Вольные

– Да, – он улыбнулся, – Но я не говорил про улицы Гарлеша.

– Что ты предлагаешь?

– Пока рано говорить, – он встал и направился к месту, где можно было спрыгнуть вниз, – Главное – продержаться до того дня, когда Моркану надоест возиться с нами. А там останется только поверить мне.

– Леви?

– Да?

– Откуда ты все это знаешь?

– Спокойной ночи, Кара, – он сделал корявый реверанс и спрыгнул вниз.

Я улыбнулась и повернулась к небу. В непроглядной темноте мелькали едва заметные звезды.

Никто особо не сопротивлялся, когда пришлось мазать сажу под глаза и посильнее растрепать волосы. О новых покупателях никто не сообщал, но я понимала, что если Леви прав, что, скорее всего, так и было, то нужно быть на чеку и готовиться заранее. Казалось, что оставшиеся ребята и сами понимали, что что-то идет не так, как обычно. Напряжение витало в воздухе и было практически так же осязаемо, как куски пыли, порхающие с одной стены на другую, пока слабые солнечные лучи отчаянно старались прогреть старый деревянный дом на окраине города. Щели в потолке разрослись до такой степени, что, если посмотреть под определенным углом, открывался вид на небо. Мысль о том, что зиму здесь пережить будет сложно, стала непоколебимым фактом.

О разговоре, состоявшемся накануне, было принято не рассказывать. Пока что. Я знала слишком мало, но, от чего-то, верила Леви. И, в отличие от большинства, умела ждать. Вернее, выжидать. Попробовать не понравиться новым покупателям все захотели сами, потому что контингент, желающий по дешевке приобрести душу – две, совершенно не внушал доверия.

Несколько человек, к всеобщему счастью, оказались слишком привередливыми. Лишь взглянули на нас и ушли, даже не выслушав Моркана, который с каждым отказом становился все злее и злее. Кричал, что сожжет этот крысятник и, наконец, станет счастливым человеком, если еще хотя бы один выродок никому не приглянется.

К его несчастью, спустя неделю состав был все таким же. Отец Моркан посещал приют все реже и реже, тем самым лишь подтверждая теорию Леви – ему надоело с нами возиться. Но на Гарлеш обрушились дожди. Это был не сезон, лишь маленькое извещение о полноправном прибытии осени. Но факт оставался фактом – дом заливало. Капало ото всюду, сочились даже стены, а спальные места очутились на дне добротных внушительных луж. Простуда свалила всех, кроме меня и Леви.

Ночь выдалась особенно холодной, хоть и без дождя. Я стояла во дворе и смотрела на подъездную, уложенную мелким гравием, на который ни разу не ступала. Это осознание было странным, но не более. Никакой печали, лишних размышлений о удрученном бытие, в условиях которого приходилось выживать, никакого восторга от возможности освободиться. Я ничего не чувствовала. Внутри образовалась огромная полость, выеденная временем и обстоятельствами, к которой, как выяснилось, легко привыкнуть. Десятки ужасов нелегкой жизни суммировались и сократились. Будто не было ничего, но пустота говорит об обратном – было слишком много, от этого и стало пусто. Хотелось хорошенько встряхнуть себя и перезагрузить, чтобы все встало на место, но я не знала как. Равнодушие, с одной стороны, огромная привилегия, ведь так больше шансов никак не обжечься. Кожа и сердце стали титановыми, даже пуля не пробьет. Но, с другой… Ощущение, что чего-то во мне не хватает, моментами накрывало и, так как прочувствовать по-настоящему не выходило, оставалось думать. Много, усердно, так, чтобы голова раскалывалась. И в моменте она действительно рассыпалась на кусочки, как стеклянный шарик. Это похоже на безумие. Возможно, оно и есть.

Леви сидел на кухне и пил кипяток из помятой железной кружки.

– Прячешься? – я села напротив.

– А ты, видимо, ищешь? – он улыбнулся и налил мне кипятка, – Держи, а то и тебя лечить придется.

– Это вряд ли. Я редко болею.

– Правда?

– Да, с самого детства так.

– Удивительно для ребенка из подобной дыры, – он окинул взглядом кухню, которая действительно напоминала дыру. Да, что уж лукавить, ей и являлась. Секунду Леви помолчал, затем посмотрел на меня и спросил, – Но ты же не всегда жила здесь?

– Нет, у нас с Нико все было… Иначе.

– Значит, имена придумали не сами?

