Угадай убийство

– Алеша, да ты что… а вдруг она еще жива? Вдруг…

– Как это жива?! – заорал он, и Света испуганно отпрянула. – Что вы несете? Она уже была холодная. Провисела там весь день! Но зачем она это сделала? Зачем?

И он словно маленький ребенок горько заплакал. На какой-то момент Свете показалось, что у Алеши случилось очередное обострение, и всю эту историю он выдумал в своем шизофреничном сознании. А Фаина жива и здорова.

– Тебе надо вызвать скорую помощь и полицию, – повторила Света, проговаривая каждую букву и стараясь оставаться спокойной, хотя внутри все клокотало от ужаса.

Алеша поднял на нее свой обезумевший взгляд.

– А полицию то зачем?

– Потому что повешение. Они должны зафиксировать, что Фаина Александровна сделала это сама.

Света не знала, как объяснить весьма импульсивному человеку, с документально подтвержденной нездоровой психикой, что бывают такие ситуации, когда людей убивают. Даже таких одиноких старушек, какой была его мать. В тихом омуте, как известно, всякое может быть. Все это Света вычитывала в своих любимых детективных романах, авторства Михалковой и Поляковой, только подробно говорить Алеше не рискнула.

И не зря. Алеша и так взорвался на глазах:

– Вы что, хотите сказать, что маму могли убить? Но кто? Кто?!

Он прокричал это если не на весь дом, то на весь подъезд точно, и одновременно завыл еще сильнее. Еще пару таких криков и соседи не только проснуться, но и выползут из своих кроватей на площадку, чтобы разобраться с источником шума. А Свете сейчас только разборок с ними не хватало!

Впрочем, вопрос его не был лишне смысл. И действительно, кому могла помешать одинокая пенсионерка?

– Нет, так просто положено, – попыталась она успокоить разбушевавшегося парня. – Это всегда так делается.

Он непонимающе глядел на нее. Руки его подрагивали, зрачки были расширены, да и сам взгляд и все выражение его лица казались дикими. Того гляди, он набросится на нее.

Света, сделав знак рукой, взяла телефон и набрала номер сначала скорой, чтобы не раздразнить и без того агрессивного гостя, затем пообщалась с полицией.

– Пожалуйста, пойдемте со мной! – умоляюще попросил Алеша.

– С тобой?!

Она вздрогнула. Меньше всего ей хотелось сейчас выходить на улицу и идти в соседний дом. Тем более смотреть на труп ее бывшей учительницы.

– Я думаю, тебе лучше самому…

Алеша опять закричал.

– Нет! Я не выдержу один! Не выдержу, понимаете! Там мама, она мертвая! Мертвая, понимаете вы или нет!

Он обхватил руками голову, осел на пол и зарыдал, будто большой ребенок. Впрочем, именно им он сейчас и был. Свете ничего не оставалось, как дотронуться до его подрагивающих плеч и согласиться на путешествие в ночь.

– Там все время играла песня, – сказал ей Алеша, когда они походили к дому, в котором до вчерашнего дня мирно жила Фаина Александровна. Стоило им выйти на улицу, как он немного успокоился, прекратив подвывать. Теперь о недавней истерике напоминал лишь дрожавший голос.

– Какая такая песня? – недовольно спросила Света. Стоило ей выйти на улицу, как мирное настроение упало ниже плинтуса и вернулось привычное раздражение. Ее практически среди ночи вырвали из постели, чтобы идти осматривать труп. Готовый сюжет для ее любимых детективов.

– «Фаина», группы «На-На». Помните такую?

– Конечно, мы под нее на дискотеках танцевали.

– Вы ходили на дискотеки?

– А почему я должна была не ходить?

Тут Света обиделась. Неужели и Алеша считает ее настолько несуразной, что и подумать не мог, как такая великовозрастная клуша в принципе могла подойти к танцевальному залу ближе, чем на километр? И уж если пришла туда, то явно исключительно для одиночных танцев?

Он смутился, заметив выражение глубокой обиды на лице Светки.

– Да, нет, я просто… Ну… Вы всегда такая серьезная и спокойная, что трудно представить, как отрываетесь на дискотеках.

– Я не всегда такой была, – ответила она и больше не сказала ни слова, пока они не дошли до квартиры, поднимаясь по темной лестнице.

