Медитации на Таро Освальда Вирта

Но что если цепи не сброшены? Что если мы слишком отождествились с архитектурой нашей тюрьмы, превратив ее в уютный дом? Тогда вмешивается Аркан XVI, Дом Божий – Башня. Это не возмездие разгневанного божества, а хирургическая операция космического милосердия, электрошок для впавшего в кому духа. «Сновидение Башни» разыгрывается как классическая трагедия в четырех актах. Прелюдия – гордый архитектор на вершине своей неприступной цитадели, упоенный иллюзией окончательного триумфа. Развитие – нарастающее ощущение Взгляда, немигающего Ока (Айн) Абсолюта, в свете которого вся конструкция эго обнажает свою картонную природу. Кульминация – удар молнии Истины, разящей не человека, а корону его гибриса, и экстатический ужас обрушения, когда вся вавилонская башня ложных идентификаций рассыпается в прах. Катарсис – благодать среди руин, когда на расчищенную землю вместе с обломками начинают падать разноцветные капли божественной росы, семена грядущего возрождения. Катастрофа оборачивается избавлением.

После огненного крещения Башни следует крещение звездными водами. Аркан XVII, Звезда, воспевает надежду, восставшую из пепла. Дева-душа восседает обнаженной на берегу вечности, и ее нагота – не стыд, а знак обретенной аутентичности. «Сновидение Звезды» – это мистерия космического исцеления и восстановления утраченной связи с музыкой сфер. Инициация начинается с воспламенения внутренней Полярной звезды – неугасимого маяка Самости – и настройки всей системы тонких тел в резонанс со звездным хором. Затем разворачивается таинство космической щедрости: став кристально чистым каналом, героиня изливает амриту жизни и в темные воды коллективного бессознательного, и на жаждущую почву сознания. Этот акт безусловного служения рождает чудо метаморфозы – из саркофага разрушенного эго воспаряет голубокрылая Психея, готовая к последнему полету в объятия своего божественного Возлюбленного.

Но прежде чем достичь солнечного апофеоза, душа должна пройти через последнее, самое коварное испытание. Аркан XVIII, Луна, погружает нас в лабиринт предрассветных сумерек подсознания. Это зыбкое царство описывается как пограничье между сном и явью, где отраженный свет Луны искажает все контуры реальности. Здесь пробуждается весь бестиарий наших страхов: прирученные фобии (пес), атавистические ужасы (волк) и регрессивная тяга прошлого (рак, пятящийся в первозданный океан). Это владения Майи-обманщицы, где божественное безумие неотличимо от банального психоза. Единственный компас в этом тумане – не анализ и не борьба, а чистое свидетельствование, доверие той единственной звезде, что еще мерцает в тайнике сердца. Медитация завершается парадоксальным прозрением: Луна – не враг, а темный лик Великой Матери, иррациональной, циклической силы жизни. Ее нужно не побеждать, а с благодарностью принять, позволив лунному приливу вынести тебя на берег Нового Дня.

И вот Рассвет наступает. Аркан XIX, Солнце, воспевает триумф кристально ясного, полуденного сознания. Все фантомы и миражи лунного царства испаряются в его суверенных лучах. «Сновидение Солнца» – это дифирамб обретенной целостности. Но это не статичный рай вечного блаженства, а динамичный эдем созидательного труда. Центральный образ медитации – священный иерогамос Нового Адама и Новой Евы, двух полюсов души, которые, пройдя через горнило испытаний, наконец воссоединяются в ослепительном свете гнозиса. Они больше не изгнанники рая – они его архитекторы. Их ограда – не темница, а теменос, священное пространство, возведенное из рубиновых кирпичей труда и золотых кирпичей мудрости, скрепленных лазуритовым раствором любви. Перед нами образ идеального полиса души, основанного на внутреннем братстве, творческой синергии и солнечной ясности. Блаженство обретено не в отшельничестве, а в гармоничном со-творчестве всех аспектов бытия.

