Последнее колдовство

Глава 5

В течение нескольких дней вампиры меня никак не беспокоили и даже практически не ограничивали мои перемещения – в пределах замка, разумеется. Основных причин такого положения вещей было две: во-первых, в подавляющем большинстве доступных мне помещений огромного замка делать было решительно нечего, а во-вторых, вампиров я практически не видела. Более или менее регулярно я сталкивалась только с Арнесс, главным образом – за обеденным столом, на который накрывали двое каких-то бесцветных и безмолвных слуг неопределенной расы. Пантера вежливо раскланивалась со мной, желала мне приятного аппетита, но в задушевные беседы не вступала. Так что и в ее присутствии я была предоставлена самой себе.

Кристалл, висящий на моей шее на шнурке, признаков жизни не подавал, хотя я и подумывала, не сделать ли мне ноги. Впрочем, ничто из окружающего меня в цитадели опасения не внушало. Ну да, понадобился людям, в смысле – вампирам, медиум. Ну да, у них нелады с погодой. А то мы не понимаем – у нас самих нелады. Человек, живущий в мире глобального потепления, озоновых дыр и кислотных дождей, просто обязан к подобным просьбам относиться с пониманием. Только у нас еще и с магией полный шоколад. Как там Кей-йя говорила? Наш мир сам подавляет ее проявления. Может и правильно, нам бы с собственным возможностями перестать дрова ломать. А то тех, что наломали, уже на двадцать поколений вперед хватит.

Преисполненная таких мыслей, я, когда не ела и не спала, бродила из зала в зал, стараясь себя занять. Залов было много – большой замок, большой, что уж там говорить, – а утвари в них мало.

Чаще всего попадались гобелены мрачноватых тонов и разной степени пропыленности и обтрепанности, которыми клыкастые аскеты украшали помещения заместо картин. То ли кхангова «перестановка» в глубь замка не добралась, то ли эти конкретные шедевры ткачества не вызывали отторжения у новых хозяев. С гобеленов на меня взирали важные персоны прошлого, прежние обитатели замка, а может, и не только его. Все они отличались, если верить ткачам, худыми бледными лицами с задумчивыми, даже печальными глазами. Возможно, у вампиров традиционно принято изображать бледную немочь на парадных портретах, но особой любви лица на гобеленах во мне почему-то не вызвали – при всей моей уверенности в собственной расотерпимости. Большинство великих представителей вампирьего народа застыло в вечности, скрестив на груди худощавые когтистые руки, у отдельных индивидуумов длань сжимала рукоять зазубренного клинка или же чашу с неизвестным напитком. И вдоль клинков, явно обагренных вражеской кровью, и вокруг чаш ткачи прошлого светло-голубоватыми штрихами попытались изобразить какое-то сияние и мерцание. Попадались, разумеется, и относительно светлые залы – наподобие обеденного, с высокими стрельчатыми окнами, за которыми, впрочем, обычно было видно лишь серый неприветливый ландшафт да серую же пелену облаков. Одно из таких помещений было, по всей видимости, личным кабинетом Кханга, в который хозяин меня вежливо, но непреклонно не пустил.

Еще одно оказалось библиотекой или чем-то вроде нее. Каменные полки шли по всему ее периметру, за исключением дверного и оконных проемов, поднимаясь под самый потолок, метров на пять. На полках громоздились короба со свитками, стопки глиняных табличек и толстенные фолианты в кожаных переплетах с окованными бронзой краями. Стараясь не фантазировать о происхождении кожи, я вытащила наугад один из фолиантов поменьше, решив, что носители информации в виде книг в этом хранилище наиболее современны, а значит я, может быть, смогу что-то прочесть.

Надежды не оправдались. Шрифт в книге немного напоминал готическую латиницу, но тут дело было скорее в способе начертания. Даже условно знакомые буквы были написаны вверх ногами или задом наперед, а кроме того, все они были обвешаны кучей всяких галочек, точечек и косых черточек. Неведомая сила, запихнувшая в пустоту под моей черепной крышкой знание языка Нидхорг’ольда, на этот раз себя не проявила. Придя к выводу, что буквы имеют знакомый облик лишь на первый взгляд и, соответственно, отказавшись от попыток прочитать текст, я стала просто так перелистывать тонкие хрустящие страницы и вскоре наткнулась на иллюстрации.

