Вольные

Тина Урбан

Вольные

Пролог

Если когда-то, до этого момента, я искренне верила, что мое сердце разбивалось, то это было лишь иллюзией, сном, густым ослепляющим туманом, внушающим, что больнее уже не будет. Это было неприятно, но не более, чем что-то, что с легкостью и течением времени перекрывалось чем-то другим.

Сейчас же эта боль ощущалась физически, словно в грудь вставили огромный наточенный топор и проворачивали с каждым моим вдохом. Он дробил сердце, легкие, даже кости, перекручивал, как фарш. Так больно, что страшно даже закричать. Так страшно, что не хотелось смотреть. Но, так хотелось, чтобы это было ужасным, отвратительным сном, от которого придется долго отходить и не спать целый месяц, только бы не реальность.

Рука стала неестественно тяжелой. Словно не моей. Я стиснула зубы и попыталась прогнать сомнения прочь, но тело покрылось толстой каменной оболочкой. Никак не шевельнуться.

Взгляд напротив судорожно забегал по моему испуганному, истощенному и искаженному ужасом лицом. Он будто так же не понимал, что находится в реальности. Здесь и сейчас. Дрожащей рукой тычет серебряным пистолетом в мою голову.

И вот-вот выстрелит.

А плохо ли это? От осознания смерти все вокруг заледенело? Страшнее ли она была того, что я видела?

Я шумно выдохнула и на один крошечный миллиметр приблизила конец клинка к его горлу.

Он не шевелился.

Глаза стало неистово жечь. Что это? Слезы? Слезы, Кара, ты серьезно?

Происходящее всегда укладывалось в голове как факт. Череда случайных событий до, в моменте, после – все едино и значимо абсолютно равносильно. Принять уготованное лишь вопрос времени, а бежать от него – открыть дверь в новую главу с заранее прописанным финалом. А он всегда один. Пути к нему разные, но в конце это мало что меняет. Всей своей душой я искренне верила в неизбежность и истину видела в принятии, ведь так и без того не легкий путь станет чуть проще. Все проходило рядом, протекало где-то поблизости и исчезало в неизвестности, пока нечто не прошло насквозь. Нечто не менее холодное, но внутри меня, почему-то, живое, трепещущее. Нечто, вынуждающее развернуться и плыть против течения. Нечто, сверлящее меня взглядом, таким же не понимающим и испуганным. Нечто уже совершенно чужое, но напоминающее тепло. Противоречивое. Далекое. С оружием, направленным в мою голову.

Я смотрела на него и ждала, когда палец соскочит, пуля вылетит и всему придет конец. Моего мужества не хватает, так, может, его хватит?

В карих глазах читалась нерешимость. Такая же, как в моих.

Но другого выхода просто не существовало.

Я зажмурилась.

И пусть последним, что отпечатается на обратной стороне век, будет этот взгляд. Стыдливый. Потерянный. Потухший. Отдаленно напоминающий то единственное, ради чего я до сих пор куда-то шла.

1 Крысиная нора

Пять лет назад.

Я сидела на широком подоконнике, покрытом колючей слезающей краской, которая когда-то, наверняка, была белой. Можно лишь предположить, так как последние пять лет ее состояние стремительно ухудшалось, а другого места для наблюдения за Нико не нашлось. Ему нравилось гулять именно там, но оно, если говорить на чистоту, было к лучшему, так как с этого окна открывался обзор еще и на подъездную. Главной задачей было заметить зеленую ржавую машину еще до того, как ее двери со скрипом откроются и пара старых сапог разгонит пыль в грязном запущенном дворе.

Обычно отец Моркан приезжал немного за полдень, так как именно в это время закрывался некий «рынок» и все достойные покупатели разъезжались. Оставался сброд, который готов только расспрашивать, но не покупать. После переговоров со вторыми он приезжал еще более злобный, чем обычно, что никому не играло на руку. По сути, это был основной ключ к попытке более-менее спокойной жизни в приюте – не попадаться на глаза недовольному Моркану.

