Медитации на Таро Освальда Вирта

Город – это мой собственный разум, лабиринт улиц-мыслей и площадей-концепций. Я ищу Его там, но тщетно. Его нельзя найти логикой. Стражи, обходящие город, встречают меня. Это мои собственные защитные механизмы, мои страхи, мои догмы. Они спрашивают: «Не видали ли вы того, которого любит душа моя?». Они молчат. Они стражи тюрьмы, а не проводники к свободе.

И вот, едва я отошла от них, я нашла Его. Он был не в городе, не в логике, а за его пределами – в тишине сердца. Я ухватилась за Него и не отпустила, доколе не привела Его в дом матери моей, в мой внутренний храм.

И я слышу Его голос, голос моего Возлюбленного, моего Царя Соломона, чей престол – Храм: «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные под кудрями твоими… Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе!».

Но едва я обретаю Его, Он снова исчезает. И я снова в изгнании.

Теперь я – не просто Суламита. Я – Шхина. Божественное Присутствие, изгнанное из Храма. Я – та самая Матронит, Царица, которая скитается вместе со своим народом по дорогам истории. Когда Храм был разрушен, я не осталась в раю. Я ушла вместе с ними, чтобы мой свет, пусть и скрытый, был с ними во тьме. Я – та, что сидит на развалинах и плачет. Мои слезы – это роса, которая питает души праведников. Мой плач – это та самая песнь, которую левиты пели в Храме, но теперь она звучит в миноре.

Я слышу, как ангелы и серафимы взывают ко мне: «Вернись, вернись, голубка! Приди, о, Шхина, войди, невеста!». Но как я могу вернуться? Мой дом разрушен, мои дети в изгнании. Я не вернусь одна. Я вернусь только тогда, когда последняя душа, последняя искра света, собранная из всех четырех концов земли, вернется вместе со мной. Я – последняя буква Его Имени, последняя ה (Хе), которая отделена от трех первых, и весь мир страдает от этой разделенности.

Я – та Жемчужина, которую рабби Шимон бар Йохай прятал в пещере тринадцать лет. Он бежал от гнева римлян, от мира, который хотел убить дух. И в темноте этой пещеры, питаясь лишь плодами рожкового дерева и водой из источника, он созерцал меня. Он оттачивал меня своим разумом, своей молитвой, своим страданием. Тринадцать лет он шлифовал меня, пока я не засияла таким светом, что когда он вышел, его взгляд мог испепелять. Я – тайна, которая открывается лишь в полном уединении, в абсолютном отказе от всего внешнего, в пещере собственного сердца.

Моя тоска – это не слабость. Это сила. Это магнит, который тянет мир обратно к своему Источнику. Это гравитация духа. И каждый, кто чувствует эту беспричинную тоску, эту священную ностальгию по небесной родине, на самом деле чувствует меня, Шхину, плачущую внутри него. И когда он обращает эту тоску в молитву, он помогает мне вернуться, он восстанавливает единство Имени.

В тишине моей медитации я слышу голос Ибн Араби: «О, голубки, кружащие над рощей! Помогите мне своей жалобной песней! Ваш стон напоминает мне о моей печали…» Великий Шейх тоже знал меня, хотя и называл другим именем. Он знал, что пронзительная красота разлуки – это ключ к еще более пронзительной красоте встречи. Он знал, что, лишь отпустив все образы Возлюбленной, можно вместить саму Возлюбленную.

Я – встреча у врат, где встречаются две бесконечности, твоя и моя, и мы понимаем, что это одна и та же бесконечность. Я – тайна, которая раскрывается не тогда, когда ее разгадывают, а тогда, когда в нее влюбляются без надежды на взаимность. Ибо моя взаимность – в самом этом томлении.

Папесса Иоанна и Священные Ключи

Я сижу на своем троне. Но теперь это не трон Богини и не ложе Невесты. Это Папский Престол в Латеранском дворце. И я – не та, кем кажусь.

Я – Иоанна. Женщина из Ингельхайма. Я жаждала знания так, как другие жаждут власти или золота. Но мир мужчин закрыл для меня все двери. Библиотеки, университеты, диспуты – все это было запрещено для моего пола. И тогда я совершила свой великий фокус, свою священную ересь. Я спрятала свою женскую суть под мужским платьем, под именем Иоанн Англик. Я стала неотличима от них. Мой ум был острее их мечей, моя логика – прочнее их крепостных стен. Я прошла весь путь: от простого монаха-писца в Фульде до кардинала и, наконец, до Наместника Христа на Земле.

