Красная строка. Современная проза

А когда после турнира первоклассников все призы были вручены, дочка горько заплакала:

– Я думала, ты эти шоколадки для меня купила. А ты даже ни одного батончика мне не оставила!

– Награды даются победителям, а ты даже не участвовала.

– А если выиграю, ты и меня наградишь, как их?

– Конечно!

Наша сладкоежка не была обделена шоколадками – папа баловал ими младшую дочку, но возможность получить их не просто так, а в качестве заслуженной награды за победу, вдохновила ее. Надюша энергично взялась за шахматы, выучила все ходы, стала занимать призовые места.

Кружок в ее классе работал четыре года, а когда Надя перешла в пятый класс, директор школы Светлана Кыспай-ооловна Соднам предложила мне вести шахматный кружок для ребят всех возрастов, и не бесплатно, а за целых 66 рублей в месяц!

Согласилась, такие деньги просто так не валяются, но уходили они, в основном, на подарки для победителей. Награждала ребят, а среди них было много детей из неблагополучных семей, сирот, полусирот, всегда торжественно – на общешкольных линейках, а на видном месте при входе в школу, чтобы сразу бросалось в глаза, обязательно вывешивала объявление с именами лучших шахматистов. Ребят это окрыляло, они начинали верить в свои силы и возможности.

Мы ездили на шахматные турниры в Кызыл, Шагонар. Особенно запомнился шахматный турнир в Шагонаре, посвященный трагически погибшей талантливой девочке Лире Моховой.

Быт наш в селе Чаа-Холе налаживался непросто. Целая череда краж, которых мы и представить себе не могли в Мугур-Аксы, где у нас никогда ничего не крали.

Летом 1993 года, во время отпуска, мы снова уехали на лечебный аржаан Ажыг-Суг, теперь уже с детьми. Дома остался только старший сын Аяс. Пока он смотрел кино в клубе, из нашей квартиры стащили всю добротную одежду мужа и сыновей. Соседская девочка сказала, что ворами были двое подростков. Сразу заявили в милицию, но воров не нашли.

Потом отравили нашу любимую собаку – Барбоса, затем украли мотоцикл «Урал». Купили корову, ее тоже украли. Обращались в милицию – без толку.

Вдобавок в старом доме на самой окраине села жить было неуютно. Сколько мы ни утепляли его, он оставался очень холодным.

Муж предложил: «Давай поедем обратно в Монгун-Тайгу, по контракту будешь работать, там уже один педиатр по договору работает, не одна будешь. А здесь мы, получается, чужие. Обворовывают – милиция бездействует. В доме этом холодном жить невозможно».

Действительно, так как в то время добровольцев для работы в Монгун-Тайгинском районе не находилось, в Минздраве республики начали заключать с врачами-педиатрами договоры: после трехгодичной работы в районе предоставляется благоустроенная квартира в городе Кызыле, автомобиль «УАЗ-469».

Когда сообщила об этом плане главному врачу, он категорически отказался отпускать меня: больнице нужны специалисты. Нам предоставили благоустроенную трехкомнатную квартиру в центре поселка, недалеко от больницы и администрации. Быт наш стал налаживаться. Муж и сыновья построили около дома баню, гараж. Посадили огород.

Кара-оол заочно окончил в Красноярске сельскохозяйственный институт, получил специальность зооинженера, поэтому лучше меня разбирался в огородных делах. До переезда в Чаа-Холь наша семья, единственная в то время в Монгун-Тайге, имела теплицу. А здесь – в Чаа-Холе – все росло без теплицы, только трудись. Работали всегда вместе – всей семьей.

Плоды нашего чаа-хольского огорода удивляли земляков-монгунтайгинцев. Помню один забавный случай: летом, проездом на аржаан Ажыг-Суг, монгунтайгинцы остановились у нас. Увидев в огороде кабачок, один из них закричал: «Смотрите, какой большой огурец!»

Муж-шутник, подмигивая мне и детям, говорит: «Да, это специальный сорт огурца, срывайте, кушайте на здоровье!» Гость очищает с кабачка кожуру, отрезает кусок, кладет в рот и выплевывает: «Это не огурец, есть невозможно, что вы мне даете?» Когда мы, объяснив, что это действительно не огурец, пожарили кабачок с картошкой, всем гостям это впервые отведанное блюдо очень понравилось.