На самом деле, приют был вовсе не приютом. Вывеска на дороге гласила обратное, но я практически сразу поняла, что дела тут обстоят…немного не так, как можно было предположить. В первые дни было непонятно, от чего хозяин относится к детям так мерзко. На руках был маленький Нико и страх за то, что с ним что-то случится, то кидал сгорать в отчаянии от сложившегося положения, то давал странную и ничем не обоснованную надежду на будущее. Нас поселили в комнату, где по углам прятались еще десяток беспризорников. Я никогда не забуду то чувство, которое зудило внутри в тот момент. Непринятие. Огромное, размером с этот дом отрицание. Потом Моркан втолкал меня внутрь и сказал, что если Нико будет шуметь, мы будем спать в подвале, пока не научимся молчать. И вот тогда я решила, что мы сбежим. Уйдем, куда глаза глядят и сами найдем пристанище, или будем кочевать от одного к другому, как получится. В ту ночь я не спала и представляла, как все будет. Воображала, как мы бежим по дороге, идущей вдоль леса, оставляя вывеску и помятые ворота в прошлом. На утро, когда я поняла, что завтрака не будет, разбудила брата и мы вышли во двор. Не знаю, как бы все сложилось, будь я чуть старше и осмотрительнее, но Моркан поймал нас, избил и на два дня бросил в тот самый подвал. С тех пор желание что-то менять пропало. На его место пришло осознание острой необходимости смирения. Это же приют, а значит, что рано или поздно нас заберут. Но и здесь я оступилась. Правда, частично. Люди, приходящие с визитом, мало походили на потенциальных родителей. Да и те, кого забирали, особой радости не испытывали. Через какое-то время стало понятно, что постояльцев приюта продают в Талис. Я не видела ни один город, кроме Гарлеша, но про Талис слышала много и именно туда, в основном, покупали «товар» Моркана. Отборный, послушный, подойдет для любых целей. Так он всегда говорил. А на рынках можно было встретить тех, кто заплатит больше, но и цели покупки там отличались.

За окном послышался смех. Я вздрогнула и погрозила Нико пальцем.

Моркан не переносил шум.

Наказания были разные. Фантазия у него работала отлично. Сделаешь что-то не так и даже не угадаешь, что перепадет на этот раз. Лучше было не проверять, как далеко он сможет зайти, но жить без «нравоучений» тоже не получалось. Моркан считал, что это отличная профилактика на послушание, ведь никому не нужен упрямый и не покорный. Но самым худшим из всего, что он придумал, было решение, что каждый будет называть его отцом и перед отъездом благодарить за все.

Как-то явились несколько достопочтенных клиентов, какие-то мелкие чиновники из приближенных к палате Талиса, в поисках трех-четырех девочек. Я впервые видела таких…других людей. Они ходили иначе, разговаривали, даже смотрели.

– Да, три, или четыре? – один из них, самый упитанный, осмотрел всех присутствующих и на секунду его взгляд замер на мне, – Только не как тогда, да? Тебе не нужны недовольные, вроде нас. Предыдущая партия передохла еще на границе, а деньги никто не вернул.

– Эти покрепче, – Моркан бросил на меня беглый, полный недовольства взгляд, – Смотря для чего, конечно. Сейчас не самые лучшие времена, сами понимаете.

– Для разного, – другой улыбнулся и подошел ближе к нашей худощавой, едва стоящей на ногах шеренге, – Камни таскать их точно не заставишь, но в наших планах было нечто иное. Смотри-ка, какие-то они все…

– Не такие, – закончил упитанный и развернулся.

Они вышли, а я, наконец, выдохнула. Тогда на руку сыграл непрезентабельный вид и я прокусила фишку. Особо стараться необходимости не было, все и так выглядели плохо, но, на всякий случай, перед появлением гостей измазывала себя и Нико сажей, щипала лицо и шею, чтобы выглядело как пятна от какой-нибудь заразы, которую никто не захочет тащить в Талис, и проводила множество подобных махинаций. Мы не знали, сколько Моркан будет держать тех, кто не продается, но лучше хвататься за изведанную бездну, чем прыгать в новую.

Нико забежал внутрь и выглянул в окно.

– Что-то Моркан сегодня долго…

– Пока совсем немного задерживается, – я посмотрела на часы, – Значит, успеем забежать на кухню и помочь остальным. Леви, ты с нами?

Кудрявый рыжий парень стоял в проходе. Он появился год назад. Сам пришел. Дети в приюте оказывались самыми разными способами, чаще от голода за бесценок продавали родители, или бездомных приводили ловчие тени, но чтобы по собственной воле – большая редкость, если не единичный случай. Леви умел читать и писать, как я и Нико, а значит, какое-то время жил с семьей. Страшно было даже представить, что могло заставить его податься сюда.

