Сердце Ведуна. От Древнего Киева на Юг

Мысль о Киеве зрела в нём с каждым днём. Во-первых, это было дело практическое. У него на руках была его доля добычи: несколько хороших разбойничьих мечей, десяток отличных шкур, которые он отбил у разбойников в придачу к тем, что добыл сам, и увесистый кошель с серебряными монетами. В деревне всё это продать было некому, а в Киеве, на большом торге, за такое добро можно было выручить целое состояние.

Во-вторых, это была возможность развеяться. Уехать из мест, где каждый куст и каждый человек напоминал ему о событиях той ночи. Погрузиться в шум и суету большого города, где на него никто не будет смотреть с благоговением или страхом, где он снова станет никем – просто ещё одним приезжим из провинции. И, возможно, в этом людском море ему будет проще привыкнуть к своим "новым глазам".

А в-третьих, в глубине души его влекло и обещание Свенельда. "Спроси в Киеве гридня Свенельда. Для тебя место в дружине всегда найдётся". Эта мысль была как маленький уголёк, тлеющий в его сознании. Он ещё не был готов сменить свободу леса на службу князю, но сама возможность будоражила его.

Решение было принято. В один из дней он с самого утра начал собираться. Он тщательно упаковал шкуры в плотный тюк, обернул мечи промасленной тканью. С собой он взял лишь самое необходимое: свой охотничий нож, огниво, немного еды на дорогу и, конечно же, новый меч, подаренный Свенельдом, который теперь висел у него на поясе. Амулет-ворон надёжно покоился на его груди под рубахой.

Перед уходом он, как обычно, оставил в углу для Домового угощение – плошку молока и кусок хлеба с мёдом. Когда он это делал, то краем глаза заметил, как невидимый для других хозяин дома благодарно кивнул, и его аура потеплела. Этот безмолвный диалог стал для Радомира уже чем-то обыденным.

Последним делом он зашёл к Миладе. Ведунья встретила его на пороге, словно знала, что он придёт.

«Собрался в стольный град?» – спросила она вместо приветствия.

«Собрался, – кивнул Радомир. – Нужно добычу продать, да и… проветриться».

«Правильно, – кивнула она. – Нельзя долго сидеть на одном месте, когда в тебе проснулась сила. Сила требует движения, иначе она закиснет и отравит тебя. Но будь осторожен, Радомир. В Киеве духов не меньше, чем в нашем лесу. Просто они другие. Городские. Более хитрые и коварные. А людская злоба и зависть могут быть страшнее любого упыря».

Она дала ему с собой мешочек с высушенной полынью.

«Если почуешь злого духа рядом, брось щепотку в огонь. Дым его отпугнёт. И помни – твой амулет откроет тебе глаза, но ум и сердце – твои главные советчики. Слушай их».

Поблагодарив ведунью, Радомир закинул на плечо свой мешок, взял в руки тюк со шкурами и, не прощаясь больше ни с кем, покинул деревню.

Он шёл по знакомому тракту, но теперь дорога выглядела иначе. Он видел не просто дорогу, а энергетический след, оставленный сотнями путников. Он проходил мимо Чёртова оврага, и холодок пробежал по его спине. Даже днём это место казалось тёмным, и в воздухе витала тяжёлая, вязкая аура пролитой крови и предсмертной муки. Души убитых разбойников, неприкаянные и злые, всё ещё метались здесь. Радомир ускорил шаг, стараясь не смотреть в их сторону.

Путь в Киев открывался перед ним. Путь к богатству, к новым встречам, к новым опасностям. Он шёл навстречу своей судьбе, ещё не зная, какие испытания, какие искушения и какие неожиданные союзы готовит ему шумный и многоликий стольный град. Он шёл продать шкуры, а в итоге, возможно, продаст свою старую жизнь за новую, полную магии, стали и теней.

Глава 26: Ворота Киева

К концу второго дня пути Радомир увидел его. Киев. Город не вырастал из-за горизонта постепенно, а обрушивался на тебя сразу, стоило выйти из-за последнего лесистого холма. Он раскинулся на высоких днепровских кручах, и его вид одновременно захватывал дух и подавлял. Над зелёным морем лесов возвышались мощные бревенчатые стены и башни Верхнего города, где жили князь и бояре. На солнце тускло отсвечивали купола первых, ещё деревянных церквей и языческих капищ. Ниже, по склонам, лепился Подол – торгово-ремесленная часть, огромный, бурлящий муравейник, от которого даже на таком расстоянии доносился низкий, непрерывный гул, словно от растревоженного пчелиного роя.