Я покачала головой. Такие вопросы были нормой в мире увядающего Гарлеша, где большинство детей, в особенности из мест, вроде приюта, не носили имен, попросту не получив право на них при рождении. Для торговцев это было удобно, потому что абсолютно уличные ребята считались «чистыми листами» и продавались лучше. В них не было вложено ничего, кроме устоев места, в котором их воспитали, вырастили и подготовили для покупателей.

– Леви?

– Да?

– Давай уйдем сейчас?

– Сейчас? – он вскинул брови и поставил кружку на стол, – Ночью?

– Не уверена, что мы сможем протянуть еще. Рано или поздно даже больных и хромых купят, потому что Моркан понижает цену до невозможного. Я боюсь, что Нико увезут отдельно. Он не справится один.

– Путь предстоит не близкий. Несколько часов по холоду и темноте.

– Темноты не боюсь. Она не страшнее того, что может дать завтрашний день. К тому же, Моркана нет, это же идеальная возможность, не думаешь?

Он нахмурил лоб, встал и подошел к окну. Копны рыжих кудряшек коснулся легкий, едва ощутимый ветерок, покачивая, словно резвые завитки пламени.

– Выйдем с рассветом. Все выспятся, будет проще идти. Да и, к тому же, сориентироваться по дороге при свете легче.

Я кивнула и встала, чтобы проверить Нико и попробовать вздремнуть.

– Кара?

– М?

– Как выдвинемся, попробую все объяснить, а пока не думай лучше о лишнем.

– Хорошо.

И снова – вместо сотни эмоций одно лишь «странно». Правда, подобный опыт был первым. С момента, как я и Нико очутились здесь, никаких решающих событий не происходило, не говоря уже о принятии решений, от которых зависит не одна жизнь. Возможно, где-то в глубине души оно и будоражило, но среди потока мыслей сложно вычленить именно этот кусочек. Хотелось его распробовать. В полной мере, насколько вообще возможно. Но пока выходило лишь понадеяться, что что-то изменится в момент осознания, когда все получится.

Нико давно спал. Высокая температура сделала свое дело. Я села рядом и осмотрелась – в комнате не было абсолютно ничего, кроме пары грязных тряпок, обвисших шматков краски со слоем гниющего дерева, скрипящих половиц и маленького окошка. Запах сырости, воды, застоявшейся в трещинах между досок. Пятеро детей. Вернее, то, что от них осталось. И все. Пять лет серого существования с легкостью уместились здесь и ненавязчиво уставились на меня, ищущую хоть что-то, что можно было бы унести с собой. А нести нечего.

Глаза закрылись сами по себе, так, что я не поняла, что проваливаюсь в сон. Я знала, что Леви разбудит, как придет время.

Громкий звук, отдаленно напоминающий хлопок. Я открыла глаза, встала и подошла к окну. Светало. На подъездной стояли трое мужчин, один быстро направлялся в сторону кабинета Моркана. Четверо. В коридоре, ведущем на кухню, слышались голоса. Двое. Итого – шесть. И что-то подсказывало, что это были не клиенты. Я тихо разбудила всех и сказала молчать, но Леви не было. От осознания этого в области сердца неприятно кольнуло. Я прильнула к двери и прислушалась:

– … Этот гад закрылся у себя, мы еще…

– Мне плевать, что вы там еще не сделали. Достать его хоть по частям. Живо.

– А остальные?

– А что «остальные»? Есть какие-то вопросы?

– Они дети, босс.

– Для него они деньги. Найти и избавиться.

Что-то внутри в этот момент рухнуло вниз. Во рту пересохло. Взгляд судорожно забегал по комнате в поисках… да хоть чего-то, что могло бы помочь. Окно – не вариант. Увидят сразу. Дверь тем более, коридор не длинный, возможности убежать не будет.

Ну же, Кара, думай.

Думай. Думай. Думай. Думай.

Дыра в потолке.

Я села и приказала Нико сесть на плечи, затем поднялась и подошла туда, где на пол падали рассеянные солнечные лучи.

– Отдирай доски. Быстрее, Нико, пожалуйста.

Его трясло. То ли от нервов, то ли от лихорадки. Но он старался. Тихонько хныкал и старался. Через несколько мгновений старое размокшее дерево поддалось и Нико оказался на крыше. Я подсадила остальных, но понимала, что ни у кого из них не хватит сил подтянуть меня.

– Кара, я не пойду без тебя, – Нико смотрел в эту дыру и тянул ко мне маленькую ручку, в которой наверняка осталось много заноз.

