Красная строка. Современная проза

Татьяна назвала. Он кивнул. Помолчал и тихо сказал:

– Татьяна Алексеевна, давайте вторую квартиру подберу без агентства. Это будет стоить вам на треть дешевле. А риска никакого.

Через несколько дней они оформили в Банке аккредитивы, подписали договоры, а через три недели Татьяна стала хозяйкой двух квартир.

В одной, как и обещал риелтор, сразу начался ремонт. В другую, тоже весьма приличную, Татьяна переехала. Впервые не сама стала наводить в ней чистоту и порядок, а пригласила людей из фирмы с названием «Чистюля». Через день все в квартире блестело и сверкало. Не надо было ничего покупать нового. Никакой так называемый освежающий ремонт был не нужен.

Она каждый день созванивалась с Аркадием, получала фото сделанного и с удивлением узнавала, как быстро продвигается ремонт. За неделю установили новые окна, заменили трубы, батареи отопления, электропроводку. Потом поменяли сантехнику, положили новый кафель. Все вопросы и согласования делали по телефону или почте. Присылали фото, Татьяна выбирала и переводила деньги для оплаты. Дальнюю комнату, по ее просьбе, отремонтировали в первую очередь.

В той квартире, которую Татьяна собиралась сдавать, прожила недолго. Проверила работу стиральной машины, холодильника, других бытовых приборов, купленных у прежних хозяев и встроенных в кухонную мебель. Все работало. Смесители не подтекали, сантехника и трубы были в порядке. Да и сама квартира была в десяти минутах от станции метро, хотя и не на кольцевой, но вблизи от большого бизнес-центра. Пожив в этой квартире несколько дней, Татьяна дала объявление о сдаче ее в аренду. За две недели выбрала из многих желающих, хорошую семейную пару, заключила с ними договор, получила задаток, сумму за первый месяц и переехала в башню Вулыха.

*

На этом можно было бы и завершить рассказ о неожиданном повороте судьбы Татьяны в незадавшийся дождливый день. О превращении из Золушки в королеву или, как сказал пожилой юрист, о переезде из одной жизни в другую. Но, спросит дотошный читатель, что же было дальше? Вы намекали, однако ничего не рассказали про кафе или ресторан, который она собиралась купить или создать. Как, вообще, продолжилась ее жизнь? Сами-то вы, об этом знаете?

Знаю. И, если вам будет интересно, при случае, расскажу…

Юлия Грачева

Переезд Игната

На восьмидесятилетие Игната Михайловича приехали сын и дочь. Сын сразу принялся чинить расшатавшиеся перила крыльца. Затем натаскал в дом воды из колодца. Дочь тем временем суетилась на кухоньке, накрывала на стол. Дом оживился, наполнился суетой. Игнат Михайлович смотрел на детей и душа его радовалась.

– Хорошие люди выросли у нас с Пелагеей, царствие небесное!

За обедом сын снова заговорил о переезде.

– Пап, хотим забрать тебя в город. Сережка женился, и его комната освободилась. Рядом с нашим домом поликлиника, большой парк, прудик и…

Проходящий мимо домика поезд не дал закончить фразу. Товарный состав грохотал долго, словно дробил в порошок смысл сказанных слов, а чашки вздрагивали на блюдцах. Когда шум начал стихать, дочь сказала:

– Тебе уход нужен! Да и зрение надо проверить. В городе не врачи, а волшебники.

На все уговоры Игнат Михайлович отмалчивался, будто не слышал. Только закрывал глаза и хмурил густые седые брови. Сын снова заговорил:

– Пап, наступил новый век – век технологий! Сейчас все автоматическое и даже состояние рельсов ультразвуком проверяют.

Сын понимал, что эти слова ранят отца, но это была правда, которую он должен, наконец, принять.

«Ваш новый век до нас не скоро докатится», – думал дед Игнат и отворачивался в сторону, не желая продолжать разговор.

Старик молча крестился и что-то шептал перед иконами. К вечеру сын и дочь уехали в город.

Домик-сторожка Игната Михайловича стоял между локомотивным депо и железнодорожным переездом. Высокие мальвы розовым частоколом окружали маленький, но еще крепкий домик. Проводив детей, дед опустился на лавочку, откинулся на спинку и задумался.

Игнат Михайлович проработал более шестидесяти лет на этой станции. Он, как и прежде, живет рабочими буднями родного переезда. Знает каждого работника депо. На слух определяет тип локомотива и в каком месте возможна поломка. После частичной потери зрения слух деда стал еще более чутким. И если он слышит фальшивую ноту в работе станции – тут же спешит к дежурной.

