Кот, который живёт сам по себе

Сначала она хотела его оттолкнуть, даже не попытавшись ответить на поцелуй. Потом всё пошло не так. Ощущение тепла пробежало от её губ по телу и заставило её расслабиться. Обнимать его за шею она не стала, но заметно оттаяла, на секунду забыв о всех тех мыслях, что мучили её последний час. Зато Толик прижимал её к себе всё сильнее не двусмысленно давая понять, что за поцелуем последует продолжение. Уже задыхаясь. Вика вырвалась из его объятий и попыталась сказать: «Нет».

Но дело было сделано – Вика оттаяла к нему и уже не злилась. Толик не стал настаивать на продолжении, поздравляя себя с тем, что и так в очередной раз обвёл жену вокруг пальца. Почти насвистывая, он решил зайти в комнату к дочери, чтобы пожелать ей спокойной ночи.

А Вика продолжала стоять возле кухонной раковины, гадая, что же сейчас произошло. Почему она не ударила его, как планировала? Почему позволила поцеловать себя? И, наконец, с какой стати ей было так приятно? Она же знала, что он был с другой! Целовал её этими же губами! И тем не менее всё в ней восстало против этого и заставило растаять в объятиях мужа.

– Тряпка, – дрожащими руками убирая упавшие на лицо волосы, тихо обратилась к себе Вика. – Ты просто тряпка.

Она не стала заходить в детскую вслед за мужем, подойдя прямиком к окну. По её щекам снова текли безмолвные слёзы злости и отвращения к себе.

Вторник 19 мая 22:20-01:15

Выйдя на лестницу покурить, Толик рассчитывал взять передышку в разговоре с женой. Ему показалось, что она начала в чём-то его подозревать. Все эти уточняющие вопросы. Этот тон. Хорошо он вовремя сориентировался и сумел её осадить прозрачными намёками, кто в доме хозяин. Вот только этого было явно мало. За столом Вика была слишком напряжена. И сочиняя друг за другом истории, он прекрасно понимал, что она его не слушает.

Тут надо было действовать по-другому. Какой смысл вешать ей лапшу на уши, если она тебя даже не слушает. Хорошо, что удалось улучить момент и выйти подышать свежим воздухом, чтобы собраться с мыслями. Только он не учёл того факта, что на лестничной площадке его встретит сосед Мухин.

– Здорова, – выдыхая сигаретный дым в сторону, Антон уже протягивал руку Толику. – Что нового?

– Да так…

При одном взгляде на невзрачного соседа, все мысли Толика о жене вытеснило тщеславие. В голове у него созрел целый сюжет, который он собирался рассказать простачку Мухину, чтобы вырасти в своих глазах.

Обилие девушек, с которыми Толик успевал встречаться за спиной у жены, имели один большой недостаток – так или иначе они были связаны с его работой, а там осталось слишком много знакомых жены, которые могли слово в слово передать ей о его похождениях или даже приукрасить их. Что же касалось Мухина, Вике он никогда не нравился, да и не будет он трепаться с ней о бабах Толика.

Закурив, Ахаматов лениво начал свой рассказ.

– Подцепил на днях одну бабёнку. С виду фигура класс, грудь, задница, всё при ней. Думал и в постели будет хороша, а оказалась так себе.

Говоря это Толик внимательно следил за выражением лица Мухина. Забыв про сигарету, тот слушал Ахматова раскрыв рот.

– Хотя может из-за того, что пришлось трахаться в машине и сиденья были неудобные, – он демонстративно потёр поясницу. – Уже час прошёл после секса, а спина до сих пор ноет. Говорят, что наши машины не предназначены для нормального секса, но знаешь, Форд Фокус в этом плане тоже недалеко ушёл.

Говоря это, Толик готовил финал своей истории. И когда Антон, медленно сглотнув, облизал губы, пустил в ход свой главный козырь.

– А сейчас ещё и жена дома ждёт своей порции, – покачал головой Толик. – Я тебе даже завидую, Тоха. Живёшь один, захотел бабу на, привёл домой, сделал дело и пинком под зад, а мне… Приходится по съёмным квартирам и машинам шарахаться и следить, чтобы силы на жену оставались.

Глаза Мухина блестели как два хрустальных шара. Толик понимал, что этот извращенец жаждет больших подробностей, поэтому и намекнул на холостяцкую жизнь Антона, прекрасно понимая, что ещё ни одна девушка не переступала порог его квартиры. Даже пьяной, в бессознательном состоянии, которую бы Мухин сам к себе занёс тоже не было. Толик готов был побиться об этом об заклад.