– Конечно.

Еда была отвратительной. Практически всегда. В лучшем случае – просто не вкусной. Для такого вывода не требовалось сравнение, это было очевидно и не подлежало обжалованию. На кухню поступали отходы, происхождение и состав которых оставались загадкой. Их нужно было перебрать, частенько попадались мелкие камни, деревяшки и мертвые насекомые, затем залить водой и сварить. Получалась сероватая неоднородная смесь, передать запах которой просто невозможно. Вкус тем более. Но голод штука не привередливая.

Стрелка на часах пробила полночь.

– Кара, что-то мне не по себе, – Нико лежал на тонком одеяле, постеленном в углу, возле маленького квадратного окна.

– Согласна, это странно, – я погладила его по голове и осмотрела комнату, полную таких же недоумевающих взглядов, – Подождем и увидим, что будет.

Я не хотела показывать волнение, стремительно набирающее обороты и нашептывающее самое худшее.

– Ты не боишься? Кажется, что совсем нет.

– Немного боюсь.

Ложь.

– Немного это не страшно.

Он перевернулся на бок и практически сразу уснул. Я понимала уровень своей ответственности за его восприятие. С самого начала. А от этого возникает необходимость лучше контролировать себя и свои реакции. Страх, слезы, паника – все это будто дает сигнал Нико переживать. Словно все происходящее проходит через меня и только потом касается его. И это действительно сложно.

Спустя час Моркан не объявился. Я отошла от окна и вернулась на свое спальное место.

Господин хозяин был гадом. Очевидно, что не только в отношении кучки беззащитных детей. И я понимала, что рано или поздно ему воздастся и все изменится. Если приют окажется на улице, каково это будет? Наверняка, за пять лет заточения Гарлеш изменился. Куда, в таком случае, податься? У кого просить помощи? Ловчие тени – элитный отряд Талиса, держит под контролем и наш город. Если попасть к ним, то, вероятно, нас либо отправят в другой «приют», либо без посредников отошлют в Талис. Исход один. А все прочие варианты несут за собой одну неизвестность, что значит еще большие риски. От этого голова шла кругом.

Вообще, я часто размышляла о том, куда по итогу попаду и кто меня купит. Богатая семья, ищущая сиделку, или, может, работницу по дому? Один из уважаемых домов в качестве прачки? Или, может, помощник на кухню при министерстве? О чем-то плохом размышлять не хотелось, но я понимала и иные риски. Талис внушал репутацию города сложного, статного, величественного, будто он и не место вовсе, а огромный организм, у которого есть свой характер, предпочтения, сердце в виде Серого дома и множество артерий-улиц, разбегающихся в стороны до самых границ. А еще запах. Казалось, что он пах сладко, немного душно, но маняще. Как главная площадь в самый людный час под палящим солнцем. А еще, Талис внушал куда больше доверия, чем Гарлеш. Правильно говорят, чем дальше мы от света власти, тем меньше лучей сможем словить. Тут так и получилось. Помимо беспредела, на который все закрывают глаза, есть еще беспредел, на который смотрят пристально, со злобой и недовольством. Всем нравится бесчинствовать в ареоле своего комфорта, пока другие не начинают им мешать, по факту, делая то же самое. Я не знаю и не знала, кто правит в Гарлеше. Будто никто. Народ живет подобно дикой траве на заднем дворе, которая никому не нужна, но и делать с ней что-то тоже не хочется. Моркан часто говорил про банды, что мешают жить честным людям, но, если это он про себя, то «злодеи» творят добрые дела. Жизнь в Гарлеше не пахла, а разила. Этим все и сказано. Быть может, за десятки миль все окажется иначе, пускай одна клетка сменится на другую?

Я проснулась от сильных толчков в бок.

– Кара…Быстрее, пожалуйста, – Нико говорил тихо, но быстро, а по его испуганным глазам стало ясно, что именно послужило тому причиной.

Я вскочила на ноги и быстро обулась.

– Как давно он приехал?

– Я не знаю… Я просто… Он только что постучал и сказал всем прийти в большую комнату… А ты не сразу проснулась, – он всхлипнул, – Кара, мне страшно.

Я взяла его лицо в ладони и поцеловала в лоб.

– Не будем делать выводы раньше времени, договорились?

Он едва заметно кивнул, но вряд ли вообще слушал.