Чем ближе он подходил, тем сильнее становились запахи. Воздух, прежде чистый и пахнущий лесом, теперь был пропитан сложной, едкой смесью: дымом бесчисленных очагов, запахом печёного хлеба, конского навоза, дёгтя, дублёной кожи и чего-то кислого, гниющего, что шло от сточных канав.

Но самым сильным потрясением для его новых глаз стала аура города. Если аура леса была зелёной, живой и в целом гармоничной, то аура Киева представляла собой хаотичное, бурлящее варево из тысяч цветов. Здесь смешивались в один клубок жадность, страсть, страх, благочестие, ненависть и отчаяние. Над торжищем висело грязно-жёлтое облако алчности, над домами богатых бояр – самодовольное багровое свечение, а из тёмных, узких переулков выползали серые, вязкие щупальца нищеты и безысходности. В этом эфирном месиве, как опарыши в мясе, копошились сонмы мелких, злобных духов, питающихся человеческими пороками. Радомир невольно схватился за амулет на груди – его слабое сияние казалось единственным островком покоя в этом океане хаоса.

Он присоединился к бесконечному потоку людей, телег и скота, вливавшемуся в город через Подольские ворота. Суета была невообразимой. Крестьяне тащили на продажу кур и гусей, ремесленники везли на телегах свой товар, куда-то деловито спешили купцы в дорогих сапогах, расталкивая плечами простолюдинов. Гремели колёса, мычали волы, визжали свиньи, ругались возницы.

Пройдя под гулкими сводами ворот, охраняемых суровыми гриднями в шлемах, Радомир окончательно погрузился в городскую клоаку. Улицы были узкими, немощёными, и после недавнего дождя превратились в настоящее болото из грязи, отбросов и навоза. Приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не вляпаться во что-нибудь или не угодить под колёса телеги. Из открытых дверей харчевен доносились крики, пьяный смех и запах дешёвого пива.

Радомир крепче стиснул свой мешок с добычей. В такой толпе процветали воры. Он видел их – юрких, незаметных людей с бегающими глазками, чьи ауры вспыхивали хищным, вороватым зелёным цветом. Они скользили сквозь толпу, как щуки в косяке лещей, высматривая беспечную жертву.

Его деревенская одежда и внушительная поклажа привлекали внимание. На него пялились со всех сторон. Какие-то полуголые оборванцы что-то выкрикивали ему вслед, но, наткнувшись на его холодный, тяжёлый взгляд и заметив рукоять меча на поясе, тут же ретировались.

Особенно его поразил один из переулков. Оттуда несло густым, приторно-сладким духом дешёвых благовоний, смешанным с запахом пота и пролитого вина. У входа стояла дородная, вульгарно размалёванная баба.

«Эй, красавчик! – крикнула она ему, сверкнув золотым зубом. – Заходи, не стесняйся! Девки у меня молодые, горячие! С дороги-то поди устал? Снимем твою усталость за пару монет!»

За её спиной, в дверном проёме, Радомир увидел двух девушек в тонких, почти прозрачных рубахах. Их лица были покрыты толстым слоем белил, а глаза обведены углём. Но за этой маской он видел их ауры – серые, полные унижения и тихой ненависти. И вокруг них вились маленькие, похотливые духи-лизуны, питающиеся этой атмосферой порока. Радомир брезгливо отвернулся и пошёл дальше.

Величие и грязь. Они существовали здесь бок о бок. Он видел богато украшенную резьбой усадьбу боярина, из-за высокого забора которой доносился смех, а рядом – развалившуюся лачугу, откуда выползал калека, протягивая руку за подаянием. Видел гридней в сияющих доспехах и детей-оборванцев, дерущихся за брошенную кем-то корку хлеба.

Киев был сердцем Руси – огромным, сильным, бьющимся, перекачивающим через себя богатства и людей. Но, как и всякое сердце, он был полон тёмных, грязных уголков, в которые лучше было не заглядывать. И Радомир, со своим новым, обострённым зрением, видел эту изнанку города слишком ясно. Ему нужно было как можно скорее сделать свои дела и найти тихое место для ночлега, подальше от этого бурлящего котла человеческих страстей.

