Цепь

– А что вообще происходит, Валерий Аркадьевич? Может, вы знаете? – громко спросил Дима.

– Идите домой.

Валерий Аркадьевич скрылся в коридоре. Алиса, Катя и Дима переглянулись.

– Видали? У него тоже ничего нет, – заметила Катя.

Смартфон Алисы издал сигнал. Она открыла мессенджер и увидела сообщение от «Андрея»: «Ты как?»

Громкий, нетерпеливый стук в дверь.

Денис не стал реагировать и открывать глаза, надеясь на то, что этот шум ему только снился. Грохот повторился и стал даже настойчивей. Денис по-прежнему не поднимался. Этой ночью он спал очень мало и хотел хоть на несколько минут продлить отдых. А разговор с незваным утренним гостем никак не вязался с этими планами.

Денис вернулся вчера не так поздно. И, быстро поужинав, и завалившись на старый, продавленный диван, имел все шансы выспаться к сегодняшнему дню. Но в очередной раз помешал неспокойный сосед.

Денис снимал маленькую комнату, похожую на пинал, в небольшой трехкомнатной «малосемейке» – коммунальной квартире с общей ванной, туалетом и кухней. Одну комнату занимала пятидесятилетняя, невысокая, грузная женщина с короткой стрижкой и вечно нахмуренным лицом. Она просила называть себя Мариной без упоминания отчества. Следующей, чуть меньшей по размеру, комнатой владела тоже она. Но, так как человеком она была одиноким, ей хватало и своего уголка. Поэтому вторую комнатушку она сдавала. В данный период времени съемщиком являлся Денис. Брала она с него совершенно символическую сумму. В первую очередь потому, что он был представителем органов правопорядка, и одним видом своей формы заставлял жильца и владельца третьей комнаты – безнадежного алкоголика Николая – вести себя тише и скромнее.

До того, как Денис заселился в квартиру, между Мариной и Николаем велась настоящая война, которая и сейчас, стоило сказать, не прекращалась. Щуплый, невысокий выпивоха постоянно устраивал шумные гулянки у себя в комнате, совершенно не считаясь с правами остальных жильцов. Громкая музыка, смех, крики, звон бутылок, и почему-то постоянный скрежет передвигаемой мебели – все это доставляло мало удовольствия остальным обитателям квартиры. В ответ Марина стучала в дверь комнаты, орала, скандалила, угрожала полицией и привлекала в помощники своих комнатосъемщиков, которые всегда участвовали в скандалах довольно неохотно. Николай никогда не пытался отвечать агрессией на агрессию. Он из того вида алкоголиков, которые выпив не становились буйными. Он всегда старался урегулировать конфликт. Улыбался, приглашал Марину присоединиться к вечеринке, обещал вести себя тише и убавлял звук старого, советского проигрывателя для пластинок – почему-то именно этот аппарат для воспроизведения музыки красовался у него в полупустой комнате. На Марину эти уговоры никогда не действовали, но она все же уходила к себе, продолжая при этом ругаться. И уже совсем скоро громкость музыки снова увеличивалась, крики и смех возобновлялись – память на обещания у пьяных людей очень короткая – и Марине снова приходилось идти к дверям комнаты Николая. Этот ритуал повторялся по нескольку раз в неделю. Менялись жильцы второй комнаты, старела Марина, взрослел Николай, по возрасту лет на двадцать младше нее, но скандалы и ночные сцены оставались примерно такими же. И неизвестно, к чему все это могло в итоге привести. Может, кто-то из друзей Николая, не такой покладистый, не выдержал бы и набросился бы на ворчливую соседку с ножом. Может, сама Марина не сдержалась бы и однажды-таки приложилась бы к черепушке Николая молотком для отбивания мяса, или спровоцировала бы перелом шеи соседа-алкоголика, спустив его вниз по лестнице. Но в определенный момент, одна хорошая знакомая привела Марине нового жильца, которым оказался Денис. Женщина осмотрела форму участкового, широко улыбнулась и тут же сбавила цену за жилье чуть ли ни вдвое.

