Кот, который живёт сам по себе

Спускаясь с дерева, кот внимательно смотрел по сторонам. Помимо жителей близлежащих домов, которые не жаловали кота, здесь могли оказаться бездомные собаки и кошки, с которыми кот тоже не особо ладил. Но к счастью он никого не встретил. Исследовав пару мусорных контейнеров, кот решил, что этой ночью ему больше повезёт в лесу, чем в городе. Тем более что идти было недалеко.

До леса он добрался без приключений. Обычно в это время на велосипедной дорожке людей не бывало, зато из своих норок выползали лесные мышки. Кот часто приходил сюда перекусить в тёплое время года, когда не удавалось найти еду в городе.

Видимо на сегодня кот исчерпал свой лимит неудач, так как едва он добрался до леса, как ему тут же попалась мышь-полёвка. Поймать её не составило особого труда и, быстро справившись с ужином, кот двинулся дальше. Если ему удастся поймать ещё одну мышку, то он, пожалуй, даже оставит её до утра.

Постепенно с чувством насыщения к нему возвращалось хорошее расположение духа. Ему даже начинали нравиться молчаливые кроны деревьев, мимо которых он не спеша вышагивал, занятый своими мыслями. Ему было интересно, чем же закончилась ссора между Светочкой и котей. Неужели завтра она действительно съедет? Или ей удалось уговорить его дать ей время? Кот сильно сомневался, что она смогла достучаться до своего любовника, крича ему оскорбления в подъезде, когда он был уже на улице.

Тихо бредя по дорожке, кот внимательно смотрел по сторонам, стараясь не пропустить очередную жертву. Но мышки упорно не появлялись. Тогда кот свернул вглубь леса, чтобы поискать их там. В темноте он неплохо ориентировался, а поймать мышку он мог и ориентируясь по звуку. Кот любил, когда в нём просыпались охотничьи инстинкты. В эти моменты его тело походило на сжатую пружину, а глаза приобретали особо острое зрение, когда он мог различить малейшее движение в ста метрах от себя. В городе с ним такого не случалось.

Пригибаясь под низкими ветками кустарника, иногда проползая на животе, а местами передвигаясь лёгким бегом, кот исследовал несколько сот метров подлеска, и никого не нашёл. Зрение его притупилось, движения утратили гибкость и лёгкость скольжения, но кот остался доволен. В последнее время он не часто выбирался в лес, чтобы вот так снова почувствовать себя молодым и сильным, когда лапы сами несут тебя с огромной скоростью среди свежих запахов трав и мокрой земли.

От удовольствия кот высоко задрал хвост и выскочил из леса на дорожку, намереваясь вернуться домой. Но не успел он пройти и двух шагов, как вдруг, справа от себя услышал знакомый голос.

Он звучал приглушённо, где-то совсем близко. Кот навострил уши. Пригнувшись к земле, он вновь ощутил себя охотником, выслеживающим добычу. Быстро перебирая лапками, он двинулся на звук голоса. И чем ближе он подбирался к нему, тем отчётливее понимал, что не ошибся. Это был Ахматов Толик. И, судя по всему, он был здесь с какой-то девушкой. Её голос звучал менее громко, но недостаточно тихо, чтобы кот не мог её расслышать. И на сколько кот мог судить, это была не Вика.

Толик припарковал машину сразу за дорожкой в кустах, чтобы с улицы не было видно, что происходит внутри салона машины. Зато кот, забравшийся на дерево и спрятавшись среди ветвей, прекрасно мог наблюдать за тем, как Ахматов весело рассказывает девушке какой-то смешной анекдот. Девушка так и покатывалась со смеху, то и дело бросая на Толика многозначительные взгляды. А он, как будто их не замечал, продолжал смешить девушку, пока его рука медленно сползала по спинке кресла на её плечи. Потом они поцеловались.

Дальнейшее произошло настолько быстро, что кот даже не заметил, как Толик откинул спинки кресел и скрылся с девушкой из вида. Машина начала раскачиваться, а за окном, в запотевшем салоне замаячили их обнажённые силуэты. Послышались стоны. В основном стонала девушка. Толик не издавал ни звука.

Прошло довольно много времени, прежде чем Толик протёр изнутри салона своё окно и закурил. Прикурив сигарету, он отдал её сидящей на соседнем сиденье девушке, а сам закурил новую. Они перебросились ещё парой фраз, после чего Ахматов запустил двигатель и тихо выехал из леса, повернув в сторону города.

