Угадай убийство

Я же считал все эти быстрые свидания хренью, подумал он про себя. А теперь сижу, и эта девушка напротив мне реально нравится и интересна. Во, блин!

– Может обменяемся телефонами? – сказал он в конце. И зачем-то добавил: – Как в старое доброе время?

И тут же заткнулся, прикусив язык. Это было лишним. Фраза звучала старомодно и нелепо. Так всегда говорила бабушка.

Длинноволосая нимфа Рита тоже это почувствовала, неловко улыбнулась, но отреагировала весьма положительно.

– Вообще я так быстро никому не даю телефон.

Это хорошо, подумал Андрей, и нимфа в его глазах поднялась на еще одну ступеньку пьедестала. Будь жива бабушка, она бы сказала, что порядочная девушка никогда сразу не даст свой номер телефона молодому человеку. И даже на втором свидании не даст себя поцеловать.

– Тогда сделаем так, – сказал он, беря со стола специально приготовленную организатором бумажку. – Я напишу свой и, если у тебя будет желание, ты напиши мне в мессенджере сама.

Так он оставил свой телефон и неожиданно для него – больше он в этот вечер ни с кем не знакомился и почти сразу покинул мероприятие – Рита написала ему на следующий день, предложив встретиться. Андрей счастливо улыбнулся. Он смог произвести впечатление на девушку, при этом-то обладая весьма заурядной внешностью. Он не был красавцем, не был смазливым (каким как раз был Сергей Романов). Короткая стрижка, мужественное лицо, средняя комплекция. Простота в одежде, простота в общении. Уверенность в движениях. Можно ли этим пленить современную девушку?

Оказалось, вполне.

Единственное, что его смущало – он казался слишком простым для столь обворожительной девушки. Впрочем, эти сомнения он постарался о ебя отогнать как можно дальше. В конце концов, часто же можно встретить на улице пару – фантастически красивую девушку и рядом нечто отдаленное похожее на мужчину. И точно также наоборот.

Счастье есть. Его просто не может не быть.

Именно так, вспоминая одну из старых песен, думал Андрей, торжественно отправляясь на свидание с Ритой.

И вот сегодня он сидит в этой пекарне посреди шумного центра города, и ждет ее. Внутренне содрогаясь только при одной мысли, что она может в последний момент передумать и не прийти. Или просто пошутить над ним.

В его жизни уже однажды так случалось. И эту грустную историю ему было до сих пор больно вспоминать.

Но вот за окнами мелькнул знакомый силуэт, и в зал вошла Рита.

Андрей, улыбаясь, приподнялся, и махнул рукой. Рита улыбнулась в ответ и направилась к столику. К их столику.

– Привет!

– Привет, – Андрей едва не запнулся от нахлынувших чувств. Надо ли отодвинуть ей стул? Надо ли принять у нее пальто или смотреть бараном на то, как она сматывает его и кладет на пустой стул рядом? Как вообще вести себя нас свидании с ТАКОЙ девушкой?

Сердце страдальчески ухнуло в груди, готовое остановиться.

Она все же пришла. Она здесь. Рядом. И он с ней. Это их первое свидание!

Невозможное все-таки возможно!

– Давно ждешь?

– Нет, всего… минут десять, – во рту у него пересохло.

– Классное кафе, – сказала она, радостно оглядываясь.

– Ага, а я тут впервые, – ответил он, убирая руки под маленький стол. Они дрожали. Они впервые дрожали, когда он общался со слабым полом.

– Я когда училась на экономическом, то с группой часто здесь обедала. Тут очень вкусные салаты.

– Ты экономист, да?

Она улыбнулась.

– Целый магистр экономики. Родители очень хотели, чтобы дочь стала экономистом, а я не стала спорить. И ни разу не пожалела.

Андрей вернул несколько успокоившиеся руки на стол. Тут же повисло молчание. Рита смотрела на него все с той же улыбкой. Любознательной.

– Тебе что-то взять? – спросил он, стараясь казаться джентльменом.

Андрей, помни, говорила бабушка. Молодой человек всегда должен платить за девушку, если куда-то ее пригласил. Даже если у него нет денег.

Но если их нет, бабушка, то как же он заплатит?

Значит, он должен их заработать. Он же мужчина, а не она!

