Сердце в огне

Пара началась. Староста ещё не вернулась. Юрий все полтора часа молча глядел. Не похоже было, что не слушал. Может, его не занимали происходящие с утра странности?

Время шло, стрелка часов ползла и ползла. Прошла одна пара, вторая. Началась и последняя.

Лекция была ни долгая, ни нудная. Если научиться слушать, время пролетает как по щелчку. Большая аудитория со ступенчатыми столами, отголосок древних амфитеатров, была забита, но не до отказа. Не более, чем предполагалось, но и не менее. Аспирант читал лекцию, изо всех сил стараясь казаться незаурядным, однако незаурядность пространства, нависающего над ним морским валом, было не задавить.

Юрий сидел где-то в середине, прижатый с обеих сторон. Слушал, но не записывал. Не записывал никто. У соседа перед носом было пусто, хотя тетрадь он всё же достал – лежала на краешке, переливаясь глянцевым покрытием. Юрий долго всматривался в лектора, сосредоточившись на словах. Он понимал каждое, будто транслировались в голову, как со страниц читал. Не слышал разговоров за спиной, не дёргался, не оглядывался, не крутил карандаш, не грыз ручку…

Заметил тетрадь. Она была насыщенного алого цвета, без единой надписи или орнамента. Большая красная тетрадь. Юрий слушал краем уха. Глаза оставались прикованными к ней.

Красивый цвет.

Неожиданно лекция кончилась, задолго до звонка. Сначала аспирант вышел – его позвала просунувшаяся в двери голова, а потом весело объявил, что всех отпускают пораньше. Студенты издали гул восхищения и стали продавливаться к выходу.

В одном ряду с Юрием у прохода сидел одногруппник. Он всю лекцию стучал кроссовком, под конец начал засыпать, а как только стали пихать в бок, ринулся на радостях вниз. Ряд продвигался. Когда Юрий уже вылезал, он провёл рукой под столом и наткнулся на забытую им пачку сигарет.

В университете на несколько минут стало громко, но голоса быстро утекали. Возле лифта крутился кто-то.

– Молодой человек! Прошу, постойте!

Пробегавший паренёк затормозил. Подошёл к старику с накрашенными губами.

– Что вам угодно? – спросил он, сбитый с толку старомодным тоном незнакомца. Показалось, будто передразнил.

Тот трогал кнопки, потирая острый подбородок.

– Позвольте. Не могли бы вы мне показать, как пользоваться этим… лифтом. Очень прошу!

Студент очень озадаченно скривился. Судя по всему, не шутит. Однако стоило протянуть руку, как прямо у него под носом мужик сам вдавил кнопку.

– Ах, я уже понял, большое спасибо! – резко поблагодарил он и вошёл в открывшиеся двери.

Что за фрик? Издеваться придумал, тут и так после лекции еле-еле голова работает! Именно так подумал студент и решил не возвращаться до лестницы, да и идти далеко – целых десять метров, поэтому вошёл в лифт вместе с ним.

Ну и видок. Петушара старый…

Шея незнакомца хрустнула. Он уставился на парня, не моргая.

– Благородный огненный петух имеет геральдическую значимость, не говоря уже о его важности в крестьянском хозяйстве!

Тот скосил на него круглые глаза.

Выйдя из аудитории, Юрий двинулся к лестнице вместе с остатками студентов и увидел вдали возле лифта этого самого одногруппника. А с ним тот чудак! Но не успел Юрий сделать и шага, как двери открылись, незнакомец шмыгнул туда, парень за ним, и лифт уехал.

Юрий прищурился. Поглядел на сигареты. Дорогие, запечатанные. Такие жалко потерять, особенно студенту. Хотя, если курит такие, может, и не жалко.

Спустился по лестнице, дошёл до лифта. Тот уже давно приехал, и никого не было. Он спрятал сигареты, выйдя из университета.

