Последнее колдовство

Тема костей алтарем не исчерпалась. На гладко отшлифованной поверхности кружочком были выложены шесть колечек, точнее – перстеньков странно знакомого дизайна.

– Упс, – вырвалось у меня.

Колечки отличались от виденного мною раньше, как, впрочем, и друг от друга, но рука резчика определенно была одна и та же. Если на «моем» перстне присутствовало нечто лисоподобное, то здесь разместилась компания из столь же изящно-стилизованных хищной птицы, змеи, сома (по крайней мере, какой-то усатой рыбы), барса (или котика), летучей мыши и медведя. Все они тем или иным способом, хитро извернувшись, удерживали кабошоны из отшлифованной до блеска твердой древесины.

– Удивительные вещицы, правда? – поинтересовался, бесшумно подходя, Кханг. Я вздрогнула и обернулась. Вампир испытующе взглянул мне в лицо.

– Приходилось подобное видеть? – поинтересовался он.

Я чуть было не ляпнула про находку в огороде Кей-йи, но вовремя одумалась и мысленно заткнула себе рот, отрицательно покачав головой.

– Только слышала, – осторожно проговорила я.

Вампир хмыкнул, но расспрашивать не стал.

– Тогда, – сказал он, – ты в курсе, что это одни из самых сильных артефактов, которые знает наш мир.

– Мне рассказывали, – вставила я, упорно разглядывая колечки, – что они сделаны из костей какого-то непроизносимого ястреба, жившего на Мировом дереве.

– Эти перстни упоминаются в легендах и летописях на протяжении последних четырех тысяч лет. На самом деле никто не знает, для чего они были сделаны. Но материалом действительно послужила кость. Птица, которая в легендах стала ястребом, была вторым воплощением одного из сильнейших магов прошлого. Да что там мелочиться – сильнейшего. Однако и его кому-то удалось одолеть. И по его смерти из его правой голени и кусочков священных деревьев были сделаны восемь перстней. Еще никому не удалось собрать их все воедино. Но считается, что тот, кому это удастся, станет величайшим магом современности.

– Превзойдя Иссен-Эри? – спросила я, – Сколь мне известно, из ныне живущих он самый крутой.

– Весьма вероятно, – усмехнулся Кханг, – Один старый источник утверждает, что перстни подпитывают друг друга. Владея одним, ты в лучшем случае можешь заказать себе стакан молока в постель, но два, надетые одновременно, будут взаимно увеличивать силу каждого из пары. И так далее. Так что даже в шести, что удалось собрать мне, сила заключена огромная. Пожалуй, – добавил он после секундной паузы, – владей этими перстнями покойный Тевород, мой бедный одержимый предшественник, история с Лисом могла закончиться и по-другому.

Мне неожиданно подумалось, что лорд-канцлер Вейлеана едва ли испытывал к своему прежнему боссу особо теплые чувства. Собрать перстеньки, ставшие легендой у всех магов этого мира еще до рождения Золотого Лиса, вряд ли удалось за пару месяцев в свободное от непосредственных обязанностей время. Да и за пару лет тоже. Так что Кханг совершенно очевидно принялся коллекционировать не имеющие себе равных артефакты под носом у Теворода задо-олго до смерти последнего, не изволив поставить правителя в известность.

Некоторое время я еще рассматривала перстеньки, затем попробовала заглянуть в световой колодец в потолке. Ничего не увидела, ни дна, в смысле – потолка, ни неба. Явно колодец был не прямой, какие-то хитрые отражатели выдавали ровный поток тусклого белесого света.

– Ну те-с, – сказал Кханг, – время–деньги, а в данном случае – погода. Начали!

Тут только я заметила, что народу в зале прибавилось. Десять каких-то личностей, насколько я могла рассмотреть в полутьме – сделанные как под копирку и облаченные в такие же типовые накидки с капюшонами, встали в круг шагах в шести-семи от алтаря и замерли подобно статуям.

– Они, похоже, даже и не дышат…– пробормотала я, безуспешно пытаясь разглядеть лицо под ближайшим капюшоном, а затем повернулась к Кхангу, – А я-то что должна делать?

– О-о, – негромко отозвался вампир, – с так сказать внешней точки зрения – практически ничего: встать в указанное место и стоять спокойно, пока все не закончится. Вся самая важная работа будет происходить внутри и с вашей стороны сознательного контроля не потребует.

