Цепь

В любом случае, чувство благодарности перевесило материнский инстинкт. К тому же Алиса довольно быстро ответила на ее ночное сообщение и написала, что они с сестрой давно спят и вообще мама разбудила ее, «а ей завтра, так-то, в школу».

Вера со счастливым видом вышла из лифта на своем этаже и направилась по коридору к дверям собственной квартиры. На ходу она залезла рукой в сумочку, нашарила там ключи и вытащила их. На удивление, в руках оказались те, которые ей вручил Вадим. Наверное, подсознание решило, что Вера еще не сполна нарадовалась подарку, и направило ее руку именно к этой связке.

Вера стояла у дверей квартиры, смотрела на ключи от кабинета и тихо улыбалась. Вот оно долгожданное счастье, которого она так давно ждала. Хорошая работа, любящий мужчина и никаких больше неприятностей.

Из этих позитивных мыслей Веру выдернул пронзительный девичий крик, донесшийся из-за дверей. Вера вздрогнула, быстро нашарила в сумке нужную связку и открыла замок.

– Дура! Тварь! Конченная, блин!  – донесся из спальни девочек вопль Олеси. Вера умела различать голоса близняшек.

– Девочки! Что случилось? – крикнула Вера, сбрасывая с себя туфли и плащ.

Вера торопливо прошлась по коридору и вошла в комнату к дочерям.

– Ты охренела вообще? Ты чего сделала? – орала Олеся.

Она стояла у кровати и с остервенением бросалась в сестру всем, что могла схватить. Алиса стояла чуть в стороне, выставив перед собой руки, и старалась уклоняться от летящих в нее предметов: учебник, наушники, еще один учебник, мягкая игрушка.

– Да успокойся ты! Ничего я не делала! Уймись, блин! – орала в ответ она.

Вера стояла в дверях и растерянно смотрела то на одну сестру, то на другую. Девочки ее как будто бы не замечали. Когда Олеся потянулась за массивной кружкой, стоящей на прикроватной тумбочке, Вера все же вышла из ступора и расставив руки в разные стороны, встала посреди комнаты, между Олесей и Алисой.

– Так! Успокоились обе! – приказным тоном сказала Вера.

– Да я-то чего? Это она, вон, распсиховалась! – ткнула пальцем в сторону сестры Алиса.

– Я убью тебя! – крикнула старшая и замахнулась кружкой. Если бы Вера не схватила ее за руку и не присвоила кружку себе, этот увесистый предмет вполне мог разбить Алисе голову. Олеся чуть отпрянула назад, бешеными, мокрыми глазами смотрела на сестру через мать и тяжело дышала.

– Что произошло, я спрашиваю? – строго повторила Вера.

– Вот что! – крикнула Олеся и убрала волосы с лица. У нее на лбу виднелась вертикальная, черная линия. Вера растерянно таращилась на рисунок.

– Эта дура ночью мне подрисовала! – продолжала кричать Олеся.

– Да не рисовала я ничего! Делать мне больше нечего? – защищалась Алиса.

– А кто тогда? Дома больше не было никого! И не стирается даже.

Олеся остервенело потерла себе лоб. Показала матери ладонь, на которой не было и следа какого-нибудь красящего вещества. Вера обернулась и растерянно посмотрела на Алису:

– Зачем ты это сделала?

Алиса закатила глаза и издала раздраженный звук, чуть похожий на рык.

– Еще одна! – простонала Алиса. – Ты, блин, проснулась час назад, – обратилась она к сестре. – Умылась, оделась, поела. Собраться успела. И ничего не было на лбу. Когда бы я успела?

– Ночью! – не успокаивалась Олеся. – Я просто не замечала утром. Я потом заметила.

С каждым словом говорить Олесе было все труднее. К горлу подступали слезы. Она начинала всхлипывать.

– То есть ты слепая, да? Как такое можно было не заметить?

– Да, блин! – истерила Олеся. – Слепая! Кривая, хромая, а теперь еще и слепая!