– Да, наверное, нет. Давай просто поговорим. Кстати, ты извини… Меня зовут не Рита, а Валерия. Можно просто Лера.

– О, неожиданно. А я… А я просто Андрей. Совершенно точно.

Просто Лера рассмеялась.

– Не обижайся и не удивляйся. Я специально, если участвую в таких мероприятиях, называюсь другим именем, чтобы потом меня было невозможно найти. Знаешь, туда приходит очень много неадекватов. И они потом начинают искать тебя во всех соцсетях, выспрашивать контакты, а один даже, когда я случайно обмолвилась, где работаю, вычислил адрес компании и потом стоял у офисного центра и спрашивал девушку Риту. Жуть.

– Да уж, настоящий маньяк. Не такой! Честно.

Он улыбнулся, и ему показалось, что улыбка вышла глуповатой.

– Ты там был один из немногих нормальных. Расскажи, пожалуйста, о себе. Ты где учился? В УрФУ?

– Э, нет. А с чего ты взяла?

– Ты просто сказал, что инженер, да? А мне всегда казалось, что их готовят там. Тогда, в Горном, возможно?

– Нет, я… Я учился в техникуме.

Она замерла. Улыбка постепенно сползла с ее лица.

– В техникуме?

– Ну да, я же просто электрик. Работяга, грубо говоря.

– Ты говорил, что инженер-электрик? – она спросила это так, словно только что уличила его во лжи.

Андрей постарался объясниться.

– Ага, это сейчас так называется. Типо, почетнее и круче звучит. Вообще, я мечтал о высшем образовании, но когда из детдома нас выпустили, то выбор был ограничен.

Нимфа, оказавшаяся Валерией, замерла. Лицо ее застыло, словно лицо модели в стоп-кадре рекламы.

– Ты… из детдома?

Это было ошибкой Андрея.

Фатальной.

– Да, к сожалению, в моей жизни была такая печальная страница. Но это в прошлом. Давно уже.

Он вяло улыбнулся и почему-то застеснялся своих слов о детдоме. Будто он не был отказником, а все те годы провел в колонии для несовершеннолетних преступников.

– А почему твоя мать отказалась… Ой, прости.

Она хлопнула себя по лбу.

– Извини, я не должна была…

– Нет, почему. Все нормально. Она принесла меня в детдом и написала отказ. Потому что я много кричал. Потом меня спустя много лет сумела отыскать бабушка. Это было уже практически в самом конце, перед моим совершеннолетием. И после детдома я переехал к бабушке.

– И ты больше не видел своей матери?

– Нет. Только на фотографии. Она искала меня спустя несколько лет после отказа, однако социальные службы отказались сообщать ей в каком именно детдоме я нахожусь. А еще через пару лет она умерла. Бабушка говорила, что она до самого конца продолжала искать меня, но не успела найти.

– Грустная история.

– Обычная история, поверь.

Он пожал плечами.

– И как сложилась твоя жизнь?

– Видишь, вырос абсолютно нормальным человеком. От бабушки осталась квартира, небольшие сбережения. Машины правда нет.

– Нет? – сразу переспросила Лера-Рита.

– Да, у меня и прав нет.

Он неловко почесал коротко стриженную голову.

– А почему? Ты разве не хочешь ездить на машине?

Тут Андрей запнулся. Как-то в детдоме, когда была очередная медкомиссия, врач вдруг, долго наблюдая его, собирая данные от воспитателей, и вдруг неожиданно поставил Андрею диагноз пограничная умственная отсталость. Причиной видно стали плохие оценки Князева. Или же он просто чем-то не понравился этому врачу. С этим диагнозом он вышел в большую взрослую жизнь. И именно благодаря ему вынужден был довольствоваться общественным транспортом.

– Да, долгая история. Может тебе все же что-нибудь взять? Круассан там или слойку с ягодами?

Лера замялась.

– Ну, давай слойку. А, подожди, ты прямо работаешь электриком?

– Да, настраиваю сети в домах, работаю по вызовам. Вообще работа жутко интересная. Знаешь, вот, например, что розетки в большинстве домов установлены неправильно?

– Ага, – неопределенно кивнула его спутница. – Как насчет булочек?

– Сейчас сгоняю по-быстрому, принесу. Ты кофе или чай будешь?

– Что?

Она, кажется, была уже не здесь.

– Кофе или чай будешь?