Председатель администрации района Камбаа Дамчатович Биче-оол даже ставил нашу семью в пример на заседании руководителей района:

«У них в огороде все растет, даже арбузы. Картошку посадили и возле своего дома, и в Шолук-Хову. А ведь они приехали из Монгун-Тайги с суровым климатом, где ничего не растет. А у нас, несмотря на все условия, в огородах некоторых семей растут одни сорняки».

Когда муж рассказал об этой похвале детям, которые очень любили вместе с нами копаться в огороде, они стали еще усерднее трудиться на грядках.

Когда дети уставали, я действовала по примеру мамы, которая, чтобы поддержать нас в детстве во время особенно трудной работы, всегда пела.

Осенью 1994 года мы собрали богатый урожай картофеля – свыше тридцати мешков. Начали рассортировывать: травмированные картофелины – на срочное съедение, маленькие – на семена, большие – запас на зиму и на отправку родным в Монгун-Тайгу, в первую очередь – семье Зои Хуурак, родной сестре мужа, муж которой умер от перитонита, она одна поднимала шестерых детей.

Сначала все работали с большим энтузиазмом, потом дети замолчали, поникли. Я и сама устала. Как моя мама когда-то, решила поддержать работников пением, объявила конкурс песен и тувинских народных частушек. Что тут началось! Дети запели наперебой. За пением мы даже и не заметили, как наша утомительная работа закончилась. Наградили за частушки старшего сына Аяса, который перепел всех.

Кара-оол тоже любил музыку, играл на гармошке. Еще в Монгун-Тайге купил пианино: пусть дети учатся играть.

Ох, каких усилий стоило перевезти инструмент из села Мугур-Аксы в Чаа-Холь, одна погрузка-разгрузка, в которой участвовали восемь мужчин, чего стоила! Зато и усилия были оценены. Известный в Туве композитор Каадыр-оол Бегзи, уроженец Чаа-Холя, придя в наш дом, похвалил мужа: «Молодец, Кара-оол Биче-оолович! Я по всему Чаа-Холю искал пианино, и только в вашей семье нашел. Музыка окрыляет, воспитывает человека. Учите своих детей музыке».

А потом композитор, аккомпанируя себе на пианино, спел песни, написанные им на мои стихи: «Расцелую от души», «Отец моих детей», «С восемнадцатилетием».

В селе без своего хозяйства – никак нельзя. И наше хозяйство постепенно увеличивалось.

Выменяли на мясо сарлыка двух кроликов. Кролики быстро размножались, через год их уже двадцать.

Аян попросил купить гусят. «Сынок, мне некогда за ними ухаживать, да и чем кормить, не знаю». А он в ответ: «Ты только купи, а остальное – я сам». В Кызыле купили малюсеньких желтых гусят: мои коллеги-врачи – по десять, а я – только шесть. У коллег все гусята погибли, а шесть наших малышей благодаря стараниям Аяна через полгода превратились в больших белых красавцев.

Был у нас десяток куриц и один петух-драчун, который нападал на незнакомых людей. Он даже на нас – хозяев – кидался. Однажды, когда я доила корову, подкрался сзади и клюнул в затылок. На мужа тоже напал, когда он выдергивал гвоздь. Кара-оол долго гонялся по двору за увертывающимся хулиганом, а в результате вместо него поранил безвинную курицу.

Прослышав о вздорном характере петуха, все гости опасались его больше, чем собаки. Прежде, чем открыть калитку, спрашивали: «Где ваш страшный петух?» В конце концов пришлось опасного забияку сварить и съесть.

Вместо украденной купили новую корову. С ней повезло больше, ее тоже украли, но пропажу удалось найти с помощью жителей: помогли напечатанные мною и развешанные на видных местах объявления с приметами. Муж и сыновья косили сено для нашей буренки, я научила дочек доить ее.

Однажды хотела погнать нашу корову к коровам соседей в том же поношенном, забрызганном молоком пальто, в котором доила ее. Кара-оол категорически воспротивился:

«Не уйду от калитки, пока не наденешь приличное пальто. Разве может доктор в таком грязном наряде по селу идти, даже за коровой? Помнишь, как даже в Монгун-Тайге твои кирзовые сапоги из своего дома люди выбрасывали?»

Действительно, в селе Мугур-Аксы был такой случай. Я в старых кирзовых сапогах занималась ремонтом на веранде дома. Вдруг – рев мотоцикла, сидящий на нем, кричит: «Зоя Шомбуловна, мой ребенок умирает! Фельдшер скорой помощи оказывает помощь, но судороги не прекращаются! Не переодевайтесь, быстрей, так садитесь!»