– Да что мне завидовать, – причмокнул губами Мухин, стараясь украдкой вытереть рукавом слюни. – Ты вон накормлен, напоен и выглажен, в квартире прибрано, а мне всё самому делать. Каждый раз как надо бабу привести, так генеральную уборку на день приходится устраивать.

– Тут ты прав, хорошо, что в функции жены помимо секса входит и всё остальное – Толик едва сдерживался, чтобы не расхохотаться раньше времени. Представление только начиналось. – Ещё бы настраиваемые формы тела ввести.

И тут Ахматов рассмеялся, якобы своей шутке, а Мухин натянуто поддержал его сдавленным хихиканьем.

– Сегодняшняя ещё ничего, – отсмеявшись, продолжил выступление Толик. – Хоть и так себе, но упругая, ладная и орёт как резанная стоит ей хорошенько засадить, – глаза Мухина снова влажно заблестели. – Зато на прошлой неделе, подцепил я эту, как её… Не помню имя, да и фиг бы с ней, ты не поверишь, великолепная четвёрка! Я прямо как зарылся ей между грудей, так отлипнуть не мог.

Мухин мелко задрожал. Похоже, Толик нашёл его слабое место. Наверняка очередной любить порно-аниме, где у нарисованных девушек размер груди был ненормально большой. Он вообще думал, что нарисуй там художник девушку с грудью меньше шестого, его забьют палками или заставят покончить с собой.

Но мелкие закидоны соседа Толика не волновали. Главное, он, наконец, смог выговориться. И не важно, что упомянутая им девушка была всего лишь плодом его фантазии, Ахматову было приятно осознавать, что Мухин ему страшно завидует. Это было видно по горящим похотливым блеском глазам, по чуть сгорбленной спине и тому, как он подобострастно заглядывал Толику в глаза, каждый раз, когда тот замолкал придумывая новые подробности.

Одно дело переспать с девушкой и поставить галочку, и совсем другое, когда об этом узнаёт кто-то ещё. Если бы он рассказал свои истории мужикам на работе (мелькала у него в голове периодически такая мысль, но болтливость некоторых коллег, сдерживала его, подруги Вики выпытали бы из них все самые ненужные подробности), это не возымело бы такого эффекта. Мужики там были прожжённые и сами могли придумать с три короба, уменьшив значимость победы Толика. А такой лошарик, как Мухин, у которого и девушки-то похоже не было, с благодарностью принимал на веру всё, что он говорил.

– Ладно, мне пора, – поплевав на окурок, Толик закинул его в висящую на периллах консервную банку. – Супружеский долг никто не отменял. Да и сам знаешь, – подмигнул он Антону, – своя проверенная и удовольствия больше доставить может.

С этими словами Ахматов скрылся за дверью своей квартиры, оставив Мухина на лестничной площадке с мучительными болями в паху. Рассказ Толика его очень возбудил, но где-то в середине его россказней, Антон почувствовал жгучую зависть. Ему тоже хотелось так же легко клеить девушек, как и Толик! Почему судьба так несправедливо распорядилась возможностями? За что Толику досталась и красивая жена и куча девок, а Мухину только безлимитный интернет, за который ещё и платить приходилось? Несправедливо!

Поэтому он был рад, что Толик прервал разговор и вернулся домой. Мухин уже не мог сдерживать на лице вежливую улыбку слушателя. От обиды хотелось врезать по зубам этому кобелю. Но вместо этого, Мухин засунул второй наушник в левое ухо и включил музыку погромче.

– И что в нём такого особенного, – возвращаясь в квартиру, бормотал себе под нос Антон. – Рост у него такой же, как у меня, – тут он увидел в зеркале свой отвисший живот, – ну да, стройнее меня, – его взгляд переместился на заляпанную, видавшую виды майку – и почище… но тут уж его жена постаралась!

Со злостью отвернувшись от зеркала, Мухину легче не стало. Он как будто впервые почувствовал, что в квартире у него настоящий бардак и пахнет чем-то кислым. На заваленном обёртками от шоколадок компьютерном столе стоял заляпанный монитор с застывшим на середине видеороликом, где три голые актрисы ублажали друг друга чем попало. Под столом был не менее заляпанный линолеум с местами застывшими кусочками бумаги. И полное мусорное ведро, которое не мешало бы выкинуть.