Олеся уже во всю плакала.

– Зачем она так? – обращалась девушка к матери сквозь слезы. – У нее же все есть. Она все у меня отобрала. Плавание. Танцы. Друзей. Даже парня. Она, блин, с парнем моим встречается теперь, – Олеся бросила злой взгляд на сестру. – Что? Думаешь, я не знала?

Алиса отвела взгляд и обняла себя за локти.

– Тихо-тихо, моя хорошая, – успокаивающе произнесла Вера и притянула плачущую девушку к себе.

– Зачем? Я и так уродина. С этими шрамами. А теперь вообще, – плакала Олеся.

– Пойдем. Умоемся. Попробуем это оттереть. Может, средством каким получится, – успокаивала дочь Вера. Она строго посмотрела на Алису. – Чем ты это? Несмывающимся фломастером? Чернилами?

– Да вы издеваетесь, что ли? – раздраженно произнесла Алиса. – Да она это сама, наверное! Чтобы меня подставить! Или чтобы ее жалели еще больше. Мало ей, что она закрылась тут и гниет. Надо, чтобы все это замечали. Чтобы вокруг нее все бегали, усюсюкались. А она в ответ будет посылать всех. Да же? – обратилась Алиса к сестре. – Ну давай, признавайся. Сама нарисовала?

Олеся ничего не отвечала и продолжала рыдать.

– Алиса! – сердито рявкнула Вера. – Заткнулась, быстро! Пока я…

Алиса презрительно фыркнула, покачала головой, схватила со своей кровати рюкзак и решительным, широким шагом вышла из комнаты.

– Куда ты? Я тебя не отпускала! – крикнула ей вслед Вера.

– В школу! – услышала она в ответ. Следом раздался звук хлопнувшей входной двери. Стены квартиры глухо загудели от силы хлопка.

– Пойдем в ванную, хорошая моя, – ласково сказала Вера, гладя по голове плачущую на ее плече дочь, и повела ее из комнаты.

Алиса нажала на кнопку и толкнула плечом дверь подъезда. Быстро спустившись по ступеням, она все тем же широким шагом пошла по двору. Возможно, если бы она не была так рассержена и не была бы полностью поглощена своими тяжелыми мыслями, Алиса бы заметила, что двор был удивительно пуст для этого времени суток. Не было ни школьников разных возрастов, спешащих на первый урок. Ни их пап, мам, бабушек и дедушек, ведущих детишек за руки. Ни собачников, выводящих своих питомцев на прогулку. Ни просто людей, рассаживающихся по припаркованным машинам и уезжающих по работам. Двор был пуст. Автомобили стояли нетронутыми на своих прежних местах. И о существовании в этом мире других людей, помимо Алисы, говорил лишь свет практически во всех окнах близлежащих домов. Могло сложиться впечатление, что сегодня выходной день, и людям просто не надо было никуда идти и ехать. Но нет. На дворе были обычные будни.

Алиса не замечала удивительного безлюдья вокруг и вышагивала вперед, по направлению к автобусной остановке, продолжая вспоминать сцену, произошедшую в квартире. Она просто поражалась тупости сестры. Алиса была полностью уверена, что Олеся сама намалевала эту линию у себя на лбу. Зачем? Это же очевидно. Психованная сестрица сама призналась, что в курсе отношений Алисы и Андрея. И решила отомстить. Сбросить всю вину на нее. Да, способ, конечно, странный. Но все поведение Олеси в последнее время сложно назвать адекватным.

Конечно, есть куча факторов, которые оправдывали девушку. Авария. Несколько операций, в том числе пластических, которые не принесли ожидаемого результата. Очевидная депрессия на этом фоне. Олеся из веселой, остроумной, подвижной девчонки, которая всегда и во всем была лучше своей близняшки, всего за несколько месяцев превратилась в унылую, нелюдимую, хмурую тень самой себя.