Что случилось с Викой? Почему Толик был с этой девушкой? И как такое могло произойти после того, как они вчера так откровенно поговорили друг с другом?

Все эти мысли проносились в голове кота, пока он сломя голову нёсся к своему дому. Он нутром чувствовал, что это ещё не конец вечера и будет продолжение. Кот прекрасно понимал, что Толику ещё надо будет завезти девушку к ней домой, но что если она жила по соседству? Тогда он мог пропустить момент возвращения Толика домой, а ему очень было интересно посмотреть на реакцию Вики.

Вообще для кота секс между людьми не был чем-то особенным. Когда кот был помоложе он часто наведывался к разным кошечкам, а возвращаясь на крышу выслушивал от Хозяина проповедь о том, что в его жизни должна быть только одна. Кот искренне его не понимал и относил слова Хозяина на странность человеческого поведения. Поэтому в сегодняшней ситуации он разглядел только назревающий конфликт в семье Ахматовых, лишь смутно догадываясь, что Толик поступил нехорошо.

Кот добрался до дома на десять минут раньше Толика. Ему повезло, что квартира Ахматовых находилась на противоположной стороне дома от квартиры Филатова. Так он смог незаметно забраться на пятый этаж и заглянуть внутрь восемнадцатой квартиры.

Вика сидела на диване и читала журнал. Сонечка мирно посапывая лежала на диване рядом с ней. Приготовленный на двоих ужин стоял на кухонном столе накрытый тарелками. Похоже, Вика думала, что муж вернётся домой раньше.

Позади себя кот различил звук подъезжающей машины. Видимо новая подружка Толика жила совсем недалеко, если он так быстро успел отвезти её домой и вернуться обратно. Кот внимательно следил за тем, как Толик выходит из машины, брызгает на себя то ли одеколоном, то ли освежителем и, принюхавшись к собственной одежде, идёт широкой походкой к подъезду.

Из-за приоткрытого окна, кот услышал, как повернулся в дверном замке ключ и в квартиру вошёл Толик. Шнурки на ботинках он уже развязал, поэтому не успела Вика положить закладку в журнал, как он уже скинул обувь и был на половине дороги в душ.

– Привет, дорогая, – бросил на ходу Толик, закрывая за собой дверь ванной.

– Привет… – Вика только и успела повернуть в сторону ванной комнаты голову.

Отложив журнал в сторону, она осторожно взяла дочку на руки и перенесла в детскую. Выйдя оттуда, Вика прямиком направилась к двери ванной, где уже слышно было, как льётся из душа вода. Кот заметил, как девушка вздрогнула возле самой двери и, кажется, принюхалась.

– Ты что так долго сегодня? – постучав в дверь, она попыталась открыть её, но Толик заперся изнутри.

– Что?.. – кот с трудом различал его голос за звуком падающей воды.

– Говорю, что так долго? – дёргая дверную ручку на себя, Вика начала злиться.

– Да всё никак не мог закончить тот проект, о котором я тебе говорил по телефону.

– Но ты же говорил, что ещё вчера всё доделал?

– Доделал… – пауза была мимолётной, но по напряжённой позе Вики кот догадался, что она её не упустила. – Но сегодня мне вернули его на доработку. Ты же знаешь моего босса…

– Неужели нельзя было отложить его до завтра?

– Вика, давай я выйду и поговорим, а?

– Да я и так могу пообщаться, открой дверь. Зачем ты заперся?

– По привычке, Вик, мне из ванной вылезать, весь пол намочу. Пять минут.

– Ладно.

То, как Вика это произнесла, даже кота заставило вздрогнуть. Когда она отпустила ручку ванной, он заметил, что её ладонь побелела от напряжения. Не оставалось никаких сомнений, что жена Толика догадалась об истинной причине его опоздания, но почему-то в последний момент не стала до него допытываться. Не захотела услышать об этом со слов Толика. Пока он не сознался или она не выбила из него признания, измены оставались в области фантазий и догадок, а значит, возможно, даже нереальной выдумкой. Сейчас же Вика ещё была не готова к правде.

Отойдя от ванной комнаты к окну, она зашла за занавеску, чтобы со стороны комнаты её было не видно, и безмолвно заплакала. Даже скорее прослезилась. Ни всхлипов, ни покусывания губ, слёзы просто рождались в уголках её глаз и катились по щекам, падая на скрещенные на груди руки.