Он сделал несколько шагов назад и занял место в круге. Одиннадцатым. Опять что-то подозрительно знакомое.

Словно повинуясь команде, которую я не услышала, все одиннадцать вампиров извлекли из складок мантий предметы, по форме и размерам напоминавшие кремневые наконечники «лавровый лист», молочно-белого цвета. «Наконечники» тускло светились. Одиннадцать сложили ладони, как в молитве, зажав между ними артефакты.

Я почувствовала себя… как бы это сказать… неуместной. Полутемный зал, алтарь, из которого мистика так и прет. Люди – ну или не совсем люди – заняты важным и понятным им делом, все торжественно и таинственно, и только я торчу посреди интерьера в своих модных джинсах, как полная дура. Но тут мои мысли прервало пение.

Кханг, чья голова тоже была скрыта капюшоном, затянул нечто текучее и плавное. Отчетливой мелодии не было, слов я не понимала, но эти непонятные слова не распадались, а будто бы продолжали существовать все вместе, стекая по воздуху на черный пол, скользя по этому полу и обвиваясь вокруг алтаря змеиными кольцами. «Наконечники» загорелись ярче, а затем, на какой-то высокой резкой ноте напев-змея нервно дернул одним из колец своего тела, и с того артефакта, который сжимал Кханг, сорвался тонкий белый луч. Краем глаза я заметила, что светящаяся линия связала главу вампиров с тем из десяти остальных, что стоял от него четвертым против часовой стрелки. Долю секунды ничего не происходило, а затем новая светящаяся нить протянулась дальше, опять миновав троих и уткнувшись в ладони четвертого. Она продолжала свое путешествие уже без остановок, трижды обежав вокруг меня и, соответственно, алтаря, вернувшись в руки к Кхангу. Никаких сложных подсчетов не требовалось: мы в компании с алтарем оказались в центре гендекаграммы.

Я обернулась, поскольку спинным мозгом или еще каким органом, расположенным с той же стороны, ощутила, что там что-то происходит. Там-таки и происходило. Свет, лившийся из отверстия в потолке, становился все более мутным и плотным. Он тек, подобно пелене декоративного тумана на каком-нибудь концерте, обволакивая алтарь. Перстней, разложенных на древней кости, я уже не видела. Светящийся туман или загустевший свет, подчиняясь напеву, все тек и тек, похоже, впитываясь в пол вокруг алтаря. По крайней мере, я видела колебания пелены, создающие впечатление движущегося потока, но по полу эта субстанция, чем бы она ни была, не растекалась.

Затем ритм песнопения вдруг изменился. Пелена вздрогнула и начала светлеть, хотя граница ее и оставалась отчетливо видимой. Теперь это была прозрачная, чуть подрагивающая колонна, одним концом уходившая в пол, а другим – в отверстие потолка, точно вписываясь в него по диаметру. Алтарь – или то, что им было, – висел в метре от пола внутри этой колонны, и я с удивлением разглядела, как тонкими прозрачными контурами под и над ним обозначаются его подобия. Пару мгновений спустя уже целая сегментированная колонна протянулась на высоту зала, начав обрастать все новыми и новыми контурами, такими же прозрачными и едва различимыми, а посему все ранее появившиеся структуры были видны сквозь них. Я не большой знаток анатомии. Скорее можно сказать, что я вовсе не знаток ее. Мои знания исчерпываются тем, что внутри человека или какого другого существа есть органы, как-то скрепленные между собой и таинственным образом присоединенные к скелету. Но даже моих знаний хватило, чтобы распознать в световом столбе рождающееся или просыпающееся под воздействием сакрального напева подобие живого существа. Очень большого существа и очень-очень длинного…

Весь зал утонул в темноте: исчезли и стены, и пол, и фигуры Одиннадцати. Осталась только сплетенная из нитей света гендекаграмма и середина чудовищного туловища. Середина, потому что концы этой стеклянной туши исчезали в полу и потолке. Впрочем, похоже, не навсегда: со стремительно возрастающим сожалением о своей предыдущей жизни, в которой я явно не успела себя реализовать, я заметила, как прозрачное тело задвигалось, втягиваясь в пол. «Интересно, – подумала какая-то часть меня, видимо находившаяся в другом пространственно-временном континууме и наблюдавшая все действо со стороны, – а помещениях внизу эта тварь видна, или здесь искривлено пространство? Или же вообще все это иллюзия?»