Щелчок. В громкоговорителе депо раздается привычный голос диспетчера Люси Аникиной:

– Пятнадцатый! С четвертого пути возьми тепловоз на шестой по удалению.

Духовой рожок издает два длинных нежных свистка и мимо сторожки Игната Михайловича плавно проходит локомотив.

Щелчок. Снова звучит голос Люси:

– Внимание, по нечетному пройдет пассажирский. Разрешенная скорость семьдесят.

Автоматические стрелки сдавили направляющие рельсы. Тихо запела скрипка оркестра – рельсы седьмого пути натянулись и зазвенели в едином нарастающем гуле. Поезд ворвался с протяжным басистым гудком и оркестр из грохота локомотивов, дроби колесных пар, гудения рельсов, стука зацепов в креплении вагонов грянул всей мощью. Задрожала земля, зазвенели стекла сторожки, участился пульс деда, мысли рассыпались прахом. Налетел вихрь и вовлек все вокруг в невидимую воронку. Кажется, что вот-вот сорвет с места сторожку с крыльцом, мальвы и потянет за собой. Яркими вспышками мелькает за окном домика скорый поезд. Но вскоре грохот ослабевает и напряжение отпускает. Состав уходит вдаль, проходит волнение и дом наполняется блаженным безмолвием. Игнат закрывает глаза и в этой внезапной тишине он слушает, как трещат за окном цикады, жужжат шмели и вдалеке ведут перекличку петухи. Как он любит эти мгновения!

А еще он любит вдыхать смесь из аромата сосны, скошенных трав с запахом мазута. Так пахнут монтеры, которые частенько заглядывают к Игнату. Попьют колодезной воды, расскажут новости и выкурят с дедом сигарету, другую. Это был лучший в его мире запах.

Как-то раз Игнат сидел у открытого окна и, как всегда, слушал звуки работающей станции. Вдруг дед всплеснул руками:

– Эх! Ведь Федотыч недоглядел! Али запил опять?

Старик поднялся, опираясь на палку. Снял с крючка кепку и вышел.

В диспетчерской его хорошо знала даже молодежь. Дед Игнат для них живая легенда. Сколько удивительных историй и веселых, и трагичных он рассказывал!

Дед вошел в кабинет Аникиной. Тут за много лет ничего не изменилось. В этот момент Аникина строго сказала в микрофон:

– Агеев, убери цистерны из-под нефти на запасной. Немедленно!

– Здравствуй, Игнат Михалыч. Что-то случилось? – приветливо, но с некоторой тревогой в голосе спросила женщина.

Аникина подвинула деду стул, но Игнат садиться не стал. Откашлялся и спокойно сказал:

– Люсенька! Второй путь проверяйте. Направляющий рельс возле перехода не так поет. Думал, показалось вчера, ан нет. Проверьте, от греха подальше!

Аникина включила микрофон и командным голосом произнесла:

– Рембригада на второй путь. Участок Це-семнадцать. Еще раз внимательно проверить! Федотыч, зайди потом ко мне.

Аникина повернулась к деду и покачала головой:

– Эх, Игнат Михалыч, с таким слухом ты мог дирижером стать!

– Дирижер, Люсенька, только за оркестр в ответе, а у меня тут тысячи людей, как в Большом тиятре, – отшутился дед и вышел.

Придя домой, Игнат снова сел у окна и закрыл глаза. Мимо него пролетало множество судеб таких разных людей. Везли они с багажом свои печали и радости, мысли и планы. Ну, вот как их бросить?

Елена Гусева

Ноу проблемс

– Когда же, наконец, мы научимся думать, как вай фай? – Михаил Петрович окинул завистливым взглядом бескрайние просторы сияющего стеклянной крышей Стамбульского аэропорта. Каждый первый в телефон тычет с упоением истосковавшегося по когтедерке кота… – черт знает, как им всем удалось его поймать. Лёнь, вас в школе не учили с вайфаем общаться?

– Сейчас и узнаем, – откликнулся сын, – пойду на переговоры. Надеюсь, моего английского хватит, чтобы узнать, как люди тут интернет добывают. Хоть бабушке позвоним, я обещал.

– Ноу проблемс, – улыбчивый турецкоподданный за стойкой с буковкой «I» бесцеремонно протянул руку за Ленькиным мобильным и моментально наладил связь через какой-то французский (почему именно французский?) аккаунт. И заодно пояснил, как добраться до автовокзала.