Юрий шагал точно по той же дороге, по которой пришёл. Миновал библиотеку, приближаясь к переходу.

Подъехала иномарка, остановившись на обочине, чуть на тротуар не влезла. Водители начали бешено сигналить, объезжая. На переходе стоял одногруппник Юрия. Он обшаривал карманы, видимо, в поисках сигарет, но после десятого осмотра, окончательно убедившись в пропаже, грязно выругался.

Юрий увидел его издалека и ускорил шаг. Ещё горел красный, одногруппник ждал. Но не успел Юрий дойти, как дверь машины распахнулась следом за ним, и оттуда вышла девушка.

– Стой!

Она подошла к нему, размахивая руками и шурша пышной чёрной юбкой. Может, это была актриса балета, едущая домой после выступления – по-другому объяснить её причудливый облик было никак.

Актриса подошла в упор. Она была густо загримирована, с огромными иссиня-чёрными кругами туши вокруг глаз, как два грозовых облака.

– Сигарету, быстро!

Она выставила руку в шифоновой перчатке.

– Не курю.

Незнакомка уставилась на оттопыренный карман его брюк, из которого торчала пачка, потом опять на него. Взгляд у неё был как кулак, летящий между глаз. Ничего не добавив, она молча развернулась и пошла к машине, цокая каблуками.

Обернулся. Одногруппник уже перешёл дорогу, и сразу за ним загорелся красный. На светофоре пошёл отсчёт: 70, 69, 68…

Девушка в гриме распахнула настежь дверь автомобиля и достала здоровенную железную канистру. Она небрежно отомкнула бак, с трудом подняла её и начала заливать бензин. Струйки бежали по колесу на асфальт. Закинула канистру на заднее сиденье, со всей дури захлопнула дверь, уселась за руль. Двигатель завёлся с мощным рыком.

Вокруг был тот же район, те же дома, тротуар. Уже впереди виднелся знакомый поворот во двор.

Но как только Юрий собрался туда свернуть…

– Погоди.

Перед ним возник ни то русый, ни то блондинистый мужик с дурацкой ухмылкой. Лицо правильной формы, маленькие лукавые глазки, короткая борода и засаленные усы со смоченными слюной закрученными вверх кончиками. От него несло чем-то отвратительным, пропитавшим старый тряпичный пиджак.

– У тебя не будет на проезд? – спросил он со странным акцентом. Какой-то нерусский.

Мимо шла женщина с перерыва на обед. Она покосилась на бомжа, собираясь обойти стороной, как вдруг тот выставил зажатую двумя пальцами сигарету, торчащую, как свечка.

– Изволишь?

Ошарашенная женщина прошла мимо. Иностранец деловито спрятал сигарету в нагрудный карман. Юрий ничего не говорил, но и не уходил. Это был тот самый человек, с которым он не мог разминуться на лестнице в библиотеке.

– У меня нет денег с собой просто, – спохватился мужик, объяснившись. – Ни копеишки. А ковылять далеко, во.

Юрий залез в кожаный портфель. В кошельке не оказалось ни копейки наличных, кроме единственной сторублёвой бумажки.

– Автобус щас уже приедет, буквально минута. Подождёшь, а я тебе сдачу отдам? Вон там остановочка.

Он неумело улыбнулся. На лбу у него висел пышный завиток, почему-то держащий форму – наверное, из-за того, что голову хозяин не мыл года три.

Юрий взглянул туда, где виднелась остановка, а потом на поворот. Чтобы выполнить просьбу, ему пришлось бы сменить знакомый маршрут. Он хрустнул кулаком.

– Ладно.

Дошли до остановки. Было недалеко, но всё же достаточно, чтобы дорога до дома изменилась. Юрий сменил позу. Он уже не стоял прямо, как раньше, а сложил руки. Было видно, как шевелится носок туфли – нервно сжимал и разжимал пальцы на ногах.