Прозрачная колонна начала заметно сужаться. Передо мной промелькнули контуры каких-то призрачных внутренних органов, а затем из отверстия в потолке вынырнула голова. Толстенная шея не без изящества изогнулась, и колоссальная змея, которую прозрачность не делала менее устрашающей, воззрилась на меня. Из приоткрывшейся пасти высунулся извивающийся язык и потянулся в мою сторону, ощупывая воздух раздвоенным концом, а вслед за ним в лицо мне вылетело свистящее дыхание.

…Я падала, мчалась в управляемом падении, начавшемся в поднебесье, навстречу игрушечным горам. Я ли? Впрочем, это было не важно. Я падала, а навстречу мчался ветер, упруго сминаясь, гудя и вибрируя в развернутых маховых перьях. Хотя никакие перья в мире не были бы способны поднять в небо громадного ястреба, также как никакие мышцы не смогли бы придать силу и скорость броскам колоссальной змеи. Всем здесь управляла магия – дикая, не испорченная еще тонкими подковерными играми магов и тех, кто от них зависит. Она закручивалась вихрями первородной силы, еще только постигающей чью-то направляющую волю. Лилась мелодия… Удивительно, как это я раньше ее не чувствовала, воспринимая лишь как набор странных звуков. На самом деле я просто слышала отдельные части двух напевов, а сейчас они зазвучали оба, то затихая, то наливаясь силой и мощью, и словно бы тоже сталкиваясь в непримиримой борьбе. Магический ураган бушевал вокруг, заставляя плясать облака и искривляя солнечный свет. И непроницаемым для смертных коконом охватывая сошедшихся в битве извечных противников.

Змея свернулась пружиной, выглядящая отсюда, сверху, просто цветной лентой, а затем стремительно распрямилась, бросив тело в воздух. Ястреб, едва изменив положение крыльев, легко вышел из пике, скользнув по поверхности магического смерча, и успев ударить когтями рептилию. Злобное, переходящее в свист шипение ввинтилось в небеса. Резкий разворот, мгновение сосредоточенности – и десяток перьев сорвался с крыла, обращаясь в бритвенно заточенные бронзовые лезвия. Даже сквозь плетение напева ястреб – или это я?! – услышал, как металл втыкается в землю, в камень – и в плоть. Он вновь изменил направление полета, и его взгляд, привыкший и способный замечать самые мелкие детали, на мгновение остановился на темнеющем небе.

Диски плыли по небу, наползая друг на друга. Красный, ослепительно-золотистый и темный, ранее казавшийся зеленоватым, а теперь почти черный, словно собирающийся пожрать первые два. Еще немного – и ослепительное сияние солнц скроется за этим черным блюдом, оставив только оранжевую корону, горящую на лиловом небосводе. Миллионы живых существ сейчас прекратили свои дела и замерли, ожидая и боясь того, что произойдет. И как воплощение их страхов и надежд – крошечная фигурка, замершая на одной из вершин …

Это, возможно, было ошибкой. Тело змеи поднялось на хвосте, пасть распахнулась так, словно рептилия хотела вывернуться наизнанку, и из-под верхней губы резко распрямились длинные клыки. Две струи яда выстрелили навстречу птице, на полпути обернувшись ветвистыми разрядами молний, с треском разрывающейся ткани мироздания ударившими прямо в ястребиный мозг…

Свет померк, чтобы возродиться в виде тусклого потока, равномерно льющегося из отверстия в потолке круглого зала. Я секунд двадцать бессмысленно смотрела на это матовое свечение, прежде чем попробовать пошевелить хотя бы пальцами. Так, пальцы на месте, по крайней мере – какая-то их часть. Считать до десяти мозг отказывался, поэтому я ограничилась приблизительной оценкой. Чуть-чуть подождав, я убедилась, что цел не только мой организм, но и мир вокруг: алтарь стоял на прежнем месте. Правда, черные фигуры в капюшонах, которые я смутно помнила, куда-то делись вместе с гендекаграммой.

– Ну что, Лиса, как самочувствие? – спросил кто-то.

Глава 4

– Твою мать!.. – этот эмоциональный вопль последовал сразу за стуком распахнувшейся двери, – Ты когда-нибудь научишься хотя бы стучать?!