Внезапно ему стало тошно от самого себя. Ничего удивительного, что девушки выбирали подтянутого, опрятно одетого Толика, а не погрязшего в мусоре Антона. Стоя у себя в прихожей, даже ему было противно сделать шаг внутрь квартиры, чтобы не почувствовать себя вывалянным в грязи. И чем больше таких мыслей появлялось в его голове, тем навязчивей играла в ушах музыка. Он начинал чувствовать каждой клеточкой своего тела, как к нему прикасается провод от наушников. Сами наушники, казалось, впились ему в уши огромными пиявками, выливая в ушные раковины потоки горячей жидкости.

Мухин закричал. Сдёргивая с себя плеер, он испытал физическую боль, как будто поток музыки неожиданно застыл и вместе с наушниками вырвал из его головы часть мозга. Ноги у него подкосились и Антон опустился на колени, прижимая руки к ушам. Где-то далеко, совсем в другой реальности, музыка продолжала играть, вливаясь ему в голову сладким ядом. Это было невыносимо. Почти не глядя, он дотянулся до пластмассового корпуса плеера и нажал кнопку «off».

В повисшей тишине ему стало легче.

Он не оказался в вакуумной тишине. Из окна доносился звук шелестящих на ветру листьев, соседи за стеной мыли посуду, точнее соседка, Ахматов никогда бы не опустился до такого, но громче всего было тяжёлое дыхание Мухина. Он почти хрипел. Антон и раньше читал статьи о том, что слушая музыку большую часть дня, люди больше склонны к депрессиям и у них развивается зависимость. Таким как он, необходимо было создать вокруг себя музыкальный фон, чтобы в голове не оставалось места для мыслей. Раньше Мухин считал это очередной уткой вконтакте, сейчас же, скорчившись у себя в прихожей в позе зародыша, он был склонен полагать, что доля правды в той статье всё же была.

Опираясь на руки, Мухин тяжело поднялся на ноги и снова окинул взглядом своё замызганное жилище. Надо было что-то делать. Если уж он решил менять жизнь к лучшему, то начинать стоило именно с квартиры.

Тяжёлая и неповоротливая мысль в больших муках попыталась родиться у него в голове:

«С чего же начать?»

Непривычно было смотреть на квартиру новым взглядом. Как будто он попал сюда в первый раз. А зарождающиеся в голове мысли, которые как косой, срезала под корень вечно кричащая в уши музыка, уже начинали давать первые всходы.

Мухину стало страшно. Он привык к тому, что только несколько особенно сильных мыслей вроде: поесть, поспать и сходить в туалет, пробивались сквозь музыкальный заслон, но чтобы вместе с ними приходили и другие мысли – это было для него слишком. Что с ними делать? Как выбрать нужную? А они всё появлялись одна за другой, не давая ему опомниться. Помыть полы. И тут же, где тряпка? Выкинуть мусор – ведро переполнено. Так выброси мусор из ведра! Снова идти в коридор, а потом на улицу, чтобы дойти до мусорного бака?

От наплыва мыслей, ему стало нехорошо. Мучительно выбирая из вороха возникших идей, Мухин решил начать с мусорного ведра. Так было проще и хотя бы часть мыслей в его голове успокоилась. В какой-то момент он замешкался, вспоминая, где у него лежат мусорные пакеты, после чего опустошил ведро возле компьютерного стола и на кухне. Поставив два мешка возле выхода, Антон почувствовал себя легче. Наконец-то он хоть что-то сделал и мог гордиться своим результатом. Два мешка мусора. Опомнившись, он бросился собирать обёртки от шоколадок и обрывки листов, затем пустые бутылки из-под пива и одноразовые стаканчики из-под кофе, который он иногда покупал в Макдональдсе.

В первые мгновения уборки, Антон чувствовал себя превосходно. Руки были заняты, мусорные мешки наполнялись, а из-под килограммов грязи начинала проступать мебель и заляпанный пол. Потом, когда с видимым мусором было покончено и надо было протереть пыль, начались первые проблемы. Тряпок у него дома не оказалось, а протирать пыль губкой для мытья посуды было дико даже для него.