Врешь, вновь сказал ей внутренний голос. Ты всегда была такой, хоть и ходила на дискотеках. Тебе всегда говорила мама, что именно на дискотеке ты сможешь кого-нибудь встретить. И ты шла туда с твердым убеждением, что никого не встретишь, и никто на тебя там не посмотрит. Именно так всегда и бывало.

Так ты и осталась одна, напоследок пригвоздил он.

Свою первую и последнюю любовь Света встретила действительно на дискотеке.

Свою первую и последнюю любовь Света навсегда потеряла под звуки музыки.

Алеша тем временем открыл дверь, вошел в квартиру, где везде уже горел свет. Савельева медленно прошла за ним.

– Может, не топтать лишний раз, – вяло попыталась она его остановить, хотя и понимала – если Фаину вдруг и убили, в чем она все же сомневалась, то великовозрастный сынок уже все вокруг затоптал. Ни одна следственная бригада в уликах теперь не разберется.

– Мама, – снова завизжал Алеша, едва войдя в комнату.

Света заглянула из коридора в гостиную. Посреди комнаты валялся перевернутый стул, на диване, украшенном зеленым гобеленом, лежала мертвая Фаина, с какой-то нелепой улыбкой на лице. Приглядевшись, Света поняла, что это странный рисунок губной помады, имитирующий широкую, как у глупого клоуна, улыбку. Рядом валялся шутовской колпак такого же красного цвета.

Алеша стоял на коленях у дивана, целуя руку мертвой матери, и не переставая рыдал. Если бы Савельева не знала об отклонениях в его психики, со стороны это могло показаться дешевым спектаклем, рассчитанным явно на неискушенного зрителя.

– Что у нее с лицом? – тихо спросила она, подходя к дивану. Вблизи нарисованная улыбка выглядела просто жутко.

– Песня, – вместо ответа прохрипел Алеша. – Здесь все время играла песня. Он там, видите магнитофон стоит. Посмотрите.

Света увидела на комоде черный магнитофон, старого образца, каких сейчас не сыщешь даже в интернете, и рукавом нажала кнопку проигрывания. Внутри виднелась кассета, которая сразу зашуршала бобиной.

Фаина, Фаина, Фаина, Фаина, Фай-на-на.

Фаина, Фай-на-на, ах, люблю тебя, Фаина-Фаина!

Света дернулась и выключила проигрыватель. Почему-то сейчас эта песня звучала довольно жутко.

– Разве Фаина Александровна слушала такую музыку? – удивленно спросила она. Ей всегда казалось, что Фаина-учительница, Фаина-модница, Фаина-кокетка не слушает ничего, кроме классической музыки.

Давным-давно, когда Савельевой немногим было лет пятнадцать, Фаина принесла ей кассету с записями классической музыки. Там были и отрывки из «Реквиема» Моцарта, «Лунная соната» Бетховена, в те юные годы просто поразившая Свету своей грустью, «Времена года» Вивальди и еще с двумя десятками других композиций в шикарном звучании. Та маленькая кассета, которую Фаина записала самостоятельно с каких-то других сборников и альбомов, стала первым проводником Светы в удивительный мир музыки. Это было самым лучшим подарком и кассету она буквально заслушала до дыр.

Современную музыку, будь то «На-На», будь то дуэт «Чай Вдвоем», или Руки вверх!», или тем более разнообразные современный группы и певички-однодневки, Фаина Александровна не переносила на дух. Савельева хорошо это знала. Может быть лучше самого Алеши. Проще было представить Филиппа Киркорова в образе дипломата министерства иностранных дел России, чем Фаину танцующую под «Выбирать чудо» Нюши или «Зеленые волны» Zivert.

– Пошлятина, – изрекла она как-то при Светке, когда то ли на радио, то ли по телевидению заиграла песня Кая Метова «Position number 1». – Как это может нравиться?

– Поколение меняется, – ответила ей Савельева и взгрустнула. Она сама любила ретро-музыку и с каждым годом все больше и больше разочаровывалась в современных композициях, понимая, насколько сильно падает уровень и качество музыки. Даже нынешние каверы на известные треки, которые в большом количестве клепали новые звезды с двадцатых годов, уступали по качеству каверами, которые пусть и редко, но появлялись в нулевые годы.