– Тихо, ползком, доберитесь до заднего двора. Если там пусто, спускайтесь и бегите в лес, им для обхода понадобится время. А если нет…

Стук. Совсем рядом.

– Уходите.

– Кара…

– Уходите, скорее!

Дверь распахнулась. Мужчина, вошедший внутрь, был, очевидно, местным. Высокий, крепкий на вид, одетый слишком просто для человека из Талиса. А взгляд дикий, как у цепного пса, которого держат на случай, если придется растерзать нежелательных гостей. Он рассмотрел меня, прошел глазами по комнате и фыркнул:

– И это все? Ты немая? Почему не отвечаешь на вопрос?

Я кивнула.

Он подошел ближе.

– И зачем этот идиот тебя держал? Ты же вот-вот и сама откинешься, кто бы тебя купил?

Я стояла на месте, как вкопанная, молча наблюдая за каждым движением этого человека и четко понимая, что бежать некуда. Ноги стали ватными, тяжелыми, такими, что, будь возможность, я бы просто не смогла убежать. А он смотрел так, будто я какая-то шутка. Конечно, для него и всех остальных именно так и было. Ожидали увидеть потенциальный мешок золов, который они сожгут на зло Моркану, а лицезрели лишь меня.

– Хей, Сол, иди-ка сюда, – он не отводил от меня взгляд, – Тут и убирать нечего.

Но Сол не появился. Мужчина позвал еще раз, а когда не получил ответа закатил глаза и погрозил пальцем:

– Попробуешь свалить… Думаю, понимаешь, что случится.

Он развернулся, а в следующую секунду рухнул на пол, как мешок с костями и мясом. В открытом глазе торчал маленький кухонный нож, а чуть позади стоял Леви. Алая жидкость сочилась вниз, стекая по лицу и заливая пол. Мужчина дернулся, открыл рот так, будто сейчас закричит, но наружу выходило лишь тихое сопение. Леви вытащил нож с хрустящим звуком, будто кто-то провел лезвием по свежему яблоку, а затем, одним движением полоснул по горлу и подошел ко мне.

– Живая?

– Да. Но Нико и…

– Снаружи, знаю. Теперь и нам нужно там оказаться.

Он взял меня за руку и потянул. Перешагнул через мужчину, но затем замер и посмотрел на меня:

– Ты в порядке? Это все…

– Да, в порядке. Не беспокойся.

Мы вышли в коридор. В воздухе стоял странный запах, отдаленно напоминающий ржавое железо. Из соседней, обычно пустующей комнаты, вытекала красная дорожка, заползающая под половицы. Я не стала спрашивать, но подозревала, что это был Сол. Мы зашли на кухню, взяли остатки ножей, две вилки, пару кусков сухого хлеба, завалявшегося на полках и медленно подошли к окну. Никого. Только машина у самых ворот.

– Скорее всего, они пошли навестить Моркана. Он явился под утро и закрылся у себя. Знал, гад, что приедут, – Леви вытер нож о серую кофту, оставляя на ней багряные полосы, – Но оно и хорошо, потому что сейчас мы спокойно уйдем. Пока они с ним… разговаривают.

– Ловко ты их, – я кивнула в коридор.

– Не хотелось бы так, но выбора особо не было.

– Есть какой-то план?

– Есть цель, – он вздохнул, – Найти остальных, не попасться на глаза головорезам и дойти до лагеря. А вот как мы это сделаем, к несчастью, вопрос удачи.

Я сглотнула. До этого момента она редко бывала на моей стороне.

Мы осмотрелись, еще раз убеждаясь, что путь чист. Предстояло выйти через главный вход, обойти приют со стороны кухни, так как незнакомцы явно находились с другой стороны здания – в кабинете, пройти на задний двор и удрать. Все просто. На словах.

Доски тихо скрипели; моментами то, что накопилось под ними, противно хлюпало. Дверь оказалась открытой. Тишина. Только ветер тихонько колышет верхушки сухой травы, кусками поросшей на безжизненной земле. Мы шли медленно, двигаясь ползком вдоль стены, чтобы не попасться в случае, если они окажутся в этой части дома. Леви был за мной и оборачивался каждые пару метров. Пыль забилась под ногти, в трещинки на ладонях, а когда порывы сквозняка слегка подгоняли и она взлетала вверх, крошечные песчинки попадали в глаза. Наконец, мы обогнули лицевую часть дома и повернули. Можно было немного выдохнуть. Сердце колотилось так, будто вот-вот вырвется наружу.

Сразу за поворотом стоял Нико и мальчик помладше.