Снова началась ломка. Мысли, хуже музыки, начали оглушать его нескончаемым потоком. Стоило ему подумать о чём-то, как эту мысль перебивала другая. Мухин топтался в нерешительности между прихожей и кухней, не зная, за что взяться в первую очередь. Тут его взгляд упал на лежащие на полу трусы. Порванные в двух местах, но ещё ноские. Мухин решил, что не будет особой беды, если он использует их как тряпку. И снова ему полегчало. Он уже забыл, как пользоваться не оглушённым сознанием и делал сейчас первые робкие попытки восстановить над ним контроль. Пока получалось плохо и Антон скорее действовал интуитивно идя по пути наименьшего сопротивления. Выбирая из потока мыслей самую простую, он бросался её выполнять, пока другие его порывы не взяли над ним верх.

Но протирая пыль, Мухин сам себя загнал в ловушку. Эти действия не требовали особых усилий и первые пробившиеся ростки мыслей, за десять минут выросшие в настоящие заросли, с новой силой обрушились на сознание Антона. Ощущения были не из приятных. Мухин чувствовал, что стоит ему наклонить голову, как из ушей посыплются стальные шарики мыслей, которые катались у него в голове, постоянно сталкиваясь и оглушая его своим звоном в виде слов и простых фраз.

Он закончил протирать стол на кухне и склонился над раковиной, чтобы его не вырвало на пол. Отплевавшись, Мухин какое-то время тупо смотрел на вонючую жёлтую слизь в раковине, затем включил воду и смыл её. Теперь ему стало ещё легче. Как будто из его тела извергалась скверна, закаченная туда бесконечными часами музыки, очищая организм от годами накопленного яда.

Голова его немного кружилась, но это была небольшая плата за короткий промежуток тишины. Мухин с удивлением понял, что испытывает ломку по выключенному плееру. Думать оказалось для него слишком тяжело. Оставалось только удивляться, как же он раньше справлялся со своими мыслями, до покупки плеера.

Почувствовав слабость, Мухин опустился на пол, выронив импровизированную тряпку из рук.

Всё. На сегодня он сделал достаточно. Необходимо было срочно отдохнуть. Контролировать свои мысли оказалось не так легко, как ему казалось. Музыка и алкоголь помогали отсекать большую их часть, поэтому без них, Антону приходилось заниматься этим самостоятельно.

Сидя на полу кухни, он вспомнил про пиво. Ему достаточно было протянуть руку до дверцы холодильника, и вот он уже присосался к бутылке, чувствуя на языке горьковатый вкус пива. Конечно же мысли не бросились тут же в рассыпную, но затаились, как будто ждали, что будет дальше.

Оторвавшись от бутылки, Антон счастливо улыбнулся. Он готов был рассмеяться себе в лицо, со словами:

«Как здорово я тебя уделал!»

Явно уже не соображая, что он на самом деле натворил.

Время шло. Мухин прикончил остатки пива и продолжал сидеть на кухонном полу в тишине, дожидаясь, когда на него подействует опьянение. Хотя и без эйфории алкоголя ему было уже хорошо. Что-то в его голове щёлкнуло, переключив режим: «Закидать его чёртовой тучей мыслей» на «Сейчас бы бабу». Антона неумолимо тянуло выйти в интернет и досмотреть ролик с порнографией.

– Ничего плохого не будет, если я слегка расслаблюсь. Я же сегодня хорошо поработал.

«Поработал?» – неожиданно раздался в его голове голос отца. Мухин не помня себя вскочил на ноги озираясь по сторонам. Но в его квартире никого не было.

– Да, поработал, – втянув голову в плечи, он затравленно покосился на входную дверь, решив, что его отец стоит за ней.

«Что ты хочешь этим сказать, сопляк? Что пара мешков мусора и размазанная грязь по столу – это поработал? Слюнтяй, как только возникла необходимость поработать, ты тут же присосался к бутылке!»

– Но я же так устал! – не понимая перед кем оправдывается: перед своим отцом или голосом у себя в голове, Мухин чуть не плакал.

«А ну молчать, щенок! Хлюпик несчастный! На тебе ещё пахать и пахать, а ты расклеился едва взял в руки тряпку!»

– Я устал! – заметавшись по кухне в поисках пива или чего покрепче, закричал Мухин. – Нечего на меня орать!

«Ты как со мной разговариваешь?! Забыл как я тебя учил? А?!» – голос отца становился всё явственней, как будто Мухин заново переживал свои детские годы в деревне. Тогда он и слова боялся сказать отцу. Его солдатский ещё времён советской армии ремень всегда был готов преподать ему пару уроков, если Антону хотелось ослушаться отца. А тому всё стояло поперёк горла, если шло вразрез с его видением мира.