Глава 27: Выгодная Сделка

Пробираясь сквозь людское месиво Подола, Радомир наконец вышел к сердцу всей торговой жизни Киева – к главному торжищу. Это была огромная площадь, гудящая тысячами голосов, заставленная рядами, лавками, телегами и шатрами. Здесь продавали всё, что только можно было представить: от горшков и лаптей до арабских скакунов и византийского шёлка. Воздух был тяжёлым от смеси запахов – пряностей, копчёной рыбы, свежевыделанной кожи, пота и денег.

Радомир, с его "новыми глазами", видел не только товар, но и его суть. Он видел, как над прилавком греческого купца, торгующего вином, витает дух обмана – маленький, скользкий бес, который помогал хозяину разбавлять напиток водой. Видел, как над рядами с оружием висит суровая, металлическая аура стали и пролитой крови. Это был целый мир, живущий по своим, неписаным законам.

Его товар был специфическим, и идти с ним в общие ряды, где торговали сеном и овощами, было глупо. Он искал покупателя посерьёзнее. Пройдя мимо крикливых зазывал, он направился в ту часть торга, где вели дела степенные, бородатые купцы, торгующие мехами и оружием – товаром, который шёл далеко на юг и на запад.

Он остановился у одной из самых богатых лавок. Она была сложена из добротного дуба, а навес был покрыт не простым драпом, а дорогим сукном. Хозяином был седой, тучный мужчина в расшитой серебром рубахе, с цепким и умным взглядом. Звали его Твердислав, и, судя по насыщенной, золотисто-жёлтой ауре, он был человеком удачливым и невероятно жадным.

«Что желаешь, молодец? Поглазеть или купить?» – спросил купец, оценивающе оглядывая крепкую фигуру Радомира и его поклажу.

«Продать», – коротко ответил Радомир и, не тратя времени на разговоры, развязал свой тюк прямо перед лавкой.

Когда он выложил на прилавок шкуры, по рядам прошёл тихий гул. Это были не просто белки и куницы. Здесь были две великолепные шкуры волка, рыжая, огненная лисица и, главное, – шкура того самого огромного секача, добытого в лесу. Рядом легли шкуры, отбитые у разбойников, – отборные, качественные меха, явно собранные для княжьей дани.

Глаза Твердислава загорелись. Это был товар высшего сорта. Такой мех пойдёт в Византию или в немецкие земли, и за него дадут чистое серебро.

«Добротный товар», – процедил он, стараясь сохранить равнодушный вид. Он провёл рукой по густой щетине кабана. – «Откуда такое добро, если не секрет?»

«Лес щедрый», – уклончиво ответил Радомир, не желая вдаваться в подробности.

Но Твердислав не был бы собой, если бы не попытался сбить цену.

«Хорош, хорош… Но вот тут, видишь, – он ткнул пальцем в почти незаметную царапину на шкуре, – подпалина. А здесь мех чуть свалялся. Работа грубая, деревенская… Много за такое не дам».

Радомир молча слушал, наблюдая, как аура купца начинает вибрировать от алчности. Он не стал спорить. Он просто развернул второй свёрток. С глухим стуком на прилавок легли трофейные мечи. Четыре простых, но крепких разбойничьих тесака, и пятый – клинок атамана, в добротных ножнах.

Теперь даже Твердислав не смог скрыть своего удивления. Мечи были ходовым товаром. Их покупали и дружинники для походов, и наёмники, и даже простые горожане для самообороны.

«Так ты не только охотник, но и воин?» – с новым уважением спросил купец.

Радомир промолчал, давая товару говорить за себя.

Начался торг. Это был настоящий спектакль. Твердислав причитал о плохих временах, о жадности варяжских купцов, о рисках. Радомир стоял молча, несокрушимый, как скала. Он назвал свою цену, высокую, но справедливую, и не уступал ни монеты. Он видел ауру купца, видел, как тот просчитывает свою баснословную прибыль, и это придавало ему уверенности.

Наконец, поняв, что этот угрюмый парень не из тех, кого можно обвести вокруг пальца, Твердислав сдался.

«Будь по-твоему, лесной дьявол!» – прокряхтел он. – «Забирай свои деньги, пока я не передумал!»

Он отсчитал из тяжёлого кожаного кошеля оговоренную сумму. Это было целое состояние для деревенского жителя. Звонкие серебряные гривны, тяжёлые и холодные, легли в подставленную ладонь Радомира. Их было столько, что он с трудом уместил их в свой кошель. Теперь он был богат.