– Да, бабуля, все хорошо! Да, уже в Стамбуле. И чемоданы не потеряли. И папа на радикулит не жалуется. Конечно, еще восемнадцать часов в автобусе до Афин, но там все комфортабельно, ну, пока, любим, не переживай.

– Спасибо, сынок, ты лучше меня с бабушкой умеешь разговаривать, – Михаил Петрович через силу улыбнулся и поправил пояс из собачьей шерсти. Под поясом чавкнуло. Позориться перед Ленькой и утираться рубашкой не вариант. – Пойду проверю, как у турков сантехника работает, а ты на хозяйстве. По очереди. Годно?

=========

На стоянке под аэропортом Стамбула все оказалось потрясающе логично: номера столбов соответствовали номерам автобусных маршрутов.

– Вот бы у нас в Шарике также сделали – переняли положительный опыт турецких коллег! – мечтательно заметил Михаил Петрович.

Времени с запасом – отец с сыном не спеша добрели до остановки нужного автобуса №5. Хорошее число. И водитель добряк – делает широкий жест рукой: мол, оставляйте багаж, сам погружу, а вы дуйте в кассу за билетами. Вон будка в десяти метрах.

Михаил Петрович протянул в окошечко свеженькие 30 евро (ух, крови банки попили, пока наменяли, сколько нужно – страшно вспомнить!). Триктрак, билеты выбиты, кассир отсчитал сдачу пачкой мятых турецких лир. И монеток в ладонь отсыпал.

– Па-а-ап, по ходу, автобус не дождался и увозит наши чемоданы. По крайней мере, на платформе ничего и никого.

– Ну, что ты, вот же он стоит, – благодушно усмехается отец, как еще «дурашка» не добавил.

– Да нет, этот №6, – настаивает Ленька.

В этот момент из-за №6 плавно отъезжает №5.

– Проблем!!! – заорал Михаил Петрович в кассу, тыча свежекупленными билетами в сторону неспешно удаляющегося автобуса. «Хорошо, хоть это слово во всех языках совпадает. Точно, пора учить английский», – вихрем проносится в голове.

– Ноу проблемс, – блаженно улыбается кассир, но реагирует оперативно – выскакивает из будки, рысит к мужикам возле №6 и включает монолог турецкой скороговоркой.

– Да как же ноу, проблемс и есть, – бормочет Ленька растерянно. – Где мы его теперь искать будем?

– Ноу проблемс, – невозмутимо подтверждает тип в белой рубахе у №6, – ай эм босс, ща все организую.

Набирает номер, говорит в трубку. Кивает. Нежно берет отца с сыном под руки, будто намеревается станцевать вместе с ними что-то национальное, выводит на проезжую часть и тычет пальцем вперед, поясняя на ломаном английском:

– Вон там, у столба №10, автобус стоит, видите? Ваш. Давайте быстренько, он подождет. Поняли?

Они-то поняли. Только «быстренько» – это вряд ли. Михаила Петровича пару дней назад радикулитом так скрутило, что состязаться ему светило разве что в чемпионате улиток. Что уж там – толком чемодан поднять не мог, потому и обрадовался, когда водитель взял на себя погрузку.

Фух, доковыляли. Не уехал. Входя, Ленька не сдержался – попенял по-русски: «Ну, вы даете! Это такая турецкая народная шутка? Или у вас склероз? Вы зачем уехали? Сами же нас в кассу послали»!

– Ноу проблемс, – улыбается полоумный водила, сканируя билеты, – го инсайд.

=========

Автобус битком. Кое-как нашли свободные места – по отдельности. И на том спасибо. Ленька сразу заснул – умаялся. Семь лет всего пацану. Пусть спит – путь долгий. Ему еще много работы предстоит: переводчиком для папаши-неуча быть да упрашивать мужиков покрепче, чтоб помогли с чемоданами. И вообще – куда я его тащу? В какую-такую Грецию? Что он там забыл? Русский мальчик. А ну-к да не приживется?..

Кстати, о чемоданах – а точно они с нами едут в багажном отделении? Минут сорок пилить в одну сторону. Вот сюрприз будет, если нет. Ох, ну до чего ж я рассеянный стал с этим радикулитом! Совсем ум потерял. Или ни при чем радикулит? И я сам себе зубы заговариваю?