А когда на одном из сборных концертов передавали песню Стаса Костюшкина «Женщины я не танцую», и Фаина случайно оказалась в гостях у Светы, то пожилая женщина попросту ужаснулась увиденному.

– В наше время, если бы такое музыкальное чудо появилось на «Песне года», на следующий же день вся редакция была бы вышвырнута из «Останкино» в 24 часа и на пушечный выстрел не подпущена потом больше никогда к музыке!

На экране бывший солист дуэта Чай вдвоем, так сильно нравившегося Свете в начале 2000-х, танцевал с голым торсом перед рядами перевозбужденных женщин, примерно возраста Светы. Ничего красивого в танце, Савельева, действительно не находила. А идиотская улыбка на лицах и полная потеря чувства собственного достоинства у некоторых поклонниц приводила в смущение.

И вот только что на всю квартиру солисты модной в девяностые группы пели песенку про Фаину. Они вопрошали про ее серебристый смех, и эта фраза звучала особенно жутко, если посмотреть на нарисованную помадой улыбку мертвой учительницы.

Тишина комнаты нарушалась редкими всхлипываниями Алеши у тела матери. Света хотела было достать кассету из магнитофона, но вовремя спохватилась.

– Алеша, ты уже брал кассету?

– Что? – тот поднял красное от слез лицо и недоуменно посмотрел на ночную спутницу.

– Кассету доставал? Трогал руками?

– Нет, я только… только выключил магнитофон. Не знаю, откуда он.

– В смысле?

– Я не видел такого у мамы.

Это еще больше не понравилось Свете. Представляя себя Ольгой Рязанцевой из романов Татьяны Поляковой, так горячо ее любимой, или одним из двух сыщиков из романов Елены Михалковой, будь то Бабкиным или Илюшиным, Света достала из кармана куртки печатки и надела их.

– Что вы делаете? – Алеша следил за ее манипуляциями с округлившимися глазами. Он на мгновение даже перестал рыдать и всхлипывать, чем очень сильно порадовал Савельеву.

– Посмотрю кассету.

– А перчатки…

– А перчатки, чтобы не было отпечатков лишних.

– То есть…

– Алеша, помолчи, пожалуйста!

Света осторожно достала из кассетника кассету. Тут же нахлынула ностальгия. Кассеты, старые магнитофоны, теплый звук. Как же давно все это было. И сколь в трагичной ситуации вдруг вернулось в жизни. На кассете не было никаких опознавательных знаков кроме латинских букв, наверняка обозначавших серию или марку. Она выглядела довольно старой, хотя звук записан весьма качественно. Света повертела ее в руках.

Сторона А. Сторона В.

Песня «Фаина» записана на первой стороне несколько раз. Обычно на кассету вмещалась примерно половина любого альбома. Песен семь, может чуть больше, как она помнила из молодости и детства. Когда заканчивалась одна сторона, магнитофон автоматически переключал ее на другую сторону, так что необязательно было ее вынимать. Точно также было и здесь.

Света перевернула кассету на другую сторону, убавила звук и включила. Снова песня «Фаина». Магнитофон гонял ее по кругу.

Странно.

Савельева нахмурилась. Решила перемотать вперед. На всей кассете из десятков возможных песен записана только одна?

– Что вы делаете? – Алеша неожиданно вырос прямо за спиной Светки, что та едва не подпрыгнула. В голосе сына Фаины слышалась злость.

– Не пугай меня так!

– Что вы ТУТ делаете? – вновь повторил он свой вопрос, несколько грубее.

– Просто проверяю.

Она перемотала почти под самый конец записи, и везде играла одна «Фаина».

– Да нет, тут только одна песня записана. Бред какой-то.

– Почему?

Света выключила музыку.

– Зачем записывать на кассету всего одну песню и играть ее по много раз? Это точно не магнитофон твоей матери?

– У нее такого не было! Я же вам уже говорил! Чего еще хотите услышать?!

Света оглядела комнату. Она все больше и больше была уверена в том, что несчастную пожилую учительницу русского языка и литературы попросту повесили. Вот только зачем? Ну, допустим, это были грабители. Может быть, даже хотели выдать за самоубийство. Что тут только воровать?

А может быть, это был и вовсе… Алеша.

При этой мысли Света вздрогнула и посмотрела на богатыря, который по-прежнему сверлил ее непонимающим взглядом. Мог ли он в приступе агрессии убить свою мать?