Алиса была уверена, что Андрей не виноват в разрыве отношений. Он хороший парень, и не бросил бы любимую на тот момент девушку из-за каких-то там рубцов на лице и едва заметной хромоты, если бы внутри она оставалась прежней. Но продолжать встречаться с озлобленной, вечно всем недовольной фурией мало кому может быть приятно. Андрей – парень, конечно, замечательный, но не святой же. Можно ли его корить за то, что он предпочел расстаться с Олесей?

Но вот Алису корить, конечно, было можно. Начать встречаться с бывшим парнем сестры – поступок, не лишенный подлости. Но Алиса ничего не могла с собой поделать. Она была влюблена в этого симпатичного, обаятельного мальчика уже давно, и тщательно это скрывала. Но потом они начали общаться теснее. Андрей все чаще просил у Алисы помощи в общении с изменившейся Олесей. Стал делиться с ней своей грустью и печалью. Искать у нее поддержки. И даже, когда Андрей решил расстаться с Олесей, он первым делом спросил совета у Алисы. Не совсем ли это конченный поступок? И Алиса одобрила. Хотя могла бы уговорить сомневающегося парня не бросать сестру. Но не смогла перешагнуть через себя.

И теперь испытывала постоянное чувство вины. Как бы по-уродски ни обращалась с ней Олеся, как бы ни хамила, какие бы гадости ни говорила, Алиса старалась терпеть. Все-таки сестра имела на все это полное моральное право.

Ситуацию усугубляло и то, что тогда, в той машине, они были вместе. С единственной разницей – Олеся сидела на переднем пассажирском месте (она же старше, хоть и на несколько минут), а Алиса на заднем, прямо за отцом. И когда Денис проехал на красный, весь удар пришелся именно на правую сторону автомобиля. Может быть, именно поэтому Олеся еле пережила ту катастрофу, а на ее младшей сестре, чудом, не оказалось ни царапинки. Никакой вины Алисы в этом, конечно же, не было. Просто стечение обстоятельств. Но угрызения совести, почему-то не отпускали.

Вот так всегда. После каждой ссоры Алиса ненавидела свою сестру. Мысленно испепеляла ее. Перебирала в голове оскорбления и обвинения, которыми надо было ответить охамевшей дуре. Но постепенно вспоминала о тех обстоятельствах, которые сделали из яркой «зажигалки» нынешнюю тварь, о том предательстве, на которое пошла Алиса по отношению к своей сестре, и постепенно успокаивалась. В итоге Олеся превращалась из объекта жгучей ненависти в жертву, которую надо беречь, понимать и прощать, чтобы она ни сказала и ни сделала.

Алиса выдохнула и впервые за последние пятнадцать минут осмотрелась по сторонам. Сейчас она уже была в автобусе. Вероятно, запрыгнула на него на автомате, погруженная в мысли. Ехала по привычному маршруту в сторону школы. И только сейчас заметила что-то неладное.

Дело в том, что в это время суток автобус, как правило, всегда был забит пассажирами. Пенсионерами с тележками и сумками, полными мужчинами и хамоватыми женщинами, детьми и подростками с толстыми рюкзаками за спинами, которые они даже не думали снимать. Алисе всегда с трудом приходилось не только отыскивать пятачок пространства, стоя на котором можно было добраться до нужной остановки, но даже проникнуть в автобус стоило немалых трудов. А сегодня он был почти пуст. Алиса стояла у окна и удивленно осматривала всех присутствующих.

В передней части автобуса сидел хмурый дед в шапке-петушке, натянутой на самые брови. В задней – мужчина и женщина. Женщина таращилась в окно, а мужчина, зажмурив глаза, болезненно тер себе виски. Оба были в плотных головных уборах, прикрывавших лбы.

Алиса бросила взгляд в окно и заметила, что машин на дороге тоже было значительно меньше, чем всегда. У светофоров не громоздились длинные очереди, и автобусу не надо было тратить уйму времени, чтобы пропустить нескончаемые цепочки машин на перекрестках.

