит мясо. Больше нет ничего. Неужели их деревня настолько бедна, что в середине лета на столе у мага лишь кусок мяса и булочки?

– Чего ты ждешь? – недовольно спрашивает Зулея, и я принимаюсь чистить корнеплод. Он жесткий и почти без запаха. На вкус, кажется, будет горьким, что никак не вызывает аппетита.

– Это и есть ужин? – не выдерживаю я, и Зулея бросает на меня надменный взгляд.

– А чего ты ждала? В таком климате почти ничего не растет. Хочешь ягод – можешь прогуляться до края ореола – это примерно полдня пути. Все будут тебе благодарны. Мы тоже за ними ходим, но у нас есть и другие занятия, кроме как гулять по лесу семь дней в неделю.

– Но хлеб же у вас есть, – я замечаю, что ничего не мешает мне спорить с этой заносчивой служанкой, и упиваюсь возможностью. К ней я не прикована, и ее чувства никак не должны меня волновать. Какое счастье, что хотя бы здесь я могу быть самой собой!

– Мы закупаем его у торговцев из других деревень и используем в особых случаях. Сегодня как раз такой. Алтан вернулся и привел спесивую избалованную девчонку, – раздраженно замечает Зулея, и я задумываюсь о причине подобного отношения.

– Вот видишь, благодаря мне сегодня у вас будет хлеб, – парирую я и расплываюсь в язвительной улыбке. Мне хочется выместить всю злость на этой женщине, но я не решаюсь заводить врага в первый же день на новом месте. Это было бы крайне глупо.

Я чищу корнеплоды, режу их и отправляю вариться в котел, висящий над огнем. Зулея заканчивает с мясом, и вскоре мы идем накрывать на стол. Мы зажигаем факелы на втором этаже, расставляем приборы и приносим еду. По количеству бокалов я понимаю, что на ужине будет более двадцати человек, но у меня нет никакого желания знать, кто они. Мне хочется забиться в угол и горевать о своей судьбе.

Но вечер неумолимо приближается. Смеркается. В деревне зажигаются факелы, но она все равно остается такой же серой, как и при блеклом дневном свете. Здесь не оживают звуки и запахи, напротив – все еще больше стихает. Люди прячутся по домам, улица пустеет. Только редкие жители, приглашенные на ужин в Башню, идут по грязной дороге. Начинает моросить дождь. Я посильнее натягиваю рукава и ежусь – температура опускается все больше с каждым часом, но мне все равно не хочется покидать мое укрытие под крышей стойла, ведь рядом никого и у меня есть возможность спокойно наблюдать за прибывающими гостями. Надеюсь, говорить с ними не придется.

Но моему желанию снова не суждено сбыться. Как всегда недовольная, Зулея внезапно возникает передо мной и, уперев руки в боки, велит пойти наверх и переодеться к ужину.

Я захожу все в ту же спальню – отдельную комнату мне не выделили, и это уже начинает изрядно беспокоить. Остается лишь надеяться, что маг не опустится до того, чтобы привести в личные покои любовницу. Кто я такая, чтобы ночевать здесь?

На кресле дожидается одежда: парадное черное платье из плотного дорогого материала и металлические украшения. Мне совсем не хочется все это надевать, но выбора нет – я не смогу противостоять Алтану, если он придет приказать лично.

Платье садится как влитое, но глубина декольте заставляет заволноваться. Я никогда не носила столь откровенные наряды. В платье нет ничего особенного, и я знаю, что многие дамы позволяют себе подобное по особым случаям, чтобы подчеркнуть красоту, но я не понимаю, почему это должна делать я. Чего добивается Алтан? Похвастаться похищенной невестой врага? Конечно… Какая я глупая. Разве можно было подумать, что он не выставит меня напоказ, словно трофей? Колье и диадема давят своей тяжестью, и я вспоминаю о том, сколько раз засматривалась на нечто подобное в лавке, сколько раз мечтала надеть дорогие и красивые вещи. Сейчас они вызывают во мне тошноту, тяготят, словно кандалы.