Казалось бы, что может превзойти это солнечное совершенство? Какая вершина может быть выше этого сияющего зенита? Но одиссея еще не завершена. Из самого сердца достигнутой полноты раздается последний, всепронизывающий Зов. Аркан XX, Суд, являет не приговор карающего судии, а трубный глас, пробуждающий к невообразимо высшему модусу существования. «Сновидение Суда» разворачивается как апокалиптическая мистерия воскресения. Мы созерцаем героя, погруженного в благословенный сон в мраморном саркофаге своего совершенства, внезапно пробужденного архангельской трубой. Он отваливает надгробный камень и восстает в новом, адамантовом, сапфировом теле света. Вместе с ним из праха веков поднимаются его метафизические прародители – Отец-Логос и Мать-София. Он, Сын-Антропос, становится их живым синтезом, их эсхатологическим наследником. Это третье, финальное рождение – рождение Мастера, который принимает из рук вечности свиток Гнозиса и чашу Агапе, готовый отныне не просто обитать в космосе, а со-творить его в соответствии с божественным замыслом.

И вот – апофеоз. Аркан XXI, Мир, венчает Великое Делание абсолютным свершением. Герой, прошедший через все алхимические трансмутации, является теперь в образе танцующего Андрогина, Anima Mundi, одушевленной Вселенной. «Сновидение Мира» – это экстатическое растворение в океане Всеединства. Протагонист оказывается внутри Космического Яйца, сияющей мандорлы, где сливается со своим контрасексуальным двойником в окончательном coincidentia oppositorum. Танец героя – это космический танец Шивы-Натараджи, в каждом движении творящий и растворяющий мириады миров. По четырем углам мандалы пробуждается Тетраморф – квартет священных существ, гармоничный хор которых поддерживает вечное вращение. Но в самый миг абсолютного триумфа открывается последняя, ошеломляющая истина: даже это совершенство – лишь асимптотическое приближение к недостижимому Абсолюту. Душа Мира – вечно вписываемый многоугольник, стремящийся к идеальной окружности Единого. И в этом бесконечном любовном стремлении, а не в финальном растворении, пульсирует подлинная свобода, подлинная радость, подлинный Мир.

Но что таится за гранью завершенности? Что происходит, когда последний аккорд симфонии отзвучал? Здесь автор подводит нас к ultima thule всей системы – Аркану 0, Дураку. Он не двадцать вторая ступень лестницы, а сам Ноль, Айн Соф, бездна Небытия, из которой все эманирует и в которую все возвращается. «Сновидение Дурака» – самый дерзновенный и парадоксальный пассаж книги. Anima Mundi, пресытившись собственным совершенством, добровольно совлекает с себя все одеяния славы, сворачивает всю мудрость вселенной в нелепый узелок и делает шаг из своего рая в зияющую пропасть. Она становится божественным безумцем, юродивым космоса, пляшущим босиком по лезвию абсурда, подгоняемым кусающей рысью собственной неугомонной совести. Это путь кенозиса – через утрату всех идентичностей, через священное безумие, к растворению в первозданном Хаосе. Но это падение – не аннигиляция. В самой бездне Дурак преображается в Дух-Голубя, в чистую потенцию, которая у врат нового эона встречает молодого Фокусника и вручает ему инструменты для новой космогонии. Уроборос замыкается. Омега становится Альфой.

Таков маршрут, начертанный в этой книге. Это не линейное продвижение от станции к станции. Это восходящая спираль, проводящая нас через три великие инициации: становление Личности (Арканы I—VII), трансформацию Души (Арканы VIII—XIV) и апокалипсис Духа (Арканы XV—XXI), чтобы в финале вернуть в первозданную, генеративную Пустоту Дурака – но уже преображенными всем пережитым гнозисом.

Стиль книги – насыщенный, символически плотный, местами приближающийся к визионерской поэзии – может показаться вызовом современному читателю. Эти медитации требуют не пассивного потребления информации, а активного со-участия в мистерии. Книга не предлагает готовых рецептов, но заражает неутолимой жаждой поиска. Она не убаюкивает, а пробуждает. Она не возводит догматическую систему, а взрывает ее изнутри, демонстрируя, что за каждой формулой, за каждым символом трепещет живой, невыразимый, трансформирующий опыт.

В конечном счете, «Медитации на Таро Освальда Вирта» – это манифест духовной свободы. Свободы от окаменевших догм, от парализующих страхов, от гипнотических иллюзий, от заготовленных истин и даже от собственного, с таким трудом достигнутого совершенства. Это приглашение увидеть в Таро не музейный экспонат, а живого собеседника, говорящего на вечном языке символов. Собеседника, который не станет льстить или утешать, но который, если вы найдете мужество вслушаться, может поведать самую важную историю во вселенной – историю вашего собственного становления.