На одном из светофоров Алиса посмотрела через окно вниз и остановила взгляд на женщине, которая сидела на переднем пассажирском сиденье стоящего рядом автомобиля. Женщина нервно кусала губы, и, судя по пустым глазам, обращенным вперед, явно рассуждала о чем-то тревожном. Когда женщина заметила, что Алиса на нее смотрит, она нахмурилась и надвинула на лоб волосы, хотя они и так плотно прикрывали ее верхнюю часть лица. Загорелся зеленый сигнал светофора, и машина тронулась с места.

Дальше все было так же. По дороге от остановки к школе Алисе попалось удивительно мало людей. Двор школы вообще был пуст. Алиса даже задумалась, может, сегодня какой-нибудь государственный праздник, а она прослушала информацию? Но нет. Такое бы она не пропустила. Несмотря на то, что Алиса училась в основном на пятерки, особой любви к учебе она никогда не питала, и всегда с радостью встречала весть о внеочередном выходном.

Растерянно озираясь по сторонам, Алиса вошла в школу и с радостью увидела, что охранница находится на своем рабочем месте. Так рада этой хмурой, сварливой тетке в черной форме частного охранного предприятия Алиса еще никогда не была.

– Здрасте! – радостно улыбаясь, произнесла Алиса.

– Здрасте, – сухо ответила охранница и поправила на голове вязаную шапку, натягивая ее ниже на лоб.

– А сегодня учебный день? А то чего-то нет никого.

– Учебный, – так же сухо ответила женщина и чуть поморщилась.

– А где тогда все? – не отставала Алиса.

– Девочка, – раздраженно произнесла охранница. – Тебе чего надо? Иди учись.

Алиса удивленно посмотрела на огрызнувшуюся женщину и пошла по коридору. Пустому коридору без единой души. Продолжая при этом перебирать варианты и причины полного отсутствия людей в школе. Может, опять прорвало трубу? Или вышла из строя канализация? Как правило, именно в таких случаях учеников освобождали от занятий. Но заметка об этом точно появлялась бы в электронном дневнике. Охранница бы ей сказала. Да и ребята в чате класса уже на радостях замусолили бы эту тему. Алиса достала смартфон, чтобы пробежаться по диалогу чата «10 «Б»» в мессенджере, но никто на эту тему ничего не писал.

Алиса быстро поднялась по лестнице, прошла по коридору второго этажа и добралась до прикрытых дверей кабинета, в котором должна была проходить «Геометрия» – первый урок на сегодня. Алиса замерла и услышала тихие приглушенные голоса. Ее сердце екнуло. Ну наконец хоть кто-то живой.

Девушка дернула дверь на себя и вошла в кабинет. На одной из парт в центре комнаты сидели двое – отличница Катя Агафонова и местный шут Дима Кузнецов. Они таращились в смартфон, который Кузнецов держал в руках, и что-то обсуждали.  Больше в кабинете не было никого.

Агафонова и Кузнецов подняли головы и с любопытством уставились на Алису. Алиса ответила тем же. Но их взгляды не пересеклись. Оба одноклассника Алисы смотрели ей не в глаза, а явно чуть выше, на лоб, будто ожидая там что-то увидеть. Причем у самих ребят со лбами явно было что-то не так. И у Димы, и у Кати над бровями красовались окружности, выведенные черным цветом. Ровно такого же оттенка, как и прямая линия на лице у Олеси.

– Это прикол какой-то? – пробормотала Алиса, продолжая рассматривать лица одноклассников.

– У нее ничего нет, – растерянно проговорила Катя.

– Ага. Прикол, – так же растерянно ответил Кузнецов.

– Вы сговорились, что ли? Я не врубаюсь, – продолжала недоумевать Алиса. Она прошла в кабинет и бросила рюкзак на соседнюю с одноклассниками парту. – Это, типа, в поддержку русички? Она же вчера с такой фигней пришла на лбу?