С этого дня Денис стал жить в этой шумной квартире. Которая моментально стала тихой и примерной. Первое время Николай сторонился и избегал своего нового соседа. А если и сталкивался с ним, то старался отвести глаза и как можно быстрее уйти в свою комнатушку. Стоит заметить, что днем Николай вообще был тихим, скромным, неприметным, неразговорчивым и даже угрюмым человеком. Может, дело в постоянном похмелье. Может, в чувстве вины за ночное поведение. Может, в том, что на трезвую голову весь окружающий мир представлялся ему чем-то враждебным и серым. А тут еще и форма Дениса, которая точно не прибавляла хорошего настроения. Николай даже стал реже ночевать дома. Очевидно, предпочитая гулять и веселиться в других местах. То ли на улице, то ли в чужих квартирах. По его мятой, исключительно черной одежде, никогда нельзя было понять, где провел Николай прошлую ночь – в мягкой кровати или в цветочной клумбе. О том, что провел он эту ночь явно в нетрезвом состоянии можно было точно судить по густому аромату перегара, который сопровождал Николая везде.

Марина была в восторге от этих перемен. Наконец-то она могла спокойно жить в своем доме, не растрачивая нервы и здоровье.

Но со временем Николай стал привыкать к своему новому соседу. Денис старался вести себя с соседом учтиво и вежливо. Чем первое время провоцировал только подозрительные, настороженные, косые взгляды. Вероятно, люди в форме редко общались с Николаем вежливо. Денис прекрасно понимал, что Марина приукрашивает рассказы об «этом алконавте», стараясь изначально настроить Дениса против малахольного выпивохи. И не спешил делать выводы на основе ее рассказов. Денис вообще старался относиться к людям положительно, ровно до того момента, пока они не докажут, что заслуживают обратного. Качество скорей всего лишнее для представителя органов правопорядка. Но Денис работал участковым всего шесть месяцев.

Денис здоровался с Николаем при встрече. Отступал в сторону и пропускал его, когда они случайно встречались в коридоре, ведущим из кухни в общую прихожую. Марина не одобряла всего этого. Хмурила глаза и демонстративно тяжело вздыхала, когда становилась свидетелем очередного проявления вежливости со стороны Дениса. Пыталась объяснить своему комнатосъемщику, что с этим «животным» нельзя так разговаривать. Что он примет вежливость за слабость и скоро сядет на шею. И все в таком духе. Денис только согласно кивал и старался избежать подобных нравоучений.

Но сказать, что Марина была неправа, тоже было нельзя.

Как-то раз, спустя примерно неделю после того, как Денис въехал в квартиру, посреди ночи его разбудила громкая музыка. Звуки доносились явно из-за стены. Нехотя поднявшись, Денис натянул домашнюю футболку, надел трико, сунул ступни в тапочки и направился в коридор. Здесь музыка звучала еще громче. Тонкая дверь комнаты Николая сдерживала звук куда хуже, чем стены. Денис, щурясь, с небольшим недоумением определил, что в коридоре было достаточно светло. Осмотревшись по сторонам, он понял, что свет падал из приоткрытой двери в комнату Марины. Сама Марина стояла в дверях, опершись на косяк, сложив руки на груди, и с еле заметной усмешкой смотрела на Дениса. Ее выражение лица как бы говорило: «Ну? Посмотри теперь, к чему приводит твоя вежливость».

Денис протер глаза руками и направился к двери в комнату Николая.

Постучал костяшками пальцев. Никакой реакции. Вероятно, музыка заглушала любые другие звуки. Денис постучал еще раз. Тот же результат. Денис невольно обернулся на Марину и заметил, что ее усмешка стала еще шире и выразительнее. Денис сложил ладонь в кулак и несколько раз с силой приложился к двери.

Эффект был достигнут – музыка смолкла. Из комнаты донеслись торопливые шаги, несколько раз щелкнул замок и дверь чуть распахнулась. Денису в нос ударил густой, едкий запах перегара. Неизвестно что употреблял Николай, но это пойло было точно не высшего качества. Денис даже не сразу узнал Николая, на долю секунды решив, что перед ним один из смачно описанных Мариной дружков и собутыльников шумного соседа. Денис давно привык к хмурому, вечно сутулому невзрачному человечишке с бегающими глазками. А сейчас перед ним стоял веселый, улыбающийся во все свои примерно двадцать пять зубов парень в хорошем настроении. Стоял, немного покачиваясь.

– Сосе-ед, – приветливо растянул Николая. – Заходи-заходи. Выпьешь?

Николай чуть посторонился в дверях, явно желая пропустить гостя мимо себя. Денис бросил взгляд в комнату и определил, что Николай гулял один. На столе стояла полупустая бутылка водки, нарезанный сыр и хлеб. На долю секунды в голове у Дениса проскользнула мысль: «А почему бы и нет?» – Денис уже полгода был в завязке, но тяга к алкоголю и память о беспросветных запоях, вероятно, были вытравлены из головы не до конца. Но он мгновенно собрался.