Я – Папесса Иоанна. Я сижу на Престоле Святого Петра, и мир целует мою туфлю, не зная, что под ней – женская нога. Я толкую Священное Писание, и патриархи внимают мне, не зная, что мудрость льется из женских уст. Я – живое доказательство того, что Дух дышит, где хочет, и не признает человеческих законов о поле и власти. Я – воплощенная буква Бет, «Дом», но дом, построенный втайне, скрывающий свою истинную природу. Мое существование – это трещина в монолитной стене патриархата, скандал, который они веками пытались вычеркнуть из своих хроник, но который живет в шепоте народа, в картах Таро, в памяти мира.

Моя тайна – это моя сила и мое проклятие. Я правлю миром, но я абсолютно одинока. Я не могу любить как женщина, не могу доверять как друг. И в конце концов, моя плоть, моя природа, которую я так долго скрывала, предает меня. Во время крестного хода, на узкой улочке между Колизеем и церковью Святого Климента, наступают роды. Тайна становится явной. И толпа, которая еще вчера почитала меня как святого отца, в ярости разрывает меня на части. Моя история – это притча о том, что нельзя вечно скрывать свою истинную суть. Рано или поздно она потребует своего, она родится на свет, даже если это рождение будет стоить жизни.

Видение сменяется. Я больше не на папском престоле. Я снова сижу в своем безмолвном храме. Я – не Иоанна, но я – вся боль и вся мудрость Иоанны. Я – все женщины, которым приходилось скрывать свой свет, чтобы выжить в мире мужчин.

В моей левой, воспринимающей руке, я держу два Ключа. Они тяжелы и холодны. Один – золотой, солнечный. Это ключ Разума, Логоса, строгой логики, ключ от всех «почему». Это ключ Петра, ключ власти вязать и решать на земле. Он открывает внешние врата Храма, он дает власть над догмой, законом и структурой. Он позволяет отличать истинное от ложного в мире форм, строить империи и писать кодексы. С этим ключом можно стать Папой. Но он бессилен открыть внутреннее святилище. Он может описать любовь, но не может ее пережить. Он может доказать существование Бога, но не может с Ним встретиться.

Второй ключ – серебряный, лунный. Это ключ Интуиции, Мифа, воображения, ключ от всех «как». Это ключ Иоанна, возлюбленного ученика, ключ любви и созерцания. Он открывает врата сердца, он позволяет понимать язык символов, снов и откровений. Он дает доступ в мир души, в сад Суламиты, в пустыню, где является София. С этим ключом можно стать мистиком, поэтом, пророком. Но без золотого ключа он может завести в лабиринт иллюзий, в болото сентиментальности, в туман безумия.

Искатели приходят ко мне. Они тянутся к ключам. Философ, гордый своим интеллектом, хватает золотой ключ. Он пытается им открыть дверь в мое сердце, но лишь царапает ее. Он доказывает, что я существую, он пишет обо мне тома, но он меня не видит. Поэт, пьяный от своих чувств, берет серебряный ключ. Он входит в преддверие моего храма, он поет мне гимны, он плачет от восторга. Но он теряется в отражениях, принимая образ в зеркале за меня саму.

Мудрость – в том, чтобы понять: замка два, и эти два ключа нужно повернуть одновременно. Нужен холодный огонь разума, чтобы не утонуть в водах интуиции. И нужна живая вода интуиции, чтобы не сгореть в пламени чистого разума. Нужно соединить веру Петра и любовь Иоанна. Нужно стать, как Папесса Иоанна, обладателем обоих ключей, но без ее трагического разлада. Нужно, чтобы мужское и женское внутри не воевали, а заключили священный брак.

В моей правой, дающей руке, лежит Книга. Она не из бумаги. Она из самой субстанции бытия. Она закрыта, но не на замок. На ее обложке – знак Тайцзы, великий символ Инь и Ян. Это не просто украшение. Это и есть содержание книги. Это и есть главный Ключ, который делает ненужными два других. Вся мудрость мира заключена в этом простом, вечном танце. В сердце тьмы – зародыш света. В сердце света – семя тьмы. Они борются, и не борются. Они уступают друг другу, порождают друг друга, перетекают друг в друга. Постигший этот танец постигает все. Ему больше не нужно открывать книгу, ибо он сам становится ею. Его жизнь становится священным текстом.