Кот сидел перед ней за стеклом не шелохнувшись. Благодаря своему дымчатому окрасу он сливался с царящими за окном сумерками и оставался невидимым для неё. Да и Вика особо не вглядывалась в то, что находилось за стеклом. Она невидящим взглядом буравила далёкий горизонт, занятая своими мыслями.

Так кот получил возможность разглядеть её повнимательней. Вблизи Ахматова Вика оказалась даже симпатичней, чем он думал о ней прежде. Большие карие глаза, тёмные волосы до плеч, чистая кожа и ладная фигура. Даже одетое на ней домашнее платье подчёркивало её формы. Недавняя знакомая Толика была не такая красивая и даже чуть полноватая. Странно, что будучи женатым на такой красавице, Ахматов искал приключений с менее красивыми девушками.

Сама Вика продолжала стоять перед окном, не замечая происходящего вокруг. Она слишком была поглощена собственными мыслями о том, что же она сделала не так. Ведь ещё вчера они так хорошо поговорили с мужем. Казалось, он проникся идеей книги и готов работать над их отношениями вместе с ней. С какого момента всё пошло не так? Или он так и так собирался сегодня ей изменить, спланировав всё заранее, а вчера просто водил её за нос?

Изменить. Вика всячески старалась абстрагироваться от этого слова. Воображение рисовало ей самые отвратительные картины измены, и она изо всех сил старалась задавить их в зародыше, чтобы не закричать. Стоит ей ослабить контроль и она сорвётся. Накинется на мужа, расцарапает ему лицо ногтями, даст коленом между ног похотливому кобелю…

Она глубоко вдохнула и медленно выпустила воздух сквозь сжатые зубы. Ей пришлось проделать дыхательные упражнения несколько раз, чтобы мысленно вытравить из себя нарисованные воображением образы вместе с воздухом.

Кот заметил, как побелели костяшки на её пальцах, догадавшись, каких трудов стоил Вике её спокойный внешний вид.

Успокоившись, девушка вновь вернулась к своим мыслям, оставив слово «измена» без образов и подтекста предательства. Это было просто слово, чтобы связать скачущие у неё в голове мысли воедино. А мыслей у неё было слишком много. Практически каждая из них кончалась ссорой, нападением на мужа и тем, как она выбегает в слезах из квартиры. Дальше этого в своих фантазиях она не шла.

Проигранные в голове сцены скандалов, как будто происходили наяву, лишая её сил и нервов. У себя в голове Вика проговаривала все свои обиды, желания, требования, и получала на них нужные ей ответы. Но чтобы устроить скандал вживую – к этому она была не готова. Сначала из-за своей слабости после родов и бессонных ночей с Сонечкой, а потом из-за страха. Страха оставить ребёнка без отца.

С самого детства ей вбивали в голову, что у ребёнка должны быть оба родителя. Пусть они не будут ладить между собой, но ребёнок должен расти в полной семье. Сонечке нужен был отец и неважно какой. Это были слова её матери, когда отец в очередной раз задерживался на работе. И каждый раз, когда внутри неё всё восставало против поведения мужа, Вика пыталась убедить себя, что её мать права и ей стоит с этим смириться.

Она, конечно, могла уйти от Ахматова и поселиться у своих родителей, деньги у них были и они бы обеспечили жизнь ей и Сонечке, но Вика слишком хорошо знала своих родителей. Стоит ей переступить порог их дома, и она вновь окажется в их власти, превратившись в послушную марионетку, способную отвечать, только: «Да, мама» и «Да, папа». Она сбежала от них во взрослую жизнь, чтобы жить самостоятельно, а значит должна справиться и с этой проблемой. По-своему, отойдя от советов матери и схожего с Толиком поведения отца, она искала выход из сложившейся ситуации, перебирая в голове советы из книги.

Слёзы высохли сами собой, но на всякий случай Вика умылась в кухонной раковине. Взяв в руки приготовленный ужин, она заколебалась. Разбить тарелку о голову мужа или поставить её в микроволновку? Наверное, будь Толик рядом, она бы стёрла с его рожи его довольную ухмылку. Но Толику повезло. Он слишком долго находился в ванной, поэтому Вика успела разогреть ужин и расставить тарелки на кухонном столе прежде, чем он закончил мыться.

Когда она раскладывала на столе ножи и вилки, дверь ванной распахнулась и оттуда вышел раскрасневшийся Толик.