Это было уже интересно и, главное, более или менее понятно. На иллюстрациях были изображены географические карты – явно в высшей степени схематичные, зато густо испещренные рисунками парусных кораблей, деревьев, китообразных созданий, изрыгающих каскады воды, драконов, каких-то птиц, зверей и рыб. Дальше, на следующих разворотах, некоторые из этих существ были изображены отдельно – довольно гротескно, в этакой лубочной манере, но вполне узнаваемо.

Я перелистнула страницу и от неожиданности икнула. Здесь художник не ограничился отдельными фигурами, а изобразил сцену, в силу своих способностей постаравшись придать ее персонажам динамику. Способности были весьма умеренными, но мне хватило.

Это была сцена из моего сна – или видения, снизошедшего на меня, когда я забирала силу перстней. Хищная птица распростерла свои крылья над ломаной горной цепью и метала свои маховые перья вниз, туда, где разворачивала кольца громадная змея. Пасть рептилии была распахнута, и из направленных вверх тонких клыков били то ли струи яда, толи разряды молний. Оба нарисованных противника смотрели друг на друга взглядами, полными такой ненависти, что мне стало неуютно. Я поспешно перевернула сразу несколько страниц.

Здесь все было гораздо спокойнее, хотя и непонятнее. Опять зубчатая цепь гор, только более жизнерадостного вида. Так и хотелось думать, что где-то на этих склонах шумят ветвями вековые деревья, расположились уютные деревушки, а ходящие по окружающим их лугам стада внимают звукам дудочки, на которой играет сидящий на вершине холма худой беловолосый человек в светлых одеждах. Над головой у человека, над горами и гипотетическими рощами, селами и стадами в ряд расположились три круга: оранжево-красный, золотисто-желтый и черный. На первых двух художник изобразил какие-то незнакомые мне символы.

Я вновь перевернула страницу и ойкнула. Художник к этой части книги явно натренировался передавать настроение, и то, что лилось на меня с очередной иллюстрации, мне вовсе не понравилось. Горы и холм были явно те же, что и на предыдущей картинке. Только ни о каких рощах и стадах уже не думалось – все было выжжено и испепелено. Кровавые блики плясали на зубцах гор, отражающих залитое всепожирающим огнем небо, а на этом небе висел единственный круг – черный, и на его фоне два существа, напоминающие лис – белую и красную – вцепились друг в друга мертвой хваткой, сверкая полными безумия глазами.

Меня передернуло. Казалось бы – картинка и картинка, но у меня почему-то по спине побежали мурашки. Расспросить что ли кого? Может, это просто безобидный и изрядно метафорический народный фольклор?

Я закрыла книгу и аккуратно поставила ее на полку. Все равно захватывающего чтения из нее не получилось. Другие книги я листать не рискнула, как и свитки, которые в большинстве своем были старше, а значит, скорее всего – непонятнее. Поэтому мне ничего не оставалось, как грустно удалиться из библиотеки.

В этот день я попробовала разговорить Арнесс за обедом. Пантера отрешенно ковыряла вилкой отбивную (мне хотелось думать, что из какого-то существа, предназначенного быть отбивной) и вздрогнула, уронив столовой прибор, когда я обратилась к ней с вопросом.

– А-а, – протянула она, на минуту задумавшись, – не обращай внимания. Это старая сказочка про Лисьего Пастыря.

– Про кого? – удивилась я. Никогда бы не подумала, что лис можно пасти. Коме того, раз я – как бы лиса, то это что, и меня пасут?

– Лисьего Пастыря, – повторила Арнесс скучающим голосом, – Ну да, ты же не здешняя… Короче, раньше было поверье, что солнца ходят по небу не сами по себе. Их по небесному своду катят две лисы, или, может быть, две семьи лис – белых и рыжих. Примерно раз в тысячу лет и те и другие достигают своей цели – и солнца исчезают в затмении. И, если в это время Лисий Пастырь ничего не предпримет, солнца так никогда и не вернутся, и все живое погибнет.

– А это не так? – спросила я, все еще впечатленная иллюстрацией в книге, когда Арнесс замолчала.

Пантера отпила из бокала и посмотрела на меня с укоризной.

– А ты веришь, что солнца – это мячи, которыми играют небесные лисы? – поинтересовалась она, – Как мне кажется, даже в отсутствие магии в вашем мире космогония далеко ушла от примитивных представлений!