Когда Радомир уже собирался уходить, Твердислав остановил его.

«Постой, молодец. Вижу, парень ты крепкий, и товар у тебя знатный. Если ещё что из леса принесёшь или меч какой добудешь – неси прямо ко мне. Для тебя цена всегда будет хорошая. Да и тебе совет дам – с такими деньгами по тёмным переулкам не шастай. Нож под ребро получишь быстрее, чем до корчмы дойдёшь. Найди себе постоялый двор поприличнее, да держи ухо востро».

Радомир кивнул в знак благодарности. Совет был дельным.

Он отошёл от лавки, чувствуя на спине завистливые взгляды других торговцев. В его кошеле приятно звенело серебро. Но эта тяжесть была не только приятной, но и опасной. Теперь он был не просто охотником, а богатым человеком. А в Киеве богатство привлекало не только уважение, но и большие проблемы. Он оглядел кишащую людьми и духами площадь и понял, что его приключения в этом городе только начинаются.

Глава 28: Встреча в Корчме

Следуя мудрому совету купца, Радомир решил не искушать судьбу и найти место для ночлега, пока не стемнело. Он выбрал не дешёвую харчевню на Подоле, полную пьяной голытьбы и сомнительных личностей, а направился в Верхний город. Пройти туда было сложнее, стража у ворот пропускала не всех, но вид его дорогого меча и уверенная осанка сделали своё дело.

Здесь, наверху, было чище, спокойнее, и люди были другими. Он нашёл приличный на вид постоялый двор, где останавливались купцы и вольные дружинники. Заплатив пару серебряных монет, он снял небольшую, но чистую комнатку, где наконец-то смог оставить свою теперь уже ненужную поклажу и вздохнуть свободнее.

К вечеру голод дал о себе знать. Радомир спустился в общую залу, которая одновременно служила и корчмой. Помещение было просторным, с низким потолком из тёмных балок. В большом очаге гудел огонь, а в воздухе стоял аппетитный запах жареного мяса и хмельного пива. За длинными столами сидели люди – кто-то тихо ел, кто-то вполголоса обсуждал свои дела. Обстановка была куда приличнее, чем на Подоле.

Радомир сел за свободный стол в углу, заказал у проворной девки-служанки кусок жареной свинины и большую кружку пива. Он сидел, откинувшись на стену, и просто наблюдал, изучая ауры присутствующих. Вот варяжские наёмники – их сияние было холодным, сине-стальным, как зимнее небо. Вот богатый купец, чей золотистый ореол дрожал от беспокойства.

Внезапно дверь корчмы распахнулась, и в залу вошла группа дружинников в княжеской ливрее. Их было человек пять, и они вели себя шумно и уверенно, как и подобает людям, чувствующим себя хозяевами города. Радомир мельком взглянул на них и уже хотел отвернуться, как вдруг узнал того, кто шёл во главе.

Это был Свенельд.

Гридень выглядел совсем иначе, чем во время их последней встречи. На нём была чистая, добротная одежда, поверх которой – лёгкая кольчужная рубаха. Ссадина на скуле зажила, оставив лишь розоватый шрам, который ничуть его не портил. Он смеялся, переговариваясь со своими людьми, и казался совершенно другим человеком – не измотанным беглецом, а уверенным в себе командиром.

Их взгляды встретились. Свенельд на мгновение замер, затем на его лице отразилось удивление, сменившееся искренней, радостной улыбкой.

«Радомир! Какими судьбами!» – он широким шагом направился прямо к его столу, оставив своих товарищей. – «Не ожидал тебя увидеть в Киеве так скоро!»

«Решил продать добычу, – просто ответил Радомир, поднимаясь, чтобы пожать протянутую ему руку. – Да и развеяться».

«И правильно сделал! – Свенельд по-хозяйски опустился на лавку напротив. – Девка, нам с другом моим по кружке лучшего мёду!»

Он с любопытством оглядел Радомира.

«А ты изменился. Взгляд какой-то… другой стал. И меч смотрю, новый, – он кивнул на подарок. – К лицу тебе».

Радомир ничего не ответил про взгляд, лишь коротко поблагодарил за меч.

«Я князю всё доложил, – понизив голос, сказал Свенельд. – И про разбойников, и про отвагу мужиков из Полесья. И про тебя особо. Святослав был в ярости из-за нападения, но доволен, что дань вернули. А за твою помощь он велел передать благодарность. Так что в Киеве ты гость желанный».