Автор этих строк надеется, что предисловие послужило не столько путеводителем, сколько аперитивом, пробуждающим аппетит к основному пиршеству смыслов. Ибо, как учил древний мудрец, истинный вкус пудинга познается только в самом вкушении. Переверните же страницу. Сделайте первый шаг в неизвестное. Фокусник уже расставил свои инструменты на столе. Великая Игра начинается.

Глава 1. Аркан I – Le Bateleur. Фокусник

Ключевые слова: Инициатива, Активность, Начало, Воля, Сознание, Я, Умение, Творческий импульс, Концентрация, Единство-Принцип.

Буква иврита: Алеф – Бык.

Каббалистическое соответствие: Кетер (Корона, Первопричина).

Врата

Как получилось, что во главе колоды Таро, в самом ее начале, под номером «Один», стоит не царь, не жрец и не бог, а уличный артист, фокусник, жонглер? Этот вопрос задавал еще Кур де Жебелен, один из первых исследователей Таро. И сам же давал на него философский ответ: поскольку видимая Вселенная – это лишь магия и иллюзия, ее Творец может быть представлен лишь как величайший Иллюзионист, ошеломляющий нас игрой своего мастерства. Мы – игрушки в вихре видимостей, созданных взаимодействием неведомых нам сил.

Освальд Вирт подхватывает эту мысль и углубляет ее. Первый Аркан – это не просто аллегория мироздания. Это ключ к пониманию самого принципа действия. Во Вселенной – это Бог как великий двигатель всего. В человеке – это «Я», точка опоры индивидуальной инициативы, центр восприятия, сознания и воли. Это тот принцип самосозидания, который дан каждому из нас. Фокусник – это не обманщик в вульгарном смысле. Он – тот, кто творит реальность силой своей воли и умения. Он – Маг.

Эта карта – не портрет конкретного человека. Это диаграмма действующей силы, первого импульса, с которого все начинается.

Ландшафт Символов

Давайте подойдем к столу Фокусника и внимательно рассмотрим каждый предмет, каждый жест, каждый цвет.

Фигура и Поза. Перед нами не убеленный сединами мудрец, а стройный, быстрый и чрезвычайно подвижный юноша. Его энергия бьет через край. Он не может стоять на месте, он всегда в действии. Его кудрявые светлые волосы напоминают об Аполлоне – солнечном боге творчества и разума. Лицо его улыбается, но с хитрецой; он полон утонченности и не спешит открывать свои секреты первому встречному.

Самое важное – его поза. Движение рук и наклон корпуса безошибочно прочерчивают в воздухе очертания первой буквы еврейского алфавита – Алеф. Это не случайное совпадение, а центральный ключ к Аркану. Фигура Фокусника и есть живой иероглиф, воплощающий принцип Начала. Его ноги, уверенно стоящие, отсылают к масонской символике, к положению ученика, делающего первый шаг на пути посвящения.

Шляпа. Головной убор Фокусника имеет форму лемнискаты, математического знака бесконечности (∞). Но Вирт видит в нем нечто большее: это «живая сфера, образованная активной эманацией мысли», наше «ментальное небо», по которому движется солнце Разума. Это символ непрерывного, цикличного движения мысли, соединяющей внутренний мир с внешним, верх с низом.

Одеяние. Платье разноцветное, что говорит о многогранности талантов и способности работать с разными энергиями. Но преобладает красный цвет – знак активности, действия, воли, огня. Пять пуговиц на куртке, по Вирту, намекают на квинтэссенцию, пятый элемент, дух, который оживляет четыре стихии материального мира.

Стол. Это сцена, на которой разворачивается действие. Платформа феноменального мира. У стола всего три ноги, что символизирует три алхимических принципа, три столпа проявленного мира: Сера (Дух, энергия), Ртуть (Душа, сознание) и Соль (Тело, материя). На этой основе зиждется вся видимая реальность.

Четыре Инструмента. На столе лежат три предмета, а четвертый – Жезл – находится в руке Фокусника. Это символы четырех стихий, четырех миров Каббалы и четырех глаголов Посвящения, образующих «Тетраграмматтон Магов».

Чаша (Кубок). Стихия Воды. Мир Брия (Творения). Глагол SAPERE (Знать). Это мудрость, интуиция, понимание, Святой Грааль, из которого пьют знание.