Моркан стоял посреди «гостиной», сложа руки на груди и постукивая носком сапога. Эта комната ни чем не отличалась от других – деревянные стены, выкрашенные то ли белой, то ли серой краской. И больше ничего. Все сидели на полу и ждали, когда он заговорит. Эти мгновения всегда были самыми страшными. Руки холодели, сердце билось неестественно быстро, а ожидание сводило с ума хуже любой пытки.

Стук. Стук. Стук.

Шаг.

Я почувствовала, как Нико дернулся.

– Я не обязан вообще ничего говорить вам, поэтому возрадуйтесь. Ни один уважающий себя человек не будет отчитываться перед кучкой выродков, а я себя уважаю, но при этом не выкинул вас на растерзание в соседнюю псарню, а от этого стал почти святым, – он осмотрел нас, словно кур в грязном запущенном вольере, – Но вы, неблагодарные крысы, гадите в собственной норе и не цените мое отношение к вам. Мерзкие, тупые крысы.

Он вытянул руку и с силой кинул на пол железный сосуд, в котором обычно готовилась еда. Звук разлетелся по комнате, ударяясь о стены с такой силой, словно под потолком только что разразился гром.

Я ахнула и задержала дыхание, чтобы не выдать еще какой-нибудь неприятный звук. Нико и еще несколько ребят помладше закрыли рот руками.

– Грязно, да? Вы видите? – он указал на что-то пальцем, но разглядеть злосчастное пятно так и не удалось, – Это ваша ошибка. Но ведь все допускают ошибки. Главное их исправить. Кто не отмыл?

Девочка напротив встала, едва удерживая равновесие на трясущихся ногах.

– Нужно закончить дело.

Она закивала.

Я напряглась. Не может все быть так просто.

– Но это после маленькой профилактики, – он улыбнулся и потянулся за чем-то лежащим позади, – Вот с тебя и начнем.

Перед девочкой оказалась палка. Обыкновенная, ничем не оснащенная, но достаточно большая. Ее глаза стали стеклянными, а рот слегка приоткрылся. Она подняла голову, посмотрела на него и собиралась встать, но он ее остановил.

– Нет, я не буду тебя бить. Успокойся. Накажете друг друга сами, а я лишь прослежу, чтобы это было качественно.

– Но… Отец Моркан, это же только я, – на последнем слоге ее голос дрогнул.

– Это ответственность каждого. Они могли прийти и закончить работу, или сделать ее еще раз, но предпочли слоняться без дела. Поэтому, начинай. По кругу.

Все внутри сжалось. Сложно передать чувство, возникающее от подобных мероприятий. Это похоже на конвейер, который движется вперед, а ты привязан и просто едешь, потому что сделать ничего не можешь. Страх зарождается где-то внизу, начинает скрестись и скулить, царапать все внутри в попытке вылезти, а ты его не пускаешь, вот он и застревает в горле огромным колючим комком.

Я смотрела на девочку, а она все никак не могла определить, в какую сторону начать. Слева увесистый и, вероятно, сильный сын плотника, которого продали за мизерную сумму, покрывающую налог на жилье. А справа девочка, которая не придумала себе имя, так как все равно дадут новое. Она очень мало ела и вряд ли нанесет сильный ущерб. Я не знала ни одной молитвы, но то, что происходило в голове, напоминало как раз-таки нечто подобное.

Пожалуйста, справа.

Пожалуйста.

Пожалуйста.

Тогда Нико достанется от меня, а не от сына плотника с другой стороны.

Девочка мешкала, а Моркана это раздражало. Очевидно раздражало. Желваки на скулах заходили, на лбу проявлялась толстая синеватая вена. Он ненавидел ждать.

– Справа, – он ткнул пальцем на девчонку, – Начинай справа.

Она замахнулась и ударила по ноге, чуть ниже колена. И, очевидно, не со всей силы. Мы не были друзьями, или, тем более, семьей, но никогда не калечили друг друга.

– Выше, – голос Моркана звучал раздраженно, – И сильнее.

Еще один удар. Девочка дернулась.

– Вы будете делать это до тех пор, пока меня не устроит. Сейчас не устраивает. Хватит тратить мое время!

Звонкий хлопок заставил всех дернуться. Худое угловатое лицо скривилось, но не больше. Ни одного звука.

– Дальше, – Моркан кивнул.