Рядом стояла девочка. Ехала домой после школы. На макушке у неё торчал белый бант с пуговкой-жемчужиной.

Заморский бомж пошевелил носом, расширив одну глазницу. Ту, которая ближе к девочке. Он вытащил из нагрудного кармана сигарету.

– Пятнадцать рублей, изволишь?

Девочка пошла домой пешком.

Автобус приехал быстро. Бомж не успел протянуть руку, Юрий первый сунул ему деньги, при этом подошёл в упор к дверям, напряжённо опёршись. Тот поднялся к водителю. Юрий стоял с протянутой рукой, ожидая сдачу, а сам отвернулся. Нет ли рядом какого-нибудь закутка, чтобы вернуться в знакомый двор, выйти на старую тропу? Он кусал щеку изнутри, приглядываясь…

Вдруг его как током ударило. Резко повернул голову. Водила смотрел искоса. Мужика в пиджаке не было.

Юрий грозно заскочил и выстрелил взглядом в конец автобуса. Двери за ним закрылись. Автобус был совершенно пустой – конечная остановка, и только на последнем сиденье у окошка развалился как ни в чём не бывало плут, прилипнув к стеклу, наблюдая за проезжающей машиной с блестящими разводами бензина вокруг бака.

Юрий зашагал вперёд. Бомж заметил. Он вскочил на сиденье, распахнул форточку и просочился наружу, только ботинки сверкнули. Юрий моргнуть не успел, оцепенев от ошеломления. Может быть, это сон?

– Остановите!

Но водитель только глянул в зеркало заячьими глазами. Юрий замешкался, впившись взглядом в форточку, и вдруг бросился к ней. Раз мужик пролез, то и он пролезет, а если сон, так сломает шею и проснётся! Водитель глянул в зеркало и, наконец, проснулся.

– Э, ты чё делаешь, гад такой?.. – дальше только мат.

Автобус затормозил. Юрий вывалился из окна, ловко приземлившись. Машин не было.

Бомж летел со всех ног. Думал, что уже оторвался, и остановился. У него совершенно не было одышки, будто пешком прошёлся. Но стоило только лениво оглянуться, как он квакнул с перепугу. Рванул, аж дым из-под пяток. Юрий уже почти догнал, вытянул руку, пытаясь схватить за пиджак, развевающийся по ветру.

Впереди был двухметровый жестяной забор, они неслись прямо в него. Юрий притормозил. Воришка вместо этого прибавил ходу и взлетел на ограду, как воробей, исчезнув с другой стороны.

Юрий опёрся плечом. Он дышал с тяжёлым хрипом, волосы взмокли. Огляделся. Оказался там, куда ему вообще не нужно. Теперь до дома делать крюк! Взглянул на верхушку забора. Оттуда стекала вишнёвая капля крови.

Юрий пошёл по дорожке, качаясь из стороны в сторону. По пути он перестал хрипеть и пригладил волосы, выпрямившись.

Распорядок был окончательно уничтожен. Перевёрнут с ног на голову.

Глава 2

Множество тропинок, чужие дворы, незнакомые клумбы, скамейки. Сердце ёкнуло, когда Юрий, наконец, увидел знакомую детскую площадку. Он устремился туда.

Эхо шагов в подъезде. Дверь протрещала, щёлкнул замок. Снял туфли, прошёл в ванную, помыл руки. Пригладил зачёсанные волосы. Он повернул голову боком, косясь на зеркало, отражающее резкий профиль с крупным носом с горбинкой.

Юрий пролетел призраком мимо прохода на кухню, но вернулся. Пыль летала в лучах солнца, слепящих через мутное окно. За крошечным квадратным столом сидел мужчина с осунувшимся лицом.

– Вернулся?

– Да.

– Кушать будешь?

– Ещё нет, – тень в коридоре исчезла.