Выбежала, в чем была, села за спиной мотоциклиста. Он на полной скорости – к своему дому. Вошла в комнату, скинула заляпанные кирзовые сапоги у двери, побежала во вторую комнату. Там шестилетний ребенок: весь синий, судороги. Спрашиваю фельдшера, что ставили. «Внутримышечно седуксен». Ввела внутривенно реланиум – судороги прекратились. Кожа порозовела, ребенок открыл глаза, на мой вопрос ответил. Кризис миновал, родители успокоились, а бабушка с радостью пригласила меня к столу, стала угощать чаем.

Во время чаепития бабушка вдруг бросает взгляд на пол у двери, молча встает, грозит пальцем своим детям и выбрасывает мои грязные сапоги за порог.

Спрашиваю удивленно: «Это же мои сапоги, зачем вы их выбросили?» Отец-мотоциклист подтверждает: «Это не я их в комнате оставил, мама. Это сапоги Зои Шомбуловны, она ремонтом занималась, я очень торопил, она не успела переобуться». Бабушка-чистюля извинилась, и сама занесла мои сапоги в дом.

Когда, вернувшись домой, рассказала об этом, дети и муж от души смеялись. Такой хохот стоял! Вот об этом уроке, который преподала мне пожилая женщина, Кара-оол к месту и вспомнил: доктор, руководитель должен быть безукоризненным во всем и всегда. Такой он был!

Я начала работать в Чаа-Хольской районной больнице, а муж Кара-оол Донгак – заместителем председателя райисполкома. Только что в созданном районе у мужа очень ответственная работа – отвечать за жизнеобеспечение района. Радовала меня материально-техническая база больницы: в двухэтажном благоустроенном здании – терапевтическое, хирургическое, родильное отделения размещены на втором этаже, а на первом – поликлиника с администрацией, пищеблок, рентген – и физиотерапевтический кабинеты, лаборатории. Больница была полностью обеспечена мягким и твердым инвентарем, в отделениях – чистота и порядок. Также главный врач Болат Балчый и его заместитель по лечебной части Лидия Даржай – тоже выпускники Томского медицинского института, 1978 года выпуска. Я их знала с института, они учились на два курса младше.

Рядом в одноэтажных зданиях – детское соматическое отделение и станция скорой помощи, морг, гараж. Все в одном месте, не то, что в Монгун-Тайге. В гараже – три машины скорой помощи, один УАЗик. Все четыре – на ходу, а в Монгун-Тайге – одна единственная машина была в рабочем состоянии, хотя числилось три.

И, самое главное, больница была обеспечена квалифицированными врачебными кадрами: хирург Эдуард Доре, акушер-гинеколог Римма Кызыл-оол, терапевт Татьяна Севек, фтизиатр Дарья Наксыл, стоматолог Севээн Монгуш, педиатр Павел Суван.

Вот так с самых первых дней работы заметила, что в Чаа-Хольской больнице всех тяжелобольных детей и инфекционных больных не лечат, а сразу переводят в Шагонарскую центральную. Это удивило: таких больных в Монгун-Тайгинском районе не отправляла в Кызыл, а лечила у себя. Ну, представьте себе: больного с вирусным гепатитом отправляю из далекой Монгун-Тайги в Кызыл, там врачи-инфекционисты меня просто засмеют! А здесь это объяснялось тем, что Чаа-Холь только что отделился от Улуг-Хемского района, близостью города Шагонара, отсутствием инфекционного отделения, нехваткой необходимого медицинского оборудования и инструментария. Отсутствовал и лор-кабинет для больных с заболеваниями уха, горла, носа.

На второй день работы на новом месте во время приема в поликлинике главный врач вызывает меня к себе: «Зоя Шомбуловна, быстрей идите в детское отделение! Заведующий отделением Павел Тулушович у меня на сегодня отпросился, а с чабанской стоянки поступил грудной ребенок в тяжелом состоянии – с кишечной инфекцией».

Побежала в детское отделение. Там – совсем молодая мама с шестимесячным ребенком: личико осунулось, глазки запали, губки сухие, потрескавшиеся. Ребенка рвет, стул жидкий, как вода. Продолжая осмотр и обследование, прошу дежурную медсестру подготовить капельницу и «бабочку».