– Но ведь и солнце у нашего мира одно, – не вполне логично отозвалась я.

– А какая разница? Наши солнца, как и единственное ваше – колоссальные шары газа и боги знают чего еще. Даже Кали в сотни раз больше той планетки, на которой мы имеем удовольствие находиться, а уж Мейахут… Так неужели ты думаешь, что усилия какого-то Пастыря – пусть даже это сильнейший маг в мире – способны что-то им сделать?! Это все выдумки, лиса, домыслы недалеких селян или вымыслы служителей культа, призванные держать паству в узде!

– У меня имя есть, – проворчала я – последние фразы Арнесс проговорила с каким-то презрением или, может быть, высокомерием в голосе, – но все равно спасибо.

Арнесс неопределенно хмыкнула и вновь вернулась к отбивной.

***

Мысли по поводу двойного солнца и судеб планеты постепенно сами себя изжили как неорганизованные дня через два или три, когда я, свернув не туда, оказалась перед закрытой дверью не слишком презентабельного вида. За время шатания по вампирскому замку у меня выработалась привычка пытаться открыть все закрытые двери – а вдруг за ними что-нибудь интересное? Об уровне скуки, толкавшей меня на такие подвиги, свидетельствует тот факт, что я уже успела дважды привлечь внимание обычно неприметной стражи, настойчиво порекомендовавшей мне удалиться от заинтересовавших меня дверей. Еще один раз сама дверь в ответ на прикосновение так полыхнула дугами электрических разрядов, что я только чудом не лишилась своих загребущих лапок. При этом старания мои оправдались один единственный раз, когда за очередной дверью я нашла внутренний дворик, расположенный явно не на уровне земли и буйно заросший какими-то папоротниками и тенелюбивыми лианами с бледно-лиловыми цветочками.

Нынешняя дверь открылась легко и непринужденно: это могло означать, что либо за ней ничего нет (что более вероятно), либо меня ждут непредставимо крупные неприятности, раз хозяева простую сигнализацию или защитное заклинание посчитали слишком примитивной и ненадежной мерой.

За дверью оказалась не комната, а, скорее, довольно обширная лестничная площадка. Я повертела головой из стороны в сторону, но ничего опасного не заметила. Только почему-то жутко зачесались кисти рук и ступни, словно я их отсидела. Я подождала, пока зуд пройдет, переминаясь с ноги на ногу, а потом приблизилась к спирально уходившей вниз лестнице.

Теперь зазудели лопатки – хоть об дверной косяк чешись! К счастью, едва я шагнула на ступени, и это прошло, или я перестала замечать. Старательно оглядываясь, я пошла вниз, в глубине души ругая себя за любопытство, которое способно губить отнюдь не только кошек.

Лестница как лестница, довольно грязная, ведущая явно не в жилые помещения. Сверху потолок, закопченный такими же факелами, как и у меня в руке, снизу слой пыли и мусора, в нем протоптана дорожка. Не сказать, чтоб здесь ходили часто, но, видимо, достаточно долго, чтобы пыль вдоль дорожки спрессовалась и следы на ней уже практически не отпечатывались.

Закончилась лестница, к моему удивлению, довольно скоро. А я-то собиралась спускаться чуть ли не в подвалы! Вместо этого я оказалась в круглом зальчике метров семь диаметром. По стенам висели характерные гобелены, только совсем уж ветхие и пропыленные настолько, что чихать хотелось от одного взгляда на них. Какие-то насекомые нашли в себе силы проесть в ткани канавки и дырочки, а потом умерли, добавив свой прах к скопившемуся на полу мусору. Произведения ткаческого же искусства приобрели такой вид, будто по ним стреляли дробью. С дырявых полотнищ на меня взирали словно пораженные оспой лица. И, кстати, похоже, не только вампирских владык прошлого. Три или четыре лица мне показались особенно неприятными. Если на осунувшихся бледных ликах вампиров исправно отражались спокойствие и скука, в крайнем случае – укоризна, то у этих ребят выражение было холодно-высокомерным. Лица их тоже не играли румянцем, скорее, были чуть зеленоватые или синеватые, а зрачки имели вид вертикальных щелей. В руках эти парни держали не мечи и не чаши, а скорее магические жезлы. Один, самый надменный, с презрительным видом надевал на палец – я специально подошла, чтобы рассмотреть получше – явно знакомый мне костяной перстень. Я невольно протянула руку и коснулась вытканного перстня рукой. И едва не расчихалась – от моего прикосновения пыль начала осыпаться по всей высоте гобелена.