Трёх классов образования он считал вполне достаточным для сына, чтобы научиться читать и писать. А что до алгебры и физики, так этим пусть занимаются более мозговитые парни, а Мухин подойдёт для работы в поле. Чтобы ковыряться в земле много ума не надо и даже школу для этого заканчивать не придётся. Пожалуй, это был первый раз, когда Антон пошёл наперекор отцу. Ему нравилось в школе. По большей части не из-за уроков, а из-за компании друзей.

Предметы давались ему легко, поэтому он особенно не задумывался над учёбой и застать его за уроками дома отец не мог. Да и напиваясь к середине дня он редко интересовался где же пропадает его сын. Но хуже всего были вечера, когда вся семья собиралась в доме и не было возможности спрятаться от насмешек и издевательств отца.

Мать Мухина давно смирилась с его поведением и, казалось, была рада, когда гнев отца переключался с неё на сына. Почему-то она его не любила. Он был её сыном с чисто биологической стороны и двумя здоровыми рабочими руками в хозяйстве с другой. В детстве когда Антон понял, что кроме оплеух и унижений от отца ему нечего было от него ждать он ещё как-то пытался заслужить любовь матери, но у неё никогда не хватало на него времени. Нагружая его домашними поручениями, она старалась избавиться от его назойливой компании, а Антон старался всё выполнять в точности как ему велели, считая это проявлением любви и вниманием.

Но вскоре он разочаровался и в этом. Трудно признать, когда родители тебя не любят. Да и что такое любовь для десятилетнего пацана, который и знал-то в своей жизни только то, что он дурак и должен нарубить дрова, натаскать воды, покормить скотину, вычистить хлев и сделать кучу других мелких поручений? Он даже слова такого не знал до того, как в старших классах, куда он иногда приходил, чтобы посидеть на уроках, не услышал его от девчонок. Захихикав на его наивный вопрос они не захотели объяснить ему смысла, назвав его привычным словом «дурак». А спрашивать про любовь у друзей Мухин стеснялся. Интуитивно чувствуя, что такие расспросы ничем хорошим для него не кончатся.

Иногда по вечерам, когда отец был в хорошем расположении духа, он любил поиздеваться над сыном, задавая ему вопросы о том, что нового он узнал у своих учёных друзей. Он знал, что Антон тайком иногда посещает школу и пока это не мешало ему работать по хозяйству, отец не видел в этом ничего дурного. Ему даже нравилось высмеивать сына, когда тот горячо рассказывал о том, почему дует ветер или откуда берётся гром.

– Электричество в воздухе! Ха! Мать, ты слышала, что городит наш идиот? Да если бы оно было в воздухе, неужели бы я платил за то, что идёт по проводам?! Дурень, ты хоть иногда включай мозги, когда тебе пытаются их запудрить в твоей школе.

Антон старался не реагировать на его реплики, но тогда становилось хуже. Маленький он не сразу догадался, зачем его отцу нужны были разговоры о школе, а когда понял, что их целью было только унизить его, чтобы самому казаться умным и сильным, он стал поддаваться отцу, изображая на лице искреннее удивление его мудрости или соглашаясь с его выводами. Какое-то время это помогало. Но Антон забывал, что отцу надо было не только его унизить, но и растоптать, чтобы видеть слёзы на лице сына и полное подчинение его отцовскому авторитету, а изобразить такое Мухин не мог.

К счастью, это длилось не долго. Как только Антон поступил в колледж, он настолько выматывался, что приходя домой, падал на кровать и не слышал брани отца. А когда пришло время уезжать в другой город, Антон заранее заготовил пути к отступлению. Стоило ему завести разговор о переезде и своём шансе на лучшую жизнь, как отец взбеленился и они едва не подрались. Поэтому в тот же день, Антон просто сбежал из дома захватив в сарае заранее приготовленный свёрток с едой и одеждой и больше никогда не возвращался в родительский дом. Оставлять записку он не стал, опасаясь что её найдут раньше времени и его успеют перехватить на автовокзале.