Лотан, второй лорд и младший со-правитель Нидхорг’ольда, герцог Лаггский и Гемптский, Серый Дракон и так далее, сел на огромной кровати, занимавшей доминирующее положение в обстановке комнаты, в приступе праведного гнева забыв про одеяло, которым тут же завладела миловидная брюнетистая девица. Похоже, по крайней мере часть того, что эта особа хотела получить от младшего лорда, она уже получила, а потому теперь, вместо того чтобы хрестоматийно завизжать, с неподдельным интересом разглядывала вошедшего.

– Хочу заметить, что моя мать, – спокойно отозвался тот, кто так некстати вломился в обитель любви, – она же и твоя. И вообще, не стоит тревожить ее память.

– Зеон, какого черта ты вламываешься ко мне в комнату, да еще и ранним утром, как к себе домой?

Эйх’гхаз’еон, первый лорд и старший соправитель все того же Нидхорг’ольда, а также многое другое в одном лице, хмыкнул.

– Опуская прочие подробности, могу сказать, что утро отнюдь не раннее. Завтрак ты уже про… спал. Оно и к лучшему, в каком-то смысле. Но я попросил Лей-йю чего-нибудь оставить тебе, а не отдавать все несъеденное слугам. Возможно, – продолжил он, едва Лотан приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, – эта милая девушка тоже не откажется что-нибудь перекусить. А после этого я жду тебя в своем кабинете. Дело есть.

Развернувшись на месте, он вышел, мягко, но решительно захлопнув за собой дверь.

Лотан со слабым стоном повалился спиной в подушки.

– И что, он всегда так с тобой? – поинтересовалась девушка, отпуская стыдливую драпировку из одеяла.

– Он так со всеми, – Лотан задумчиво почесал небритую щеку, – Полагает, что на нем одном зиждется вся страна. Точнее, на его магии и просто-таки небывалой мудрости. А потому все и каждый ему обязаны своим благополучием и должны всемерно ему содействовать. А я – тем более, как Второе Лицо Государства.

– Бе-едненький, – девушка, улыбаясь, погладила младшего дракона ладонью по лбу, – даже в постели не укрыться тебе от дел государственных!

– Вот именно, – кивнул Лотан, – А самое неприятное знаешь что? Самое неприятное, что все так и есть…

***

В кабинете у старшего брата Лотан – побритый и среднестатистически довольный жизнью – появился ровно через тот промежуток времени, который позволял выразить его недовольство внеплановой побудкой, но не вызвать недовольства встречного.

– Ну и что опять стряслось? – поинтересовался он, – Все умерли?

Зеон стоял, склонившись над разложенной на столе матерчатой картой, воткнув в какую-то точку на ней шип из хвоста мантикоры – вероятно, чтобы не забыть. Лотан, подойдя, бросил быстрый взгляд на пронзенную шипом волнистую линию гор.

– Опять в Вейлеане что-то? – поинтересовался он, посерьезнев.

Брат задумчиво кивнул.

– Несанкционированные пересечения границы, – сказал он, – но, такое впечатление, каждый раз одним–двумя лицами. В обе стороны. Что-то там затевается, но что – пока непонятно.

Лотан, усевшись в кресло, хмыкнул.

– А ты не забыл, как по стране разгуливал чуть не двухдюжинный отряд вейлеанских вампиров, а мы были вовсе не в курсе? Не слишком бы я доверял этим твоим Башням.

– В тот раз они шли в обход Дускайских гор и проникли со стороны Хаюсса. Там я брешь заделал. Хотя в чем-то ты прав…

– Сколь я помню, – сказал Лотан, – у вампиров сейчас проблем – по самые их острые ушки: и правитель у них весь вышел, а нового не случилось, по крайней мере – законного, и с климатом у них нелады…

– Какая восхитительная осведомленность!

– Ну, братец, я же не только в постели время провожу… Кстати, мог бы и извиниться. Может, это был мой последний шанс на прочные отношения, а ты его загубил на корню и без всякого, замечу, раскаянья!