Меч. Стихия Воздуха. Мир Йецира (Формирования). Глагол OSARE (Сметь, Дерзать). Это интеллект, анализ, слово, способность отличать истину от лжи и отсекать иллюзии.

Пентакль (Деньги). Стихия Земли. Мир Асия (Действия). Глагол TACERE (Молчать). Это материальный результат, конкретная точка опоры для любого действия, тело, форма. Фокусник указывает на него пальцем правой руки, концентрируя на нем свою волю, «намагничивая» материю. Молчание здесь – это не бездействие, а умение хранить силу и знание до момента их правильного применения.

Жезл (Посох). Стихия Огня. Мир Ацилут (Эманации). Глагол VOLLERE (Желать, Волить). Это сама воля, чистый импульс, скипетр власти. Левой рукой Фокусник держит Жезл, направляя его на Пентакль. Он черпает энергию из «небес» (верхний, синий конец жезла) и проецирует ее через свою волю (нижний, красный конец) на материальный объект.

Растение под столом. Из земли пробивается цветок, похожий на тюльпан, но его бутон еще не раскрыт. Это символ потенциала, посвящения в самой зачаточной стадии. Талант есть, но он еще должен расцвести. Мы увидим этот цветок уже раскрывшимся у Императора (IV) и увядающим перед Дураком (XXII).

Нити Смыслов

Каббала. Кетер. Первый Аркан соответствует первой сефире Древа Жизни – Кетер (Корона). Кетер – это точка первоначальной эманации, чистый Дух, Единство-Принцип, из которого возникает все сущее. Это «Я есмь» до всякого определения. Это чистая потенциальность, воля к проявлению. Фокусник – это Кетер, спустившийся на план действия. Он – отражение единого мыслящего Субъекта в эго разумного существа. Он – наше личное, индивидуальное «Я», которому дана задача сотворить самого себя и свою реальность.

Буква Алеф. Алеф – первая буква алфавита, но она не имеет собственного звука, она – молчаливый носитель гласных. Она символизирует единство, первопричину, дыхание жизни (руах). Ее начертание (две буквы йод, разделенные косой чертой вав) символизирует принцип «что наверху, то и внизу». Фокусник, чья фигура намекает на Алеф, и есть этот живой мост между мирами. Он черпает идеи из мира высшего и воплощает их в мире низшем.

Архетип Трикстера. Исторически, Le Bateleur – это уличный артист, обманщик, играющий в «наперстки». В нем живет дух Меркурия/Гермеса – бога торговли, ловкости, красноречия, но также и плутовства. Этот архетип Трикстера важен, поскольку он напоминает об амбивалентности силы. Любой талант, любое умение можно использовать как во благо (мастерство, дипломатия, убеждение), так и во зло (мошенничество, манипуляция, шарлатанство). Первый Аркан ставит нас перед выбором: быть Магом, творящим свою реальность, или мошенником, обманывающим себя и других. Он призывает к самоконтролю, самостоятельности и освобождению от предрассудков, чтобы наша воля была чистой.

Путь к Себе: Медитация

Представьте, что вы стоите перед столом Фокусника. Это ваш личный верстак, ваша мастерская.

1. Осмотрите свои инструменты. Что является вашим Жезлом? Какова ваша истинная Воля, ваше самое сокровенное желание? Почувствуйте его как огненный стержень в вашей левой, воспринимающей руке.

2. Взгляните на Чашу. Каким Знанием она наполнена? Что говорит вам ваша интуиция? Готовы ли вы испить из нее, чтобы обрести Мудрость?

3. Возьмите в правую, действующую руку Меч. Какие иллюзии, страхи и сомнения вам нужно отсечь, чтобы ясно видеть свой путь? Произнесите свои слова Истины (это могут быть мантры, Имена Бога, философские тезисы, теологумены). Почувствуйте смелость и решимость.

4. Посмотрите на Пентакль на столе. Это ваша цель, ваш проект, ваше здоровье, ваше материальное благополучие. Сосредоточьте на нем всю свою волю (Жезл), всю ясность мысли (Меч) и всю мудрость (Чаша). Укажите на него пальцем и скажите: «Да будет так». Ощутите, как ваша энергия «намагничивает» реальность.