Только в Тольятти, когда Антон обустроился в общежитии, он один раз рискнул написать письмо родителям. Они были неграмотные, поэтому он постарался написать всё предельно просто, чтобы соседская дочка смогла им прочитать письмо. Обратный адрес он указал из другого города, чтобы не дай бог отец не решил приехать, чтобы вернуть его в деревню силой. Его воображение настолько живо нарисовало эту картину, что когда он запечатал письмо, то с опаской обернулся назад, ожидая увидеть за спиной отца. Но его там не было.

Теперь, спустя семь лет сидя в углу комнаты и стучась головой об стену, Мухин пытался понять, что же пошло не так. Почему первые четыре года успешного обучения прервались и он постепенно стал превращаться в того, кем он стал сейчас? Но выпитое пиво начинало действовать и все воспоминания стали блекнуть перед тем, что было сейчас. А сейчас он начал чувствовать себя гораздо лучше. И что возникшие перед ним проблемы, вовсе таковыми не являются. Он легко их решит.

На лице Мухина заиграла глупая улыбка. Какой-то частью ещё не опьяневшего сознания он понимал, что сейчас в нём говорил алкоголь. Так всегда случалось с ним, стоило ему выпить. Проблема вроде бы есть, выпил пива, и наступает эйфория, подсказывающая, что он сможет решить всё что у годно, но только завтра. Только когда наступало «завтра» у него начинала болеть голова, портиться настроение, пропадало желание чем-либо заниматься и решение проблемы откладывалось на то же завтра, которое вечером под влиянием пива, снова станет поворотным моментом в его жизни. Так проблемы повисали в воздухе ожидая своего решения в недалёком будущем. Какие-то растворялись сами собой, вроде поиска новой работы, а какие-то продолжали напоминать о себе Мухину, заставляя его каждый вечер выпивать чуть больше обычного.

– Завтра же начну новую жизнь, – продолжая сидеть в углу обхватив руками колени, решил подвыпивший Мухин. – И к чёрту эту работу и квартиру. Возьмусь за ум, найду нормальную работу и съеду из этого клоповника.

С каждой минутой его уверенность в себе становилась сильнее, отодвигая на второй план все сомнения. Встав на ноги, он потянулся за валявшимся на другом конце комнаты плеером, но что-то в его голове запротестовало. Несильно, едва слышно, но этого хватило, чтобы его остановить. Вместо музыки он решил пойти поесть, но и там его ждало разочарование. Кроме залежалых яиц в его холодильнике больше ничего не было.

– Завтра хотя бы голова болеть не будет, – с трудом доставая из ячеек яйца, пробормотал Антон.

Включив конфорку, он поставил на неё сковороду и расколов одно яйцо какое-то время тупо наблюдал, как подгорающий белок охватывает чёрный кусок плесени в центре сковороды. Из задумчивости его вывел распространившийся по всей квартире запах тухлятины. Выругавшись, Мухин счистил свой ужин в мусорное ведро, кинул сковородку в раковину и, так же невнятно пробормотав: «Завтра, всё завтра», рухнул на кровать и тут же заснул.

Антон и не подозревал, что всё это время за ним внимательно наблюдали со стороны окна.

Когда Толик вернулся к себе домой и начал оплетать жену новой паутиной сказок, которым она начинала верить, кот внимательно слушал всё, что он говорил. Судя по рассказу Толика, Мухин находился в куда более плачевном состоянии, чем их семья, поэтому кот перешёл от окна Ахматовых к окнам квартиры Мухина.

Пронаблюдав за Антоном около часа, кот понял, что ситуация даже хуже, чем он предполагал. Если вчера, когда он следил за Антоном, тот худо-бедно, но выглядел вполне нормальным, то сегодня, мечась по комнате и стучась головой о стену, на нормального он уже не походил. Случайные реплики, которые кот едва мог расслышать, готовка протухшей еды, – всё это сильно напугало кота. Он как будто смотрел на пустую человеческую оболочку, которая пытается повторять привычные действия, но не справляется из-за каких-то мелочей, после чего зависает.

Кот неоднократно видел Мухина в подпитии, поэтому сразу догадался, что его поведение не связано с выпитой бутылкой пива. Тем более что до выпивки Антон пытался прибраться у себя в квартире, что уже само по себе было странно. Хотя бывали случаи, когда Мухин напивался до такого состояния, что скакал голый по квартире под орущую из динамиков компьютера музыку, выкрикивая вместе с певцами незамысловатые куплеты. В основном такое происходило на выходных, и к понедельнику Антон вновь принимал более или менее человеческий вид, медленно плетясь на работу.