– У тебя этих последних шансов – по дюжине на луну, – отрезал Зеон, – так что ты мне зубы не заговаривай. А что касается трудностей, так ведь это их и может сподвигнуть на какие-нибудь неожиданные шаги – терять-то уже особо нечего. Да и чтоб ты знал, Кханг, конечно, один из бывших советников последнего Теворода, но лошадка темная. А согласно донесениям шпионов, тот еще жук… Или, если угодно, клоп, – он снова посмотрел на карту так, как будто раскрашенная материя несла ответственность за геополитические проблемы, – Да, еще была пара странных магических возмущений: в районе главного перевала, ведущего прямо в Вейлеан. И парой дней раньше прямо у нас под носом, в Ньелан-Муоре, что уж особенно противно. Как будто использовалась магия перемещения…

– Ну и? То, что под носом, ты, полагаю, уже проверил.

– Проверил-проверил, – сердясь непонятно на кого, протянул Зеон, – лично. Не знаю, кто уж там прыгал, но убирать за собой он явно умеет. Не только свои следы стер, но и естественный магический фон восстановил. Не знай я, что искать, и не заметил бы.

– А что с перевалом? – поинтересовался Лотан, – Хочешь, я сгоняю туда и посмотрю? Какая это башня?

– Вторая… Не надо, Эльдгард уже проверяет. Но если путешественник один и тот же, ни беса он там не найдет.

– А что старая ведьма? Не к ней ли в гости кто-то шлялся? Приперся какой-нибудь очередной могущественный старый хрыч из-за моря, черемши соленой на халяву пожрать, а? И даже если нет, не может быть, чтобы она ничего не знала. Распустил ты своих советников – творят что хотят! Вот хвост даю, ей есть что сказать…

– Хвост побереги, а к Кей-йе я, разумеется, загляну. Попозже. Не думаю, что это кто-то из ее гостей: слишком диспропорциональное возмущение. Такое может породить только кто-то с большой силой, но минимальным опытом. Ладно, пока свободен – иди, общайся со своим двести восемнадцатым «последним шансом», но про Вейлеан себе в мозги мысль загрузи. Башни башнями, но у меня предчувствие…

***

Эльдгард явился аккурат после ужина, как раз когда ломоть зеленоватой луны миновал Яматову башню, в народе также за дело именуемую Призрачной. Появился в прямом смысле этого слова. Имевший высочайшее право называться Первым советником Правящего дома мог не обращать внимания на такие условности, как надежные ворота, высокие стены и многочисленную охрану, которая, собственно, ему и подчинялась. Потемнели и зажили своей жизнью вечерние тени, внезапно стянувшись к центру комнаты и явив взглядам присутствующих весьма запыленного, но чрезвычайно довольного собой вампира.

– Хорошая ночь, милорды!

Даже непосвященному было заметно, что обычно бесстрастного Эльдгарда распирают какие-то в высочайшей степени горячие сведения. Впрочем, непосвященных сейчас тут не было. Заскучавший было в обществе особенно молчаливого сегодня брата, Лотан поднялся Первому советнику навстречу. Зеон оторвал взгляд от каких-то бумаг и коротко спросил:

– Ну?

– Даже и не знаю, мой Лорд, – вампир нарушил протокол, с недовольством изучая слой грязи на плаще, вздохнул и уселся на табурет вместо кресла, чтобы не пачкать обивку, – не знаю, с чего начать. У меня есть две новости.

– Хорошая и плохая? – усмехнулся Лотан.

– Плохая и еще похуже. С той точки зрения, как я это вижу. Сначала, позволь поинтересоваться, Зеон, что тебе рассказала Кей-йя?

Старший дракон фыркнул:

– Ничего. Буквально. Ведьма изволила выбрать именно этот день, чтобы куда-то укатиться «по срочному делу». Единственное, что мне удалось вытянуть из ее фамильяра. Впрочем, Варги никогда не скажет того, чего ему не приказано. Страдай я паранойей – начал бы подозревать, что Кей-йя просто не хотела разговаривать на заданную тему. Но, поскольку я не мнителен, то я не подозреваю, а совершенно в этом уверен!

Эльдгард покачал головой, но потом придвинул свой табурет к столу и приступил к докладу.

– Ты был прав, Зеон, там действительно что-то произошло, но случилось оно довольно глубоко в Ветальих горах, по моим ощущениям, так в самой ЛаРуах. А это крепость старая, ты знаешь, у нее собственный магический фон ничуть не хуже, чем у этого замка. Сигнал искажен так сильно, что его можно принять за какую-то их внутреннюю гулянку. Вы поняли, о чем я?