Подоспела служанка, поставив перед ними две тяжёлые глиняные кружки с ароматным мёдом.

«За встречу!» – сказал Свенельд, и они сдвинули кружки.

«А в Киеве сейчас шумно, – продолжил гридень, сделав большой глоток. – Не знаешь, почему? Князь наш вернулся из похода с победой и по такому случаю решил устроить праздник для города. А какой праздник без доброй драки? Через три дня на большом ристалище будет турнир. Любой вольный муж, что умеет держать в руках меч, может помериться силой. Награды обещают знатные: серебро, оружие, кони. Весь цвет воинства киевского там будет, и варяги, и степняки вольные».

Он хитро прищурился, глядя на Радомира.

«Я видел, как ты бьёшься в лесу. Уверен, и на ристалище не оплошаешь. Чем не способ и себя показать, и деньжат по-лёгкому срубить? А после турнира – ещё веселее».

«Что же может быть веселее?» – спросил Радомир.

«Поход! – глаза Свенельда загорелись азартным огнём. – Князь решил, что печенеги на южных границах совсем распоясались. Пора их немного проучить, пока зима не настала. Собирается большое войско. Пройдёмся огнём и мечом по их степям, нагоним страху, возьмём полон да добычу. Весёлая будет прогулка! Добрая сеча, степной ветер да слава!»

Он наклонился к Радомиру через стол.

«Я своё слово помню, охотник. Я говорил с князем. Он не против взять тебя. И я предлагаю тебе вот что: записывайся на турнир, покажи себя. А потом – пошли с нами в поход. Не простым наёмником, а в мою дружину. Посмотришь мир, добудешь славу, а может, и долю княжескую. Что скажешь на это? Твоя сила нужна не только в лесу, Радомир. Настали времена, когда такие, как ты, нужны Руси».

Предложение было прямым и заманчивым. Радомир посмотрел в горящие глаза Свенельда, на его сияющую ауру, полную жизненной силы и воинского азарта. Он почувствовал, как этот азарт передаётся и ему. Турнир. Поход на печенегов. Это было то самое движение, та самая большая вода, о которой говорила Милада. Это был вызов.

Он сделал глоток мёда, обдумывая предложение. Его тихая жизнь в лесу закончилась в ту ночь, когда он взял в руки рогатину, чтобы отомстить за павших дружинников. Возможно, и не было пути назад. Возможно, его дорога теперь лежала рядом с такими людьми, как Свенельд.

Глава 29: Приглашение

Мёд, густой и сладкий, приятно согревал изнутри, разгоняя по жилам тепло. Радомир слушал рассказы Свенельда, и шумная атмосфера корчмы отступала на второй план. Гридень говорил о киевской жизни, о службе, о нравах бояр, о предстоящем празднике, и перед Радомиром разворачивалась картина мира, бесконечно далёкого от его лесного быта. Это был мир большой политики, интриг и великих походов.

«…так что сейчас весь город гудит, как растревоженный улей, – Свенельд осушил свою кружку и с громким стуком поставил на стол. – Все готовятся к празднику. Купцы ждут прибыли, чернь – зрелищ и дармовой выпивки, а мы, воины, ждём главного».

«Турнира?» – уточнил Радомир, подхватив нить разговора.

«Именно! – глаза Свенельда азартно блеснули. – Для таких, как мы, это лучшая часть любого праздника. Не девок за юбки по углам щупать, – он хмыкнул, кивнув на своих дружинников, которые уже вовсю флиртовали со служанкой, – а помериться силой с достойным противником. Узнать, чего ты стоишь на самом деле».

Он наклонился через стол, его голос стал ниже и серьёзнее.

«Я видел тебя в бою, Радомир. В той проклятой заварушке в овраге. Ты бьёшься не как селянин, что первый раз топор в руки взял. Ты бьёшься как зверь – с яростью, но с холодным умом. Ты двигаешься правильно, инстинктивно. Этому не научишь в строю. Это либо есть в крови, либо этого нет. В тебе – есть».

Похвала от такого опытного воина была ценнее любого серебра. Радомир почувствовал, как в груди разливается тепло, но внешне остался невозмутим.

«Я видел, как ты завалил их атамана, – продолжал Свенельд. – Того рыжего борова. Он был опытным бойцом, я знал его, он раньше у одного боярина служил, пока не сбежал. А ты уложил его, как кабана на охоте. Быстро и безжалостно».