5. Осознайте свою позу, ваше тело как букву Алеф. Вы – проводник между небом и землей. Вдохните идею (верхний йод), проведите ее через себя (вав) и выдохните ее в материю (нижний йод).

6. Почувствуйте под ногами землю, из которой пробивается нераскрытый цветок. Это ваш потенциал. Он ждет вашего действия, чтобы расцвести.

Фокусник – это аркан активной медитации. Он не призывает к пассивному созерцанию, а требует действия, концентрации и реализации. Он учит главному: начало всего – в тебе.

Квинтэссенция

Я есть. Я могу. Я делаю. Мир – моя мастерская, а воля – мой главный инструмент. Каждое мгновение я начинаю творение заново.

Сновидение Фокусника

…и когда веки тяжелеют, когда мир внешних форм, этот пестрый, назойливый карнавал чувств, рассыпается в цветную пыль, я не проваливаюсь в сон. Я проваливаюсь в Себя.

Я – там, где еще нет «там». Я – в том, что было до Начала. Я слышу гимн, который еще никто не сложил, гимн из Ригведы, рождающийся из самой тишины. «Не было не-сущего, и не было сущего тогда. Не было ни воздушного пространства, ни неба над ним. Что двигалось? Где? Под чьей защитой?» Я и есть этот вопрос. Я – та тьма, сокрытая тьмою, неразличимая волна, первобытный океан возможностей. Но вот… что-то происходит. Дыхание. «Без дуновения дышало Единое своей собственной силой. Не было ничего другого, кроме него». Я чувствую это дыхание без воздуха, этот пульс без сердца. Это дыхание – Я. Это Единое – Я. Это Алеф, еще не ставший буквой, еще не обретший форму, чистая потенция, придыхание, из которого родятся все двадцать два ключа к замкам мироздания. Я – тайна трех голов в одной, священный Шин, скрытый в сердце Алефа: два Йода, два мира, горний и дольний, соединенные и одновременно разделенные наклонной чертой Вав, этим мостом, этой раной, этим позвоночником. Это первая бороздка в эмбрионе, которая станет осью и сделает человека прямоходящим. Я – гармония всеобщего равновесия, я – обещание дня и ночи, я – грядущая борьба Каина и Авеля, уже заключенная в моем безмолвии. Я – «Не То, не То», вечное neti, neti Упанишад, ибо любое определение меня умалит.

И в этой безграничной пустоте, в этом океане самости, рождается первое семя. Желание. Кама. «Вначале на него нашло желание, которое было первым семенем мысли». Это не похоть, не жадность. Это – воля к проявлению. Это воля к власти в ее самом чистом, ницшеанском смысле – не стремление доминировать, а неукротимое желание творить, преодолевать себя, придавать форму хаосу. Это тоска Единого по Многому. Это любовь Бога к своему собственному отражению, которое он еще только собирается создать. И я, Единое, шепчу сам себе первое слово, которое станет фундаментом всех вселенных: «אהיה אשר אהיה» – «Я есмь Тот, Кто есть» (Эхье Ашер Эхье). Это акт высшей воли, первое утверждение, которое разрывает пелену небытия.

Я стою. Но подо мной не пол, а точка. Одна-единственная, не имеющая измерений, точка Кетер, в которой сжато все – все взрывы сверхновых, все тихие молитвы, все предательства и все прощения. И эта точка – тоже Я. Я смотрю на свои руки, но их нет. Есть лишь знание о них, воля к их появлению. И это знание, это тихое, но непреклонное желание, начинает творить.

Из точки, которая есть Я, конденсируется, выкристаллизовывается Стол. Он не сделан из дерева или камня. Он рожден из самого принципа Твердости, из первой мысли о границе, о том, что должно быть «здесь», а не «там». Это кубический камень основания, первая сцена для божественной игры, Лилы. Он серый, как туман над незамутненными водами Бытия, как цвет еще не разделенных идей. Он холоден, как объективная истина, и прочен, как непреложность судьбы. Он – мой первый закон, моя первая опора в этой головокружительной пустоте.

И вот появляются мои руки. Они не мои. Это руки Адама Кадмона, Великого Человека, чей позвоночник – ось мира, а дыхание – само время. Они молоды, как первый росток после пожара, и стары, как обветшалые горы. Их кожа – это пергамент, на котором написаны все возможные истории.