– Я замочил рубашку, – стараясь взять непринуждённый тон, начал Толик. – Пока сидел над проектом, случайно изрисовал себе ручкой манжеты.

Подойдя в Вике, он обнял её сзади и поцеловал. Он видимо почувствовал неладное, когда она вся напряглась, поэтому тут же отошёл в сторону. И правильно сделал. Вика в этот момент готова была вонзить ему в глаз вилку и сдерживалась только осознанием того, что тогда её дочь точно останется сиротой или попадёт на попечение к её родителям, пока она будет отбывать срок в колонии строго режима.

В этот момент в её сознании произошёл перелом. Внутри неё проснулась маленькая Вика и начала задавать до глупости простые вопросы.

«С чего ты решила, что он тебе изменил?»

– Он никогда не заходит в ванную после работы.

«Но может он действительно испортил себе рубашку ручкой?»

– Тогда он бы не считал нужным объяснять своё поведение.

«Может он делает именно то, что ты от него просила: разговаривает с тобой»

– Я не просила об этом!

«А зачем тогда ты вчера дала ему эту книгу?»

На это Вике нечего было ответить. От внутреннего монолога её отвлекли настойчивые вопросы мужа, который сидел напротив неё за столом и уминал приготовленный ею ужин.

– Вика, с тобой всё в хорошо?

– Да, – сбитая с толку внутренним диалогом и поведением мужа, Вика начала думать, что дело действительно в ней. – Просто задумалась.

– А, понятно.

Тут же потеряв озабоченный вид, Толик принялся с упоением рассказывать о проделанной работе, не забывая орудовать вилкой в разогретом ужине. Обычно в эти моменты Вика его не слушала. Все эти отчёты и диаграммы, как в пятом классе на алгебре. Вот только на этот раз она попыталась вникнуть и не пожалела.

– А зачем твоему боссу досконально точный график падения рубля по отношению к евро и доллару? Ты же продаёшь отечественные запчасти?

Казалось вопрос застал Толика врасплох. Он и не рассчитывал, что жена будет его слушать, поэтому сочинял на ходу. Обычно это у него всегда хорошо получалось и ему удалось выкрутиться на этот раз.

– Я же тебе рассказывал, – будто упрекая, что в прошлом она его не слушала, покачал головой Толик. – Проект как раз и предназначен для нового направления бизнеса по продаже запчастей для иномарок. Для этого я и рисую графики, анализирую цены и рынки, чтобы понять, стоит нам этим заниматься или нет.

– И как? Стоит?

– Что, стоит?

– Продавать запчасти для иномарок?

– А. Нет. Мы больше потеряем, чем заработаем.

– То есть ты два вечера проторчал на работе, чтобы доказать и без того всем известный факт?

– А что ты хочешь от меня? Это прихоть босса, а не моя. Буду упираться, выгонят пинком под зад и мы останемся без денег.

Толик почувствовал, что Вика задаёт слишком много уточняющих вопросов и ведёт себя подозрительно сдержанно. Поэтому он решил пустить свой последний козырь – деньги. Сидя дома и не работая, Вика с ребёнком находилась полностью в его власти. Не смотря на то, что он практически все деньги отдавал жене, он мог отдавать и меньше, сетуя на неудачные месяцы для бизнеса.

Похоже Вика это тоже поняла и больше вопросов не задавала. Опустив глаза, она до самого окончания ужина не проронила ни слова, если не считать односложные фразы, когда Толик по ходу своей болтовни о работе задавал риторические вопросы. Поужинав, Вика всё так же с опущенными глазами принялась убирать со стола, а Толик вышел покурить.

«Вот видишь, во всём виноват его босс, – как только за Ахматовым закрылась входная дверь, тут же восторжествовала маленькая Вика. – А ты уже напридумывала себе с три короба».

– Ты, наверное, полная дура, если поверила в этот трёп! – сама на себя сорвалась девушка. – Какие иномарки? Фирма называется ЗапчастьЛада! А директору там скоро на тот свет пора, он ещё советской закалки и никогда не решится начать новый бизнес с валютным товаром. Да он лучше сгинет вместе с отечественным автопромом, чем шевельнёт своей престарелой задницей.

«Что-то ты разумничалась в последнее время».

– Здравый смысл и умные слова не одно и то же. Я же сама там работала.