Михаил Петрович прикрыл глаза и представил дочку-красавицу. Почему он никогда не думал, что она вылитая гречанка? Знал же, что у жены корни греческие. И что сестра ее по репатриации на Крит умотала, тоже знал. Но никак не мог предположить, что полетит его ненаглядная Софийка на каникулы к тетке в гости – и вот. Любовь всей жизни. Оглянуться не успел – едет на свадьбу.

«Не ври себе, Миша. Едешь ты туда ЖИТЬ. Воссоединяться с семьей, так сказать. Да и не Миша ты там будешь – Михалис. А Ленька – Леонидас. Капец. Он хоть по-английски общается – выучили, слава богу. А ты сам? Ни слова не знаешь! Беспомощный немтырь. Ладно. Жена поможет. И даже без языка с твоей специальностью ты везде на вес золота. А Леньку в сборную по плаванию берут, прям вцепились. Надеюсь, греки не такие раздолбаи, как турки».

Доехали. Вышли. Заглянули в багажное отделение – выдохнули. На месте чемоданы с подарками и нехитрыми личными пожитками – там же тепло, зимнего не нужно…

Жара несусветная. Из-под пояса активно закапало. Но снимать нельзя, придется потерпеть. Автовокзал в Стамбуле огромный, как стадион – хорошо, что тут тоже все пронумеровано. 101, 102… 105 – вот она, наша турфирма. Ярко-желтая вывеска, опрятный офис, народ работает – аж дымится.

Ленька выспался – весело подскочил к рецепции, улыбнулся девушке в униформе:

– Do you have a storage? (Есть у вас камера хранения?)

– Sure, put it here, all the Athenian ones are here. (Конечно, ставь сюда, здесь все афинские)

– Пап, тут по ходу коммунизм – все вещи в кучу сваливают. Потому что все на один автобус до Афин. Зато я теперь понимаю, откуда в английском слово storage (хранилище). Это ж от русского «сторож»! Только нету у них никакого сторожа – одно название… Ну, что, оставляем?

– Оставляем, Лень. – Михаил Петрович махнул рукой, – будем надеяться, что воры не обнаглеют до такой степени, чтоб увести непонятно чем начиненные неподъемные котомки.

– А если не туда погрузят, пока мы отвернемся?

– До автобуса еще два часа. Других нет. Тебе караулить охота, что ли?

Ленька мотнул головой, и они отправились нарезать медленные круги по вокзалу, есть всякую малосъедобную ерунду за многоевро (пачки лир хватило на бутылку воды и стакан лимонада) и фотаться на фоне самого красивого, что нашли: мозаичного панно с изображением моря, корабля и неприлично крупных чаек.

=========

Пробил час посадки в автобус – ком у горла, приближается трогательная минута расставания с гостеприимным Стамбулом. Девушка на рецепции махнула рукой куда-то вправо: ваш автобус там, помечен «Афины».

Вцепившись в чемоданы, отец с сыном полчаса метались по перрону в поисках обещанного транспорта. Нету такого. Есть только Салоники. С надписью на борту Crazy Holidays. Поржали – мол, свезет тем, кто в Салоники собрался. С таким-то названьицем – звучит наподобие «Ну, что, смертнички, покувыркаемся?»..

Вернулись в офис, Ленька сетует:

– Help! We can’t find the bus (Помогите, не можем найти автобус)

– Ноу проблемс, – девушка выбирается из-за стойки, выводит гостей на платформу, – так вот же он!

– Салоники?

– Ну, да. Салоники, а потом Афины.

– Это турецкая фирма? – с подозрением уточняет Ленька.

– Наполовину, – охотно поясняет девушка, – турецко-греческая.

– А название Crazy Holidays кто придумал?

– О, это греки! Такие веселые ребята – они вам понравятся. Да вы садитесь, а багаж оставляйте, мы сами погрузим. Ноу проблемс!

Зоя Донгак

Переезд

В 1990 году окончила в Ленинграде клиническую ординатуру по оториноларингологии и снова – работа в родном селе. Теперь уже за троих: главный врач Монгун-Тайгинской районной больницы, педиатр, лор-врач.

Нагрузки сказались, я серьезно заболела: плохой аппетит, после еды – рвота. Постепенно худела, появились головные боли, головокружения. Несмотря на все это, я старалась победить болезнь, как-то держалась, ходила на все три работы. Мое нездоровье замечали только муж и родители.

Мне казалось, что начинается рак желудка. Обследование в Кызыле показало: хронический гастрит, холецистит, период обострения. Язва желудка – под вопросом. Двухнедельное стационарное лечение – без эффекта. Аппетит совсем пропал, тошнило уже от любой еды, даже от запаха пищи. Рвота продолжалась, из-за слабости еле ходила, шаталась, как пьяная.