Вполне. И в то же время зачем? Он искренне ее любил. Ради чего? Квартиры? Но у него есть отдельное жилье. Деньги? Но Фаина никогда не была миллионершей, и ради скромных накоплений и гипотетических ценностей, играть с огнем и выбить себе километровый срок в тюрьме… Так себе затея. Впрочем, и на гениального преступника-комбинатора Алеша не походил.

И тем более, если сынуля и мог убить свою мать, после того как что-то в его голове переклинило, зачем рисовать эту дурацкую улыбку? Надевать колпак? Кстати, откуда он вообще здесь? Зачем тащить откуда-то магнитофон и записывать эту песню? Песню старенькой попсовой группы, которую так люто ненавидела Фаина?

Ничего не складывалось. Света вдруг поняла, как трудно себя ощущать детективом или сыщиком. В книжках ее любимых писательниц все гораздо легче.

Наконец на лестнице послышались шаги, и из прихожей раздались голоса.

– Вызывали?

Это была скорая. Следом, почти сразу приехала полиция.

Врачи констатировали смерть от асфиксии, полицейские деловито обходили квартиру, записывая показания Алеши и Светы. Савельева рассказала про магнитофон, о чем почему-то видно забыл сказать Алешка.

– Песня? – недоуменно переспросил сержант.

Света указала на магнитофон. Тот в латексных перчатках подключил магнитофон. Снова раздались знакомые слова песни.

Фаина, Фаина, Фаина, Фаина, Фай-на-на.

Фаина, Фай-на-на, ах, люблю тебя, Фаина-Фаина!

– Ретро, блин, – сказал кто-то из врачей.

– Херня, – хмыкнул один из полицейских.

Сержант, не выключая песни, оглядывал магнитофон.

– Это ваш магнитофон?

– Нет, – ответил Алеша. – Его тут не было. Первый раз вижу. Я же говорил уже!

На самом деле об этом парень полиции не говорил.

– Откуда же он взялся?

Фаина, Фаина, Фаина, Фаина, Фай-на-на.

– Да выключи ты эту муть, невозможно же, – недовольно сказал сержанту его напарник.

Тот хотел было выключить магнитофон, но внезапно песня оборвалась. Практически на середине. Громким щелчком.

– Все, музыки не будет, – перефразировал дугу известную фразу из фильма фельдшер, собиравший чемодан. Они уже готовились уехать.

Полицейский снова хмыкнул.

А затем в комнате заиграла совсем другая песня.

Долгие века ищем мы любовь по свету,

А за нами пыль да воронье.

В небе облака, на кресте рука

Впереди любовь и кровь6.

– Это еще что? – полицейские воззрились друг на друга.

Света замерла. Значит, на кассете была записана еще одна песня. В самом конце. Что это могло значить?

Глава 5

Игры

Оставь меня здесь, лети, помоги

Люди слепые нам не простят,

Ах, ангел, нам не простят, что мы другие7.

То была долгая ночь.

Савельева вернулась домой только к утру. В принципе, она вполне могла бы вернуться намного раньше, но полицейские не отпускали ее. Вишенкой на торте стало поведение Алеши.

Когда заиграла старая песня Цыгановой, Света воскликнула:

– Это же «Любовь и смерть»!

В квартире как раз появился следователь местного ОВД. Ни его имени, ни фамилии Света не запомнила. Зато после ее комментария он с недовольством повернулся к ней.

– Что вы сказали?

И он, и сержант, выполнявший осмотр места возможного преступления, были людьми немолодыми, но похоже никогда не слышали о такой песне, и, возможно, особо не понимали, кто вообще такая певица Цыганова.

– Вы никогда не слышали такую композицию? Это самое начало девяностых, год 1992-й, наверное. Музыка тогда ощутимо трансформировалась на фоне появившейся в стране свободы и вседозволенности, и появилось множество новых музыкантов. Первые настоящие клипы. А по этой песне просто роскошный для тех времен клип был снят!

На Савельеву представители следственных структур внезапно посмотрели, как на дуру, не поняв краткого исторического экскурса. Собиравшиеся уходить врачи скорой помощи еле слышно фыркнули. Света сразу же стушевалась.

– И про что этот клип и песня? – непонимающе уставился сержант на Свету.

Она немного растерялась.

– Ну… о любви, о вечности. Люди рождаются и умирают во имя любви.