Я поспешно отошла к середине зала, налетев мягким местом на тяжелый (и, разумеется, тоже пыльный) комод. Ящики комода, к моему разочарованию, оказались заперты, а вот на крышке стоял простой, ничем не украшенный длинный ларец, который поддался моим усилиям. Изнутри он, вероятно был обит когда-то замшей, впоследствии безжалостно превращенной жучками в труху. В которой лежала… Вилка? Я брезгливо подковырнула ее пальцем и извлекла наружу. Ну да, золотая вилка. Точнее, золоченая: если судить по весу, содержание драгметаллов в ней было, мягко говоря, невысоким. Больше всего вилка напоминала те ложечки с эмблемами городов, которые моя мама любит собирать и декоративно развешивать на стене, ну только она была вилкой и раза в три больше. Такая царь-вилка! У нее даже имелось расширение в форме геральдического щита на конце черенка – определенно с изображением какой-то эмблемы. Сувенирчик, значит? Привезенный кем-то из обитателей замка из турпоездки? Я попыталась представить себе чопорного бледного кровососа в роли туриста, выбирающего себе на уличном лотке сувенир, но так далеко мое воображение идти отказалось. Впрочем, в замке же не одни вампиры живут.

Сама эмблема мне ничего не говорила, а вот вдоль черенка я увидела гравировку в виде схематичных лисичек. Ну или собачек, но скорее лисичек.

– Если бы это было что-то ценное, – сказала я себе, протерев вилку рукавом и пряча ее за пазуху, – то его бы хорошо охраняли. А так – какой-то забытый хлам в какой-то заброшенной комнате. Возьму на память!

Собственно, кроме уже перечисленного, хлам включал в себя две прислоненные к стене пики (одна из которых треснула) да странную, вроде бы бронзовую, стрелу, по размерам подходящую разве что для крепостного арбалета.

Когда я выходила из зала к лестнице, у меня засвербело в носу и одновременно вернулась почесуха: на этот раз она затронула уши и то место, где спина теряет свое гордое наименование. С трудом сдерживаясь, чтобы не остановиться и не поскрестись самым неприличным образом, я выбралась из странного помещения и аккуратно прикрыла за собой дверь.

Я успела отойти шагов на сорок, когда встретила Кханга. Лорд-канцлер шел, о чем-то задумавшись, и увидел меня, только когда почти столкнулся.

– А, наш дорогой медиум! – как будто бы искренне обрадовался он, – Что ты здесь делаешь, Рене?

– Гуляю, – отозвалась я, – а что, здесь нельзя?

– Здесь не самое лучшее место, – лорд-канцлер пожал плечами, – кроме того… Вот там, дальше по коридору, есть двери, которые лучше не пытаться открывать, – он клыкасто усмехнулся, – да, да, я в курсе тех инцидентов со стражей. Но здесь мы ее не держим. Двери все равно настроены только на владельцев замка, то есть на меня и покойного Теворода, а если кто другой попытается попасть внутрь… В общем, Рене, не забывай, у нас с тобой договор, который ты нарушишь, если неожиданно и бесславно погибнешь.

С этим напутствием Кханг пошел по своим делам, оставив меня в мрачном замешательстве. Во что же такое я вляпалась на этот раз?

Первым порывом было быстренько отнести сувенирчик на место – мало ли, что это за незамеченные мной силы в нем кроются! Потом я вспомнила про смертоносные двери. Конечно, я сквозь них прошла, но вдруг второй раз не получится? В конце концов, любая охранная система может дать сбой. С другой стороны, мало ли в коридоре дверей? Может, Кханг вообще про другие говорил?

Терзаясь сомнениями, я дошла до своей комнаты и там быстро сунула злосчастную вилку за шкаф, больше не уделяя ей внимания.

***

На следующий день вампиры решили, что они зря меня кормят, когда я гуляла, дыша сырым, но свежим воздухом в обнаруженном внутреннем дворике. Пути наружу я так и не нашла, и подозревала, что, даже найди я его, любезные хозяева едва ли меня выпустят. Ну и по большому счету, что мне делать в той «наруже»? Бежать пока было рано и некуда.