Капельница настроена, но медсестра виновато шепчет: «Я не умею маленьким детям внутривенно вводить и „бабочку“ не нашла. Павел Тулушевич таких тяжелых детей здесь не лечит, сразу направляет в город Шагонар. Вы тоже лучше напишите направление туда».

«Бабочка» – это маленькая медицинская иголочка с синими крылышками, в Монгун-Тайге ее все мои медсестры знали. Порылась в шкафу с медицинским инструментарием, нашла ее там. Отыскала на головке ребенка хорошую вену, сначала ввела лекарства внутривенно, затем подключила капельницу. Всю ночь и на следующий день наблюдала за больным. Постепенно выходила его.

Внесла свои предложения и вскоре заметила, что к ним администрация больницы прислушивается внимательно, принимает меры. В середине здания, где размещалось детское отделение, установили перегородку и таким образом обеспечили два входа: один – в детское отделение, другой – в новое инфекционное, начались ремонтные работы, и вскоре инфекционное отделение заработало.

Удалось создать и лор-кабинет. В первое время инструментов не хватало, но с помощью главного врача достали и оборудование, и инструменты.

Мы начали комплексные осмотры детей района. Участковая больница в селе Ак-Туруг, фельдшерско-акушерские пункты в поселках Булун-Терек (ныне Кызыл-Даг), Шанчы, школы, детские сады, чабанские стоянки.

Выявляли многие заболевания, но преобладал диагноз зоб – заболевание щитовидной железы. В связи с этим приезжала специальная комиссия из Кызыла, после работы которой Чаа-Холь был признан эндемичным по заболеванию щитовидной железы, то есть районом, в котором это заболевание присутствует постоянно. Широко стали употреблять йодированную соль, йодсодержащие препараты, а в тяжелых случаях – гормоны щитовидной железы.

К моему приезду в районе числилось только три ребенка-инвалида. Но обследования показали: их гораздо больше. Родители сами на прием детей не приводили, детей с запушенными формами заболеваний выявляла во время посещений домов и юрт, оформляла им инвалидность согласно приказу Министерства здравоохранения РСФСР.

На чабанской стоянке близ поселка Шанчы заметила глухонемого подростка. Его мама, отвечая на мои вопросы, пояснила: мальчик – глухонемой с рождения, пенсию по инвалидности не получает, они и не слышали ничего ни о какой пенсии.

Оформила мальчику инвалидность. И что вы думаете? Через полгода благодарная мать приехала в наш дом с живой козой. Мы с мужем удивились: зачем коза?

А мать стала благодарить: «Я сначала не поверила вам, что сын пенсию будет получать. До вас много раз врачи приезжали в нашу юрту, делали осмотры, но никто никогда о пенсии не говорил. Сейчас мы пенсию ежемесячно получаем, это большое подспорье для нас. Если бы не вы, мы ничего и не получали бы. Пожалуйста, возьмите козу. Это подарок от чистого сердца, для детей ваших. Это коза хорошая, породистая, ежегодно рожает двойняшек, и молоко у вас для детей будет».

Как мы ни отказывались, женщина категорически отказывалась забрать козу назад, чуть было не обиделась. Пришлось пустить козу в загон к четырем черноголовым овцам тувинской породы, которых подарили нашим детям родители мужа. Эти овцы из Монгун-Тайги отличались от местных, в то время в Чаа-Холе были только овцы-мериносы. А коза действительно оказалась плодовитая.

В девяностые годы, в годы кризиса, многие семьи в Чаа-Хольском районе, да и в других районах Тувы, выживали только благодаря пенсиям и пособиям. Частая картина, которую замечала, посещая детей на дому: кроме ребенка-инвалида в семье много несовершеннолетних, а отец и мать не работают, все живут только на пенсию по инвалидности.

В таких случаях часто приходилось защищать права пациентов на заседаниях ВТЭК – врачебно-трудовой экспертной комиссии. Выездная ВТЭК приезжала к нам из города Чадана. Она принимала окончательное решение: оставить ребенка на учете или снять с него, лишив пенсии по причине улучшения здоровья.

Приходилось неопровержимо доказать, убеждать, яростно отстаивать интересы пациентов-инвалидов, после чего члены комиссии соглашались и продлевали срок получения пенсии. В то время на комиссиях ВТЭК учитывали социальные условия семьи.