Алиса указала на лица одноклассников, нарисовав указательным пальцем в воздухе небольшую окружность. Агафонова и Кузнецов переглянулись.

– А где все тогда? Что происходит вообще? – теряла терпение Алиса.

– А ты не в курсе, что ли? Вообще? Ты в интернет заходила сегодня? – спросил Дима.

– Да нет. Не до этого было как-то. Сеструха распсиховалась с утра, – пожала плечами Алиса.

– А почему у нее-то ничего нет? Так тоже бывает? – как бы не слыша слов Алисы, спросила Катя у Кузнецова.

– Не знаю. Может, еще не появился, – ответил Кузнецов и протянул Алисе свой смартфон. – Вот, смотри. Полистай там.

Алиса посмотрела на одноклассников хмурым, недоверчивым взглядом и взяла смартфон. На экране была начальная картинка видеоролика – девушка лет шестнадцати смотрела в камеру и указывала пальцем на черную окружность у себя на лбу. Алиса подняла глаза на Диму.

– Включай-включай, – с довольной улыбкой человека, который знает чуть больше, чем собеседник, произнес Кузнецов.

Алиса запустила ролик. Девушка на экране начала торопливо и тревожно тараторить что-то на английском языке. Английский Алиса знала сносно, получала пятерки, но к такой быстрой речи не привыкла. Хотя смысл и уловила. Девушка говорила, что этот круг появился у нее на лбу ночью. Что она не знает откуда он взялся. Что она уже созвонилась со своими друзьями и подругами и у остальных тоже было что-то подобное.

Алиса остановила видео и снова удивленно посмотрела на Катю и Диму.

– Что за дичь? Это разводилово какое-то? Вы угараете надо мной? – произнесла Алиса.

– Ага. Вся школа сегодня собралась пораньше на линейку, и все решили, такие, давайте-ка над Смирновой угарнем. Еще и чувиху из штатов приплетем, – ехидно усмехнулся Дима. – Ты смотри дальше.

Алиса несколько раз моргнула, обдумывая слова Кузнецова, и снова наклонила голову к смартфону. Провела по экрану пальцем, перед ней пронеслось несколько заставок роликов примерно одинакового содержания – молодые парни и девушки с рисунками на лбах. У кого-то окружности, у кого-то прямые вертикальные линии.

Глаза Алисы округлились. Она запустила очередной ролик по содержанию, напоминающий предыдущий – раскосый парень лет шестнадцати с полоской на лбу обращался прямо в камеру.

– Это охренеть просто! Просыпаюсь, а на морде вот это, – указал парень себе на лоб. – Смотрю в зеркало и офигеваю. Думаю, прикол какой–то? Но какой прикол, я же один живу? Пересрался, капец. Начал смывать, не оттирается. Как татуха, блин. Начал думать. Кто-как-чего? Может, бывшая ночью зашла, нарисовала? Ключи же у нее остались. Мы же с ней жесть как…

Алиса поставила видео на паузу.

– Олеся, – ошарашенно произнесла она.

– Чего? – заинтересовалась Катя.

– У Олеси такое же на лбу. Палка. Утром выскочила. Я думала, это она сама… А оказывается…

Алиса снова провела пальцем по экрану и мимо нее понеслась череда роликов с людьми, лбы которых украшал один из двух простых рисунков. Девушка отдала смартфон Диме, достала свой и быстро выбрала из списка записанных абонентов «Систер» с фотографией веселой, улыбчивой Олеси – снимком, сделанным пару лет назад. Алиса нажала на схематичное зеленое изображение телефонной трубки и приложила смартфон к уху. Пошли гудки.

– У всех выскочило, – усмехнулся Дима. – Вот никто и не пришел. Стремаются, – Дима обвел кабинет рукой.

Олеся не отвечала на звонок. Или до сих пор обижалась или просто не обращала внимания на смартфон. Алиса убрала гаджет от лица и выбрала абонент «Мама». Но эффект был тот же. Звонок остался безответным.