– Банальщина, – напоследок изрек фельдшер.

– Никогда не слышал и не видел, – добавил сержант полиции. В его знаниях музыка девяностых явно ограничивалась треками Отпетых мошенников, Hi-Fi и «Руки вверх» с ошибочно отнесенной к этому периоду нетленкой про «забирай меня скорей и целуй меня везде»

Света пока что не понимала одного – при чем здесь песня «Фаина», и песня Цыгановой?

Любовь и смерть, добро и зло, а выбрать нам дано одно…

И как она вообще оказалась записана на кассете? Кто принес этот магнитофон? Ведь, если верить словам Алеши, у Фаины Александровны не было такого устройства. Это не нравилось еще больше. Получается, если Фаину действительно убили, убийца зачем-то нарисовал нелепую улыбку на ее лице, надел шутовской колпак и оставил магнитофон.

Господи, зачем?

– Да какая вам разница, кто поет эту хрень! – заорал вдруг Алеша, вскочил, подлетел к полицейскому и выхватил у того кассету из рук. После чего швырнул на пол и принялся топтать. От кассеты по комнате разлетелись мелкие кусочки пластмассы.

– Э! – заорал полицейский, в комнату на крик прибежал еще один, и вдвоем они быстро скрутили обезумевшего Алешу. Тот продолжал вырываться из их рук.

В общем, это и усложнило и без того тяжелую ночь.

Следователь начал допросы. На Свету он смотрел как на подозреваемую и тщательно выспрашивал об Алеше.

– Он болен, да?

– Почему вы так решили?

– У него на лице написано крупными буквами – псих.

– Да, вроде у него есть какое-то заболевание, я, правда, не помню, что именно.

– Шизофрения? Расстройство личности? И вкупе с тяжелым алкоголизмом?

– Что, простите?

Следователь ухмыльнулся.

– Вы же друг семьи, так?

– Ну, отчасти…

– И хорошо знали убитую?

– Убитую?

– Да, Светлана Александровна, убитую. Судмедэксперт еще не сделал заключение, но то что мы видели, и что косвенно подтвердили коллеги со скорой, это что угодно, только не самоубийство. Вашу знакомую учительницу убили. И еще более интересен сей факт с маскарадом, магнитофоном и этой дурацкой песней. Вернее, двумя песнями. А второй факт, который я тоже успел поднять за столько короткое время – это ее сын Алексей Константинович, состоящий на учете в психоневрологическом диспансере. Странная ситуация, не находите?

Света пропустила мимо ушей комментарий относительно и без того удручающего психического состояния сына Фаины.

– Кому понадобилось ее убивать?

– Вот это и предстоит выяснить. Совершенно непонятно, зачем паренек выхватил кассету и разломал ее. Это вещественное доказательство.

– Вы же не думаете, что…

Следователь отрезал:

– Я думаю обо всем, поверьте. Теперь на кассете точно остались его отпечатки и установить были ли они там ранее, или появились только сейчас в результате сего перфоманса, уже нельзя. Кстати, ваши отпечатки там тоже есть?

Сказано это было так, словно перед ним лежали несколько томов уголовного дела с кучей доказательств виновности серийной убийцы Светы Савельевой.

– Мои отпечатки?

– Вы же брали кассету в руки?

Сказано не столько вопросительного, сколько утвердительно.

– Брала. В перчатках. Я трогала магнитофон и кассету перчатками, чтобы не…

– Зачем вы надели перчатки?

Света обмерла.

– Вообще-то читаю детективы и не хотела наследить. Вдруг на кассете остались следы убийцы.

Следователь вздохнул.

– Ну-да, встречал я тех, кто начитается детективов, а потом пытается замазать следы преступления.

Это уже был явный намек на нее, и новоиспеченная преступница от греха подальше решила увести разговор в более безопасное русло.

– Послушайте, Алексей не мог убить собственную мать.

– С чего вы взяли?

Действительно, с чего она взяла? Алеша точно не производил впечатление человека, полностью отвечающего за свои поступки.

– Он же… Она ему мать! Родная мать! Единственный близкий человек на земле. У него никого больше нет.

Следователь закрыл свою папку и устало вздохнул.

– Вы не работаете в полиции, Светлана Александровна. И не знаете, какие чудные парадоксы встречаются в жизни. И дай Бог вам никогда не оказаться на моем месте.