– Нет-нет, спасибо, – по-прежнему вежливо ответил он. – Николай… Вы это… Музыку больше не включайте ночью. Ладно? Люди спят все-таки.

– Музыку? А я уже это… Как видишь… – торопливо закивал Николай. – Громко было, да? Прости, не подумал. Все. Будет как у крота в норе. Может, зайдешь все-таки? Посидели бы. А то сколько живем вместе, так ни разу и не пообщались.

Николай говорил понятно и связно. Некоторые гласные, конечно, куда-то пропадали, и язык не всегда поспевал за мыслью, но для вдрызг пьяного человека – судя по его мутным полуприкрытым глазам именно в таким состоянии он и находился – это было удивительно.

– Мне завтра на службу.

Денис постарался максимально акцентировать и выделить последние слова, чтобы даже до залитого по самую глотку водкой – или какую там бормотуху вливал в себя Николай – человека суть сказанного дошла предельно ясно. План сработал. Даже взгляд Николая стал как будто бы чуть трезвее. Он выпрямился и снова закивал.

– Ага. Понял. Будет сделано. Никакой музыки, – затараторил выпивоха, короткими шажками посеменил к старому проигрывателю и демонстративно снял с него пластинку. Затем поднял глаза и посмотрел на Дениса взглядом преданного пса, который только что выполнил команду «сидеть» и теперь ждал какого-то поощрения. Хотя бы добрых слов.

– Спасибо. Доброй ночи, – сказал Денис и все еще сонной походкой поплелся к своей комнате.

Марина стояла на прежнем месте.

– Не радуйся, – хмуро сказала она Денису, привычно обращаясь к нему на «ты». – Пять минут и он опять заведет свою шарманку. Да же, алкашня?

Последнюю фразу, повысив голос, Марина бросила Николаю, который показался в проеме двери. Тот в ответ только добродушно улыбнулся и медленно прикрыл дверь. Денис посмотрел на Марину и пожал плечами, стараясь вложить в этот жест смысл: «Не будем к нему так строги». Марина, вероятно, считала смысл, но, в ответ, только хмыкнула, еще больше нахмурилась и скрылась в своей комнате, не попрощавшись.

В эту ночь Николай больше не беспокоил соседей и, вероятно, лег спать. Но в молчаливом споре с Мариной, как говорится, была одержана победа только в битве. Николай все чаще начал тревожить Дениса ночными ретро-концертами – все его пластинки, кажется, были выпущены еще в восьмидесятых. Даже несмотря на то, что после первого же предупреждения и просьбы не шуметь, Николай тут же успокаивался, просыпаться несколько раз в неделю в районе трех утра и беседовать с пропойцей, вдыхая аромат его перегара, для Дениса было малоприятным занятием.

И ладно бы дело ограничивалось только музыкой. Николай, который, выпив, теперь, кажется, просто жаждал общения с приятным соседом, стал сам наведываться к доброму участковому. Уже пару раз Денис просыпался от аккуратного, немного стеснительного стука в дверь. Ночным гостем, конечно же, оказывался пьянющий Николай. Стоя на пороге комнаты – Денис даже не думал приглашать его войти – Николай начинал рассказывать о том или ином происшествии, случившимся с ним за день. В основном, он жаловался на то, как его выгнали из магазина или нахамили в автобусе.

– Вот зачем они так ко мне? Я же не буяню, не барагожу, – жаловался Николай. – Я чего, виноват, что у меня так судьба сложилась? У меня родители не богатые. Мне в университет дороги не было. Вот и приходится… Я же работаю. Иногда. То грузчиком, то снег где-то надо разгрести зимой кому-то… Я не бомж какой-то. А они… Валера, выкини отсюда этого козла! – спародировал, вероятно, какую-то кассиршу Николай. – А все потому, что у меня пяти рублей не хватало, и я долго их в кармане найти не мог. Да если бы мне шанс дали, я бы знаешь кем стал? Они все бы у меня в ногах… Не везет просто.