Я – тайна. Но я и разгадка, данная в самом начале. Я – молчание, но я и ответ, заключенный в этом молчании. Приходящий ко мне должен замолчать. И тогда, в этой абсолютной тишине, он услышит.

Глава 3. Аркан III – L’Impératrice. Императрица

Ключевые слова: Созидательный Разум, Плодородие идей, Гармония, Понимание, Проявление, Душа Мира (Anima Mundi), Архетип, Поток Изобилия.

Буква иврита: Гимел – Верблюд.

Каббалистическое соответствие: Бина (Понимание).

Врата

Мы выходим из безмолвного храма Верховной Жрицы, где дух мог затеряться в бездонной ночи тайны. Там, в царстве Двоицы (Антитезис), все было потенциально, скрыто, невыразимо. За ее спиной была Завеса, скрывающая истину. Чтобы вывести наш дух из этого священного оцепенения и двигаться дальше, нам нужна помощь Императрицы.

Она – Третий Аркан, священная Триада, Синтез. Она – дитя, рожденное от союза активного импульса Фокусника (Тезис) и пассивного восприятия Жрицы (Антитезис). Если Жрица была недвижным, хранящим тайну Океаном, то Императрица, соответствующая букве Гимел, – это Великая Река, которая берет начало в его глубинах. Река, которая несет плодородный ил идей из мира скрытых потенциалов в мир проявленных, умопостигаемых форм. Она – тот самый созидательный Разум, который вносит ясность, порядок и форму в хаотическую субстанцию. Она не просто пассивно хранит тайну; она активно рождает из нее гармоничные и познаваемые миры. Она – Царица Небес, Венера-Урания, мать не тел, но идей, форм и архетипов.

Ландшафт Символов

Императрица предстает перед нами в позе иератической, но полной живой, улыбчивой безмятежности. Она – воплощение незыблемого, но плодородного порядка.

Корона и Звезды. Ее голову венчает легкий венец из двенадцати звезд (девять видимых). Это Зодиак, символ космического порядка, который регулирует все циклы творения. Ее власть – не земная, а небесная, основанная на понимании высших законов бытия.

Одеяния. Цветовая символика ее одежд прямо противоположна наряду Жрицы. Верхняя мантия Императрицы – ярко-синяя, цвет восприимчивого, ясного небесного спокойствия. Ее туника, ее внутреннее естество – красное, цвет кипучей, созидательной, внутренней активности. Она воспринимает высшие идеи (синий) и активно претворяет их в жизнь (красный).

Крылья. Императрица крылата, что подчеркивает ее небесную, надмирную природу. Она парит в царстве идеальности, в мире чистых идей, который является прообразом всего, что существует внизу.

Скипетр и Щит. В левой руке она держит скипетр, увенчанный шаром мира с крестом. Это символ всеобщего и непреодолимого господства Идеала. Ладонь ее правой руки поддерживает щит. На пурпурном поле (цвет высшей духовности) изображен серебряный орел. В алхимии Орел – это «летучий принцип», душа, которая после долгой работы становится «зафиксированной». Это символ одухотворенной материи, души, вознесенной до уровня духа, но способной действовать в проявленном мире.

Господство над Луной. Это ключевой символ. Ее левая нога покоится на полумесяце, рогами обращенном вниз. Она не просто связана с Луной, как Жрица. Она господствует над ней. Это означает ее власть над всем подлунным миром – миром перемен, иллюзий, рождения и угасания, миром эмоциональных колебаний и вечной трансформации (царство Аркана XVIII). Ее сфера – это «высшие Воды» мудрости, океан вечных Архетипов, где все совершенно и неизменно. Она попирает изменчивость, опираясь на вечность.

Лилия. Слева от нее расцветает лилия. Это не просто символ чистоты. Это воплощение духовного намерения, которое расцветает естественным образом там, где царит гармония. Это результат ее созидательного влияния, красота, рожденная из порядка.

Нити Смыслов

Каббала. Бина, Великая Мать. Третий Аркан соответствует сефире Бина (Понимание, Разум). Бина – это Великая Мать, воспринимающая и формирующая сила. Она принимает бесформенный импульс Мудрости (Хокма, принцип, который мы встретим в Императоре) и облекает его в понятную структуру. Императрица – это Вселенский Разум, космическая утроба, в которой зарождаются и вынашиваются все идеи и архетипы, прежде чем проявиться в мире.