Всего нас было одиннадцать. Вернее, осталось. За прошедшую неделю экстренно продали восьмерых. До меня было пять человек, а ударов шестнадцать. Моркану казалось, что все халтурят. Недостаточно стремятся к наказанию за проступок, что должно быть вдвойне наказано. А в случае слишком слабых – втройне.

Леви ткнул меня в бок за два человека. Я повернулась. Он сделал странное движение рукой, едва заметное, затем кивнул мне. Я повторила. Сам он получил так, будто над ударом старался сам Моркан. Палка тихо треснула в месте, коснувшемся его плеча. Сначала я подумала, что это кость. Может, конечно, так и было, но он даже не моргнул. Это сильно выделяло его на фоне других – стойкость. Она мелькала везде, моментами незаметно, а иногда напоказ, чтобы позлить «отца». Я приготовилась, кивнула Леви, а он подмигнул.

Удар.

Громкий. Очень громкий. Но это было единственное, от чего я вздрогнула, потому что боль оказалась терпимой. Палка коснулась лишь небольшого участка спины. Я моргнула несколько раз и уставилась на Моркана, а он кивнул и палка оказалась в моих руках. Мысленно я повторила то движение. Секунду подержала орудие пыток в руках, чтобы прикинуть вес и силу, которую придется приложить и при этом не покалечить Нико. Но… Если он никак не отреагирует, Моркан потребует еще.

Я придержала Нико за руку, он зажмурился. Я замахнулась.

Свист в воздухе. Удар. Нико пискнул, а Моркан кивнул.

Девочке, что не отмыла посуду, сын плотника попал в голову. Случайно. По крайней мере, судя по его растерянным глазам. Раздался шлепок, затем грохот.

– Если не встанет, вынесешь на задний двор. Твоих же рук дело, – Моркан еще раз осмотрел скрюченное на полу тельце и вышел.

Тот паренек тоже выбежал и, судя по звукам, оставил свой ужин на полу в прихожей. Постепенно комната опустела. Практически. Я медленно подошла к девочке и повернула ее. Глаза открыты, словно только что повстречали саму смерть, а из носа струится тонкая алая полосочка.

– Ей уже никак не помочь, – Леви тронул меня за плечо и вышел.

Зеленая машина удалилась, пуская за собой кольца черного дыма. Мы с Нико вышли во двор. После такого было необходимо подышать чистым воздухом. Солнце поднялось уже совсем высоко, но обдавало землю не греющим, белым тусклым светом, как обычно бывает зимой, но не в начале осени. Прохладный ветер гонял в разные стороны облачка пыли и кучки опавших, но все еще зеленых листьев. С кухни доносились приглушенные голоса. Я смотрела на ворота, не запертые на ключ, и в голове промелькнула мысль, а что, если… Ведь, ничего же не держит? На физическом уровне? Но, кого я обманываю? Страх куда реальнее всяких осязаемых преград. Но, а чего я на самом деле боюсь?

– Кара? – Нико обошел и встал передо мной, – Зачем ущипнула?

– М? Что ты имеешь в виду?

– Ты ущипнула меня, вместо того, чтобы ударить. Вот и спрашиваю, зачем?

– За тем, чтобы Моркан поверил, что тебе хватило и не потребовал продолжения. Или палка лучше моих пальцев? В следующий раз учту.

– Все равно получилось больно.

Моркан снова явился позже обычного, но машины во дворе не оказалось. Вместе с ним прибыл высокий, седовласый, но молодой мужчина, облаченный в черный плащ, какой носили ловчие тени. Правда, что-то выглядело иначе, чем у них. Значок на груди. Он был золотым, не серебряным. Незнакомец прошел прямо в «спальню» и указал на одного из оставшихся парней, практически не выбирая. Ему было без разницы, кого брать. Моркана такой клиент явно порадовал и он попытался продать ему еще хоть кого-нибудь, но мужчина окинул его презрительным взглядом и удалился.

Последующие дни проходили не так, как обычно. Покупателей приходило куда больше, а предлагали они меньше, но Моркана это не смущало, что и было подозрительнее всего. Правда, несмотря на такие выгодные условия, уехали лишь двое. Ива – чашечницей в семью низко поставленного секретаря. Мальчик без имени – помощником механика на окраину Талиса. «Ассортимент» выглядел, откровенно говоря, плохо. Покупатели искали крепких и здоровых, чем никто из нас похвастать не мог. Но к счастью ли?