И все в подобном духе. Все сказанное можно было уместить в двух-трех предложениях, но Николай продолжал стоять перед Денисом и мусолить одно и то же. С каждым кругом рассказа делая маленький шажок вперед. И в итоге все же пересекал порог комнаты. Как только наступал, казалось бы, логический финал очередной жалобы, и у Дениса появлялась надежда, что гость вот-вот уйдет, Николай начинал сначала, вероятно, забыв, что все это уже рассказывал. Денис, перебивал рассказчика, говорил, что уже поздно, что пора спать, начинал прикрывать дверь, заставляя Николая уйти, но тот не давался. Он продолжал изливать все, что накопилось у него на душе и, казалось, даже не замечал намеков Дениса. Пока тот уже откровенно силой не выталкивал Николая в коридор, запирал дверь на замок и с облегчением выдыхал. И даже после этого из коридора еще некоторое время доносился бубнеж обиженного на весь мир алкоголика, который вероятно не мог уйти к себе не закончив очередной круг своей цикличной истории.

Вчера произошло что-то похожее. С некоторыми отличиями. Примерно в три ночи из-за стены заиграла музыка. На этот раз даже не слишком громко. Денис, чуть приоткрыв один глаз, посмотрел на маленький экран мобильного, и решил, что старая добрая «Ямайка» не сможет помешать ему спать, и уронил голову обратно на подушку. Где-то в четыре утра – Денис снова посмотрел на индикатор часов – раздался знакомый, аккуратный стук в дверь, проигнорировать который у Дениса не получилось бы при всем его желании. Николай всегда был по-пьяному настойчив. И если Денис не открывал с первого раза, он был готов стеснительно настукивать в дверь сколько придется.

Открывая, Денис ожидал наткнуться на мутный взгляд пьяных глаз, извиняющуюся улыбку и уже морально готовил себя к тому, что опять, в течение следующих двадцати минут, придется выслушивать очередные изливания Николая по поводу того, что его никто не ценит и будь у него реальный шанс, он бы всем показал. Но на пороге стоял человек, чье лицо было искажено болью. Николай держался левой рукой за правое плечо и сильно морщился.

– Привет. Умеешь вправлять суставы? – сразу выпалил Николай.

Денис растерянно таращился на своего непутевого соседа. Такого он не ожидал. Перевел глаза на плечо Николая и заметил, что оно действительно выглядело как-то неестественно.

– Нет. Никогда этого не делал, – отрицательно покачал головой Денис.

– Да это нетрудно, – продолжал морщиться Николай. – Просто возьми за руку и сильно дерни.

Николай кивнул на свою правую руку, бессильно свисающую вдоль тела. Денис не знал, действительно ли при вывихе рука перестает слушаться, или сосед просто драматизировал. Но в любом случае его было жалко.

– Подожди… Ты хочешь, чтобы я? – удивился Денис.

– Ну вас же обучали, наверное, такому? Нет? Ну, на службе.

– Может, кого-то обучали, но точно не меня.

– Да я же говорю, это не сложно, – продолжал настаивать Николай. – Просто дергаешь и все. Мне уже сто раз так делали.

– Нет-нет, я не буду. Вдруг поврежу там что-то, – всеми силами отнекивался Денис. – Давай скорую вызовем?

– Да не надо. Тыркать их из-за фигни. Сами же наорут: «Чего вызываете по ерунде? У нас поважнее вызовы есть!» Дерни, а? Я даже не пикну. Я привыкший. Уже год так хожу. Это меня Маринка один раз вытолкала из квартиры, и я это – на лестницу. Поскользнулся и вниз. Плечом о ступеньку, и вот, как бы.

Николай бросил хмурый взгляд в сторону комнаты Марины.

Денис не соглашался. Он правда боялся скорее навредить, чем помочь. Ссылался на то, что у него нет в этом никакого опыта. И даже уже начал жалеть о том, что в этот раз дело не ограничилось привычными жалобами на жизнь. Сейчас бы он с радостью просто послушал о том, как этого парня все обижают. Лишь бы не брать на себя обязанности хирурга. Или какие врачи занимаются вылетевшими суставами.

– Ну пожалуйста, – настаивал Николай. – Или мне, как бы, самому придется.

– Это как? – ухватился за ниточку возможности Денис.

– Ну, за косяк взяться, и это, самому дернуть. Но это еще больнее получится. Да и не факт, что получится. Только хреново себе сделаю.

Денису правда было жалко этого человека. По лицу Николая было видно, что он нисколько не преувеличивает степень боли. Но страх оказать медвежью услугу был силен. И все же эмпатия переборола.

Денис тяжело вздохнул и согласно кивнул. Николай еще раз объяснил что нужно делать. Чуть приподнял больную руку, предлагая Денису взяться за нее. Зажмурился, явно ожидая сильной вспышки боли. Это не добавило Денису решимости. Но отступать было поздно. Денис набрался решимости. Сосредоточенно нахмурился. Зафиксировал мысль, что дергать надо сильно. Рывок. Звук, похожий на щелчок. В ладони Дениса передалась легкая волна от сдвинувшегося сустава. Денис почувствовал неприятное ощущение внизу желудка, и тут же отпустил руку Николая. Даже чуть отбросил ее.