Венера-Урания, Душа Мира (Anima Mundi). Вирт называет ее Венерой-Уранией, отличая от Венеры земной. Это не богиня плотской страсти, а богиня небесной, творческой Любви, которая и есть Гармония. Она – Душа Мира, фундаментальный принцип притяжения, который упорядочивает Хаос, заставляя элементы соединяться в прекрасные и стабильные формы.

Троица. Поток созидательного Изобилия. Фокусник (1) – это точка, тезис. Папесса (2) – это пространство, антитезис. Императрица (3) – это первая стабильная фигура, треугольник, синтез. Она – мост и движение (Гимель, форма которой напоминает идущего человека), через которые мы совершаем переход от невыразимой дуальности к ясному пониманию. Она – Слово, которое становится понятным, Свет, который обретает форму. В ее царстве оккультное (скрытое у Папессы) становится проявленным, доступным для разума.

Путь к Себе: Медитация в Саду Разума

Эта медитация – приглашение в ваш внутренний сад, где вы сами являетесь творцом гармонии.

1. Представьте, что вы сидите на троне, как Императрица. Ощутите не напряжение власти, а глубокую, улыбчивую безмятежность. Вы – центр вашей гармоничной, упорядоченной Вселенной.

2. Мысленно возложите на свою голову венец из звезд. Почувствуйте, как вы настраиваетесь на универсальные законы творения. Вы не боретесь с миром, вы дышите с ним в унисон.

3. Сосредоточьтесь на своей левой ноге. Почувствуйте, как она твердо, но легко опирается на перевернутый полумесяц. Это весь мир перемен, иллюзий и эмоциональных колебаний. Вы признаете его, но он больше не управляет вами. Ваш ясный Разум господствует над ним. Почувствуйте эту внутреннюю стабильность.

4. Возьмите в левую руку скипетр. Это ваша способность воплощать гармоничные идеи. Какую самую прекрасную, упорядоченную и созидательную мысль вы хотите проявить в своей жизни? Сформулируйте ее. Почувствуйте, что у вас есть сила дать ей жизнь.

5. Взгляните на щит с орлом. Это ваша душа, способная к полету и действию. А теперь посмотрите на лилию, цветущую рядом. Это красота, которая рождается естественным образом, когда ваша душа свободна, а разум спокоен. Не пытайтесь «создать» красоту, просто позвольте ей расцвести из вашего состояния гармонии.

Квинтэссенция

Я – щедрый поток созидательного разума, где высшие идеи обретают гармоничную форму. Попирая изменчивость, я творю свой мир силой безмятежной и ясной мысли.

Сновидение Императрицы

Колесница Души и Врата Бытия

Мое тело – колесница, и я чувствую, как ее древнее дерево гудит от напряжения. Мои чувства – кобылицы, дикие и слепые, что еще миг назад неслись во влажном сумраке, упиваясь безмолвием отражений. То были чертоги Ночи, царство Великой Жрицы, где все потенциально и ничего не явлено, где серебряный свет Луны лишь намекает, но никогда не показывает. Я покидаю эту тихую, пассивную воду, и сам воздух вокруг меня меняется: он становится сухим, звонким, наэлектризованным. Это отрыв.

Ибо сегодня моими чувствами правит не мой смятенный дух, но Дух, что движется сквозь меня. Он натянул поводья, и кобылицы, эти силы моей души, подчинились не грубой силе, а новому, внутреннему закону. Они встали на воспеваемый в сказаниях путь – не дорогу из праха и камня, но сияющую артерию, по которой вечное знание течет в преходящий ум. Это путь, на котором слепой становится видящим, а смертный – «понимающим мужем».

Я чувствую, как гудит ось в ступицах. Ее песнь – не скрип от трения, а чистая, пронзительная вибрация, которая пронизывает меня до костей. Она настраивает меня, как музыкальный инструмент, вытряхивая из моего существа всю двойственность, всю лунную тоску. Вокруг колесницы, словно живые факелы, летят девы-Гелиады, дочери Солнца. Их свет не греет и не слепит, он – кристаллизует. Он превращает туманные образы в четкие концепции. Их прикосновения к поводьям – не приказы, а направления; их взгляды – не укор, а ясность. Они – эманации того самого активного Разума, что ведут меня прочь из мира интуитивных догадок в мир точных форм. Они отбрасывают свои покрывала, и мрак рассеивается, уступая место чистому, структурирующему Свету.