Однажды, вернувшись из Кызыла, где был в командировке, муж сказал: «Друг посоветовал ехать на аржаан Ажыг-Суг где, рассказывают, даже люди с раком желудка в начальных стадиях излечиваются. Давай поедем. Зачем вот так сидеть, сложа руки. Посмотри на себя в зеркало – кожа да кости».

И мы с Кара-оолом летом 1991 года поехали к этому целебному источнику – дикому аржаану Ажыг-Суг – Кислая вода. Иногда его называют Уур-Сайыр аржааны. Добирались автотранспортом до Шагонара, а оттуда на моторной лодке Александра Кузьмина, закадычного друга мужа – по Енисею, потом по крутому подъему на гору – на тракторе.

Известнейший в Туве и почитаемый в народе аржаан Ажыг-Суг находится на левом берегу Енисея, немного ниже впадения в него крупного притока – реки Хемчик. Среди скал, поросших редким кустарником, в небольшом овражке с оранжево-коричневым грунтом сочится и собирается в тоненький ручеек кислый источник – место паломничества больных с хроническим гастритом и язвой желудка.

По древнему обычаю разбрызгали с мужем у целебного источника молоко, разбросали кусочки еды по ходу солнца, привязали чалама – ленточку к дереву с разноцветными ленточками, прося милости у хозяина аржаана.

Набрала из источника целый стакан, выпила. Жду привычной рвоты. К моему удивлению, ее нет. Ни через пять, ни через двадцать минут. Выпила еще полстакана – опять нет рвоты. Наоборот, пока муж готовил на костре обед, у меня аппетит разыгрался. С удовольствием съела суп из свежей козлятины.

Почему аржаан кислый? Потому что в нем содержатся кремнекислота, ионы железа и многие микроэлементы. Во все туалеты были большие очереди, так как почти у всех отдыхающих в первые два или три дня – жидкий стул, как после очистительной клизмы. Аржаан обезвреживает токсины, годами копившиеся вредные вещества выводятся из организма.

До самого отъезда у меня ни разу не было рвоты, ела с аппетитом все подряд. Постепенно восстановились жизненные силы, на третий день после нашего приезда начала замечать красоту природы, появился интерес к окружающему, с мужем начала ходить в лес за ягодами.

Беседовала с отдыхающими, живущими в палатках у источника. Почти у всех – желудочно-кишечные заболевания. В одной палатке лежала пожилая женщина с раком пищевода.

В первый день заметила девочку с корочками, высыпаниями, следами расчесов по всему телу. Через три дня не узнала ее: кожа стала совершенно чистой.

Мама ребенка подтвердила: «Не только вы, но и другие тоже удивляются. А ведь к каким врачам я только не обращалась. Даже, как у нас считали, к лучшим. Чем только ее не лечила – бесполезно, а здесь пили аржаан, мазались грязью около источника, умывались аржааном, вот и выздоровела моя девочка».

Через семь дней совершенно здоровая я с мужем отправилась домой. Никаких лекарств за это время не принимала. Почему так быстро выздоровела? Отдых в красивейшем месте, уединение от хлопот. А самое главное – сам аржаан.

Среди его микроэлементов, я предполагаю, больше всего магния. Он помог снять хронический стресс, который увеличивал приток кальция в клетки и препятствовал притоку магния, а это приводило к тому, что через некоторое время клетки прекращали производить энергию, так как для этого им нужен магний. В результате быстро наступали усталость и вялость. Вот почему у меня была походка, как у пьяной.

По своему врачебному опыту знаю, что во многих случаях причиной бессонницы тоже является дефицит магния – минерала, который напрямую отвечает за нормальную работу нервной системы. А здесь, у источника, все спали прекрасно.

По приезде в Монгун-Тайгу определила содержание гемоглобина в своей крови. Сначала даже не поверила – гемоглобин 130 мг/л, как у здорового человека, а до отъезда был 70. Это еще одно доказательство, что аржаан помогает при малокровии – железодефицитной анемии.

Есть хорошая фраза: «Было бы здоровье, а остальное – будет». И это верно. Когда человек здоров, то и сил, чтобы добиваться своих целей у него гораздо больше, а значит, его жизнь проходит ярче и интереснее.

Аржаан Ажыг-Суг спас меня. Его волшебная сила – для тех, кто долгое время ищет способы вернуть себе былую энергию жизни, чтобы просыпаться утром бодрым, как в детстве, и проживать каждый день себе в радость.