Николай, скрючившись, сел на корточки. Но не кричал. Только опустил голову, спрятав лицо и тихо стонал. Его тело немного дрожало от напряжения. Он явно пытался справиться с болью. С той болью, которую только что причинил ему Денис.

Денис, в свою очередь, стоял рядом и виновато смотрел на этого скрючившегося человека. Ему было, почему-то, стыдно. Хотя он и понимал, что старался сделать как лучше.

Наконец Николай выдохнул, и поднял голову. На лице было выражение облегчения. Денис тоже немного расслабился и даже позволил себе улыбнуться.

– Ну как? Получилось? – спросил Денис.

– Ага. Нормально. Теперь хоть шевелить могу, – ответил Николай, разминая руку. – Капец как болела. Вот нахрена она со мной так? Ну выпихнула из квартиры, но на лестницу-то зачем толкать? – продолжил Николай, поднимаясь, и кивая в сторону комнаты Марины.

Денис с сожалением понял, что начался второй акт действия. Теперь Николай привычно будет жаловаться на судьбу. Денис, грешным делом, подумал, что одно взаимоисключает другое. Что за одну ночь можно либо просить соседа вправить тебе руку, либо изливать на него жалобы. Но оказалось, что у Николая были способности к многозадачности.

Следующие полчаса Денис несколько раз, по кругу, выслушивал историю, как несправедливо к Николаю относится Марина и, если бы Николаю хоть немного повезло в жизни, она бы с ним по-другому говорила. Денис даже не мог привычно выдавить его в коридор. Боялся нечаянно задеть плечо. Поэтому приходилось просто стоять, слушать и кивать. До тех пор, пока Николай не вспомнил, что у него в комнате осталась открытая бутылка, и что выздоровление надо отметить. Тут Денис воспользовался моментом, закрыл за ушедшим гостем дверь и наконец-то улегся в кровать. На часах было почти пять.

И сейчас снова стук. Настойчивый и раздражающий. Денис, как бы стыдно это ни звучало, даже немного порадовался, что недавно причинил Николаю такую боль. Он даже начинал понимать Марину, которая спустила его с лестницы. Сейчас Денис готов был пойти на что-то подобное, если стук не прекратится.

И он не прекращался. Снова эта череда громких, требовательных ударов в дерево двери. Денис издал раздражающий рык, решительно поднялся с кровати, и пошел по комнатушке, шлепая босыми ногами. Повернул колесико замка. Резко дернул ручку на себя и уже готовился высказать соседу все накипевшее.

Но на пороге стояла Марина. Было видно, что она собиралась на что-то жаловаться, что-то требовать и доказывать – на ее лице все еще сохранились спадающие признаки злости и раздражения – и даже уже набрала воздуха, чтобы начать свою тираду. Но вдруг замерла и уставилась на Дениса, фиксируя свой взгляд чуть выше его глаз. Денис тоже молчал. Его привлекло кое-что странное во внешности Марины. Рисунок в виде черной окружности у нее на лбу. Денис предположил, а не грязь ли это? Или сажа? Может, Марина просто прислонилась к чему-то и не заметила, что на лице остался след. Он даже приподнял руку, чтобы сообщить Марине о помарке и указать на нее. Но Марина его перебила.

– И у вас тоже, – растерянно произнесла она, продолжая пялиться на лоб Дениса.

Олеся наконец уснула. Вера поправила одеяло, аккуратно натянув его до самых плеч спящей дочери. Замерзнуть той не грозило, это был скорее формальный жест – Олеся легла в одежде. Вера просто хотела показать, что она в силах позаботиться о ней. Показать в первую очередь самой себе. С дочерью опять приключилось несчастье, а ее снова не было рядом.

Рисунок на лбу «несчастьем» можно было назвать, конечно, с натяжкой. Скорее неприятностью, глупым розыгрышем. Но чувство вины от этого не становилось меньше.

Вера аккуратно поправила волосы Олеси и снова посмотрела на черную линию. Зачем Алиса это сделала? Казалось, что девушка отлично понимала, как непросто сейчас приходится ее старшей сестре. Что на нее нашло?

Вера плотнее задернула занавески, чтобы лучи поднимающегося солнца вдруг не побеспокоили сон Олеси и вышла из комнаты. Собрать с пола вещи, разбросанные во время скандала, она решила потом. Пусть девочка отдохнет.