– Где еще один? – я осмотрелась, но было пусто.

– Хотел посмотреть… – Нико всхлипнул, – Посмотреть, что там творится… Но… Но…

– Как давно его нет?

– Не знаю, но уже достаточно…

Хлопок. Громкий, такой же, как был утром, только ближе. Я посмотрела на Леви.

– Я схожу проверю, – он коснулся моего плеча и сделал шаг вперед, но я его остановила, – Что не так?

– Если заметят, ты не вернешься. Стоит ли… Я просто не думаю, что он жив. А без тебя мы никуда. Пожалуйста…

Леви сжал мою ладонь.

– Просто посмотрю. Тихо. И вы сидите тихо.

И он отошел. В это мгновение внутри промелькнуло что-то напоминающее отчаяние. Ноющее, холодное, скребущее ребра. Хотелось остановить Леви, встряхнуть и привести в чувства. Чем он думал? Чем? Это же так глупо, так безрассудно и… самоотверженно. В эту минуту я впервые задумалась о краске этого качества. Какая она была? Какой стала теперь? Насыщенный красный, в темноте уходящий в коричневый. Как капли на сыром дереве в доме. И пахнет так же.

Худая высокая фигура, увенчанная кудрявым пламенем, скрылась за углом. Шум внутри стих, но это не успокаивало, напротив. Дыхание сперло, будто воздух на улице закончился, остался лишь тот, что я так отчаянно удерживала. Нико под боком трясло, а мальчик без имени сжимал в маленьких ручках ткань выцветшей прохудившейся рубашки. Минута. Две.

Шаг. Шаг. Еще один.

Я схватила палку, лежащую под ногами и замахнулась.

Леви вышел и покачал головой, а затем указал на орудие в моей руке и усмехнулся:

– Это не оружие.

– Смотря как использовать, – я опустила палку, но не выкинула, – Нож… Я не уверена, что смогу подойти достаточно близко, чтобы ранить. А в жалких попытках защититься меня просто убьют.

– Его нигде нет. Но и их не слышно, поэтому, нужно торопиться.

Мы повернули, чтобы преодолеть забор и отправиться на север.

Несколько шагов.

Именно столько удалось пройти прежде, чем двое мужчин выскочили спереди, а двое сзади. А дальше все как в тумане. Голоса. Руки. Крики. Хлопки. Вернее, выстрелы. Я ни разу до этого дня их не слышала. Плач Нико. Один мужчина падает, я хватаю брата за запястье и мы бежим, перешагивая маленькое тельце, затем большое. Одинаково мертвые. Одинаково холодные. А сзади Леви. Шаг, один за другим, каждый последующий тяжелее предыдущего, но я бегу, что есть силы. Шум в ушах становится громче, громче… Леви подсаживает и вот мы залезли в кабинет Моркана, чтобы сократить. Мужчины крупнее и им будет чуть сложнее так же ловко запрыгнуть внутрь через окно, а двери с той стороны нет. Я падаю в лужу крови и вижу глаза, распахнутые, испуганные, плешивые брови вверх, а рот открыт. Этот момент хотелось запомнить. Отцу Моркану воздалось. Потом испуганный вздох Нико и мы снова бежим, Леви тащит меня за руку. Свежий воздух, белый свет.

– Кара! Кара! Слышишь?

–Да… – я моргнула несколько раз и посмотрела на Леви. Который держал мое лицо в своих руках. Мы сидели на земле за кустом какого-то сорняка.

– Хорошо… Послушай, идти нужно прямо, пока не увидите реку, а от нее…

– Леви, ты о чем? Сам все покажешь… Что такое ты говоришь, я не понимаю…

– Слушай внимательно. От речки в правую сторону, – он закашлялся, -И прямо по ней иди до дерева, на котором… – он шумно вздохнул, а в уголке рта появилась крошечная красная капелька, – Ленточки. А от них прямо… И там встретишь… – он упал, хватаясь за живот. На темном сером расцвел насыщенный бордовый, – А им отдашь это… И все будет хорошо.

Он вложил в мою руку что-то маленькое и сомкнул пальцы.

– Леви…

– Они, если что, живы. Ранил. Просто ранил. Бегите, пожалуйста… – парень побледнел и попытался присесть, но не вышло.

– Ты тоже жив… Так не пойдет…

– Пока жив.

Послышались голоса. Я встала и посмотрела на него в последний раз. Все внутри ныло.

– Ну же, уходите… Не зря же я здесь…

Конечно, не зря. Конечно.