– Ээ, чай… Фруктовый.

– Ок.

И он пошел к витрине с десертами и выпечкой, располагавшейся в соседнем зале, выбрал две булочки с ягодами и корицей, взял чайник с фруктовым чаем, подозрительно пахнувшем кучей ароматизаторов. Может не надо ей рассказывать про работу? Вряд ли ее интересуют фазы напряжения и особенности проводки в старых домах.

Когда он вернулся к столу, ни Леры, ни ее сумки с пальто уже не было. В углу одиноко стоял серый рюкзак самого Андрея.

– Не понял, – сказал он, опуская поднос на опустевший столик. – В туалет что ли вышла?

Андрей прождал ее около двадцати минут, пока окончательно не понял то, что стал подозревать в первую же секунду. Но до последнего наделся на лучшее.

Лера ушла. Испарилась.

Лера не отвечала на звонки, когда он ей позвонил. Сначала долгие гудки, потом пару раз скинула. А когда он написал ей в мессенджер, то сообщения не доходили. Он позвонил вновь, но в трубке сразу пошли редкие гудки.

Его заблокировали.

Рассмеявшись самому себе и оставив на столе нетронутые булки и чайник, он ушел из пекарни. Его пыталась догнать официантка:

– Молодой человек, вы оставили булки! Вам их завернуть с собой?

Он обернулся и ответил настолько зло, что официантка отшатнулась:

– Выкиньте их бомжам!

До вечера он бесцельно гулял по городу, сидел в парке, пока было тепло и светило солнце. Затем также бесцельно помотался по торговому центру, больше напоминавшему отдельный город, пытаясь подпитаться праздничной и нарядной атмосферой, которая всегда царила в таких местах. И только потом, в одиннадцатом часу, вернулся домой.

Усталый, злой, и безумно одинокий.

Мальчик не любит уезжать из города. Город нравился ему своим постоянством и мнимой безопасностью.

Тут все было привычно, знакомо и предсказуемо.

С волей родителей, правда, спорить было нельзя.

– Поедешь к бабушке с дедушкой, выхода нет, – рявкает мама, когда мальчик начинает упираться. – У нас коммунальная авария, нет ни воды, свет отключают раз в несколько часов. Нам бы с отцом самим управиться. Куда тут до тебя!

Отец читает газету в кресле, периодически поглядывая на сборы, и безмятежно улыбается сам себе.

– Хоть бы помог, – снова кричит мама, уже отцу. – Собирай его вещи.

Мальчик стоит в центре комнаты, наблюдая за тем, как его скромные пожитки упаковывают в пакеты и дорожные сумки. Не забыть бы взять свои любимые игрушки.

Папа нехотя встает, закатывает глаза. Газета со злостью швыряется в нагретое кресло.

– А сам он не может? Деточка все еще? Слюнки может подтереть?

Мальчик уходит в свою комнату. Раздумывает, какую игрушку лучше взять. Самосвал? Модельки? Или заправочную станцию? А может, того милого бычка, которого ему подарила на прошедший новый год бабушка?

Он взял игрушку и прижал ее к себе. Мягкая, теплая.

Проходи мимо папа.

– В игрушечки играем все? – бросает он зло сыну и уходит на кухню.

Бабушка с дедушкой живут в другом городе. Долгое время родители едут по трассе, после сворачивают на еще одну дорогу, которая представляет собой разнообразную палитру из ям разной ширины и глубины. Папа в отчаянии ругается. Мальчика укачивает. Ему приходится закрыть глаза, чтобы не видеть, как прыгают за окнами машины деревья густого леса. На заднем сиденье, где он сидит в окружении сумок, невыносимо пахнет бензином, отчего во рту появляется неприятный привкус. Слюна словно превращается в сгусток бензиновой массы. Сглатывать слюну не хочется, потому что стоит проглотить эту вонючую массу, как его точно вырвет.

Наконец они приезжают к старому дому, в окружении цветника и грядок. Мальчик знает, что дед серьезно занимается огородом и каждый раз повторяет, что их картошка кормит всю семью круглый год. Если бы не их огород – все бы давно умерли и с голоду.

– А времена то нынче какие, того гляди с голоду помрут все вокруг, денег ни хрена нет – любит повторять дед.

Когда они выходят из машины, бабушка выходит их встречать. Скептически смотрит на мальчика.