«Ой, всё!» – надув губки, обиделась на неё маленькая Вика.

– Я выиграла!

Только счастья от того, что она оказалась права, ей не принесло. Стало только хуже.

Значит, он всё-таки был с другой. Выдавливая на губку капельку «Fairy», Вика с удивлением заметила, что снова плачет. С ней давно такого не происходило. Обычно она начинала шмыгать носом, всхлипывать и уже потом появлялись слёзы, а теперь… По клокочущей в груди ненависти она поняла, что слёзы обиды и злости проявляются по-разному. Всхлипы появлялись, когда она начинала себя жалеть, чего уже давно не происходило, а сейчас она была в ярости. Толик врал ей в лицо, а она сидела и с улыбкой на лице кивала, делала вид, что верит ему. Какая жалость? Вику тошнило от самой себя. От той, в кого она превратилась. Уж лучше быть марионеткой в доме родителей, чем терпеть такое!

Злость затуманила ей разум и она со всей силы ударила тарелкой о край раковины. Тарелка разбилась на мелкие кусочки, и в соседней комнате заплакала Сонечка. Голос дочери вырвал её из лап злости, как будто Вику окатили холодной водой. Сначала она задохнулась, глядя перед собой ничего не видящим взглядом, а после скинула с рук перчатки, выключила воду и поспешила к дочери.

Сонечка вся раскраснелась от плача. Испугавшись во сне громкого звука, она описалась и теперь кричала больше не от страха, а от неприятного ощущения сырости в подгузнике. Склонившись над ней Вика что-то лепетала, то ли оправдывалась, то ли извинялась перед ней. Последние капельки слёз упали на плачущего ребёнка – все обиды и печали ушли на второй план.

Меняя дочери пелёнки, Вика услышала за спиной щелчок дверного замка, и удивлённый голос Толика. Слов она не разобрала и оторваться от дочери тоже не могла, а переспрашивать не хотелось. Потянувшись за присыпкой она услышала, что муж собирает осколки метлой и выбрасывает их в мусорное ведро.

«Может даже догадается, почему так произошло», – со злорадством подумала Вика, закрепляя на боках дочери застёжки памперса.

Дочка почувствовала себя в сухости и тут же уснула мирным сном.

«Вот бы и мне так», – стоя возле кроватки, грустно подумала Вика. Но взрослая жизнь неумолимо тянула её за собой. Выйдя из детской, она вновь была вынуждена нацепить на лицо маску радушной хозяйки.

– Встретил сейчас Мухина, – даже если Толик о чём-то и догадывался, то решил этого не показывать. – Ну, этого, типка из семнадцатой.

– Да, я поняла, – возвращаясь к раковине, она отметила для себя, что посуду домывать за неё он не стал, значит, инцидент с тарелкой ему ни о чём не сказал.

«Размозжить бы её об твою башку», – с новым приступом ненависти подумала Вика и поспешила включить воду, прежде чем схватиться за тарелку и осуществит задуманное.

– Живёт как в свинарнике, и пахнет от него тем же. Даже сигареты не могут перебить его кислятины, – продолжал Толик, не обращая внимания на состояние жены. – И главное, ведь, живёт на свою зарплату, пиво хлещет каждый день, какой-то неудавшийся подросток, который слишком рано вырос, но не повзрослел.

«То ли дело ты», – продолжила за него фразу Вика. Этот разговор в той или иной форме повторялся раз в две недели, иногда чаще, но смысл его всегда был один – показать, кто в доме кормилец.

– Нет бы найти нормальную работу. Те же запчасти. Что ими торговать? Ценники снял и рисуй сколько тебе надо, за день можно до пяти косарей заработать. Нет, сидит в своей каморке и потягивает пиво.

Вика не отвечала. Она всегда предпочитала отмалчиваться во время выступлений мужа. Изменить его мнение или спорить с ним она не собиралась. Кроме того, в чём-то Толик был прав. Он действительно был кормильцем в семье. Даже если бы она вышла на работу, их босс заставил бы работать её вдвое больше мужчин, а зарплату она получала бы меньше. Расхожее мнение, что: «Девушке и такой зарплаты достаточно, у неё же есть муж», загоняло её во всё большую зависимость перед мужем.

И ладно бы, если такое положение дел было только в её фирме, но насколько она могла судить по рассказам подруг, это мнение бытовало во всём городе. Придя на работу, девушка должна поработать два-три года за мизерный оклад, после чего обязательно идёт в декрет и садится на шею мужу. Поэтому мужчина изначально должен получать больше женщин, а женщины должны уповать на счастье быть выбранными в жёны.