Но радость моя после посещения аржаана Ажыг-Суг была недолгой. Опять приступила к трем работам, и через некоторое время нагрузки стали сказываться вновь: снова пропал аппетит, возобновилась рвота.

Разделения на рабочее и свободное время не существовало. Родители с заболевшими детьми, взрослые пациенты считали вполне нормальным прийти прямо ко мне домой: Зоя ведь своя, местная, с детства знакомая – дочь Шомбула.

В дверь нашего дома могли постучаться и в выходные, и вечером, и ночью. А выгнать пришедших, велев приходить в больницу послезавтра, не позволяло чувство врачебного и человеческого долга: больше ведь им в нашем отдаленном районе помочь было некому.

Я умоляла председателя Монгун-Тайгинского райисполкома Шой-оола Иргитовича Намы походатайствовать перед Минздравом и решить вопрос о направлении в наш район хотя бы еще одного детского врача. Но во всей республике в начале девяностых годов была нехватка врачей-педиатров.

Командированные врачи не выдерживали даже полмесяца. Они спрашивали у меня шепотом: «Есть в этом поселке хоть один туалет внутри помещения?» Услышав отрицательный ответ, вздыхали: «Скорей бы командировка кончилась. Надо было эту Монгун-Тайгу отдать Монголии».

Да, у нас в селе Мугур-Аксы жизнь суровая. Зимой бывают такие вьюги, что даже взрослые ничего не видят на улице, могут стукнуться о столб, дом. Даже был случай со смертельным исходом: от сильного удара о двигающуюся машину во время пурги погиб Кан-оол, сын нашего соседа Содуна. А лето очень короткое, прохладное, может даже выпасть снег. В таких трудных климатических условиях долго работать приезжие врачи не смогли. А я здесь выросла, привыкла.

В августе 1992 года муж прочитал в газете «Шын» объявление: в только что созданном Чаа-Хольском районе требуются врачи-педиатры, лор-врачи.

Прочитав, задумался и сказал: «Ты болеешь из-за перегрузок на работе. Надо ехать в Чаа-Холь, там совсем близко аржаан Ажыг-Суг, исцеливший тебя. Нас здесь не привязали силой, мы свободные люди. Везде можно работать, было бы здоровье. Сейчас же напиши письмо на имя главного врача». И я написала. Друг за другом пришли три телеграммы: «Срочно приезжайте с семьей. Работой и квартирой обеспечим».

Земляки сначала не верили нашему предстоящему переезду. Они удивлялись: «Оба местные. Оба занимают высокие должности: Кара-оол Биче-оолович – заместитель председателя администрации, Зоя Шомбуловна – главный врач. Зачем в какой-то Чаа-Холь переезжать? Жили и работали бы здесь на свое счастье».

А я не могла с каждым откровенничать, жаловаться, что больна. Врач не должен болеть. Но доктор – тоже живой человек. Когда уже были загружены две машины, нас долго не отпускали – прощались, мы уехали только ночью…

1 сентября 1992 года мы всей семьей торжественно отправились в новую для детей Чаа-Хольскую среднюю школу: Кара-оол, я и наши школьники: Аяс, Азиата, Аян, Надя.

Мы шествовали по улицам под заливистый лай всех окрестных собак, которые бросались на чужака – сопровождавшего нас Барбоса.

Я испугалась: «Они же загрызут Барбоса!» Муж успокоил: «Не бойся, наш Барбос пересилит всех». И действительно наша огромная собака, которой очень гордились дети, особенно – Аян, в этих драках на каждой улице выходила победителем. Привлеченные лаем, сопровождавшим нашу процессию, люди выходили из домов и с любопытством смотрели на новых жителей села Чаа-Холь.

Особая праздничность этого дня заключалась в том, что всеми любимая Надя стала первоклассницей, поэтому после торжественной линейки мы с мужем пошли именно в ее класс. Когда классная руководительница Клара Дондуп-ооловна Хорлуу спросила у родителей, кто и чем может помочь школе, Кара-оол – единственный мужчина среди родительниц – вызвался сразу: «Буду у вас завхозом. Вот вижу – форточка у вас не в порядке, буду ремонтом заниматься».

Я подняла руку и сказала, что буду учить детей тому, что знаю и люблю – шахматной игре, и в течение всего учебного года вела кружок для первоклассников. А в конце года купила призы для победителей – шоколадные батончики, тетради, ручки – и устроила соревнования. Надя шахматами не увлекалась, только из-за моей спины следила за игрой.