– Приехали, – говорит она, вздыхая. Чем-то недовольна.

– Авария, – коротко отвечает мать, еще раз повторяя цель визита.

Ему кажется, что бабушка не очень рада их визиту и тому, что мальчик на какое-то время останется здесь.

– По поселку не шастай, – сразу говорит ему она, будто мальчик собирается в ту же секунду куда-то уйти. – Люди разные живут. Есть и нормальные, есть и не очень. Дети такие же. Вон, Сенька у Морозовых, сначала колоться начал, потом спился. Пропащий парень. И братья с сестрами у него такие же. Одна дура, второй идиот. Все в семье придурки стали.

Бабушка машет рукой. Мальчик толком не понимает, что имеет ввиду бабушка. Про колоться он много раз слышал по телевизору. Это было связано с наркотиками, но что это такое, мальчик опять же не знает. Мама только предупредила его, чтобы он нив коем случае не трогал шприц, если найдет на улице и не прикасался к перилам в подъезде.

Долгое время он ходит по участку, желая найти себе уголок и тоскуя по дому. Он боится, что в его отсутствие папа начнет перебирать его игрушки, а некоторые может выбросить. Он все время говорит, что игрушек чересчур много, и они везде валяются под ногами. Пару раз он давил его модельки машин, и со злостью отбрасывал в угол осколки.

– Сколько раз повторять, чтобы ты ничего не разбрасывал, – кричал отец. – Взрослый парень, а все в игрушечки играет!

Мальчик несколько раз слышал, как отец называл его дебилом. Что это такое, он не знал, но не сомневался, что нечто ругательное и плохое.

Через редкие рейки забора, мальчик смотрит на улицу. Поселок пуст. На улицах ни прохожих, ни машин. Но вскоре на соседней улице появляется компания из трех детей. Две девочки и два мальчика. Парами. Все примерно возраста мальчика. Разве что одна девочка с черными, как уголь волосами, выглядит чуть постарше.

Они смотрят на мальчика, который, не таясь, внимательно рассматривает их.

– Ты кто? – спрашивает девочка постарше.

Мальчик раздумывает и затем говорит:

– Я – мальчик.

Друзья девочки звонко хохочут.

– Да уж видим, что не девочка, – отвечает один парнишек. – Зовут как?

Мальчик называет свое имя.

– А чего тут сидишь, как собака на привязи? – спрашивает девочка. – Тебя не выпускают?

– Маленький еще, – отвечают ее друзья.

Мальчик обижается.

– Я не маленький уже!

Он хочет сказать, что осенью пойдет во второй класс, что даже уже умеет бегло читать и считать.

– Пойдем с нами, – приглашает его один из мальчиков. – Мы тут рядом будем. Далеко не уйдем.

И мальчик идет с ними.

Чуть поодаль от дачи, где живут бабушка с дедушкой, стоит заброшенный дом.

– Внутри кое-что интересное есть, – говорит старшая девочка. – Пойдем, покажем.

Мальчик идет с ними. Вскоре они приходят в этот дом и поднимаются по обветшалой лестнице на второй этаж. Там из грязной коробки слышится писк. Когда мальчик заглядывает внутрь, то видит нескольких котят.

– Кошка тут окотилась, – говорит девочка помладше.

– А что с ними делать? – спрашивает мальчик.

Вряд ли ему разрешат взять домой котенка.

– Ничего с ними не сделать уже, – говорит девочка с черными волосами. – Смотри.

Она берет одного котенка и ловким движением руки сворачивает шею.

– Вот как надо, – говорит она и бросает обездвиженное тело в коробку. – С другими сделаем кое-что поинтереснее.

Глава 4

Мама

Ой, мама, мама, больно мне.

На моей земле каждый в правде ослеп,

Брат на брата прет, сын отца тянет в блуд,

На моей земле вместо колоса – серп,

Вместо солнца – дым, вместо воли – хомут.5

Когда Света открыла глаза в комнате было темно. Сначала она не поняла, где именно находится, но потом пришло осознание, что сейчас ночь или даже раннее апрельское утро, когда на улице еще не рассвело.

Она попыталась шевельнуть рукой, но не смогла. Первой мыслью было, что пора вставать и собираться на работу. Скоро прозвенит будильник, это она просто проснулась чуть загодя. Ну ничего, сейчас спокойно встанет и не спеша соберется. Точно не опоздает, а это самое главное. Главное, успеть отключить китайского монстра, пока не перебудил весь дом.

