Медитации на Таро Освальда Вирта

Царь-Солнце

Холод. Пепел. Пресыщение.

Я прихожу в себя, но пробуждение не приносит облегчения. Я все еще в том же теле, в том же дворце, но оргия мертва. Вокруг меня – ее остывающие останки. Разбросанные по полу амфоры, увядшие венки, забытые на столах чаши с остатками вина. Спящие, обессиленные тела, похожие на павших в какой-то бессмысленной битве. Воздух тяжел и неподвижен, он пахнет вчерашним развратом, и эта сладость теперь кажется трупной. Я – Господин Мира сего, но мир мой – это кладбище желаний, пустыня, где нечему больше расти. Атараксия, что казалась спасением посреди хаоса, теперь ощущается как паралич души. Я – абсолютная власть над миром, который мне больше не интересен. Я – бог, запертый в склепе собственного всемогущества.

Но что это? Сквозь щель в тяжелых занавесках пробивается тонкий, настойчивый луч. Он режет полумрак, как золотой скальпель. Первый луч утреннего солнца. Он касается мраморного пола, и камень, до этого казавшийся мертвым и серым, вдруг оживает, теплеет. Луч ползет дальше, касается моего лица, и я невольно закрываю глаза.

И в этой внутренней темноте, согретой внешним светом, что-то пробуждается. Не мысль, а память. Память не моя, но глубинная, архетипическая. Память о другом Свете. О другом Царстве. Я чувствую, как чудовищная, тяжелая личность римского цезаря, эта маска из порока и скуки, начинает трескаться и осыпаться, как старая штукатурка. Я больше не Калигула и не Нерон. Я – Юлиан. Я – Отступник. Я – Возвращающийся.

«Я – спутник Царя-Солнца», – шепчет голос внутри меня, и этот шепот – молитва, заклинание, акт самоидентификации. Я открываю глаза, и мир преображен. Я вижу уже не жалкие останки оргии, а бренную материю, ждущую своего одухотворения. Я встаю, и мое тело больше не тюрьма, а храм. Я иду к окну, распахиваю занавеси, и поток света заливает зал, очищая его, сжигая миазмы ночи.

Я смотрю на видимое солнце, поднимающееся над Римом, и понимаю, что это лишь самая грубая, самая дальняя его эманация. Это тело, но не душа. И мой взор проникает сквозь него, как сквозь завесу.

Я вижу то, что лежит за ним. Я вижу Мыслящее Солнце. Истинного Царя-Солнце, Гелиоса. Он не висит в пространстве, он – центр интеллектуального космоса, средоточие мыслящих богов. Он – Демиург, Зевс, чей разум – это порядок и закон. Он – Аполлон, чья мысль проста и ясна, как свет, пронзающий кристалл. Он – Асклепий, содержащий в себе причину всякого исцеления. Он – гармония, объединяющая и связующая все разрозненное. Я чувствую, как Его сущность наполняет меня. Моя мысль становится Его мыслью. Теперь моя власть – это не каприз, а Его разумное провидение.

Я не одинок на этом троне. Вокруг меня – Его божественный двор, который теперь стал моим. Я чувствую присутствие Афины-Провидицы, рожденной не из головы, а из всей целостности Солнца. Она – моя мудрость, моя способность видеть связи, моя стратегия, что позволяет упорядочить гражданское общежитие. Я чувствую Афродиту, чья сущность – не похоть, а космическая гармония, дружественная и единящая основа. Она – причина смешения небесных богов, сила, которая заставляет их не враждовать, а сотрудничать, создавая благорастворение в небесах и плодородие на земле. Она – моя способность любить не разрушительно, а созидательно. Моими руками, моей волей теперь движут они, помощники Солнца, – Гермес и Арес, – разум и действие, соединенные в служении высшему порядку.

Но и это не предел. Я поднимаю свой внутренний взор еще выше. И я касаюсь Его. Умопостигаемого Солнца. Оно – не личность, не бог. Оно – то, что Платон называл Благом. То, что лежит по ту сторону Ума, Идея Сущего, Единое. Первопричина красоты, совершенства, единства. Источник, из которого все изошло и к которому все стремится. Я не могу постичь Его, но я чувствую Его как свой исток. Я – Мыслящее Солнце, и я во всем подобен Ему, Умопостигаемому. Я – Его проявленный Логос, Его Сын.