Мертвую девочку Моркан на следующий день отдал за гроши на корм свиньям при какой-то забегаловке.

Одним поздним вечером я пробралась на крышу. Разумеется, «отец» в это время отсутствовал. Ночной воздух всегда казался чище и обладал неким отрезвляющим свойством. Правда, звезд из-за туч было не видно, но и темнота вполне устраивала. Главное, хотя бы на одно жалкое, крошечное мгновение почувствовать свободу. Не настоящую, а эфемерную. Мол, вот я, вот небо над головой, а вот простор и никаких стен. Никакого Моркана. Вообще ничего, кроме меня. Вот возможность взлететь – только подпрыгни, а вот – упасть. И ничего сложного. Сделай то же самое и все закончится. Наступит настоящее освобождение. Тело не будет ломить от бесконечных побоев, я просто сброшу кожу и выпорхну из слабого, такого хрупкого кокона. Улечу и даже смотреть вниз не буду. Все равно ничего хорошего не увижу.

– Прячешься? – Леви ловко запрыгнул на деревяшку и сел рядом.

– Вроде того.

– Я частенько здесь бываю. Хорошее место.

Леви было около четырнадцати, может пятнадцать, как и мне. Ни разу не интересовалась. Он редко шел с кем-то на контакт, при том, выглядел куда менее запуганным, чем все остальные вместе взятые. Внешне это тоже проявлялось. Несмотря на худобу из-за недоедания, тело было крепкое, сильное. Он часто брал на себя тяжелую работу, вроде подготовки дров, носки воды, или чего-то подобного. А еще ходил ровно, будто солдатик. За ним было интересно наблюдать, будто за диковинной зверушкой, запертой в неволе, но все же сохраняющей свой дух.

– Да, хорошее.

Несколько минут прошли в молчании.

– Знаешь, – он повернулся, – Скоро нас всех отошлют. Кого куда, главное за деньги и подальше отсюда.

– Это неизбежно. Мы не сможем жить у Моркана вечно.

– Я не об этом.

Я повернулась к нему лицом.

– Удалось выведать кое-что интересное. Наш старик сильно кому-то нагадил и эти люди не планируют оставаться в долгу. Просят деньги, но, продай он хоть всю нору и пожитки, все равно не хватит.

– Поэтому машина пропала?

– Он и ее продал.

– А те люди…из Талиса?

– Нет, кто-то местный. Но это не так важно. Вон там, видишь? – он указал на небольшую пристройку рядом с кабинетом Моркана, – Свет не горит уже два дня, я проверял. Он отослал жену и сестру, а, значит, предполагает, что может случиться нечто плохое.

– Скорее, ожидает. Но, если он пытается собрать деньги, выходит, планирует рассчитаться, разве нет?

– Ну, – Леви покачал головой, – Не так уж наш отец держится за это место. Как выяснилось. Деньги нужны, чтобы уехать самому и не остаться на улице с пустыми карманами. Мы улетим с молотка быстрее, чем успеем осознать плачевность положения, а оно заключается в том, что те, кто мало платят – ценят меньше. Хороших клиентов нет, а те, кто готов покупать, видят в нас дворовых шавок, не более.

– К чему ты все это мне сейчас говоришь? – я встала и повернулась к нему лицом, – Может, мне проще не знать? Не думать об этом? А, может, я и без тебя понимаю, что ничего хорошего никого из нас не ждет?

Внутри разразилась маленькая гроза. Разряды сверкнули и разбежались по рукам и ногам, неприятно покалывая на самых кончиках. Я старалась ухватиться за остатки спокойствия, но оно так и норовило вылететь и исчезнуть где-то в темноте.

Леви встал и взял меня за плечи. Укололо и там. Касания…какие угодно…это ощущалось странно. Будто так не должно быть, но тело реагировало на подобное враждебно, ведь любой контакт за последние годы в последствии не нес за собой ничего хорошего.

– А, может, все-таки, ждет? – он отпустил меня и мы сели, – Нас осталось совсем немного. Пятеро смогут улизнуть без последствий, а…

– Куда? – я развела руками, – Мы живем не в волшебной стране, Леви. Да, здесь плохо. Просто ужасно. Но есть кров, еда и защита от того, куда ты предлагаешь пойти. Неизвестность…это страшно. Особенно, когда за спиной ни гроша. Бежать глупо.