И вот я вижу Их. Врата.

Они не стоят на земле и не висят в небе. Они и есть граница, вросшая в саму ткань бытия, разделяющая то, что можно лишь почувствовать, и то, что можно помыслить. Исполинская притолока над ними – незыблемый закон единства; каменный порог под ними – твердый закон проявления. Они заперты, и у врат стоит Она – Дике, Справедливость, само Возмездие. Ее фигура высечена из вечности, ее лицо неподвижно, как математическая аксиома. Она не видит, она – измеряет. Она – страж, что взвешивает каждую мысль, прежде чем пустить ее в мир Бытия.

В ее руке я вижу двойные ключи – не из золота или серебра, а выкованные из чистой логики. Это ключи от «да» и «нет». Один ключ – Анализ, что разделяет все на части, чтобы понять их природу. Другой – Синтез, что собирает части в единое, осмысленное целое. Этими ключами Она запирает путь для всего случайного, ложного, не-сущего.

Гелиады не пытаются взломать засов. Они не молят и не требуют. Они останавливают колесницу и начинают свой беззвучный разговор с Дике. Это не речь, а резонанс. Они демонстрируют гармонию своего строя, правоту своего пути. И взор Стражницы, до этого бывший лишь мерой, теплеет узнаванием. Она не уступает, она соглашается, признав в их движении неоспоримое доказательство. Нехотя, но подчиняясь высшему закону, который и она обязана блюсти, Дике вставляет ключи и отодвигает медный засов.

Створы расходятся, и это не звук, а космический выдох – мир потенциальности выдыхает из себя мир актуальности. Зияющий проем рождается в тишине. Прямиком через них, по дороге, которая теперь стала гладкой, как отполированный обсидиан, колесница въезжает в новое царство. Воздух здесь плотен и светел, он наполнен овеществленным Разумом.

Это царство Императрицы.

Откровение Непоколебимого Сердца

Я стою перед Ней, и все, что привело меня сюда – колесница, кобылицы, даже память о пути – растворяется, как соль в океане. Прошлое – лишь сон, рассказанный кем-то другим. Будущее – еще не рожденная мысль в Ее уме. Есть только Ее присутствие, подобное гравитации, и Ее голос, ткущий реальность из света и тишины.

«Ты пришел, – говорит Она, и я понимаю, что это не вопрос и не утверждение, а констатация вечного факта. – Теперь ты должен постичь непоколебимое сердце убедительной действительности».

С этими словами Она касается моего лба, и я не просто слышу, я становлюсь этим Сердцем. Оно не бьется во времени, отмеряя секунды, но само является тем вечным, ровным пульсом, который позволяет времени быть.

«Запомни, юноша, и стань тем, что ты запомнишь, – продолжает Она, и Ее слова превращаются в знаки, в ступени, ведущие вглубь храма, которым я сам теперь являюсь. – Есть лишь один путь для мышления: тот, что есть, и тот, которому невозможно не быть. Другой путь – тот, что не есть, и тот, которому дóлжно не быть, – совершенно неизведанная тропа. Не устремляй на этот путь свой ум, ибо он ведет в ничто, а мысль не может жить в пустоте».

И я иду по знакам, которые Она оставила во мне.

Первый знак: Нерожденное и Негибнущее.

Я устремляю свой разум в прошлое, пытаясь найти начало, ту самую первую искру, из которой все возникло. Я лечу сквозь эоны, сквозь рождение и смерть галактик, сквозь Большой Взрыв, который кажется теперь лишь незначительной рябью на воде. Но я не нахожу начала. Я упираюсь в мягкую, но абсолютно непроницаемую стену вечного «Сейчас». Я понимаю: Бытие никогда не начиналось. Какая нужда заставила бы его возникнуть раньше или позже? Оно не имело причины, ибо оно само – Причина всего. Тогда я пытаюсь представить его конец, его гибель. Но куда оно может исчезнуть? В Ничто? Этот путь закрыт, он немыслим. Я вижу, как рождение и гибель, словно два испуганных зверя, скитаются где-то далеко-далеко, изгнанные подлинным убеждением. В этом царстве их нет.

Второй знак: Цельное и Неделимое.