Однако ни рука, ни нога не шевелились. Она не могла двинуться в кровати. Тело не слушалась. Чуть-чуть можно было повернуть лишь головой, но это не играло никакой роли

– Да что это такое, – сказала она вслух. – Мне надо встать. Я… Я, наверное, опаздываю.

Или она не опаздывает? Ее же вроде уволили с работы. Вернее, не уволили, а лишь вежливо попросили уйти. Да нет, это все был сон. Кошмарный сон.

Почему сейчас тело совершенно не слушается ее?

И в тот же момент где-то в коридоре перед комнатой послышались шаги. Она вздрогнула. Кто-то был в квартире?

Да, был. Чья-то фигура, судя по очертаниям – мужчина, появилась в темном проеме комнаты.

– Кто вы? – вскрикнула Света. – Что вы тут делаете?

Учитывая обстоятельства, вопрос был глупый. И фигура на него не ответила. Она не двигалась, просто стояла и смотрела на Свету. Незнакомец был одет во все черное, высокий, сутулый и болезненно худой. Был хорошо виден бритый череп, и это было все, что получалось рассмотреть. Лицо неизвестного сливалось в какое-то неясное пятно.

Света, вскрикнув, вновь попыталась встать, но тело так и было парализовано.

– Помогите! – крикнула она.

Незнакомец медленно двинулся к ней. От двери до кровати было всего несколько метров, но это расстояние показалось вечностью.

– На помощь! – снова закричала Света, хотя толком не понимала, кто может ей помочь в запертой квартире.

Мужчина склонился над ней, схватил руками за шею и больно вжал в подушку.

Света, вздрогнув, вскочила в кровати. Одеяло соскочило на пол. Сердце учащенно билось в груди, ночная рубашка насквозь промокла от пота.

Отдышавшись, она огляделась.

В комнате на самом деле темно. Также, как и в этом жутковатом кошмаре, который ей только что приснился.

Но, к счастью, в квартире Савельева была одна. Во всяком случае, в проеме двери никого не было. Слышалось, как на кухне сосредоточено гудел холодильник.

Она какое-то время подождала, словно боясь, что незнакомец-убийца из сна материализуется в реальности, но ничего не произошло. Часы тикали, у соседа наверху что-то глухо упало на пол.

Света вновь откинулась на подушку. Ей никогда не снились кошмары, особенно такие жутковатые. Надо же, будто кто-то пришел ее убить. Кому она нужна? Но вчерашний разговор на работе и увольнение просто выбило ее из колеи.

Она закрыла глаза, приготовившись спать. Утро уже или все еще ночь – ей все равно. Этим днем ей не нужно идти на работу. Можно отдохнуть.

Стоило закрыть глаза и начать погружаться в дрему, как во входную дверь кто-то начал ломиться.

Света резко открыла глаза и села на кровати. Это что, опять сон? И ей снится новый кошмар? Но сейчас она не спала, а в дверь продолжали стучать. Вроде даже слышались голоса. Кто-то кого-то звал.

На всякий случай она себя ущипнула, словно маленький ребенок, проверяя точно ли не спит. Кожу больно стянуло. Ну конечно, недостаток воды, как поучала та занудная ведущая. Обезвоживание.

Нет, она не спит. Но кто может ломиться в дверь так поздно? В доме пожар? И вообще сколько времени?

Светка зажгла ночник и поглядела на часы. Стрелка только-только приблизилась к двум часам. Значит, пока еще ночь.

Постепенно она начала приходить в себя и понимать окружающую реальность. Расстроенная, она пришла домой, долго плакала, не находила себе место. Пыталась чем-то заняться. Читала, смотрела телевизор. Потом выпила рюмку коньяка, который случайно затесался в буфете. Потом еще одну. От переживаний, ее кажется сморило, и она решила лечь спать пораньше. Жуткий день должен был поскорее закончится. Света не помнила точно, сколько времени было, когда она легла, но скорее всего где-то не больше половины одиннадцатого. Получается, она проспала несколько часов и проснулась от кошмара. А затем кошмар ожил, и кто-то стал стучать в ее дверь среди ночи.

– Кто там? – спросила она, выйдя в сумрак коридора.