В садике было неплохо, хоть и пасмурно. Основу растительности составляли папоротники разнообразных форм, а в их окружении приютился крошечный прудик, обильно заросший неведомыми мне водными растениями. Среди всех торчавших из воды или жавшихся к оной тонких стебельков, перистых побегов и плавающих листьев я признала только мухоловку. Зато какую: ее нежные на первый взгляд листочки, окружавшие цветонос подобно венчику щупалец, щерились на мир зелеными пастями, с легкостью способными поймать не то, что комара, а самого матерого из слепней или даже шершня. Я как раз раздумывала, а не сунуть ли туда палец, чтобы узнать, успеет растение его схватить или нет, когда меня прервали.

– Госпожа медиум, – с легкой вопросительной ноткой обратилась ко мне фигура в плаще с капюшоном, как будто говоривший сомневался, действительно ли он встретил именно меня. Можно подумать, у них тут одуревшие со скуки лисы толпами слоняются.

– Что такое? – не слишком вежливо поинтересовалась я, вынужденная оторваться от мыслей об эксперименте.

– Лорд-канцлер ожидает вас, – бесстрастно сообщил вампир.

– Где? – спросила я, поднимаясь с корточек.

– Я провожу, – черный повернулся и направился к выходу из дворика, видимо уверенный, что я следую за ним. Я и последовала – а что мне оставалось делать?

Витая лестница привела в зал, в котором я никогда не была, причем внутреннее чутье мне подсказывало, что ничего при этом не теряла. Я успела бегло осмотреться. Зал как зал, вроде бы ничем не примечательный, не слишком большой. Обстановки практически никакой, стены задрапированы вездесущими гобеленами.

Ага, наверное, насторожили меня именно гобелены. Конечно, в вампирском краю можно было бы ожидать определенных мотивов в изобразительном искусстве, но здесь сюжеты были какие-то очень уж специфичные. Какие-то пыточные застенки, кровавые ритуалы и тому подобное. Мой взгляд задержался на потертом полотнище, где некто в черном явственно впивался зубами в шею кого-то другого, обнаженного и распятого на каменной или металлической плите вверх ногами. Вокруг тела кусаемого ткач мастерски изобразил расплывчатое голубоватое сияние, совсем бледное у кистей и ступней, и наиболее яркое как раз в области укуса. Справа и слева от центральной группы стояли также облаченные в черное мужчины и женщины, застыв в одинаковых позах с чем-то вроде чернолаковых древнегреческих кратеров в руках. Примечательно, что все члены композиции, включая жертву, сохраняли на лицах спокойное, я бы даже сказала, будничное выражение.

Мои дальнейшие размышления на тему вейлеанского искусства прервала Арнесс, взяв меня за руку и выведя в центр зала.

Кханг, которого я в первый момент не заметила, поднялся с кресла, составлявшего, похоже, единственный предмет обстановки, и критически меня осмотрел. Я, изображая вежливость, слегка поклонилась. Вампир улыбнулся и повернулся к Арнесс.

– Посторонние магические предметы могут нарушить подготовку к финальной части ритуала, – сообщил он (Арнесс коротко и сосредоточенно кивнула), а затем вновь повернулся ко мне и продолжил, – они влияют на медитативные процессы в сознании медиума, что приводит к нежелательным побочным эффектам. Поэтому, моя дорогая, я бы попросил бы вас временно отдать тот артефакт, что висит у вас на шее. А также другие аналогичные предметы, если они есть. Позже, разумеется, все это будет вам возвращено.

Я невольно прикоснулась к кристаллу на шнурке – моему в данный момент единственному пропуску в мой собственный мир. Впрочем…

Арнесс подошла ко мне и протянула руку к артефакту. Я сняла шнурок с шеи и вручила кристалл девушке, на мгновение встретившись с ней глазами. Арнесс ответила мне каким-то очень сложным взглядом; на долю секунды ее вполне человеческие карие глаза пожелтели, а зрачки вспыхнули зеленым. У меня редко случаются минуты умственного просветления такой степени, чтобы, как это говориться, «заглядывать в душу» собеседнику, но тут вдруг такое состояние нахлынуло, и я отчетливо осознала, что Арнесс мне почему-то сочувствует, а также что она не слишком довольна той жизнью и ролью, которую имеет в цитадели Вейлеана. В следующий момент Арнесс отвела взгляд и отступила в сторону.