Комнатушка. В ней не было почти ничего, даже ковра – пол деревянный. Никаких предметов, только кровать, шкаф для одежды и стол, над которым на полке стояла строем макулатура. Тетради сложены в стопки по цветам, книги в алфавитном порядке. Ноутбук в чехле.

Юрий сразу подошёл к окну, отточенным движением открыл, слегка отодвинул штору, чтобы проходил воздух, выложил бумаги из портфеля, портфель на полку, бумаги по местам. Посмотрел на время. Ещё рано.

Рука коснулась оттопыренного кармана…

На столе оказались сигареты. Новые, в прозрачной плёнке. Юрий долго стоял и смотрел на них, слушая тиканье часов. Тик-так, тик-так, тик-так…

Протёр лоб, опустил глаза. На пальцах пот. Устремил взгляд на время и отошёл от стола, но резко вернулся и с едва уловимой возбуждённой злостью закинул сигареты под кучку бумаг.

Юрий сбросил рубашку, молниеносно сложил в квадрат и поместил ровно по центру кровати, а сам лёг на пол. Спина у него оказалась внезапно широкой, белые плечи, словно у гипсовой скульптуры, без единого изъяна, пятнышка или родинки – казалось, если провести рукой, на ладони останется мел. Их огибали мышцы, настолько полные, насколько позволяла худотелость. Они были похожи на валы, через которые переваливался в море чёрный корабль данаев, идущий, может, на Трою, а может и домой в Грецию, полный богатств и жадных корыстей, и золото сыпалось с него в море, пропадая в бездонной пучине, и гремели тучи, и молния била, отражаясь в бронзовых зеркалах, предвещая большую беду. Наказание за преступления, совершённые на чужбине…

Юрий какое-то время отжимался, делая равные перерывы, каждый раз чёткое количество повторений, не сбиваясь ни на одно лишнее или недостающее. Как только закончил, взглянул на часы. Рано.

Оглянулся на стол. Пачка сигарет впилась в него из-под кипы документов взглядом затаившегося гепарда. Юрий подошёл к двери, над которой висел старый турник, вделанный намертво в стены. Присел, широко размахнулся и ухватился за него.

Тик-так, тик-так, тик-так.

Спрыгнул. Время. Наконец-то! Не оглядываясь, он накинул рубашку и устремился на кухню.

Обед прошёл. В кухне на часах было 14:24. Юрий вернулся в комнату и сел на кровать. Посмотрел на часы. Ещё не время делать домашку. Нужно немного подождать. Тик-так.

Юрий крепко задумался. Но в какой-то момент сознание начало вскарабкиваться по ниточке из темноты, и он ощутил в руках какой-то шуршащий предмет. Студент опустил глаза и вдруг вскочил. В руках у него была пачка сигарет.

Юрий швырнул пачку на стол. Время, 14:35. Уже поздно начинать. Опоздал на пять минут! Схватил книгу, спрятал сигареты в ящик. Лёг на кровать, принялся читать.

Юрий нервничал. Сейчас было время не читать, а делать домашку! Но он не хочет, по какой-то неведомой причине не может себя заставить, он перечитывал одно предложение в книге несколько раз, но никак не мог понять, что написано. Читал и читал, но никак. Нить ускользала.

“Я сделал что-нибудь для общего блага? Следовательно, я принёс пользу самому себе. Никогда не расставайся с этой мыслью и не отказывайся от неё ни в каком положении”.

Я сделал что-нибудь для общего блага? Следовательно, я принёс пользу самому себе. Я сделал что-нибудь для самого себя? Следовательно… Я принёс пользу общему благу…

Чё?

Ничто не могло занять Юрия. Он не мог читать через силу. Тогда он положил книгу, подошёл к шкафу. Там оказались две одинаковые отглаженные рубашки, такие же, как на нём сейчас, внизу пара запасных туфель, таких же, как стояли в коридоре. Всё на одинаковых вешалках, как под линейку. И среди этого ярким факелом пылал пиджак с эксцентричным по меркам окружающей монохромности узором и кроваво-бордовые брюки.