Туман в голове развеялся и мир стал ощущаться слишком четко, громко, осязаемо. Каждый шаг прочь от Леви наливался свинцом в горле и отдавался болезненным эхо по всему телу. Голоса звучали и в голове, и наяву, но вскоре совсем исчезли. Наступила тишина и она оказалась хуже всяких слов.

Я всегда представляла начало чего-то по-разному, в зависимости от событий, развернувшихся на просторах фантазии. Но чаще это было хорошее чувство. Приятное, разносящееся по телу теплом и звучащее как победный колокол на параде. Момент, когда суть существования теряется и начинается жизнь, суть которой можно придумать заново. Момент, когда вес проблем растворяется в воздухе и можно расправить крылья и взлететь. Момент, когда после всего можно попробовать порадоваться. Все оказалось иначе. Свобода на вкус терпкая, а ее цена так высока, что я едва в состоянии ее понять.

2 Вольные

Все будто притормозило. До этого неслось с ненормальной скоростью, а сейчас идет так, как надо. Степенно, размеренно, с возможностью осмотреться и понять, где я вообще нахожусь, откуда пришла и куда пойду дальше. Последнее, конечно, было сложно, так как только предстояло понять первое и познать второе, но, всему свое время.

В комнате, где я находилась, было тепло, огонь тихонько потрескивал в маленьком камине; золотой свет от пары свечей на столе рассеивался на небольшое расстояние, оставляя отдаленные углы темными, а крошечный огонек на фитильке плясал свой дрожащий танец; передо мной стоял горячий напиток, вроде чая, но пах он травами, сладко и одновременно свежо. Я вдохнула этот аромат поглубже и посмотрела в окно – серо, а дождь громко барабанит по крыше.

По прибытию нас встретил Сайрос, доброжелательный мужчина с сединой в волосах и круглых очках, как мне показалось – сильно старше Моркана. Нико отвели в спальню, он был совсем плох, а меня отправили на маленький допрос, рассказать обо всем, что произошло в приюте, кто мы такие и откуда взялись. Сайрос выслушал внимательно, терпеливо ожидая, пока я смогу собрать мысли в кучу, а потом похвалил за откровенность, накинул на плечи плед и принес этот замечательный напиток. Затем вышел, видимо, замечая на лице выражение тотального непонимания и в отношении сложившегося положения, и внезапно свалившейся на голову заботы, вкус которой я уже представить не могла. Все это было так…не типично. Дико. Все внутри противилось, неосознанно делая вывод, что есть некий подвох и в тихой гавани окажется новая тюрьма. Но какая-то очень маленькая, едва заметная часть, все же, пыталась доверять.

Через какое-то время Сайрос вернулся.

– Как ты, дитя?

– Лучше.

– Хорошо. Как я понял, ты не знаешь, куда пришла? Леви ничего не рассказал?

– Не успел.

В горле вновь возник этот колючий болезненный ком. Я опустила глаза в стол и покрепче схватилась за горячую кружку, видимо, в попытке заземлиться и не терять контроль над ситуацией. Сайрос был добр, очень добр, но оставался, по-прежнему, чужим. Показать чувства чужому – окрыть слабое место, в следствии чего лишить себя безопасности в случае потенциальной угрозы.

– Винишь себя за его смерть? – его голос звучал спокойно, а говорил он медленно, вдумчиво, чтобы каждое слово доходило до пункта назначения мягко, не царапая резкостью, – Не стоит, правда. Это не была зона твоей ответственности, Кара.

– Не будь там меня, он смог бы уйти сам.

– Возможно, – он поправил очки, – Но ты была и он посчитал это достаточно веским основанием, чтобы сохранить твою жизнь. И Нико, разумеется.

Никто и никогда не старался спасти меня, сохранить для чего-то, уберечь. Я и не думала, что такая, в своем роде, никчемная жизнь, может стоить другой, такой смелой, мудрой, терпеливой и сильной, которая реально несла ценность в этот мир. Внутри, помимо чувства вины, бурлило чувство непомерно тяжелой ответственности. Мол, раз уж цена уплачена, нужно ей соответствовать, чего я сделать не могла, так как… я никто. Товар из лавки Моркана, бесцветный, пустой, слабый.

– Что это за место?

– А на что похоже?

– Какое-то…убежище.

– Вот как, – он тихо рассмеялся, – Ну, можно и так сказать. Наш лагерь действительно служит укрытием и протягивает руку помощи всем, кто в ней нуждается и знает куда идти. Сейчас это первичная его функция.