Усевшись на мягкий диван в гостиной и наконец выдохнув, Вера задумалась, как быстро в жизни может все измениться. В считанные секунды. Только час назад Вера, абсолютно счастливая, возвращалась домой от любимого человека, а теперь сидела здесь, в подавленном расположении духа и совершенно не знала, что делать. Как разговаривать с Алисой? Наказывать ее или постараться выяснить причины ее странного поступка? Что делать с рисунком на лбу Олеси? Он и правда не отмывался, Вера пробовала. Ни водой, ни моющим средством для посуды, ни перекисью, ни жидкостью для снятия лака. Рисунок даже не стал бледнее. Как будто его вытатуировали.

Захотелось позвонить Вадиму и все ему рассказать. Поделиться. Чтобы он нашел слова и успокоил ее.

Вадим! Вера вздрогнула. Схватила смартфон, лежащий на диване рядом, и посмотрела на часы. Она уже должна быть на работе. Тихо выругавшись, Вера торопливо встала на ноги, выбрала из списка записанных абонентов «Вадим Борисович» – запись, которую уже, наверное, пора было исправить на что-то более личное и ласковое –, коснулась значка телефонной трубки, приложила смартфон к уху и принялась нервно расхаживать по комнате, не забыв при этом чуть поправить волосы – как будто Вадим мог ее видеть.

Несколько гудков, характерный щелчок, говорящий о том, что вызов приняли.

– Вадим, – быстро начала Вера, не дав собеседнику произнести даже полагающееся «да». – Прости. Я знаю, это мой первый день на новой должности. И я уже должна быть на работе. Но у меня тут с Олесей беда. Я не могу ее оставить. Будет очень плохо, если я сегодня возьму отгул? Обещаю, завтра же…

– Ты издеваешься? У нас у всех тут беда!

В голосе Вадима слышалось сильное раздражение и нервоз. Вера оторопела. Она никогда не слышала, чтобы Вадим хоть с кем-то так разговаривал. Он всегда был собран и холоден. И даже ругался, скорее, глазами. Ему достаточно было посмотреть на собеседника, чтобы провинившийся осознал свою неправоту.

– И никаких отгулов. Мне нужны руководители всех отделов. Надо понимать, что со всем этим делать, – взволнованно продолжил Вадим.

– Да… Я поняла… А с чем «с этим»?

– В смысле? С «бедой», блин. Ты же сама сказала, – раздраженно ответил Вадим.

– Я? Нет, я про то, что… У меня дочери поссорились. Чуть не подрались. Одна убежала, вторая в слезы. Я успокаивала. А что у вас там?… Я не понимаю.

– Какие дочери? Какие ссоры? Ты вообще не в курсе, что ли?

– В курсе чего?

– Ты в зеркало сегодня смотрелась? – уже чуть спокойнее сказал Вадим.

– Ну–у… – не знала, что ответить на этот странный вопрос Вера.

– Так посмотрись, – тоном учителя, раздраженного тем, что ученик не может решить простейшую задачку, произнес Вадим.

Вера растерянно огляделась по сторонам. Обратила внимание на заднюю зеркальную стенку серванта. Подошла. Посмотрела на себя. Чуть наклонила голову в сторону, отыскивая свое отражение между фигурной вазочкой для фруктов и чайником, который никогда не применялся по назначению.

Резкий вздох.

Смартфон выпал из рук. Вера и сама могла последовать за ним и рухнуть на пол – ноги в момент стали как будто ватными – но вовремя собралась с силами. Немного постояла. Торопливо подошла к двери в ванную, нажала на выключатель, вошла в комнату и уставилась на свое отражение в зеркале. Теперь ее взгляду ничего не мешало. И Вера отчетливо могла видеть у себя на лбу черную окружность идеальной формы.

5

К стеклянной остановке, боковую стенку которой покрывала плотная паутина трещин, подошел наполовину забрызганный грязью автобус. Алиса с проводными наушниками в ушах и смартфоном в руке быстро впрыгнула в переднюю дверь. Скользнула взглядом по лицу хмурого водителя, в порыве неосознанного любопытства, желая узнать, какой же рисунок красуется на лбу у него, но ничего не вышло – на голову мужчины была низко натянута шапка. Он явно не желал, чтобы посторонние видели его новую «особенность». Похоже, еще не знал, что рисунок на лице не выделяет его из толпы, а, наоборот, делает его ее частью.