Юрий переоделся, швырнув прошлую одежду на кровать как попало. Он не поворачивал головы на вторую половину комнаты, где находился ящик стола, таящий внутри хищного демона. Однако остановился уже в коридоре. Быстро вернулся, схватил брюки и рубашку и повесил в шкаф, чуть отдельно от выглаженных, только тогда попытался уйти, но замер, вперив неистовый взгляд в приоткрытый ящик…

Дверь подъезда тяжело проскрипела, и темнота выплюнула высокого человека в пиджаке с оторванными пуговицами. В ушах у него были китайские беспроводные наушники неизвестной ни одному человеку на Земле марки. Стуча каблуками по тротуару, он отправился куда-то.

Lady, hear me tonight

'Cause my feeling is just so right

(Modjo – Lady (Hear Me Tonight))

Неизменная тропа мимо детской площадки. Если бы Заур жил где-то в другом месте, может, Юрий бы к нему и никогда не ходил. По пути он оглядывался по сторонам, будто потерялся, хотя знал вокруг каждое граффити и каждое пятно на асфальте.

As we dance by the moonlight

Can't you see you're my delight?

Сначала он увидел красную вывеску, она всегда здесь. Потом ещё через несколько шагов острым зрением заприметил незнакомую припаркованную машину. Ослепительно красную. Раньше её здесь точно не бывало. Может, кто-то приехал в гости или по делам?

Как вдруг Юрий заледенел, оглянулся и увидел номер машины. 771. Волосы на голове стали дыбом. Он побледнел ещё сильнее, став белым, как бумага для принтера, и резко сошёл с места, шагая вдвое быстрее.

Он уже подходил к подъезду, такому же как десятки вокруг, такому же, как его подъезд. Будучи пьяным можно было и не найти своего дома, раз пять позвонить не в тот домофон, так всё вокруг было поглощено водоворотом однообразия.

На входе стоял мужик. Надавил пальцем на кнопку. Пошла мелодия вызова. Чем домофон вообще отличается от обычного телефона?

Lady, hear me tonight

'Cause my feeling is just so right…

Слова песни повторились уже раз пятнадцать. Она была очень зацикленная, к тому же стояла на повторе.

Lady, hear me tonight

'Cause my feeling is just so right…

Юрий заглянул за плечо мужика. Может, забыл ключ, а может, это был хозяин той машины? Среди всех квартир горела красным огоньком та, в которую он позвонил, одна единственная. Квартира под номером семь. Юрий втянул воздух носом, стиснув челюсти.

Мужик зашёл. Юрий остался. Он передумал заходить, после таких-то дурных знаков, даже развернулся, но в последний миг пересилил себя, поймал дверь и шмыгнул следом. Пасть подъезда со скрипом затворилась.

В квартире было тихо. Шторы прикрыты, лишь тонкая полоска света падала на ковёр на стене. В тенях громоздились шкафы и полки с кучей всякого хлама, книг, бумаг, бессчётных сувениров и вещей вроде “когда-нибудь пригодится, кто такое выбрасывает?” На стуле задом наперёд сидел Заур. В той же рубашке, в какой был, только без пиджака, с расстёгнутыми верхними пуговицами, брюки сменились на спортивные штаны с тремя белыми полосками по бокам, а туфли на резиновые шлёпки.

На табуретке лежал сложенный синий галстук.

– Я сегодня водил первокурсников, меня этим назначили. Как там. Не помню. Короче, я их как стадо должен гонять и на вопросы отвечать. Так мне один знаешь, что изрёк? Говорит мне, “вы так хорошо говорите по-русски!”

Заур взял чашку чая с противоположной стороны от ручки, обхватив ладонью, хотя она дымилась.

– Ты чё пуговицы не пришил до сих пор?

Юрий глянул на расстёгнутый пиджак.

– Смеёшься?