Тяжелых детей мы стали выхаживать сами, не отправляя в больницы Шагонара и Кызыла, применяя комплексную терапию. Как и в Монгун-Тайге, здесь тоже была большая смертность от воспаления легких среди детей раннего возраста.

По опыту лечила в больнице детей с тяжелой пневмонией, с выраженной дыхательной недостаточностью, а также больных, проживающих в неблагоприятных бытовых условиях, а легкую и среднетяжелую пневмонию – в домашних условиях, активно посещая малышей до самого выздоровления. В результате смертность от пневмонии у детей грудного возраста снизилась.

Я рада, что благодаря старательной работе мужа и его коллег, район обеспечен очень важными отраслями хозяйства, особенно райгазом, райтопливом…

После переезда из Монгун-Тайги в Чаа-Холь наша семья приобрела авторитет и уважения среди чаа-хольцев и много новых друзей.

Александр Королев

Пугало

Смородина еще не совсем созрела. В этом году урожай черной смородины будет плохой, так как во время цветения ударили заморозки.

– У нас еще с прошлого года варенье осталось. Зато красная уродилась. Желе наделаем! – говорила жена, разглядывая еще не совсем созревшие ягоды. – Через неделю будем обрывать.

Когда мы приехали на следующей неделе, то больше половины ягод как не бывало. На липе и сосне сидели дрозды и весело чирикали.

– Бандиты! – возмущалась жена.

Как же сохранить остатки урожая? Василий Иванович решил сделать пугала и установить их на участке. Пугала получились замечательные! Одно в старом плаще с гербовыми пуговицами лесника, с пятилитровой пластиковой бутылью на месте головы. На бутыль была надета старая шляпа, приделаны усы из пакли. Загляденье! Второе обрядили в старый женский плащ, также надели пятилитровую бутыль и повязали платок. На ветру платок и рукава развевались на ветру, что должно было напугать дроздов и другую птичью банду.

На следующей неделе на пугалах сидели дрозды и весело гомонили. Из кустов смородины выпорхнула молодая поросль и уселась на проводах. Они возмущенно чирикали, видимо ругались на нежданных гостей, прервавших их пиршество.

Смородины как не бывало…

Пугала стояли на участке и никому не мешали, так что Василий Иванович решил их не трогать. Пусть стоят.

Через некоторое время Василий Иванович приехал один. Жена была занята и не поехала. Но на пятый день неожиданно приехала и закатила скандал.

– Это кто к тебе по ночам ходит? Колись старый паразит!

Василий Иванович таращил глаза на жену и никак не мог вспомнить, кто к нему приходил. Вспомнил, что на второй или третий день отпуска, к нему приходила Надька, которой он отбивал косу и попросил ее обрезать на помидорах какие-то пасынки, о которых он не имел никакого понятия.

– Так вот кто к тебе по ночам шляется! И не стыдно?

Василий Иванович клялся и божился, что это бабьи сплетни. Жена верила и не верила. Пошла к соседке.

Через некоторое время пришла и чему-то улыбалась. Принесла две баночки пива.

– С чего это? Пиво откуда?

– Жена весело рассмеялась и поведала Василию Ивановичу историю сплетни, о которой он и не ведал.

К соседке приехала дочь на выходные. Смеркалось. Она вышла в сад и увидела женщину, которая что-то делала у кустов смородины.

Пришла домой и рассказала матери, что к деду Василию пришла какая-то женщина.

Эта весть тут же облетела ближайшее окружение… кто же эта счастливица? Был найден старый бинокль и началось наблюдение… КТО? КТО? КТО?.. Ничего не было обнаружено. Но весть уже разнеслась по всему селу и дошла до жены Василия Ивановича.

– Сними ты эти чертовы пугала!

Василий Иванович пугала снимать не стал. А вдруг пригодятся? Будет на кого свалить…

Лариса Кравчук

Переезд на дачу

Алеше шесть лет. Он живет в большом городе среди домов-великанов, гула машин, сверкающих витрин. Прогулки от подъезда до соседнего сквера, городской шум у мальчика давно не вызывают никакого интереса. Алеша знает, что есть совсем другой мир, с журчащими ручейками, тенистым лесом, цветами, ягодами, пением птиц, забавными лягушатами, таинственными растениями. Мечтатель-фантазер заранее готовился к долгожданной поездке на дачу и к встрече с лесными чудесами. В боковой карман своего рюкзака Алеша положил цветные карандаши и блокнот для рисования. Разноцветные стеклышки, коробочку из-под конфет, баночку для светлячков, старинный театральный бинокль, компас и лупу до весны хранил в дедушкином деревянном сундучке, сначала под диваном, потом под старым шкафом.