– Так почему у тебя-то ничего нет? Может, на другом месте где-нибудь? Ты не осматривала себя? – допытывалась у Алисы Катя.

Алиса опустила смартфон, растерянно посмотрела на одноклассницу, обдумывая ее слова, и отрицательно покачала головой. И действительно. Она сразу вспомнила о сестре, желая дозвониться и объяснить той все происходящее, возможно этим самым как-то успокоить ее, но то, что у нее самой на лбу может выскочить что-то подобное совсем не подумала. Смирнова быстро перевела смартфон в режим фотоаппарата, включила фронтальную камеру и навела ее на себя, рассматривая на экране лицо, как в зеркало. Но не нашла на лбу ровным счетом ничего – ни окружности, ни вертикальной толстой линии. Виднелся только свежий прыщик, но это сейчас было неважно.

– Да хрен ли осматривать? У всех на лбу вылезает. Значит, и у нее должно было. Говорю же, просто подождать надо. Не у всех сразу, наверное, – предположил Кузнецов.

– Ну да, – задумчиво произнесла Агафонова. – Даже если ту же Анну Владимировну брать… У нее вообще вчера появилось…

Алиса нахмурилась и коснулась своего лба. Ее взгляд скользнул в сторону и остановился на одном из портретов ученых, которые были развешены прямо под потолком по всему периметру кабинета. На секунду Алиса представила, что у одного из них чуть выше переносицы и кустистых бровей тоже красуется окружность. А у следующего вертикальная прямая, такая же темная, как цвет его густой бороды. У следующего снова прямая, как бы нарушая логичную последовательность. И так далее в непредсказуемом, и неритмичном чередовании. Алиса оборвала разыгравшееся воображение, опустила глаза и задержала взгляд на пустых партах.

– Так это поэтому никто не пришел? – спросила она. – А вы тогда чего здесь?

– Я только по дороге все узнал, – беззаботно ответил Кузнецов. – Уже в автобусе. Да и… Чего стрематься-то? Прикольно же. Я давно татуху себе хотел. Не такую, конечно. И не на морде. Но тоже неплохо. Ссал, что родаки прибьют. А теперь, когда у всех такие, чего бояться? У них самих, наверное, такие же.

Алиса вопросительно посмотрела на Катю.

– Я? Так у нас сегодня же контрольная должна быть.

– Ну да… Что б ты да учебу пропустила? Скорей конец света наступит, – Дима потрогал свой лоб. – Хотя… Может, это он уже и начинается.

Смартфон Алисы издал звук, оповещающий о входящем сообщении. Следом такие же звуки издали телефоны Кати и Димы. Алиса посмотрела на экран и увидела сообщение в чате класса от абонента «Артем Кондрашин»: «У меня на лбу хрень какая-то. У кого еще?»

– Ну вот… Первый пошел, – усмехнулся Дима. – Сейчас прорвет.

И действительно, уже через пару секунд чат заполнился сообщениями в духе: «У меня тоже!», «Какой-то круг на лбу», «У меня палочка» – и фотографиями подростков, у которых на лицах красовались окружности и вертикальные линии.

Алиса отключила звуковые уведомления в чате – некоторое время там будет царить настоящая массовая словесная диарея – и убрала смартфон обратно в карман джинсов.

– А по телеку что-нибудь говорят? Не знаете? Если такое у всех, должны же были выступить, обратиться, там?

– Я не видела. Мы дома телек вообще не включаем, – ответила Катя. – На сайтах тоже тишина пока.

Агафонова пару раз коснулась экрана своего смартфона и показала Алисе и Диме новостной сайт. Алиса пригляделась и увидела, что последняя новость вышла ночью в «2:05» и касалась она каких-то международных дел.

– Походу сами пока не понимают, что говорить и писать, – предположила Катя.