– Может, и смеюсь. Ты же мне так и не объяснил, почему ты их оторвал. Я спросил, ты молчишь, а после первого раза я не переспрашиваю.

– Я купил пиджак.

– Ну.

– Пришёл домой, и как только переступил порог, вот эта пуговица отвалилась.

– Семь осталось, что ли?

– Да. Пересчитал, семь. На рукавах по три и вторая на груди.

– Оторвал бы на рукаве.

– И с одной ходить пуговицей?

– Ну так носят же пиджак с расстёгнутой нижней.

– Это твой пиджак так носить можно. Лучше уж расстёгнутый. Хотя… Может, надо было на рукаве.

Заур выпил кипяток за три глотка и встал. Понёс чашку.

– Думающий после.

Юрий смотрел в одну точку. Очнувшись, он глянул вслед другу.

– Эпиметей?

Ответа из кухни не раздалось.

На столе стоял компьютер. Когда-то это был компьютер Юрия. А ноутбук, лежащий на полке в его квартире, был ноутбуком Заура. Они поменялись по очевидным для обоих соображениям. Компьютер собирает пыль, отвлекает внимание – его нельзя просто спрятать, он всегда на виду, и к тому же клавиатура с экраном занимают половину стола. Для Заура же всё это не было проблемой. Для него в принципе не существовало проблем, и даже самые серьёзные затруднения он никак не воспринимал. Обычно он затыкал их, как нищий винодел дырки в старой бочке, какими-нибудь объяснениями. Или не затыкал. Зависело от того, с какой ноги встал. Если с правой – то лучше жизни, чем его, не придумаешь, и никаких проблем на самом деле нет, их люди изобретают себе сами, а если с левой – да плевать, само как-нибудь рассосётся. И так всегда.

Заур вернулся и залез на стул с ногами. Включил компьютер. Тот зашумел, как мотор старого автомобиля.

– Что-то произошло?

– Ничего.

Он обернулся и медленно измерил Юрия взглядом.

– Ты обычно в это время не приходишь.

– Я сам выбираю, когда отклоняться от расписания, а когда нет.

Заур принялся дёргать мышкой, что-то там открывая, попутно зевал, протирал глаза и чесал щёку.

– Неужели тебя ничего не беспокоит?

– Сейчас нет.

Заур откашлялся, вытер нос платком. Экран отражался в полуприкрытых глазах.

– Сходи развлекись, что ли.

– Зачем?

– Книжку возьми в библиотеке.

– Не хочу.

– Ты похож на молоток, – сказал Заур. – Ничего, кроме как забивать гвозди, не умеешь.

– Я тебе помешал?

– Да нет.

Какое-то время они молчали. Юрий не то размышлял, не то спал с открытыми глазами. Заур что-то делал на компьютере. Казалось, уже минут десять он совершенно не моргал.

– Тебе надо что-то с Алиной сделать. Закапывать не надо, ну ты понял. Ты же с плеча рубить умеешь, тебе раз плюнуть. В чём проблема. Хоть щас ей звони. Я тебе буду сигналить, что говорить.

– Позвоню.

– Рокочешь, как Харибда, – со слишком заметным сарказмом сказал Заур. Он не любил стараться в этом деле, иначе сразу возникало ощущение, что он какой-то актёр на сцене, и будто бы обязан корчиться перед публикой.

– Ага.

– О.

– Что? Я одно слово сказал.

– А грома больше, чем от молнии.

– Тебе кажется, что что-то произошло, и ты предположил, что это из-за Алины?

– Не мудрствуя лукаво, – ответил Заур. Он почесал висок обмякшими пальцами и добавил: – Косарь потом верну.

– Конкретнее.

– Скоро. Жди.

– Почему я должен ждать?

– Потому что я твой друг. А ты мне лучше ещё косарь займи.

– Не буду.

– Будешь.

– Почему?

– Что я тебя, не знаю?