Он откинулся на спинку лавки, скрестив руки на груди.

«И я вот о чём подумал. Князь Святослав ценит две вещи превыше всего: верность и силу. Твою верность он уже видел – ты пришёл на помощь его людям, не прося ничего взамен. Но твою силу он знает лишь с моих слов. А князь наш таков, что верит больше своим глазам, чем чужим ушам».

Свенельд подался вперёд, его взгляд стал прямым и пронзительным.

«И вот моё предложение, охотник. Запишись на турнир. Выйди на ристалище. Тебе не обязательно побеждать, хотя, чует моё сердце, ты многих удивишь. Тебе нужно лишь показать себя. Показать свою хватку, свою ярость, свою стойкость. Князь будет там, он будет смотреть на каждого бойца. Пусть он увидит тебя не в лесной чаще, а на арене, в честном бою. Пусть он сам оценит, из какого теста ты сделан».

Это было больше, чем просто предложение испытать удачу. Это был продуманный ход, приглашение на смотрины. Свенельд предлагал Радомиру кратчайший путь к княжескому вниманию, минуя годы службы простым воином.

«А когда он увидит, – Свенельд понизил голос почти до шёпота, – когда он увидит, я снова замолвлю за тебя слово. И тогда можно будет говорить о походе на печенегов. Но ты пойдёшь уже не как безвестный наёмник, а как человек, которого отметил сам князь. А это, поверь мне, большая разница. Это другой почёт, другая доля в добыче и другое будущее».

Он замолчал, давая Радомиру обдумать сказанное. В его ауре не было ни лжи, ни хитрости. Лишь чистое, почти отеческое желание помочь человеку, которого он уважал, и заполучить в свою дружину сильного бойца.

Предложение было заманчивым до головокружения. Радомиру, привыкшему к одиночеству и тишине, сама мысль о выходе на арену перед тысячами глаз была дикой. Но с другой стороны, это был вызов. Прямой и понятный. Доказать себе и другим, на что он способен.

Он вспомнил скуку и напряжение последних дней в деревне. Он сбежал оттуда в поисках чего-то нового. И вот, это новое само нашло его в киевской корчме. Судьба протягивала ему руку. И было бы глупо её не принять.

Радомир поднял свою кружку с мёдом.

«Где записываются на этот ваш турнир?» – спросил он, и в его голосе прозвучали новые, стальные нотки.

Свенельд широко, победно улыбнулся.

«Я так и знал, что ты согласишься! Завтра с утра я сам отведу тебя, куда надо. А теперь давай выпьем! За будущих чемпионов!»

Глава 30: Запись на Турнир

На следующее утро Радомир проснулся задолго до рассвета, по своей деревенской привычке. Но вместо привычной тишины его встретил гул просыпающегося города. Он умылся ледяной водой, прогоняя остатки хмеля после вчерашних посиделок со Свенельдом. Взглянув в осколок полированного металла, служивший зеркалом, он увидел решительное лицо и холодный блеск в глазах. Решение было принято, и он не собирался отступать.

Как и было уговорено, вскоре после восхода солнца в дверь его комнаты постучали. Это был Свенельд, свежий и бодрый, словно и не было вчерашнего мёда.

«Готов прославиться, охотник?» – с усмешкой спросил он.

Радомир молча кивнул, взял с лавки свой новый меч и последовал за гриднем.

Они вышли на улицы Верхнего города, которые уже были полны народу. Свенельд уверенно вёл его по лабиринту переулков, мимо богатых боярских усадеб и строящихся церквей. Люди почтительно уступали дорогу княжескому дружиннику, и Радомир, идущий следом, впервые почувствовал, что значит быть частью этой силы.

Место, куда они направлялись, находилось недалеко от княжеского детинца. Это был большой, обнесённый частоколом двор, служивший плацем для тренировок дружины. Здесь уже собралась немалая толпа. Воины всех мастей и возрастов – здоровенные, светловолосые варяги, переговаривающиеся на своём гортанном языке; суровые, бывалые русичи, ветераны многих походов; несколько жилистых степняков-наёмников с кривыми саблями. Все они пришли с одной целью – вписать своё имя в списки участников турнира.

В центре двора за грубо сколоченным столом сидел седой, усатый боярин в дорогом кафтане, а рядом с ним – дьяк с гусиным пером и дощечкой, покрытой воском. Боярин зычным голосом выкрикивал правила, которые, впрочем, были просты и понятны любому воину.