Из порочного круга вырывались единицы, но в этом случае они больше походили на мужиков, вроде той девочки с третьего этажа. Черты лица вроде бы женские, даже какая-никакая маленькая грудь, а ходит и ведёт себя как паренёк-подросток.

Что оставалось Вике? Терпеть измены мужа стиснув зубы, потому что он кормилец и устаёт на работе? Чушь! Она больше чем уверена, что всю тяжёлую работу в офисе делают практикантки, в числе которых когда-то была Вика, либо некрасивые сотрудницы, а мужики только перекидываются шутками в курилке и пытаются облапошить очередного клиента. Нет. Терпеть ей придётся не потому что кормилец устаёт на работе, а потому что все как один будут настойчиво указывать ей на её «одобренное обществом» место в этой жизни. Место матери с грудным ребёнком, хранительницы очага и верной супруги. Те же родители Вики раньше других загонят её в обозначенные для неё рамки приличного поведения. Готовить, мыть посуду, убирать, заботиться о дочери и слушать излияния мужа о его великой значимости – самое ужасное, что даже если сначала Вика отчаянно отказывалась это принимать, то со временем впряглась в эту упряжку и послушно тянула лямку общепринятой семейной жизни.

Ей стало тошно. К счастью все тарелки, которые она вытирала полотенцем и ставила в сушилку, кончились, и разбить было нечего. Скомкав тряпку для мытья столов она ещё какое-то время стояла возле раковины, пока муж продолжал о чём-то с ней говорить.

– Вика? – от размышлений её оторвал раздавшийся за спиной голос Толика.

– Что? – резче, чем следовало бы ответила Вика.

– Я спрашивал, чем ты сегодня занималась? – менее уверенно повторил вопрос Ахматов.

– Да тем же, чем и обычно, – по счастью тряпка по-прежнему была у неё в руках и Вика скрутила её так, что затрещала ткань.

– А, ну понятно, – как бы говоря этой фразой, что он весь день вкалывал, а она прохлаждалась дома, Толик всё же не стал возвращаться к теме работы. – Что если мы на выходных выберемся в город?

– Снова в детский парк?

– Нет, попрошу родителей посидеть с Сонечкой и устроим себе праздник, один свободный день для взрослых.

В любом другом случае его предложение вызвало бы у Вики бурю восторга. Они так давно никуда не выходили вдвоём без коляски, запасных памперсов и баночками с едой, что один день проведённый налегке теперь считался за праздник. Но настроенная против мужа, Вика видела в этом жесте попытку загладить свою вину, а не желание сделать ей приятно.

– Посмотрим, до выходных ещё вся неделя впереди, – кидая досуха выжатую тряпку в раковину, всё тем же тоном, ответила Вика.

Она слышала как Толик встал с дивана и подошёл к ней сзади. Вика вся напряглась. Если он сейчас её обнимет или поцелует, она закричит. Или ещё лучше, влепит ему такую пощёчину, что след останется на неделю. Его руки обвили её талию. На затылке она почувствовала его горячее дыхание и стиснула зубы. Обида и благодарность смешались в ней невообразимый клубок, заставляя плакать и смеяться. Чтобы не вызывать у Толика новых глупых вопросов: «Что с ней случилось?» или «Всё хорошо?», она просто ниже опустила голову, продолжая опираться руками о край раковины.

Ахматов не отставал. Продолжая прижимать к себе жену, он попытался повернуть её к себе лицом и поцеловать. Раньше этого было вполне достаточно, чтобы она перестала дуться. Он-то считал, что она расстроилась из-за того, что он опоздал на ужин, а не подозревает его в измене. Ведь он всё сделал правильно, сразу же вымылся, одежду застирал, на теле у него не осталось следов от недавнего секса. Одно воспоминание об упругом теле и томных вздохах любовницы заставило его возбудиться. Плотно прижимая к себе Вику, он надеялся, что она сочтёт это за комплимент.

Вика шарахнулась от него, как от огня. Одно дело молча проглотить обиду и совсем другое тут же заняться с ним сексом, когда всего пару часов назад он был с другой. Развернувшись к Толику лицом Вика не успела его удержать и он поцеловал её в губы. Было приятно. Толик всегда хорошо целовался.