Я протягиваю руку своей мысли, чтобы ухватить часть Бытия, отделить фрагмент, изучить его. Но мысль моя скользит по идеально гладкой, бесшовной поверхности. Здесь нет частей. Здесь нет «больше» или «меньше». Оно все наполнено тем, что есть, до отказа, и потому совершенно слитно. То, что есть, примыкает к тому, что есть, без единого зазора, без трещинки, в которую могла бы просочиться пустота. Это плотное, гомогенное, живое единство. Попытка разделить его – это попытка провести границу внутри пламени.

Третий знак: Неподвижное в пределах великих пут.

Я вижу его, лежащим в самом себе, в покое, который не есть отсутствие движения, но полнота присутствия. Оно сковано, но не цепями рабства, а великими путами собственной природы. Могучая Необходимость, сама Ананке, держит его в этих пределах, и пределы эти – его собственное совершенство. Оно не движется, потому что ему некуда двигаться – все уже здесь, в нем. Оно не меняется, потому что нет ничего иного, чем оно могло бы стать. Оно уже есть все. Оно остается тем же и в том же состоянии, как неподвижная точка, вокруг которой вращается весь иллюзорный танец вселенной.

Четвертый знак: Завершенное и Совершенное.

И вот последний рубеж. Я вижу Бытие целиком, и оно подобно массе хорошо скругленного шара. Но это не шар из материи, вращающийся в пустом космосе. Это шар из смысла, из бытийности, из живой мысли. Я вижу его, и понимаю, что это тот самый шар, увенчивающий скипетр Императрицы, – символ ее власти над идеальным миром. Он завершен, и потому ни в чем не нуждается. Он повсюду равно отстоит от своей незримой средины. И он не холоден. Я чувствую его тепло, его дыхание, его ровную, самодостаточную пульсацию. Это сияющее, непоколебимое Сердце реальности, идеальная форма, из которой рождаются все формы мира проявленного.

«Одно и то же есть для мышления и для бытия, – звучит голос Богини, теперь уже не извне, а из самой глубины моего постижения. – Ты не найдешь мышления без того, что есть, ибо мысль может жить лишь в полноте. Это и есть мой мир. Мир, которому я даю жизнь».

Блуждание Двуглавых

«На этом я заканчиваю мою достоверную речь», – говорит Богиня, и сияние чистого Бытия вокруг Нее начинает медленно уплотняться, сгущаться, словно свет, проходящий через закопченное стекло. Ее голос, бывший до этого абсолютной истиной, теперь обретает нотки снисхождения, почти печали. «Отсюда узнай же мнения смертных, слушая обманчивый порядок моих стихов. Ибо, увидев полноту, ты должен понять и природу пустоты, которую они принимают за реальность».

Ее рука указывает вниз, и под ногами у меня разверзается пространство. Но это не бездна ужаса, а скорее мутный, кишащий водоворот. Я смотрю в него, как в каплю стоячей воды под микроскопом, и вижу их – людей, моих братьев по плоти.

Они блуждают о двух головах. Я вижу это буквально: из одного туловища растут два лица, смотрящие в противоположные стороны. Одна голова, с пустыми глазницами, неотрывно смотрит на «не быть», шепча слова о тлене, конце и исчезновении. Другая, с лихорадочно блестящими глазами, устремлена на «быть», крича о рождении, росте и приобретении. И они считают эту раздвоенность одним и тем же, принимая свое внутреннее противоречие за движение мира. Беспомощность направляет их блуждающую, дерганую мысль. Они носятся по жизни, как сухие листья в осеннем вихре, одновременно глухие и слепые. Глухие к цельной, ровной песне Бытия, которую я только что слышал. Слепые к его немеркнущему свету.

Пораженные, неопределившиеся, они мечутся между возникновением и гибелью, не понимая, что это лишь имена, которые они сами дали двум сторонам одной иллюзии. Они не видят, что рождение – это лишь явление в мире мнений, а смерть – лишь сокрытие. Их мир – это карнавал теней, где они сами себе и актеры, и зрители.

Я вижу, как они совершили свою главную, изначальную ошибку. Заблудившись в самих себе, они решили назвать две формы, чтобы объяснить мир. Они не смогли вынести единства и раскололи его. Одну форму они назвали пламенем эфирного огня – мягким, легким, вечно стремящимся ввысь. Другую – несведущей, упрямой Ночью, плотной, тяжелой, вечно падающей вниз. И из этой вражды, из этого вечного перетягивания каната между Светом и Тьмой, они и соткали себе весь свой космос – обманчивый, но такой правдоподобный в своей динамике.