– Панику не хотят создавать, наверное. Или боятся, – пожал плечами Дима. – Сейчас что-то не то напишут, а потом по шапке сверху получат. Батя всегда говорит, что у нас никто сам решения принимать не хочет. Разучились, типа.

– И чего? Вообще никаких объяснений? Откуда это? С чего? Как это появляется? – удивлялась Алиса.

– Да чего тут объяснять? Тут и так все понятно, – хмыкнул Дима.

Девушки вопросительно посмотрели на мальчика.

– Это инопланетяне все, – произнес Дима так, как будто говорил очевидные вещи, до которых давно додумался каждый.

Катя усмехнулась в ответ.

– Ты серьезно сейчас, Кузнецов? – иронично посмотрела на парня Алиса.

– А чего? Есть другие варианты? Это все они, – Дима многозначительно поднял указательный палец вверх. – У нас на Земле точно нет таких технологий, чтобы на расстоянии людям фигню всякую рисовать.

– И зачем это им? – с иронией в голосе спросила Катя.

– А я откуда знаю? Вот объявятся скоро, там и станет понятно.

– А они скоро объявятся, да? – продолжала иронизировать Агафонова.

– Да по-любому. И всех нас в свои корабли погрузят. Всех нулевых – в одни, первых – в другие.

– Нулевых и первых? – хмыкнула Алиса.

– А чего? Нормальные названия, кажись, – ответил Кузнецов.

– А-а-а. Это они нас так поделили? – посмеивалась Катя. – Как скот, да? Клеймо на каждом поставили?

– Ну, да. Облучили, наверное, как-то и поняли, что все мы на два типа делимся.

– Это по каким это критериям? – продолжала допытываться Катя.

– Да я откуда знаю? По каким-то… Мы же сами себя делим как-то постоянно. По группе крови, там. Этим всяким резус-факторам всяким. Или как их там? По цвету кожи. Убеждениям. Вот и они нас поделили, – продолжал защищать свою теорию Дима.

– Ну и зачем? Объясняй давай. Весь этот бред придумал, а до конца все додумать ума не хватило?

– Да не знаю я. Может, жрать нас будут. И, типа, у нулевых мясо вкуснее. А у первых кровь слаще. Не знаю я.

Катя откровенно и звонко засмеялась.

– А у Смирновой тогда чего? – указала Катя на Алису. – И мясо невкусное и кровь горькая? Ее трогать не будут?

Кузнецов только пожал плечами. Алиса не участвовала в разговоре и только внимательно рассматривала рисунки на лбах одноклассников.

– Это не похоже на ноли, – наконец произнесла она. – Ноль же он чуть сплющенный по бокам. Это скорей на букву «О» похоже. Или на круг.

– Окружность, – поправила Алису Агафонова.

– Да в смысле? – не согласился Дима. – Вот – один, вот – ноль.

Дима сначала указал на экран смартфона, где до сих пор, замерев, находилось изображение парня с вертикальной линией на лбу, а потом указал на себя.

– Мне кажется, совпадение. Здесь что-то другое, – сказала Алиса и краем глаза засекла движение. По коридору кто-то прошел и тут же вернулся обратно, заглянув в кабинет. Это был Валерий Аркадьевич – директор школы. Состоялась мимолетная немая сцена. Директор рассматривал лбы учеников, а ребята, в свою очередь, таращились на его верхнюю часть лица. Совершенно чистую, без всякого намека на рисунки. Валерий Аркадьевич на секунду задержал взгляд на лбу Алисы.

– Ребят… Идите домой. Сегодня уроков не будет, – неуверенно, чуть ли не заикаясь, произнес он. По его виду, нервным движениям рук и сгорбленной фигуре, можно было понять, что он находится в крайне растерянном состоянии. Еще бы! Только вчера отчитал и уволил учительницу за то, что она невесть что нарисовала у себя на лице, а сегодня уже весь мир ходит с такими загадочными рисунками. Весь мир, кроме него самого и еще одной девочки.