Конечно же, со всей этой историей, она едва не забыла про их игру, которая была в пятницу.

В тот же день были похороны Фаины. Тело Алексею отдали чуть позже, пока ждали заключение судмедэксперта, поэтому все сдвинулось на пару дней. Света не решилась прийти к нему, только пару раз проходила мимо дома Фаины и глядела на окна ее квартиры. Они были темны, лишь в четверг вечером там горел свет. Вскоре в проеме окна мелькнул богатырский силуэт Алеши. Света хотела подняться и как-то утешить его, но боялась.

Он приходил к ней накануне. Звонил в дверь, стучал. Она подошла к глазку и посмотрела. Парень звал ее, громко крича на весь этаж:

– Светлана Александровна! Светлана Александровна!

У него не было ее телефона, поэтому он приходил сам. Звал на похороны. Говорил, что в столовой на соседней улице, буквально специализирующейся на местных похоронах, будет поминальный обед для близких людей. Что прощание пройдет в больничном морге. И все это на всю лестницу, пока один из соседей не открыл свою дверь и грозным матом не прогнал полусумасшедшего парня из подъезда.

Она же ничего не ответила. И так и не открыла дверь.

Света боялась его. Следователь мог оказаться прав, и если Алеша убийца, кто знает, что от него можно ждать? По крайней мере, ничего хорошего точно.

Ей по-прежнему не давала покоя музыка. Что могли означать эти две песни? Записанная по кругу «Фаина», и на другой стороне, в самом конце, совершенно другая песня? Другой группы, стиля, года и содержания?

Что-то было не так. Она пока не знала, что именно. И чего-то подсознательно боялась.

Поэтому, когда в пятницу днем позвонил Андрей Князев, она спохватилась, что едва не пропустила игру.

– Ты идешь? – начал он безо всякого приветствия. – На сообщения ничего не отвечаешь, что за наглый и стойкий игнор?

Из-за увольнения ей писали некоторые коллеги, не столько сочувствующие ей, сколько стремившиеся узнать причину такого быстрого увольнения. Поэтому она не хотела ни с кем говорить, и потому практически не выходила в сеть. А в семь вечера между тем в клубе «Угадай песню» была очередная игра, и Андрей с Сергеем ждали ее.

– Прости, я забыла. Конечно, я буду.

Из уважения к памяти Фаины, наверное, не стоило бы идти на развлекательное и праздничное мероприятие, но сидеть дома Света просто не могла. Неделя без работы, без какого-то занятия, омраченная убийством старой учительницы была просто невыносимой. Лучше как-то отвлечься. Поэтому Савельева быстро собралась и отправилась в клуб через пятничные пробки и легкий весенний снежок.

Каждые несколько недель, а иногда и чаще, их команда из трех человек – Сергея Романова, Светы и Андрея Князева, выбравшая название «СкрипКОлеСА» (явно отдавая дань одному из споров в музыке 90-х, как все же точно называется эта песня Игоря Саруханова) собиралась в караоке-баре «Декаданс», неподалеку от городского цирка. Там устраивали регулярные чемпионаты по угадыванию мелодий, вскоре превратив действо в игру под названием «Угадай песню» и образовав что-то типо своего особого музыкального клуба.

Названия других команд тоже были на музыкальной или околомузыкальной орбите. «Привет, Андрей!», «Все девушки Сергея Лазарева», «Полина НеГагарина» и прочие. И были названия без привязки к музыке. «Грозовые камни», «Пришли и собрались», «Дружбу можно предлагать». Итого, сотни команд и тысячи музыкальных композиций в год.

Игры состояли из нескольких туров и форматов. Угадывать приходилось не только мелодию. Бывало, нужно угадать песню только по вступлению, иногда по припеву или куплеты, а иногда узнать известный трек в академической обработке. Самой любимой у команды «СкрипКОлеСА» был тур по угадыванию кадров из клипа. Все трое практически никогда не смотрели их и помнили только самые известные, к примеру «Я сошла с ума» Тату или «Лабутены» Ленинграда. Угадать клип по кусочку чьей-то фигуры или весьма нехарактерному фону, не представляюсь возможным. Компания удивлялась, как это вообще кому-то могло удаваться.

– Просто люди внимательно смотрят каждый выходящий клип, – пожал плечами Сергей.