В зале появились двое кряжистых ребят, не похожих на вампиров с их астеническим сложением.

– Как вы, вероятно, знаете, – вновь обратился ко мне Кханг, проводив девушку-пантеру взглядом, – заключительной фазе обряда должно предшествовать погружение в медитативное состояние. Сколько оно продлиться, зависит от вас. Вы поймете, когда будете готовы. Мы же лишь можем помочь, предоставив апартаменты, особо способствующие медитации и внутренней концентрации. Сейчас вы пойдете с ними, и ни о чем не спрашивайте. Позже все станет ясно.

Говорил он, казалось, искренне, но вид «крепких ребят» меня что-то не очень обнадежил. Впрочем, капризничать мне, похоже, не приходилось.

Плита между двумя гобеленами скользнула в сторону, открывая проход. Один из сопровождающих шагнул в него, освещая себе путь факелом, второй застыл возле проема, явно пропуская меня. Кханг с места не двинулся, Арнесс же отступила в тень, и оттуда на мгновение вновь сверкнули зеленые глаза леопарда. Я вздохнула и шагнула в коридор.

***

Настроение у меня упало где-то на десятом метре пути. Коридор был мрачнее всего, что я видела в ЛаРуах, включая чертог, где происходила передача силы. И дело было не в капающей с потолка воде или свисающих со стен ржавых кандалах – нет, ничего такого не было, все выглядело чистым и ухоженным, а в самой ауре этого места. Гаденькая она была.

Я украдкой поглядывала по сторонам, отнюдь не ощущая в себе требующегося медитативного настроя. Из коридора в стороны вели дверные проемы, частью забранные решетками, частью – открытые. Никаких прикованных скелетов или пятен засохшей крови я не заметила, не увидела я и жутких пыточных станков, но на меня, словно дуновение ветра, накатило ощущение, что здесь при желании можно найти что и похуже. Один проем был шире прочих, а зрение в моем полулисьем состоянии меня не подводило, и в отсвете факела я разглядела подозрительно знакомую черную плиту с фиксаторами для рук и ног жертвы. Ситуация совсем перестала мне нравиться. Может, я свинья неблагодарная, и у меня мания преследования? Но сопоставление гобелена и вида этой затемненной комнаты пришло само собой в форме вопроса: «А как именно, по их мнению, производится передача силы следующему владельцу?»

Когда лязгнула дверь, я присела на предоставленный мне одинокий табурет и собралась с мыслями. Не медитация, конечно, но последние впечатления и рассуждения постепенно разложились по полочкам. Что и привело к закономерным умозаключениям. Первое: я в темнице, не сырой и холодной, но все же. Второе: ритуал, изображенный на гобелене, имеет ко мне непосредственное отношение. Да и сказка Кей-йи не утратила актуальности. Другое дело, что в изначальном варианте вампиры извращались таким образом только над своими соплеменниками.

Не хотела я больше пользоваться этим видом транспорта, но альтернативный, похоже, имеет другой маршрут – скоростной на тот свет. Я извлекла из-за голенища ботинка кристалл, совсем небольшой, меньше отобранного раза в три, и задумчиво покатала его на ладони в тайной надежде, что его магическая сущность как-нибудь сама себя проявит. Правда, что там ведьма говорила? Даже осколки одного камня могут принимать магию по-разному? А вдруг этот конкретный образец горной породы вовсе не имеет магической силы или не способен обеспечивать перемещения? Кристалл в моей руке оставался совершенно безжизненно-холодным – поделочный камень и все. Я поразмышляла над этой проблемой с пару минут, затем подумала о другом – почему кристалл не отобрали? Слишком маленький, а потому не нашли? Собственно, и не искали, но я была уверена, что меня каким-то образом проверяли на предмет наличия всяких магических штучек. Какие бы ни были у вампиров и лично лорда-канцлера планы в отношении моей особы, расставание с оной в них точно не входило.

Эта цепочка основательно утвердила в моей душе бесхитростное сомнение, что у меня в руке артефакт. Если эта штука не сработает… У меня живая фантазия и огромный список просмотренных триллеров в анамнезе.