– Какой-то ритуал? – задумчиво протянул Зеон.

– Вроде того. Их часто проводят. В последнее время даже чаще, чем обычно. Ты представляешь, сколько силы ухнуло у правящей верхушки сквозь пальцы с, как бы это повежливее сказать, несанкционированным убийством последнего Теворода? Но неприятность вот в чем: я смею утверждать, что, на мой слух, этот предполагаемый ритуал сильно, вот прямо-таки неестественно похож на магический выброс, слегка отравивший тебе прошлое лето.

– Он-то здесь при чем? Ему не пришлось скакать по горам, – вставил реплику Лотан, – между прочим, это я своей шеей ежечасно рисковал…

– Погоди, – прервал его обиженную тираду брат, – Эльд, ты уверен?

– Нет, – спокойно обронил вампир, изучая когти, – Если бы милейший друг моей темной юности там хотя бы появился, я бы знал. Но нет. Мне показалось, что сходство есть. Так что прошу тебя оценивать эту информацию соответственно. Он может иметь к этому отношение, а может и не иметь.

– Вообще, странная история, – задумчиво проговорил Зеон, – Лиса ведь с момента его воскрешения никто не видел. Он никак себя не проявлял: до сих пор, ни один дозорный и ни один артефакт не сообщил о его перемещениях. Будто и не воскресал. Вообще, такое впечатление, словно он воскрес, только чтобы с Тевородом разобраться.

– Ну, – протянул Лотан, – Это ведь в том числе Тевороды когда-то убили его самого…

– Он не стал бы возвращаться к жизни ради такой мелочи как месть, – серьезно заметил Эльдгард, – Да еще с такими сложностями, перешагиванием Грани миров. Нет, думается мне, что и Теворода, и прочих Золотой Лис и тогда воспринимал, и сейчас воспринимает как досадную помеху каким-то своим планам. Поэтому лучше перестраховаться, конечно. Ребята на моей облачной родине взывали к силе Мейахут, это совершенно точно. Значит, действо было само по себе нетривиальное. Мои сородичи и солнечная богиня – это плохо сочетаемые вещи, – Эльдгард многозначительно пошевелил пальцами, – Взяться за такой ритуал мог либо кто-то очень опытный или очень отчаянный.

– Или глупый, – вставил Лотан.

– Ты сможешь установить его местонахождение? На всякий случай.

Эльдгард задумался, неподвижно глядя своему нынешнему повелителю в глаза.

– Да. Но только в том случае, если он не считает, что я не должен его найти. Тогда я буду бессилен. Но, с другой стороны, я не верю, что он объявился в Вейлеане сам. Тевороды в печать вложились практически всем миром, чтоб не дать ему просочиться, вне зависимости от воплощения. Другое дело, что заклятий без обходных путей не бывает…

Лотан нахмурился:

– Зеон говорил, там что-то похожее на перемещение, нет? Ни про какой ритуал речь не шла!

– Не торопись, будет тебе и перемещение. Новость из тех, что я оцениваю как «еще похуже», – Эльдгард заулыбался и вытащил из-за пазухи изрядно пожеванный пергамент. – Обычно при перемещениях след тает очень быстро. Да, даже если он и остается, опознать его практически невозможно. И, откровенно говоря, обычно акты телепортации вообще не фиксируются этими вашими Башнями. Чувствительность сниженная. Но вот если путешественник воспользовался каким-то очень характерным артефактом или если у него самого имеются какие-то весьма заметные черты, или вот еще, если он прыгал уж очень издалека.

Вампир развернул пергамент и разгладил его на столе:

– Ну-с, повелители четырех гор, что вам говорят эти следы? Наш путешественник весьма любезно приземлился на обе ноги. И абсолютно не озаботился скрыть факт своего визита, заметьте. Четкий двойной отпечаток. Вероятно, и артефакт немалой силы был. Дальше, конечно, почва каменистая, так что физических следов не было, придется вам полагаться на мое особое зрение и художественный талант. И спорю на свой любимый меч, ни один обувщик на континенте не делает такие подошвы. К вопросу об обходных путях, правда, Лотан? И о Грани миров.

Зеон нахмурился. Лотан выругался.

– Видал я такие следы, – мрачно пояснил он, – На смертном костре не забуду.