В дверь снова постучали. Слышался чей-то взволнованный голос за дверью. Вроде ее звали по имени.

Она подошла ближе и глянула в глазок. На лестничной площадке, залитой светом, мелькал силуэт мужчины. Лицо его было размыто, но в облике было что-то знакомое.

– Кто там? – повторила она свой вопрос.

– Светлана! – закричали за дверью так, что Светка в испуге отпрянула. – Светлана Александровна! Откройте! Это Алешка! Откройте, пожалуйста!

Алешка? Какой еще Алешка? Она поначалу ничего не поняла, но потом постепенно вспомнила.

Алеша – сын Фаины Александровны, бывшей школьной учительницы, жившей в сталинке напротив Светиного дома. Когда еще была жива мама, она часто общалась с этой женщиной, а когда-то давно Фаина даже сидела с маленькой Светой дома. Да, это действительно было давно. С тех по прошло больше двадцати лет, но казалось было только вчера. А Алеша… Алеша всегда казался ей странным. Мама говорила, что у него была то ли шизофрения, то ли тяжкий алкоголизм на фоне регулярной депрессии. Отца его Фаина Александровна не знала. Гипотетически он где-то был, но кроме ее самой никто его больше не видел. И опять же кроме ее, никого больше на свете у великовозрастного ребенка Алеши тоже не было. Жил он отдельно, в небольшой квартире в квартале от них, и часто приходил к матери, помогая ей по дому. Света толком не знала, работал он где-то или нет, да и чем вообще занимался в своей непростой жизни. Одно было доподлинно известно, что он регулярно лечился в психбольнице, а в остальное время шатался по микрорайону и доводил до белого каления прохожих и продавцов супермаркетов своими излюбленными теориями заговора.

Что ж, не самая удачная компания для совместного времяпрепровождения ночью.

Света осторожно приоткрыла дверь, и в небольшой проем сразу просунулась всклокоченная голова Алеши.

– Светлана Александровна!! Помогите!

Он очень любил ее отчество и чуть ли не при каждой встречи подчеркивал, словно делая некое открытие, что оно одинаковое вместе с его матерью. Света была для него чем-то вроде доброго знамения, и он разве что руку ее не целовал, стоило им встретиться перед домом. Савельева предпочитала избегать таких встреч, хоть и чувствовала к нему что-то вроде жалости.

– Я вас встречаю и значит у мамы все будет хорошо, – сказал он ей однажды. Был поздний вечер, и его диковатые глаза особенно ярко блестели в свете фонарей. Свете даже стало не по себе. Она боялась, что если вдруг с мамой что-то случится, как бы в воспаленном сознании Алешеньки сынка она не оказалась виновной. Психи они такие, и с ними лучше держать ухо в остро.

– Алеша, ночь на дворе, что случилось?

– Мама повесилась! – выпалил он, все больше просовываясь в дверной проем. Света уже не могла сдерживать напор и открыла дверь пошире, с ужасом понимая, что теперь точно не закроет ее, не в силах совладать с ним. Алеша был крупный и примерно на две головы выше ее. Настоящий богатырь.

– Что? Как это?

Он начал беспорядочно излагать события прошедшего дня. Как звонил маме днем, и никто не ответил. Потом, подумав, что та занята, выждал пару часов, и стал звонить вплоть до часов семи. Затем названивал соседям. Те ответили, что ничего не видели и не слышали. Одна соседка сходила к квартире Фаины Александровны, позвонила, но ей никто не открыл. После Алеша помчался туда. По приезду он обнаружил дверь квартиры незакрытой, а в комнате на люстре раскачивалось тело матери.

– Господи, страх какой, – воскликнула Света, вжимаясь в стену. Алеша занимал почти все пространство ее узкой прихожей. Лишь бы на фоне стресса у него не случилось неоправданной агрессии. Кто его знает, вдруг еще подумает, что это Света и убила его мать? Со своим опухшим от недавних слез лицом и по-прежнему растрепанными волосами, она сама очень сильно смахивала на обезумевшую пациентку психиатрической клиники, сумевшей оттуда убежать.

– Что мне делать, что мне делать-то, вы скажите?! – взвыл он.

– Подожди, ты разве не вызвал скорую или полицию?

– Зачем? Я снял маму оттуда сам, положил на кровать.