Переезд на дачу оказался суетливым. Мама с бабушкой постоянно что-то искали, несколько раз перекладывали вещи из одной сумки в другую.

Несмотря на то, что Алеша считал себя почти школьником, заботливая мама, на случай похолодания, положила в сумку теплую шапку. Стоило маме с бабушкой отойти на кухню, как Алеша незаметно спрятал шапку с пушистым помпоном под подушку своей кровати.

Утром к подъезду подъехало такси. Мама с папой загрузили вещи в багажник.

– Теплая шапка пригодится. В ближайшие дни намечается резкое похолодание, – напомнила мама.

– Здоровье надо беречь, – согласились бабушка и папа.

Алеша с бабушкой доехали до вокзала, купили билеты на электричку и отправились в долгожданное путешествие.

Поезд весело посвистывал, постукивал, иногда замедлял ход и даже пыхтел. За окном мелькали дома, деревья. Солнце пряталось за пригорки, сверкало сквозь стволы сосен, укрывалось за пушистыми облаками, ныряло в ручьи и словно поддразнивало: «Не догонишь! Не догонишь!»

Бабушка обрадовалась, когда машинист объявил станцию «Подосинки».

– Ну, вот и приехали! Алеша, мы выходим.

Двери электрички открылись, путешественники вышли на платформу, спустились по ступенькам на лесную тропинку. После растаявшего снега земля подсохла, на пригорках уже зажелтели первые цветы мать-и-мачехи. Листочки на деревьях еще не совсем распустились. Лес казался прозрачным, светлым.

По дороге попадались большие и маленькие лужи. В них отражались облака, солнце и едва зазеленевшие верхушки деревьев. От ударов Алешиной палки, словно хрустальные осколки, в разные стороны разлетались брызги, что очень забавляло и веселило маленького городского жителя. Он так увлекся необычной игрой, что не слышал строгого голоса бабушки:

– Алеша, ты совсем промок и забрызгался грязью!

– Как такой покладистый, послушный ребенок в один миг, превратился в неуправляемого, слишком подвижного мальчишку?

– Дойдем до нашего домика, сразу переоденемся, – успокаивала себя бабушка.

Наконец подошли к калитке дачного участка. С трудом открыли заржавевший замок и оказались в просторном саду. Дорожка, покрытая нежной ярко-зеленой травой, вела к небольшому деревянному домику, точно такому, как в детских книжках. На входной двери в дом висел массивный железный замок. Открыть невиданный для Алеши запор, тоже оказалось непросто. Бабушка долго приспосабливалась. Ключ в отверстии замка поскрипывал, прокручивался и наконец, открылся. После долгой, холодной зимы, сырость и прохлада пронизывали весь дом. Бабушка долго искала спички, чтобы растопить чугунную печку. Алеша с радостью помогал носить березовые поленья, собирать разбросанные у крыльца щепки, сухие прошлогодние ветки. Вскоре в печке что-то защелкало, затрещало, комната наполнилась необычным запахом разгорающихся дров. В доме стало тепло и уютно. Особенный интерес у маленького городского жителя вызвали переливы синевато-фиолетовых, оранжево-красных язычков пламени.

Заботливая бабушка достала старый чемодан с игрушками и вспомнила, с каким интересом прошлым летом Алеша любил с ними заниматься. На этот раз детсадовские забавы не вызвали у внука никакого интереса. Ему и без них было не скучно.

Алеша несколько раз выбегал на крыльцо, чтобы полюбоваться, серовато-прозрачным дымом, его устремленностью к высоко проплывающим облакам.

На крыльце искателю приключений понравились покатые перила. С них, как с горки, можно было кататься.

Запыленный за зиму подоконник, с множеством запутавшихся в паутине мух, комаров, жучков, стал для юного следопыта открытием. Из дедушкиного ящичка Алеша достал увеличительное стекло и внимательно рассмотрел неподвижных, с прозрачными крыльями «пленников». Юного исследователя удивило скопление «парашютов» – семян. Они еще поздней осенью приземлились в укромном месте подоконника. Стоило слегка подуть на сухие семена, как они взлетали, вместе с грузом накопившейся за зиму пыли до самого потолка, и медленно оседали на куртке.