– А есть другие?

– Да. Но, кажется, ты уже встречала главную причину существования этого места?

– Не уверена.

– А как же те, кто привел вас сюда?

Нико плелся где-то сзади, едва перебирая ногами и заваливаясь на каждой кочке или влажном камне. А я шла впереди. До реки был час, вдоль нее около двух, но это только по ощущениям, ибо узнать точное время мы никак не могли, а от нее прямо еще полтора. И все это по сырой земле, когда ветер дул в лицо и вперемешку с каплями царапал раскрасневшиеся щеки и открытые участки тела. Голые ноги вязли в липкой грязи, но времени обуться и привести себя в подобающий вид во время побега не было. За спиной я слышала кашель и понимала, что Нико становится хуже. Чувство вины схватило за шею своими цепкими лапами и медленно душило, нашептывая: «Смотри, довольна? Сейчас лицезреешь смерть брата, а потом от горя свалишься сама…»

Лес, несмотря на холода, частично оставался зеленым и свежим. Пахло влагой, листьями, неделями лежавшими на земле, по которой, казалось, мало кто ходил, мокрым камнем, корой, звенящей от капель травой… Голова кружилась, но в хорошем смысле. Все это…оно было так близко все это время, но, одновременно, так далеко. Будь ситуация менее мрачной, я бы в полной мере насладилась таким походом. Однако, реалии были иными.

Дальше от дороги было ощутимо тише. Дождь поливал лишь верхушки деревьев, которые доносили до земли редкие капельки, а ветер не мог так резво варьировать между толстых мощных стволов.

Я остановилась, чтобы перевести дух. Сомнений в верности маршрута не было до этого момента. Сколько еще нужно бродить, чтобы случайно наткнуться на кого-то, кого имел в виду Леви? Сколько…

Шорох. Где-то позади. Или, нет… Спереди. Хруст. Нико напрягся, вцепился в левую руку.

– Брось. Это не оружие.

Голос четкий, но не громкий. Я огляделась, но источник не нашла. Палку, которая была со мной с самого приюта, пришлось кинуть на землю. Вряд ли бы она сильно помогла.

Высокий кустарник в нескольких метрах от нас шелохнулся и я увидела его. Некто, на первый взгляд, не настоящий, как сумрачное видение, как мираж, вышел медленно, плавно, будто зверь. В воздухе повисла тишина и разряды напряжения защекотали кожу. Я моргнула, чтобы убедиться, что действительно вижу то, что медленно движется в мою сторону. Но картинка не пропала, не развеялась в пространстве. Незнакомец, очевидно, не боялся. Чувствовал себя свободно, хозяином ситуации. Плечи расправлены, спина прямая, шаг неторопливый, немного вальяжный. А лицо скрывает что-то вроде маски. Лиса. Дерево, искусно выточенные детали, будто идол. Или искусство. А глаза… они человеческие. Карие. Холодные. Я слегка наклонила голову, чтобы получше их рассмотреть, а он остановился.

– Кто вы? Что здесь забыли? – голос напряженный, но самую малость, будто тревогу вызвали не мы, а факт того, что кто-то здесь ошивается. Мне показалось, что мужчина, скрывающийся за лисой, очень молод.

– Нам сказали, что здесь безопасно и можно найти убежище, – я стояла настолько ровно, насколько это было возможно. Ни одного шага назад от шага навстречу. Страх, порой, лишь привлекает беды. Особенно, когда его показываешь.

– Кто?

– Леви.

– Нет… Это невозможно, – он покачал головой, а в этом отрицании сквозило нескрываемое раздражение.

Я сделала шаг вперед, он замер. Еще один. Еще. И вот, я вкладываю в его руку маленькую деревянную фигурку лисы. Когда-то светлую, блестящую на солнце. Теперь багряную. Незнакомец смотрел на нее пару мгновений, шумно вздохнул, а затем осмотрел меня с ног до головы. Волосы мокрые, прилипшие к спине и рукам, одежда грязная, обуви нет. А под ногтями и на одежде кровь тех, кто оставил жизнь в приюте. Позади Нико, который выглядит ничем не лучше.

– Что там произошло? – прозвучало резко, с нетерпением.

– Все мертвы.

Он не моргал. Смотрел на меня с каким-то странным выражением страшного разочарования и дикой неприязни. Словно я только что сделала что-то ужасное.

Парень резко развернулся и свистнул. Я не заметила, как вокруг собрались еще несколько таких-же человек – и все в разных масках.