Левая рука взмывает вверх, к тому, что еще не названо Небом, и в ней, из самого моего намерения, рождается Жезл. Это не просто палка. Это осколок Мирового Древа Иггдрасиль, пронзивший все девять миров. Это посох Шивы, которым он отмеряет ритмы творения и разрушения. На его навершии я вижу, как на огромной змее вечности, змее Шеша, обвившей древко, покоится исполинская черепаха мировой основы, Курма, на ее спине – три белых слона, Айраваты, три гуны, поддерживающие сферу мира, Брахманду. Мой жезл – это позвоночник Вселенной, и я держу его, как дирижерскую палочку. Я чувствую, как по нему течет огонь, изначальная воля, желание «Быть!». Это тот самый огонь, о котором говорил Заратустра, огонь самопреодоления. Держа этот Жезл, я становлюсь мостом – мостом между животным и Сверхчеловеком. Я чувствую шепот змеи – это шепот знания, искушения и вечного возрождения. Я чувствую непоколебимую тяжесть черепахи – это мудрость, которая никуда не спешит. Я чувствую мощь слонов – это сила, которая может двигать миры. Это первый слог, первое движение. Это мой Скипетр, мой огонь, моя воля.

Правая рука опускается к Столу, указывая на то, что еще не названо Землей, на то, что должно родиться, обрести форму, стать видимым. Она не приказывает, она приглашает. И на Столе, из пустоты, из моего взгляда, проявляются остальные инструменты.

Вот Чаша. Золотая, но почерневшая от времени, ибо она хранит память всех эпох, всех пролитых вин и ядов. Я заглядываю в нее и вижу не дно, а звездную бездну, кружащийся вихрь душ. Это не просто сосуд. Это сама Папесса, это Исида, это София, это матка мира, Святой Грааль, череп Иоанна Крестителя, наполненный росой мудрости. В ней плещется не вино, а сами возможности, все еще не прожитые жизни, все еще не пролитые слезы, все нерассказанные истории. Я узнаю ее, эту Чашу. Гегель был прав: «Из чаши этого царства духов пенится для него его бесконечность». Я подношу ее к губам, но не пью. Пить – значит выбрать одну судьбу, одну историю. Я же хочу владеть ими всеми. Я лишь вдыхаю ее аромат – запах мокрой земли после потопа, запах озона перед сотворением света, запах соли на щеках Марии Магдалины и запах дыма от костров Джордано Бруно. Запах мирта из садов Ибн Араби и запах машинного масла из городов будущего. Эта Чаша соблазняет меня знанием всех тайн, обещает утолить любую жажду, но я знаю: выпив ее до дна, я стану лишь отражением в ней. Это моя Чаша, моя вода, моя интуиция, мое прошлое.

Вот Меч. Его платиновый клинок не блестит, он матовый, как застывшая мысль, он поглощает свет и не отдает его. Он не создан для убийства. Он создан для Различения, для священного акта dihairesis. Его острие – это великое «НЕТ», которое отделяет одно от другого, реальное от иллюзорного, Бытие от кажимости. Я провожу по нему пальцем и слышу не звон металла, а тонкий, пронзительный шепот: «Это не То». Он холоден, как разум, и остер, как первое сомнение. Он – тот волос, что, по словам Хайяма, разделяет Истину и Ложь. Когда я держу его, я становлюсь аналитиком, тем, кто рассекает единство, чтобы понять его устройство. Он обещает мне власть абсолютной ясности, но я чувствую и его опасность: можно так увлечься разделением, что забудешь о Целом. Можно разрезать мир на такие мелкие кусочки, что уже никогда не соберешь его обратно. Это мой Меч, мой воздух, мой интеллект, мое будущее.

Вот Пентакль. Тяжелый, золотой диск, сикл. На нем – крест в круге, древний символ проявленного мира. Это последняя печать, слово, ставшее плотью. Это итог, результат, застывший закон. Я касаюсь его, и он холоден, как могильная плита, и в то же время тепл, как свежеиспеченный хлеб. Это инертность материи и одновременно обещание стабильности. В нем – тяжесть земли и обещание урожая. Он приковывает меня к этому столу, к этой реальности, не дает улететь в бездну возможностей. Он – моя точка опоры и моя тюрьма. Он обещает мне безопасность и богатство, но я знаю, что его цена – свобода. Это мой Динарий, моя земля, мое тело, мое настоящее.