Тишина, только щелчки мыши. Больше ничего про косарь не добавил, из чего стало понятно, что это было не всерьёз. Заур долго неподвижно смотрел в экран пока, наконец, не моргнул. Он обернулся, облокотившись на спинку стула, и произнёс многозначительную фразу:

– Ты мне можешь рассказать что угодно, плевать. Пусть даже если человека убил. Вообще что с горы, что под гору. Но закапывать я не пойду, у меня всю одежду жалко, старой нет, чтоб вымазать можно было.

Юрий опёрся локтями на колени.

– Я ничего не скрываю.

Впервые за много лет Заур видел, как Юрий врёт. Однако Заур никогда не переспрашивал после первого раза. Тем более, это был уже второй или третий раз, когда он переспросил за последний час, нарушив собственный принцип. Они сами не заметили, как в квартире стало душно и напряжённо. Вновь это ощущение. Юрий стал ёрзать, подпирая нос сложенными в замок руками. Так он себя часто чувствовал, когда что-то шло не по плану, когда вынужден был нарушить расписание ради какого-то неотложного дела. Когда тянуло закурить. Впервые это чувство было настолько сильным, что даже в тёмной мирной квартире Заура, напоминающей бункер, организованный на случай, если мир сойдёт с ума, от него было не укрыться.

Прошло много времени. Судя по тому, что полоска света на ковре покраснела, вечерело.

Заур ходил по квартире туда-сюда. Открыл шторы. Кровавый закат плеснулся в комнату. В конце концов, он застегнул одну пуговицу на рубашке и накинул пиджак.

– Пошли.

– Куда?

– На Кудыкину гору.

Дверь подъезда запиликала, отверзлась с оглушительным рокотом, и из бездны родились две пёстрые тени.

Не успели выйти со двора, как столкнулись с диковинным зрелищем. Дорогу перегородило аж три милицейские машины, вокруг которых топтались люди, и не абы какую дорогу, а именно ту, по которой они с Зауром каждый день ходили!

Впрочем, можно было легко обогнуть.

– Туда пошли.

Юрий промолчал. Они свернули, исчезнув за домом. Но когда Заур хотел пойти совсем другой тропинкой, друг остановился.

– Туда.

Заур оглянулся. Поворот на прошлую дорогу.

– Зачем? Там тоже жральня есть, ближе даже.

Молчание. Юрий стоял. Никуда, кроме как именно туда, он идти не собирался. Заур молча вернулся и пошёл за ним, поскрипывая туфлями. Он был прекрасно осведомлён о нездоровом соблюдении другом каждодневного и ежесекундного однообразия, и о причине этого тоже. Так у Юрия лучше получалось не думать о сигаретах.

Вокруг машин поднялся шум, а потом всё резко затихло, будто волна разбилась о берег, и море притаилось перед следующим ударом. К машинам вели длинного. Он уже был без очков, в футболке в облипку и штанах до щиколоток. Почему-то совсем не сопротивлялся, хотя даже наручников не было. Его засунули в беленький автозак, ударив на входе башкой об крышу. Напоследок он обольстительно улыбнулся ментам, и двери чуть не прищемили ему нос.

Людей уже опросили. Милиционеры сели в машины. Тот, что за рулём, повернул ключ, с пыхтением вздыхая.

– Чё?

– На заправку едем.

– Ты больной? Я ж говорил, заправься.

– Молчи.

– Вот ты даёшь…

Рация зашумела, мотор задырчал. Автозак вырулил на дорогу и разминулся с двумя другими машинами, отъехав на заправку в одиночку.

Юрий и Заур очутились на тротуаре, и милицейская газель проехала у них перед носом. Они пошли в ту же сторону, куда она уползла.

К бензоколонке подъехала иномарка. Дверь хлопнула. Девушка в платье с шуршащей фатиновой юбкой пошла оплачивать, на ходу пересчитывая бумажки, цокая каблуками. Клац, клац, клац, клац.